- Не-а, - замотала она головой. - Она не разводилась, она второй раз вышла замуж. У неё теперь два мужа. Вот здорово! Я бы тоже не отказалась.
Я помолчал, собираясь с мыслями.
- А ты откуда знаешь?
- Оттуда. Клин вчера сказал. Что тут такого? И вообще, с кем не бывает.
- Кто-нибудь ещё знает?
- Да все знают. Что тут такого? - повторила она.
- А Клин не боится, что ты расскажешь отцу? - спросил я, думая о том, что если бы боялся, то не говорил. Либо Клин слишком уверен в Марине, либо он просто знает, что Марина не сможет никому рассказать. Скорее всего, верно последнее, подумал я. У меня сейчас не было времени все тщетельно обдумать, надо было идти за машиной.
- Оставайся здесь, я скоро приду, - сказал я Марине.
- Только не долго. Долго я одна оставаться не люблю. Ты поторопись, Герочка.
Я повернулся и шагнул во тьму.
ГЛАВА 49
ПРИНУДИТЕЛЬНОЕ КУПАНИЕ
Где-то на полпути к тайному логову байкеров меня настиг все усиливающийся рев моторов. Вернее, рев надвигался мне навстречу; сначала затрещало где-то вдали, заревело внезапно, расколов ночной покой вокруг, а потом это грохотанье стало быстро усиливаться, и я понял, что вся банда оседлала свои двухколесные тарахтелки и едет домой с купания. И ещё сквозь рев моторов и стрельбу из выхлопных труб - мое привычное ухо уловило слабый, но для меня всегда различимый голос мотора моеей "деквятки".
Выйдя из лесополосы, я мог наблюдать, как вся кавалькада вкатывается в раскрытые ворота усадьбы. Зрелище было ещё то: чернильную тьму беспорядочно рассекали лучи фар, словно бы материализующие из небытия то отдельный куст, то кусок забора, то конек крыши, то полуголые и одетые тела недавних купальщиков на сиденьях мотоциклов. Толпа быстро втянулась в ворота, последним заехал внутрь мой "жигуль".
Пока я шел к воротам, оттуда продолжала доносится канонада вхолостую работающих моторов. У ворот я приостановился в нерешительности, не зная, что предпринять дальше, но тут же решил, что в такой ситуации лучше всего импровизировать на ходу. Вообще, проблемы в этот вечер решались мною удивительно легко, я почти не задумывался, обнаруживая при этом в голове легкость необыкновенную - конечно, последствие впитанной легкими аэрозоли. Тем не менее, в простых решениях сложных проблем я уже находил некоторую, прежде неценимую прелесть.
Закуривая на ходу, я решительно вошел в недавно покинутый мною двор, сейчас несравненно более заселенный. "москвич" мой стояла несколько в стороне, метрах в десяти от ворот. У открытого багажника, наполовину всунувшись в машинные недра, копошились двое. Не обращая ни на кого внимания, я решительно прошел к своей машине, открыл дверцу водителя и стал забираться на сиденье.
- Это ты? - крикнул мне в спину один из этих двоих.
- А то кто же? - буркнул я, уже сидя в кресле водителя. Захлопнул дверцу. Потянулся к ключу зажигания. В открытом окне дверцы показалась чья-то тень; быстро просунувшись, рука метнулась к моему лицу. Я инстинктивно рванулся в сторону, упал к дверце напротив, желая только выскочить наружу, а сзади меня настигало знакомое шипение аэрозольного балончика и тот же отвратительный запах, сопровождавший не так давно мой переход в небытие.
Я все же успел выскочить на землю, но это все, что мне удалось; новая порция наркотика, хоть и в меньшем количестве, все же проникла в меня - и с чувством досады и злобы, злобы прежде всего на себя самого (вновь попался!), я потерял сознание.
Однако не так, как прошлый раз. Кое-что я продолжал воспринимать угасающим сознанием. Я, например, чувствовал, что мои ноги сейчас связаны веревкой, а не наручниками, чувствовал, как меня пинали ногами, смутно слышал злорадные смешки вокруг, но все это как бы сквозь призму, искажающую фактическую реальность; во всяком случае, ни боли, ни страха я не испытывал. Вообще никаких эмоций.
Потом заработал мотор "москвича", тут же завыли мотоциклы, веревка резко дернула меня за ноги и потащила за собой. Сначала мои плечи, спина и зад ощущали шероховатость грунтовой дороги, один раз больно проехался по выступающему корню, но на этом заметные неприятности окончились: меня уже тащили по траве, притупленное восприятие делало прогулку хоть и малоприятной, но вполне терпимой... если бы не тревоги, медленно всплывающие во мне вслед за уходящим из организма ядом.
Остановились. Я по инерции прокатился боком по траве ещё несколько метров. Со всех сторон слепили фары. Похожие на чертей в этом черно-белом мире несколько плоских двумерных силуэтов подскочли ко мне, схватили за руки и ноги, сорвали веревку с щиколоток, с гиканьем и жеребячим ржаньем раскачали и куда-то швырнули.
Летел недолго; надо отметить, что я не поспевал за событиями, осознавая их смену с небольшим опозданием. Так, больно ударившись спиной о что-то податливое, я сообразил, что упал в воду лишь после того, как стало нечем дышать, вернее, я стал захлебываться. Остатки здравого смысла помогли мне сообразить, что дыхание надо задержать и, кроме того, не выныривая сразу, отплыть немного в сторону.
Я плыл до тех пор, пока не заболела без воздуха грудь. Потом вынырнул. Обрыв, с которого я был сброшен, мрачной чернильной громадой высоко вздымался в синем звездном небе, мерцавшем словно померкшая люстра от горизонта к горизонту. Там, в горней выси было тихо и торжественно, а вот с десятиметрового обрыва доносились крики, марево света расползалось окрест, хотя и не освещая ничего, словом, адское действо продолжалось.
И я напрасно боялся, что кто-нибудь заметит меня на поверхности воды. Здесь внизу было темно, вода зеркально отражала звезды, бежали ко мне змейки фонарей с другого берега, и лишь поднятые мною легкие волны, нарушали эту зеркальность.
Надо сказать, купание освежило и взбодрило меня. Я мог уже трезво оценивать ситуацию. А главное - раздражение от собственной глупости разгоралось во мне все сильнее. Как я мог позволить этим пацанам поймать себя второй раз? И так легко! Ладно, вчера. Вчера я просто не ожидал, напали без всякого повода, сразу. Кто-то, конечно, предупредил, что я еду, но кто? Знали трое: майор Степанов, господин Тарасов и его племянник Александр. Обиднее всего, что каким-то странным образом во всей этой истории я, хоть и являюсь крайним, но больше всех подвергаюсь опасности, меня особенно целеустремленно пытаются убить! Почему? У меня не было ответа.
Вышел на берег немного в стороне от места падения, где под обрывом у воды виднелась узкая полоска песка. С меня ручьем лилась вода, но вряд ли это кто мог услышать: ребята наверху ни на секунду не умолкали.
И чем больше прояснялась моя голова, тем все больше я недоумевал: зачем они вообще решили меня купать? Если утопить, то надо было хотя бы связать руки-ноги. Может, они решили, что я и так не жилец, что я не выдержу дороги к обрыву, может, думали, что помру от потрясения или летучего яда, которым они дважды заставляли меня дышать?
Сейчас не было времени для отгадок. Цепляясь за длинные тонкие корни, которые растущая на краю обрыва гигантская кривая сосна в большом количестве спускала вниз, я быстро вскарабкался наверх.
ГЛАВА 50
ВАКХАНАЛИЯ
Толпа отмороженных ребятишек продолжала вакханалию. Во всяком случае, именно так выглядело со стороны быстрое мельтешение тел в размашистых поворотах мощных мотоциклетных фар. А если сюда ещё прибавить гул моторов, треск выхлопных труб и дикий, истеричный смех пьяных или обкуренных молодцов, то можно понять, как смотрелся этот шабаш.
И над всем этим безобразием - огромное, искрящееся, словно гигантское блюдо - от горизонта до горизонта - тяжело нависало звездное небо, равнодушное, величественное, отстраненное от дикой возни внизу.
Я все ещё наблюдал со стороны. Иногда случайный луч фары пробегал по мне, но тут же ускользал в сторону или в небо, словно зенитный прожектор в военных фильмах в поисках вражеских целей; не там искал. Я, впрочем, не боялся, что меня обнаружат: их внимание уже не могло сосредоточиться на чем-то конкретном. А иначе бы они более продуманно отнеслись к моей казни уж очень все было проделанно глупо и спонтанно. Я подумал, что если я сейчас попробую захватить свою машину, то это вполне может удасться.
Не раздумывая, я направился прямо к этому клубку тел и механизмов, в этот момент задвигавшемуся более целеустремленно. Видимо, сделав дело, собирались уезжать. Ловко обогнув одно ревущее чудовище, ускользнув от колес другого, я быстро добрался к своей машине, открыл заднюю дверцу и заглянул внутрь. Мне показалось, там было полно народу.
- Занято! - закричал кто-то мне в лицо, но я схватил крикуна за отворот куртки и выкинул из машины.
Сел на место и захлопнул дверцу. Рядом со мной больше никого не было, но на соседнем с водителем сиденье сидел ещё один черный металлист. Сквозь стекло я увидел, как только что мною выброшенный парень, как ни в чем не было вскочил с травы и прыгнул на заднее сиденье ближайшего мотоцикла. Все вокруг немедленно пришло в упорядоченное движение, ревущие колымаги выстроились по кругу и одна за другой, вереницей срывались в ночь. Тот кто сидел за рулем моей машины газанул в свою очередь, выжидая, когда можно будет тронуться с места, а его сосед, повернувшись, вдруг полез ко мне через спинку сиденья.
- Э-э! Мужик! А ты кто такой вооще?..
Такое бесцеремонное отношение к внутренностям моей бедной машины мне никак не могло понравиться. Парень уже ногами попирал сиденье, сминая и спинку. Я ударил его в подбородок и перетащил к себе, благо он уже почти перевалился на заднее сиденье. От него сильно пахло перегаром.
Водитель наконец-то отреагировал на всю эту возню. Он оглянулся, оценил происходящее и, поворачиваясь ко мне, уже доставал что-то во внутреннем кармане. Я попытался схватить его за волосы, но пальцы соскользнули; слишком коротко был пострижен парень. Я зацепил его лоб ладонью, рванул к себе - тот уже достал-таки пистолет - и все же опередил: успел стукнуть ребром ладони по горлу, затем, не обращая внимание на хрип и сдавленный клокочущий стон, вырвал пистолет из ослабевших пальцев.
Выскочил из машины. Пистолет не был даже снят с предохранителя, не успел парень. Я открыл обе дверцы машины и поочередно выволок обоих злодеев: один без сознания, другой - длинный, нескладный - все ещё подавал признаки жизни: хрипло стонал и судорожно хватал горло руками. Я ударил его рукоятью пистолета в висок и оглушил, чтобы парень ненароком не повредил себе шею. Пусть отлежится, подумал я, укладывая действительно успокоившегося парня рядышком с приятелем, давно уже уснувшим.
Я оставил их на траве, над зеркальной гладью водохранилища, в котором продолжали отражаться звезды и ползла, ползла дрожащая серебристая змея прямо к только что выскочившей из-за холмов луне.
Вовремя вспомнив, что одежда на мне совершенно мокрая, хорошо ещё почти стекла лишняя вода, не надо выжимать, я снял куртку с длинного водителя и надел на себя. Не было времени снимать рубашку и джинсы, но я не огорчился, - погода была лучше некуда, конец сентября удался на славу, и мне было тепло.
Я сел в машину, отжал сцпление, дал газ и скоро был у приметных кустов, где раньше оставлял "жигули", а последний раз - Марину.
Она подошла сразу.
- Где ты все это время был? - недовольно спросила она. - Дай закурить, а то у меня сигареты кончились. Я тут жду, жду, как дура, а ты с сигаретами ушел. Я даже сразу ребятам позвонила, хотела узнать, скоро ты там вернешься, да бестолку, не ответили, засранцы!
- Ты звонила этим механическим идиотам? - недоверчиво переспросил я. Звонила Терещенко?!
- Ну да, я же говорю, ты меня без сигарет оставил, я крикнула, а ты уже не слышал, далеко ушел, тогда я позвонила ребятам, спросила скоро ты там? Дай огоньку! - нетерпеливо потребовал она.
- Вот почему они меня ждали, - сказал я, поднося к её сигарете протестующий огонек.
Пока она прикуривала, я смотрел на её сосущие губки, развратно сомкнувшиеся вокруг фильтра и думал, что скоро все кончится, вот отвезу её к папашке, пускай сам заботится о своем милом чаде.
ГЛАВА 51
ЗАДВОРКИ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Мы ехали домой, в Москву, и дорога, по которой совсем недавно проезжал ещё при дневном свете, сейчас казалась иной, совсем новой. Настроение тоже было другим. Но странно, влившись в оживленный поток машин, в эту механическую толчею хорошо отлаженного общественного механизма, частью которого и была эта дорога, я тут же отметил, что все приключения, только что мною пережитые, из разряда судьбоносных переходят на задний план, так сказать, на галерку восприятия; да и уж больно весь тот дикий вандализм, первобытное торжество обнаженных эмоций, приправленных блевотиной и жратвой - все одновременно, - не имело точек соприкосновения с прекрасным сверкающим миром электричества, неоновых рекламных плакатов, шумно пролетавших верениц желтых вагонных окошек, спешащих за стремительным локомотивом электрички, словом, всего того, что составляло верхние этажи нашего общества и под устои которого постоянно пытались подкопаться разные там Клины, наркодельцы, бандиты и прочие социальные экспериментаторы.
- Мы к тебе поедем? - услышал я голосок Марины, и подумал, что неужели ради такого вот будущего, как эта дева, строил свою фармацевтическую империю Тарасов? А может быть, ему плевать на это будущее, может быть, человек и должен думать только о насущном, а все остальное приложится? Не знаю... А ночь была необыкновенно тиха, было уже поздно, второй час. Должно быть, утром будет дождь, воздух, врывающийся в открытое окно, был мягок и немного душноват и пах то рельсами, когда я проезжал по железнодорожному мосту, то лесом, когда дорогу обступали деревья, то водой, когда блестела у дороги чернильная лента канала, - отработанные же газы автотранспорта уже давно перестали ощущаться, став составной частью окружающей природы, как кислород, азот, водород, что там еще?..
- Ты почему со мной не разговариваешь? - сердито вскричала Марина где-то рядом. - Я говорю, давай куда-нибудь закатим, время ещё детское.
- У меня нет с собой денег. Возьми-ка вот лучше телефон и позвони своему отцу. Обрадуй его, скажи, что мы приедем где-нибудь через тридцать-сорок минут. Видишь, уже Москва.
- Да не хочу я домой! Поедем куда-нибудь в кабак. Время-то ещё детское, я же тебе говорю.
- Ладно, звони отцу, он мне денег должен за твое возвращение. Я тебя ему представлю, он раскошелится, вот и будет на что разгуляться. Как ты считаешь?
Я повернул голову и посмотрел на нее. В глазах Марины все ещё было заметно сомнение, но оно отступало под натиском моих железобетонных доводов. И в самом деле, без денег особенно не разгуляешься, а где же их и брать, как ни у предков.
- А вдруг он меня не отпустит?
- Как это не отпустит: взрослая ты или кто? К Андрею Арбузову ведь отпускал, почему со мной не отпустит? Да, кстати, чья это была идея отправить тебя к нему жить? Неужто твоя?
- А почему бы и нет? Он мужик ничего. Особенно вначале, потом занудным стал, а вначале ничего, веселый. Это я его высмотрела. Папашка презентацию учинил, а Андрюха подпил и стал мне в любви объясняться. Я ему и говорю, раз любишь, то женись, а то за другого выйду. Меня как раз хотели сослать в какой-то закрытый колледж в Ирландии. А что я там не видела, там одни девки, да и то не наши, с тоски помрешь. Я все в этот же вечер и сладила. А папашка не возражал. Он все равно был своей Ленкой занят, только женился, спятил на старости лет. Вот теперь получил.
- Ладно, звони.
- Да ну!..
- Звони, говорю, а то сам позвоню.
Пока она звонила, я подумал, что теперь, когда дело окончательно прояснилось и можно было подводить итоги, оставалось единственное: каким-то образом прищемить хвост вездесущему Клину, всюду так грубо успевшему наследить. Прислушиваясь к недовольному, капризному бурчанию Марины привычный, видимо, тон, усвоенный ею в разговоре с папой, я чувствовал, что сегодняшний день дался мне дорого, я незаметно продрог, хорошо ещё куртку взял у незадачливого водителя моей любимой машины, а то бы в мокрой одежде мог точно простудиться.
Марина недовольно приставила мне к уху телефон и я услышал сердитый голос Тарасова:
- Это вы, господин Быков? Да отвечайте, черт бы вас побрал!
- Да, я слушаю.
Тарасов сразу же закричал так, что в ухе у меня зачесалось:
- Я тебе плачу не для того, чтобы ты трахал мою дочь! Учти, я прекрасно могу оформить тебя на несколько лет в зону за изнасилование! Что ты себе позволяешь!..
Несправедливость обвинения, моя усталость, а главное, - странное ощущение, оставшееся в памяти от недавней любви с этой одалиской, черной магией неведомого аэрозольного наркотика - наркотика и моего желания! обращенного в прекрасную гурию (раз уж придерживаться терминалогии исслама) - все вместе дало свой результат:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26