Им было явно не по себе в огромном и великолепном зале.
- Как, ребята, кончили?
- Все, патрон. Хотите взглянуть на план или узнать - кто куда ходил?
- После... Когда это произошло?
- Между половиной десятого и без четверти десять... Можно сказать почти наверняка - в девять часов тридцать семь минут.
Мегрэ обратил внимание на раскрытые настежь окна.
- Открыты с утра? - спросил он.
- Да, с четверти девятого.
Поверх гаража - ряд больших окон высившегося за ним шестиэтажного дома, выходящего фасадом на Цирковую улицу. Какая-то женщина прошла через кухню с кастрюлей в руках. Этажом выше старушка пеленала ребенка.
- Прежде всего вам надо перекусить где-нибудь... Что у Жанвье?
- Он отыскал мать - она живет в деревне в районе Берри. Телефона у нее нет, и он договорился с кем-то из тамошних жителей, что ее приведут на переговорный. Сейчас он в соседнем кабинете - ждет вызова.
- Пусть потом догоняет вас. Тут на улице Миромениль есть неплохой ресторанчик, "Котелок" называется... Когда позавтракаете - поделите между собой этажи вон того дома на Цирковой улице и опросите всех жильцов, у которых окна выходят на эту сторону... Оттуда видно проходил ли кто-нибудь через гостиную между половиной десятого и без четверти десять. А может быть, кто-то заметил, что делалось в это время и в других комнатах...
- Где мы встретимся?
- Когда кончите - на набережной. А если окажется что-нибудь важное, здесь. Я, наверно, еще не уйду...
Гюс прислушивался к их разговору. Страшное событие не лишало его ребяческого интереса к деятельности сыщиков.
- Пошли, Гюс...
Мальчик повел его узким коридором мимо кухни. Через стеклянную дверь Мегрэ увидел толстуху в темном платье.
- Вторая дверь...
Большая комната. Совсем иная атмосфера, нежели во всей квартире. Правда, такая же стильная мебель - надо же куда-то девать! - но Гюс использовал ее на свой лад - пристроил какие-то доски и полки.
Были тут четыре репродуктора, два-три проигрывателя, на одном белом столике - микроскоп, на другом - какая-то сложная электрическая схема из медной проволоки. У окна - единственное кресло, кое-как прикрытое куском красной ткани. Такая же ткань была вместо покрывала на кровати, так что получалось нечто вроде дивана.
- Бережете? - удивился Мегрэ, увидев на этажерке большого плюшевого медведя.
- А что тут такого? Отец купил, когда мне исполнился год...
Он произносил "отец" с гордостью, почти с вызовом. Чувствовалось, что мальчик готов яростно защищать его.
- Вы любили мадемуазель Ваг?
- Я ведь сказал - мы дружили..
Видимо, ему льстило, что двадцатипятилетняя девушка обращалась с ним по-дружески.
- Вы часто заходили к ней в кабинет?
- По крайней мере - раз в день.
- А бывали с нею где-нибудь?
Гюс удивленно вскинул глаза на комиссара. Тот набивал трубку.
- Где, например?
- Ну, скажем, в кино или на танцах...
- Я не танцую... И никуда с ней не ходил.
- А у нее дома были?
Он снова покраснел до ушей.
- Не пойму, чего вы от меня добиваетесь? На что намекаете?
- Вы знали об отношениях Антуанетты и отца?
- Знал, ну и что? - огрызнулся Гюс, задрав голову, как петушок. Плохо это, что ли, по-вашему?
- Речь идет не обо мне, а о вас.
- По-моему, отец волен поступать, как ему угодно.
- А как же ваша мама?
- Это ее не касалось.
- Что вы хотите сказать?
- Что мужчина имеет право...
Он не закончил, но и начало фразы было достаточно красноречиво.
- Как вы думаете, не в этом ли причина сегодняшнего преступления?
- Откуда я знаю?
- Могли ли вы ожидать подобное?
Мегрэ сидел в красном кресле и медленно раскуривал трубку, не сводя взгляда с этого еще продолжающего расти подростка с непомерно длинными руками и ногами.
- И ждал, и не ждал...
- Говорите точнее. Разве вы так отвечаете на уроке в лицее?
- Вот уж не думал, что вы такой...
- Такой грубиян, да?
- Похоже, что я вам неприятен или вы подозреваете меня в чем-то?
- Вот именно.
- Да ведь не в убийстве же Антуанетты? Прежде всего, я был на уроке.
- Знаю... Знаю и то, что вы преисполнены искреннего уважения к отцу.
- Ну и что? Разве плохо это?
- Вовсе нет... И одновременно вы считаете его беззащитным существом.
- К чему вы клоните?
- Тут нет ничего дурного, Гюс... Просто в быту ваш отец не любит стоять за себя... Он считает, будто во всем, что с ним происходит, виноват он сам.
- Он человек умный и порядочный.
- И Антуанетта была на свой лад беззащитная... А в общем-то, ведь только вы с нею могли охранять вашего отца... Потому-то между вами и возник своего рода сговор.
- Мы никогда ни о чем таком не говорили...
- Охотно верю... Тем не менее оба вы считали себя союзниками... Вот почему, даже не говоря об этом с ней, вы пользовались любым предлогом, чтобы побыть с нею.
- К чему вы ведете?
И в первый раз подросток, крутивший в пальцах кусок медной проволоки, отвернулся от Мегрэ.
- Я уже привел: это вы, Гюс, прислали мне письма и вы же вчера звонили в полицию.
Теперь Мегрэ видел только спину. Наступило долгое молчание. Наконец Гюс повернулся, лицо его выражало полное смятение.
- Да, я... Ведь вы все равно установили бы это, правда? В его взгляде уже не чувствовалось недоверия. Казалось, комиссар снова завоевал его уважение.
- А почему вы заподозрили меня?
- Потому что такие письма мог писать либо убийца, либо тот, кто пытался окольным путем защитить вашего отца.
- Ну, это могла быть и Антуанетта.
Мегрэ не стал убеждать его, что мадемуазель Ваг была уже не в том возрасте, когда прибегают к подобным приемам -надуманным и ребяческим.
- Я разочаровал вас, Гюс?
- Мне почему-то казалось, что вы возьметесь за это дело иначе.
- А как, например?
- Понятия не имею... Просто я читал отчеты о ваших расследованиях... и думал, что вы - человек, который все понимает...
- А теперь?
Гюс только пожал плечами.
- Теперь я и сам не знаю...
- Кого же, по-вашему, я должен арестовать?
- Никого.
- Вот как? А что же мне тогда делать?
- Вам виднее. Вы начальник уголовного отдела сыскной полиции, а не я!
- Могло ли убийство произойти вчера или даже сегодня в девять часов?
- Наверняка нет.
- А от чего вы хотели защитить отца? Снова молчание.
- Я чувствовал, что ему грозит опасность.
- Какая?
Мегрэ был убежден, что Гюс понял смысл его вопроса. Мальчик хотел защитить отца. От кого? Может быть, от него же самого.
- Я не буду больше отвечать.
- Почему?
- Так.
И решительно добавил:
- Можете увезти меня на набережную Орфевр... Задавайте мне часами один и тот же вопрос... Наверно, вы считаете меня мальчишкой, но клянусь - больше вы не вырвете у меня ни слова.
- Ладно, больше ничего не буду у вас спрашивать. Кстати, вам пора завтракать, Гюс.
- Сегодня можно и опоздать в лицей.
- Где комната вашей сестры?
- Тут же, в коридоре, через две двери...
- Ну, не сердитесь на меня!
- Вы выполняете свой долг...
И Гюс захлопнул за ним дверь. Немного погодя Мегрэ постучался к Бэмби. Из комнаты доносился шум пылесоса. Ему открыла светловолосая девушка в форменном платье.
- Вы ко мне?
- Вы - Лиза?
- Да, я горничная. Мы уже встречались с вами.
- А где барышня?
- Наверно, в столовой. А может, у отца или у матери. Это через площадку, на другой половине.
- Я знаю, где это. Вчера я был у мадам Парандон.
В открытую дверь он увидел столовую. Стены, доверху обшитые деревянными панелями. На столе, за которым могли бы сесть человек двадцать, - всего два прибора. Сейчас сюда пожалуют Бэмби и Гюс и сядут на свои места, отделенные друг от друга белой равниной скатерти. Им будет прислуживать Фердинанд в белых перчатках.
По пути Мегрэ приоткрыл двери кабинета Парандона. Тот все так же сидел в кресле. Около него на сервировочном столике - бутылка вина, стакан и несколько бутербродов. Адвокат не шевельнулся. Может, даже не услышал, как открылась дверь. Солнечный свет падал на его макушку, и издали казалось, что она лысая.
Комиссар прикрыл дверь, нашел коридор, по которому проходил вчера, и дверь в будуар. Оттуда доносился незнакомый ему пылкий, трагический голос. Слова были невнятны, но в тоне чувствовалась неудержимая страстность.
Мегрэ резко постучал. Голос умолк, и через секунду дверь открылась, и перед ним выросла девушка. Она еще тяжело дышала, глаза у нее сверкали, ноздри раздувались.
- Что вам нужно?
Мадам Парандон все в том же голубом пеньюаре стояла, повернувшись к окну, чтобы скрыть от комиссара свое лицо.
- Я - комиссар Мегрэ.
- Так я и думала. Ну и что?... Имеем мы право располагать собой в своем доме?
Не красавица, но очень привлекательная, хорошо сложена... Строгий костюм и - вопреки моде - волосы связаны лентой.
- Мне хотелось бы, мадемуазель, до завтрака немного поговорить с вами.
- Здесь?
Он заколебался, увидев, как вздрогнули плечи у матери.
- Необязательно... Где вам угодно.
Бэмби вышла из будуара не оглянувшись, закрыла за собой, дверь и спросила:
- Куда пойдем?
- Может быть - к вам? - предложил он.
- Там Лиза убирает.
- Тогда в какую-нибудь другую комнату.
- Все равно.
Ее враждебность вовсе не относилась к Мегрэ. Скорее всего, это было общее душевное состояние. Теперь, когда ее пламенную речь прервали, нервы девушки сдали и она вяло шла за Мегрэ.
- Только не к... - начала она.
- Разумеется, не к мадемуазель Ваг. - Они отправились в кабинет Тортю и Бола - те ушли завтракать.
- Сядем, мадемуазель Бэмби... Вы видели вашего отца?
- Я не хочу сидеть.
Она трепетала от возбуждения и не могла спокойно сидеть на стуле.
- Как вам угодно...
Он тоже не сел, а прислонился к столу Тортю.
- Я спросил: видели ли вы отца?
- С того момента, как вернулась, - не видела.
- А когда вы вернулись?
- В четверть первого.
- От кого вы узнали?
- От швейцара.
По-видимому, Ламюр подкарауливал обоих - Бэмби и Гюса -чтобы первым сообщить о происшествии!
- Ну, а дальше?
- Что - дальше?
- Что вы делали?
- Фердинанд хотел что-то сказать мне, но я не стала его слушать и пошла прямо к себе.
- А у вас была Лиза?
- Да. Убирала ванную. Из-за того, что случилось, все в доме делается с опозданием.
- Вы плакали?
- Нет!
- У вас не появилось желания поговорить с отцом?
- Может быть... Не помню... Во всяком случае, я не пошла к нему.
- И долго вы оставались у себя в комнате?
- Я не смотрела на часы... Наверно, минут пять или чуть больше.
- И что вы делали?
Она нерешительно взглянула на Мегрэ. Видимо, в этом доме было так принято - все они, прежде чем ответить, обдумывали свои слова.
- Смотрелась в зеркало.
Сказано вызывающе. Эту же черту он обнаружил и у других членов семьи.
- Почему же так долго?
- Сказать откровенно, да? Ладно, буду говорить начистоту. Мне хотелось выяснить, на кого я похожа.
- На отца или на мать?
- Да.
- Ну, и что же вы решили?
Она вся напряглась и резко бросила:
- На мать.
- Вы что, ненавидите свою мать, мадемуазель Парандон?
- Вовсе нет. Мне даже хотелось бы поддержать ее. И я пыталась...
- Поддержать - в чем?
- Вы думаете, что таким образом можете добиться чего-нибудь?
- О чем это вы?
- О ваших вопросах... О моих ответах...
- Я стараюсь понять...
- Вы провели в нашей семье всего несколько часов и надеетесь понять, как мы живем? Не подумайте, что я враждебно к вам настроена, но я ведь знаю, что вы с понедельника рыскаете по всему дому...
- И знаете, кто писал мне письма?
- Да.
- А как вы узнали?
- Увидела, как он срезает штамп с бумаги.
- Гюс сказал вам, для чего он это делает?
- Нет... Я догадалась уже потом, когда пошли толки о письмах...
- И кто о них толковал?
- Не помню... Кажется, Жюльен Бол... Он мне очень нравится. С виду он чучело гороховое, но в действительности - парень что надо.
- Меня интересует одна подробность... Вы сами придумали себе имя Бэмби, а брату - Гюс? Она слегка улыбнулась.
- Вас это удивляет?
- Из протеста?
- Угадали. Из протеста против жизни в этой огромной шикарной казарме, против нашего образа жизни, против тех людей, которые у нас бывают. Лучше бы я родилась в какой-нибудь простой семье и сама пробивала бы себе дорогу в жизни...
- Вы и так пробиваете свой путь - на свой лад...
- Ну, знаете, археология... Не хотела я заниматься таким делом, где мне пришлось бы отбивать место у других...
- Вас особенно злит ваша мама?
- Я, знаете, предпочитаю не говорить о ней...
- Но разве же не в ней сейчас суть дела?
- Возможно... Не знаю...
Она украдкой взглянула "а комиссара.
- Вы считаете, что это - она? - настаивал Мегрэ.
- Почему вы так думаете?
- Когда я подошел к ее комнате, я слышал, с каким жаром вы там изъяснялись...
- Ну, это вовсе не значит, что я считаю ее виновной. Мне не нравится тот образ жизни, который она ведет сама и навязывает нам... Не нравится...
Она владела собой хуже, нежели ее брат, хотя внешне казалась спокойнее.
- Вы ставите ей в вину, что ваш отец не был с ней счастлив?
- Нельзя делать счастливыми людей против их воли. А что касается несчастья...
- Мадемуазель Ваг нравилась вам так же, как и Жюльен Боа?
Не колеблясь, она отрезала:
- Нет!
- Почему?
- Она была просто мелкая интриганка, которая внушала отцу, что любит его!
- А вы когда-нибудь слышали, как она говорила о своей любви?
- Еще чего! Стала бы она ворковать при мне?! Достаточно было видеть ее с отцом! И я прекрасно понимала, что у них происходит при закрытых дверях!
- Вы что - из моральных соображений...
- Плевать мне на моральные соображения! Да о какой морали идет речь? Мораль какого круга? Разве мораль в нашем районе та же, что в каком-нибудь провинциальном городишке? Или в двадцатом округе 9?
- По-вашему, мадемуазель Ваг чем-нибудь огорчала вашего отца?
- Может быть, она еще больше отдаляла его...
- Вы хотите сказать, что он отдалился от семьи - из-за нее?
- Я как-то не задумывалась над таким вопросом. Да и никто другой о нем не думал... Скажем так, не будь ее - может быть еще удалось бы...
- Восстановить?
- Тут нечего восстанавливать... Родители никогда не любили друг друга... И вообще я не верю в любовь... Но ведь можно просто жить в каком-то согласии, хотя бы в покое...
9 Рабочий район Парижа.
- Этого вы и пытались добиться?
- Иногда я пыталась утихомирить неистовство мамы, доказать ей всю ее непоследовательность...
- А отец не помогал вам в этом?
Хотя у девушки был совсем иной образ мысли, нежели у брата, все же кое о чем они судили одинаково.
- Отец отступился.
- Из-за мадемуазель Ваг?
- А я больше не буду отвечать вам... Ничего больше не скажу... Вы поставьте себя на мое место - я возвращаюсь из Сорбонны и вдруг...
- Что же, может, вы и правы... Но поверьте, я делаю все, чтобы в дальнейшем избежать мучительных формальностей... Вы тоже представьте себе расследование, которое будет тянуться неделями... Неопределенность... Вызовы в сыскную полицию.,. Потом - к следователю...
- Да, об этом я не подумала... А что вы будете теперь делать?
- Я еще ничего не решил.
- Вы завтракали?
- Нет. Да и вы тоже, и Гюс, наверно, ждет вас в столовой.
- Разве отец не будет завтракать с нами?
- Ему хочется побыть у себя одному.
- А вы не хотите завтракать?
- Есть сейчас не хочу, но скажу откровенно, умираю от жажды.
- Чего выпьете? Пива? Вина?
- Все равно - лишь бы стакан побольше! Она невольно улыбнулась.
- Обождите минутку.
Он понял, почему она улыбалась. Она не могла представить себе, что комиссару вынесут стакан вина на кухню или в буфетную, как простому разносчику. Но и не могла допустить мысли, что он сядет рядом с нею и Гюсом в столовой.
Она не стала обременять себя подносом. В одной руке она держала бутылку старого Сент-Эмилиона, в другой - большой граненый хрустальный стакан.
- Не сердитесь, если я была резка и от меня не было проку.
- Ну почему же? От всех вас был прок... Идите скорее есть, мадемуазель Бэмби!
Забавное ощущение - сидеть вот так, в одиночестве, в кабинете Тортю и Бода, с бутылкой вина! Раз он сказал "побольше" - она принесла чайный стакан, и он без стесненья налил его до краев.
Его и в самом деле мучила жажда. А кроме того, ему хотелось как-то подстегнуть себя, ибо за всю долгую службу ему, пожалуй, ни разу не выпадало такое тягостное утро. Комиссар был уверен, что мадам Парандон ждет его. Конечно, ей было известно, что он уже допросил всех домочадцев, и теперь она изнывала, когда же, наконец, дойдет очередь до нее.
Интересно, велела ли она принести себе поесть, как это сделал муж?
Стоя у окна, комиссар пил вино медленными глотками, рассеянно поглядывая на двор. Впервые там не стояло ни Одной машины - только рыжий кот лениво потягивался на солнце. Ламюр сказал, что в доме нет никаких животных, кроме попугая, значит, этот кот соседский и, наверно, забрел сюда в поисках спокойного местечка.
Сначала Мегрэ не решался выпить второй стакан, но, поколебавшись, набил трубку и выпил еще полстакана. Затем, вздохнув, отправился уже знакомыми коридорами в будуар.
Стучать не пришлось. Несмотря на ковровую дорожку, мадам Парандон услышала его шаги и, едва он подошел, дверь открылась. Она была в том же голубом шелковом пеньюаре, но успела за это время причесаться и накраситься, так что выглядела почти так же, как накануне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13