- Как она была одета?
- В голубом, в домашнем.
- А во второй раз?
- Минут через пять после этого она прошла по гостиной обратно... И его поразило, что она даже не заметила, что в глубине комнаты горничная вытирала пыль.
- Значит, она не видела горничную?
- Нет.
- А ты допросил Лизу?
- А как же, еще утром.
- И она об этом тебе ничего не сказала?
- Говорит, что никого не видела.
- Спасибо, дружище!
- Что делать дальше?
- Ждите меня оба здесь. Никто не подтвердил показания этого Монтанье?
- Одна только служанка из квартиры на пятом этаже сказала, что заметила в окне гостиной кого-то в голубом - это было в то же время...
Мегрэ снова постучался в будуар и вошел, в ту же минуту мадам Парандон показалась на пороге спальни. Он не спеша выколотил пепел из трубки и снова набил.
- Будьте любезны, мадам, вызвать сюда горничную.
- Вам что-нибудь понадобилось?
- Да.
- Пожалуйста.
Она нажала кнопку. Несколько мгновений прошли в молчании, и у комиссара при взгляде на женщину, которую он так изводил, невольно сжималось сердце.
Мысленно он повторял текст статьи шестьдесят четвертой, о которой столько говорилось здесь за последние три дня: "Нет ни преступления, ни проступка, если во время совершения деяния обвиняемый был в состоянии безумия или если он был принужден к тому силой, которой не мог противиться".
Неужели человек, которого мадам Парандон так ярко описывала, мог в какой-то момент действовать в состоянии невменяемости?
Читала ли она труды по психиатрии? Или же...
Вошла перепуганная Лиза.
- Вы звали, мадам?
- Вот господин комиссар хочет поговорить с вами.
- Закройте дверь, Лиза... Не бойтесь. Утром, когда вас допрашивали мои инспектора, вы волновались и, конечно, не оценили всю важность заданных вам вопросов...
Бедная девушка смотрела то на комиссара, то на свою хозяйку. Та сидела, закинув ногу на ногу, слегка откинувшись на спинку кресла, с видом полного безразличия, будто все это ничуть ее не касается.
- Вполне возможно, что вам придется давать свидетельские показания в суде и придется приносить присягу. Вам зададут те же вопросы, и если окажется, что вы солгали, - вам грозит тюрьма.
- Не пойму я - о чем это вы говорите?
- Мы установили, где был каждый человек в этой квартире между четвертью десятого и десятью часами... Чуть позднее половины десятого, скажем - в девять часов тридцать пять минут, вы вытирали пыль в гостиной. Так?
Она снова взглянула на мадам Парандон, которая отвела от нее глаза, потом тихо ответила:
- Так.
- В котором часу вы вошли в гостиную?
- Около половины десятого... Может, чуть позже...
- И вы не видели, как мадам Парандон прошла через гостиную.
- Не видела.
- Но ведь вскоре после вашего прихода туда, когда вы убирали в глубине комнаты, вы не могли не видеть, как она прошла в обратном направлении, то есть из кабинетов - к себе.
- Как быть, мадам?
- Это ваше дело, голубушка. Отвечайте на вопрос... Лиза теребила платок, по щекам у нее катились слезы.
- A кто вам сказал? - простодушно спросила она у Мегрэ.
- Мадам велела вам отвечать на вопросы.
- А по тому, что скажу, могут обвинить мадам?
- Ваши слова только подтвердят свидетельские показания другого человека. Он живет на Цирковой улице, его окна как раз напротив гостиной, и из своей комнаты он видел вас обеих.
- Ну, тогда и врать не стоит... Все так и было... Уж вы простите меня, мадам.
Она хотела броситься к хозяйке, может быть, лаже упасть к ее коленям, но та сухо сказала:
- Если вы больше не нужны комиссару - можете идти. Лиза пошла к дверям и на пороге громко зарыдала.
- Что же все это доказывает? - спросила мадам Парандон, снова встав перед Мегрэ, держа руки в карманах голубого пеньюара, а сигарета тряслась в губах.
- Что вы солгали, по крайней мере, один раз...
- Я хозяйка в своем доме и не обязана отчитываться перед кем бы то ни было в своих действиях.
- В случае убийства - обязаны. И я уведомил вас об этом еще тогда, когда задал вам вопрос о...
- Значит, вы меня арестуете?
- Вам придется поехать со мной на набережную Орфевр.
- У вас есть ордер?
- Только чистый бланк. Мне достаточно вписать туда ваши имя и фамилию.
- И что дальше?
- Дальше уже от меня не зависит.
- А от кого?
- От следователя... Потом, наверно, от судебных медиков...
- Вы думаете, я сошла с ума? В ее глазах отразился ужас.
- Отвечайте же? Вы думаете, что я - сумасшедшая?
- Это не в моей компетенции...
- Я не помешанная, слышите... И если даже я убила - хотя я отрицаю это! - то уж никак не в припадке безумия!
- Попрошу отдать мне револьвер.
- Берите сами! В верхнем ящике туалета... Он вошел в бледно-розовую спальню. Две комнаты мадам Парандон - голубая и розовая - напоминали картины Мари Лорансен.
Постель еще не прибрана - большая низкая кровать в стиле Людовика XV. Светло-серая мебель. На туалете - ряд баночек с кремом и флаконов целый арсенал средств, которыми пользуются женщины в борьбе со следами времени.
Мегрэ пожал плечами. Эта выставка почему-то опечалила его. Ему вспомнилось первое письмо Гюса. Как развернулись бы события без вмешательства этого мальчика? Так же или как-нибудь иначе?
В ящике туалета комиссар нашел револьвер, лежащий среди футляров с драгоценностями.
Он сам не знал, как ответить на заданный себе вопрос. Может быть, мадам Парандон вместо того, чтобы убить секретаршу, убила бы своего мужа? Может быть, она выждала бы еще несколько дней? Или же употребила бы другое оружие?
Нахмурив брови, он вошел в будуар. Мадам Парандон стояла лицом к окну. Он заметил, что спина у нее словно сгорбилась, плечи показались ему более узкими и костлявыми, чем прежде. Он держал револьвер в руке.
- Я буду вести игру в открытую, - начал Мегрэ. - Пока еще мне не удалось точно установить что либо, но я убежден, что когда вы сегодня после половины десятого проходили через гостиную, револьвер лежал у вас в кармане халата.
Я даже думаю, что вы именно в тот момент собирались убить мужа. Возможно, что свидетельские показания калеки с Цирковой улицы подтвердят мое предположение... Я-то думаю так: вы подошли к его кабинету, но услышали за дверью голоса - ваш супруг обсуждал что-то с Рене Тортю... Тогда вам пришла мысль о замене жертвы... Ведь убив Антуанетту Ваг, вы поразили бы своего мужа так же, если даже не сильнее, чем если бы нанесли удар ему самому... Не говоря о том, что сразу же навлекли бы подозрения на него...
Со вчерашнего дня, после нашего с вами разговора, вы подготавливали почву... Сегодня осуществили свой замысел...
Вы зашли в кабинет секретарши под тем предлогом, что вам нужна бумага, марка или еще какая-нибудь мелочь... Она рассеянно поздоровалась с вами и снова уткнулась в свои материалы...
И тут вы заметили скребок. Револьвер стал не нужен, тем более, что выстрел могли услышать...
Мегрэ молча опустил крошечный, отделанный перламутром браунинг в карман, потом, словно против воли, раскурил трубку и замолчал. Прошла целая вечность. Мадам Парандон стояла все так же, спиной к нему, словно оцепенев. Плечи у нее не вздрагивали - значит, она не плакала. А когда она в конце концов повернулась, у нее было такое холодное выражение лица, что, глядя на нее, никто не догадался бы, что произошло утром на авеню Мариньи и тем более - в ее голубом будуаре.
- Я не сумасшедшая! - отчеканила она.
Он не ответил. К чему? Да и что он понимал в этом?
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
- Одевайтесь, мадам, - тихо сказал Мегрэ. - Вы можете захватить с собой чемодан со сменой белья и туалетными принадлежностями... Не позвать ли лучше Лизу?
- Боитесь, что покончу с собой? Не беспокойтесь, эта опасность мне не грозит. Впрочем, если хотите, можете нажать кнопку, она от вас справа.
Мегрэ подождал, пока пришла Лиза. Потом немедленно вышел, опустив голову, разглядывая обивку пола. Он ошибся, пошел не в том направлении, очутился в другом коридоре и через стеклянную дверь кухни увидел Фердинанда и толстуху Вокен. Перед дворецким стояла наполовину опорожненная бутылка красного вина, из которой он, видимо, только что налил себе стакан. Положив локти на стол, Фердинанд уставился в газету.
Мегрэ вошел.
Слуги от неожиданности вздрогнули, а Фердинанд даже подскочил от удивления.
- Не нальете ли и мне стаканчик?
- Я захватил из кабинета еще одну бутылку Сент-Эмилиона.
А не все равно в таком-то состоянии, что Сент-Эмилион, что простое красное. Но Мегрэ не осмелился этого сказать.
Пил он медленно, рассеянно глядя вдаль, и не стал протестовать, когда дворецкий снова наполнил его стакан.
- Где мои люди?
- В прихожей. Я предложил им пройти в приемную, но они не захотели.
По привычке они охраняли выход.
- Люка, отправляйся в коридор на свое прежнее место. Стой у будуара и жди меня.
Потом вернулся к Фердинанду:
- Шофер сейчас здесь?
- Он вам нужен? Сейчас позову.
- Мне нужно, чтобы он через несколько минут подогнал машину к воротам... У входа стоят журналисты?
- Да, мосье...
- И фотографы?
- Тоже...
Комиссар постучал в кабинет Парандона. Адвокат сидел у стола, заваленного бумагами, и делал какие-то пометки красным карандашом. Он заметил Мегрэ и неподвижно уставился на него, не решаясь задать вопрос. Его голубые глаза за толстыми стеклами очков одновременно выражали и нежность и грусть.
Нужно ли было говорить? Адвокат и так все понял. В ожидании комиссара он уцепился за свои бумаги как утопающий за соломинку.
- Думаю, мосье Парандон, что вам представляется случай детальнее проштудировать статью шестьдесят четвертую.
- Она созналась?
- Еще нет...
- Думаете, что сознается?
- Сегодня ли ночью, через десять дней или через месяц, но это обязательно произойдет. Настанет минута, когда она расколется... Поверьте, мне не хотелось бы при этом присутствовать...
Маленький человек вынул из кармана носовой платок и стал так старательно протирать стекла очков, будто это было делом первостепенной важности. Вдруг зрачки его сузились, как бы растворились в белизне роговицы, и только рот выражал какое-то детское, беспомощное волнение.
- Вы ее увезете?
Его голос был едва слышен.
- Чтобы избежать назойливости репортеров и сделать ее отъезд менее заметным, она отправится на своей машине... Я договорюсь с шофером, и мы одновременно прибудем в сыскную полицию.
Парандон бросил на него благодарный взгляд.
- Вы не хотите с ней повидаться? - спросил Мегрэ, далеко не уверенный в ответе.
- Но что я ей скажу?
- Я вас понимаю. Вы правы. Дети дома?
- Гюс в лицее... Не знаю, дома ли Бэмби или у нее сегодня лекции...
Мегрэ вдруг подумал о той, которая должна будет скоро уехать, и о тех, кто останется. Им тоже не сладко придется.
- Обо мне она ничего не говорила?
Адвокат задал вопрос робко, почти с опаской.
- Она мне много о вас рассказывала.
Теперь комиссар понимал, что не в книгах мадам Парандон нашла слова, которые, казалось, обвиняли ее мужа. Она переносила на него все, что было присуще ей самой, свои душевные муки.
Он посмотрел на часы и пояснил:
- Я дал ей время, чтобы одеться, собрать чемодан... С ней в комнате ее горничная.
...если обвиняемый был в состоянии безумия или если он был принужден к тому силой, которой он не мог противостоять...
Люди, которых ему по долгу службы приходилось арестовывать, иногда бывали оправданы судом, иногда осуждены. Некоторые из них, особенно часто это бывало в самом начале его деятельности, были приговорены к смертной казни, а двое из них даже просили, чтобы он не покидал их в последние минуты.
В юности он начал заниматься медициной и жалел, что пришлось ее бросить из-за семейных обстоятельств. Если бы ему удалось продолжить занятия, разве не выбрал бы он психиатрию?
Тогда ему пришлось бы ответить на вопрос:
...если обвиняемый был в состоянии безумия во время совершения действия или если он был принужден...
Может, и не так огорчительно, что ему пришлось оставить медицинский. А теперь он не обязан решать.
Парандон встал, подошел к нему своей нерешительной, неуклюжей походкой и протянул руку.
- Я...
Но он не в силах был продолжать. Они только и сделали, что, глядя друг другу в глаза, распрощались за руку. Потом Мегрэ пошел к двери и, не оборачиваясь, закрыл ее за собой.
Он был удивлен, увидя Люка и Торранса у выхода. Взгляд его помощника, брошенный в сторону салона, объяснил ему, почему Люка оставил свой пост в коридоре.
Посреди салона в светлом костюме, белой шляпке и белых перчатках стояла мадам Парандон. Рядом с ней Лиза держала чемодан.
- Садитесь обе в машину и ждите меня...
Мегрэ чувствовал себя распорядителем на похоронах и знал, что всегда будет противно вспоминать минуты, которые он сейчас переживает.
Он подошел к мадам Парандон, слегка поклонился и услышал, как она произнесла тихим, спокойным голосом:
- Я следую за вами...
Лиза спустилась в лифте вместе с хозяйкой. Шофер вскочил, чтобы открыть дверцу; крайне удивленный тем, что Мегрэ не садится в машину сзади, он взял чемодан и положил в багажник.
- Вы отвезите мадам Парандон на набережную Орфевр, 36. - обратился к нему Мегрэ. - Въедите через арку во двор и поверните во дворе налево...
- Слушаюсь, господин комиссар.
Мегрэ подождал, пока машина пробьется через целую заставу озадаченных журналистов и фотографов, потом, осаждаемый их вопросами, вырвался и сел в маленькую черную машину сыскной полиции, где уже сидели Люка и Торранс.
- Вы сейчас произведете арест, господин комиссар?
- Не знаю.
- Вам удалось найти виновного?
- Еще не знаю, ребята...
Он говорил сущую правду. Одно за другим ему приходили в голову слова шестьдесят четвертой статьи, ужасающие по своей неточности.
А солнце все светило, каштаны цвели, и он увидел тех же людей, круживших около дворца президента Республики.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13