Обе эти группы обменивались, скорее, ненавидящими взглядами, потому что все эти господа, столпившиеся в одном углу, были крупными акционерами из клана Спенсера, которые только что за несколько дней потеряли порядочную часть своих денег.
— Вам не кажется это странным, а? — голос был пронзительный, как у чревовещательницы.
Это Пегги Клам решила кое-что сообщить остальным двум дамам:
— Самое забавное, что каких-то десять дней назад я сказала Джону, что мы кончим свои дни на соломе. Я говорила о старухах с улицы О'Хары.
Потому что, не знаю, заметили вы или нет, но со временем наша улица превратилась в старушечью… Даже ты, ну да, ты, сестричка! Сколько тебе стукнет?.. Шестьдесят. Прекрасно! Тебе было пятьдесят девять в январе.
Она высунула язык жучке пожилых застывших мужчин.
— Мюриэл, которая потеряла девять десятых из того, что ей оставил муж, предложила мне вчера вечером открыть шляпный магазин.
Пегги никак не удавалось согнать озабоченность с Розитиного лица — та чувствовала за своей спиной толпу и слышала угрожающий рокот.
— Увидите, все пройдет благополучно.
Матильда улыбалась — она была так плохо одета, что выглядела компаньонкой других двух дам.
Предлагали посадить самолет в Фениксе и тайно доставить Энди Спенсера и Джона домой на машине, но они отказались Это стало известно. Шериф сам объявил об этом дамам. Он время от времени подходил подбодрить их.
— Мои люди тут! Ничего не бойтесь.
Посадку самолета предпочли громко не объявлять, хотя это было принято, так что толпа решила, что садится другая машина. Самолет кружил над аэропортом. Издалека за иллюминаторами виднелись чьи-то головы.
Самолет остановился точно перед зданием. Первыми появились пассажиры, которых никто не знал, — те торопились, с ужасом поглядывая на всю эту толпу.
Теперь настала очередь последних: они появились в дверном проеме и начали спускаться по трапу; сначала высокий широкоплечий мужчина с розовым лицом, в широкополой бежевой шляпе: он обернулся, подождал Энди Спенсера, который спускался по трапу вслед за ним, — тот был худее его и изысканнее — в безукоризненном плаще.
Раздались свистки, улюлюканье. Недалеко от мужчин упал камень.
Кэли Джон шел очень прямо. Он казался выше, чем обычно, этот изменившийся Кэли Джон, который смотрел на толпу сгрудившихся за решеткой и медленно шел навстречу ей, не снимая с плеча Энди свою руку.
Толпа загудела и смолкла, как прибой. Они вошли и дверь аэровокзала.
Вместо того чтобы сразу же поцеловать сестру, Кэли Джон поискал глазами Пегги, которая пыталась расхохотаться:
— Так вот где тебя носило, собака…
Но во взгляде Джона было что-то столь новое и настойчивое, что она не смогла выдержать своей обычной иронии и смутилась.
Тут настала очередь краснеть Кэли Джону. Неужели она смогла догадаться?
— Прошу, пожалуйста, прости меня, — прошептал Энди, обнимая жену. — У нас мало что осталось. Но Джон и я…
Кэли услышал, что он сказал, хотя слова эти были произнесены шепотом.
Он поцеловал сестру в обе щеки, и тут две крупные слезы не только выкатились у него из глаз, но и потекли по лицу Матильды, которая незаметно сжала пальцы брата.
Ему стало стыдно. Что это Энди сказал?
— Джон и я…
Конечно, поздно. Им обоим по шестьдесят восемь. Но чему это мешало?
— Я распорядился поставить машину прямо перед дверьми… Одна полицейская машина пойдет впереди, другая — сзади… Ничего не бойтесь…
Глаза Энди презрительно сверкнули. Разве он чего-нибудь боялся? Шериф так хорошо его понял, что поторопился добавить:
— Это из-за дам, господин Спенсер.
Как и при выходе из самолета, они оба оказались одновременно в проеме двери.
— Джон и я…
И, наверное, из-за этого толпа пришла в замешательство, свист смолк, и удивленные люди уставились на них, не совсем понимая, что происходит.
Тусон (Аризона), сентябрь 1947 г.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17