Их посылали в Турцию, в Египет, в Ливан, где они работали в кабаре платными партнершами для танцев и имели процент от выпитого посетителями.— И там она родила дочь?— Нет. Это было уже во Франции, когда ей стукнуло почти 40.— Это случилось в Ницце?— Насколько я мог понять — да. Непросто допрашивать, когда объект стоит, вперив глаза в крутящийся шарик и стискивает пальцы, когда он останавливается. В конце сказала: «Я не сделала ничего плохого, правда? А раз так — оставьте меня в покое. Я же вам обещала, что вечером отвечу на все вопросы».— Это все, что ты узнал?— Нет. Дочь уехала из дома четыре года назад. Оставила записку, что никогда не вернется.— Ей еще не было шестнадцати лет?— Ровно шестнадцать. Исчезла в день рождения и с тех пор не давала о себе знать.— Мать не сообщила в полицию?— Нет. Кажется, не была даже очень огорчена.— Не узнавала, что с ней?— Через некоторое время получила письмо, в котором некая мадемуазель Поре с улицы Шмен-Вер писала, что нужно лучше воспитывать свою дочь и не пускать ее одну в Париж. Не знаю точного адреса этой Поре. Мадам Лабуан обещала, что вечером отыщет его.— Я знаю, где ее искать.— Месье ориентируется в ситуации?— Более или менее.Мегрэ посмотрел на Приоле, который слушал разговор. Одна и та же информация пришла из двух разных источников одновременно.— В котором часу ты с ней встретишься?— Как только она вернется в Ниццу. Это может быть и в семь вечера, и в двенадцать ночи, с тем же успехом Все зависит от рулетки.— Позвони мне домой.— Слушаюсь, патрон. Мегрэ положил трубку.— Исходя из того, что говорит Ферэ из Ниццы, особа, у которой жила Жанна Арменье на улице Шмен-Вер, — некая мадемуазель Поре. И она знала Луизу Лабуан.— Ты поедешь к ней?Мегрэ открыл дверь.— Жанвье, ты со мной?Минутой позже они уже были в автомобиле. Доехав до улицы Шмен-Вер, остановились перед лавочкой с лекарственными травами. В полутемном магазинчике, где приятно пахло зверобоем, за прилавком стояла жена Люсьена.— Чем могу служить, месье комиссар?— Мадам знает Жанну Арменье?— Вам муж рассказал!? Я говорила ему о ней как раз сегодня утром, в связи с той свадьбой, о которой писали в газетах. Сногсшибательная девушка!— Как давно вы ее видели?— Да уж года три прошло. Минутку. Это было еще до того, как муж получил прибавку. Значит, три с половиной. Была еще молоденькая, но уже такая женственная, с такими формами, что все мужчины оглядывались на нее на улице.— Она жила в соседнем доме?— У мадемуазель Поре. Это моя хорошая клиентка, телефонистка. Жанна Арменье — ее племянница. Мне кажется, что они не слишком ладили, и девушка решила жить отдельно.— Как вы думаете, мадемуазель Поре сейчас дома?— Если не ошибаюсь, на этой неделе она работает с шести утра до-трех дня. У вас есть шанс ее застать.— Живет ли здесь мадемуазель Поре? — спросил Мегрэ у консьержки соседнего дома.— Третий этаж направо. Кто-то у нее есть, — ответила консьержка.В доме не было лифта. Вместо электрического звонка на двери висел шнурок. Когда его потянули, где-то в дальней комнате колокольчик издал хилый, еле слышный звук.Дверь сразу отворилась. Худая черноглазая женщина с резкими чертами лица сурово посмотрела на них:— Чего изволите, господа?Мегрэ только собирался ей ответить, как увидел в глубине квартиры Лоньона.— Извините, Лоньон. Вот не думал, что здесь встретимся. Растяпа отрешенно взглянул на них. Мадемуазель Поре процедила:— Господа знакомы?Наконец она удосужилась пропустить их в квартиру. Пахло кухней. В крошечной столовой их стало четверо. И как они только там поместились?— Вы давно здесь, Лоньон?— Только что пришел.Было неуместно интересоваться, откуда он узнал адрес.— Вы уже начали?Мадемуазель Поре перебила комиссара:— Это я уже начала объяснять этому господину, что мне известно, но не закончила. Если, увидев фото в газете, я не пошла сразу в полицию то только потому, что не была уверена, что это именно она. За три с половиной года человек может измениться, тем более в этом возрасте. В конце концов я не люблю вмешиваться в чужие дела.— Жанна Арменье — ваша племянница?— Речь шла не о Жанне, а о ее подружке. Если месье интересует Жанна, то она — дочь моего единокровного брата, но я никогда не воспитывала ее.— Она родом с юга?Постольку поскольку, если месье считает, что Лион — это юг. Мой бедный брат работает на прядильной фабрике. После смерти жены он сам не свой.— Когда она умерла?— В прошлом году.— Жанна Арменье приехала в Париж четыре года назад?— Да, почти четыре года. Лиона ей уже было мало. Ей было семнадцать лет и очень хотелось независимости. Они все теперь такие. Брат написал мне, что не может удержать дочь, раз она решила уехать, и спрашивал, не согласна ли я взять ее к себе. Я ответила, что, конечно, да и что даже помогу ей найти работу.Она тщательно выговаривала каждую букву, как будто все, что хотела сообщить, имело огромную важность.Глядя на них по очереди, мадемуазель Поре неожиданно спросила:— Раз вы все из полиции, почему же вы пришли не вместе?Что можно было ответить? Лоньон опустил голову, а Мегрэ сказал:— Мы работаем в разных отделах.С претензией на великосветскость, она продолжала, глядя на импозантную фигуру Мегрэ:— Мне кажется, что месье здесь главный. В каком вы звании?— Комиссар.— Так это вы — комиссар Мегрэ?Когда он кивнул головой, ему был сразу же предложен стул.— Садитесь, пожалуйста. Я все-все рассажу. На чем я остановилась? Ах, да, на письме от брата. Могу его найти, если месье пожелает. Переверну все письма от родственников.— Спасибо. Это не обязательно.— Как вам угодно. Если вкратце, то получила письмо, ответила, и однажды утром, полвосьмого, племянница появилась у меня. Уже по одному этому можно судить о ее характере. Есть несколько прекрасных дневных поездов, а она приехала ночным. Это, видите ли, более романтично! К счастью, я работала во вторую смену. Но это так, между прочим. Не говоря уже о том, во что она была одета и какая у нее была прическа! Я ей сразу сказала без обиняков, что если она не хочет, чтобы на нее весь квартал показывал пальцем, она должна изменить свой, с позволения сказать, стиль. Квартира, а я здесь живу уже двадцать лет, не большая и не шикарная, но все-таки две спальни у меня есть. Одну я отдала в распоряжение Жанны. Неделю ходила с ней по городу, чтобы показать Париж.— Что она собиралась делать?— Месье спрашивает? Найти себе богатого мужчину — вот что она собиралась делать. Если то, что написано в газете, — правда, то она этого добилась.— Нашла себе работу?— Поступила продавщицей в один из магазинов на Больших Бульварах. Кожаная галантерея, недалеко от Оперы.— Долго там проработала?Мадемуазель Поре любила поступать по-своему и не скрывала этого.— Если каждую минуту месье будет меня о чем-то спрашивать, я собьюсь. Расскажу вам все, не волнуйтесь. Значит, жили мы с ней вместе. Вернее, это я воображала себе, что мы живем вместе. Одну неделю я свободна по утрам, другую — с трех до вечера. Шли месяцы. Это было зимой. Холодная тогда была зима. Покупки я делаю в своем квартале, такая у меня привычка. И как раз из-за еды я начала подозревать что-то неладное, особенно из-за масла, которое исчезало с невероятной быстротой. Хлеб тоже. Иногда я не находила в кладовке остатков мяса или пирожного, хотя была абсолютно уверена, что там еще есть кусочек. «Это ты съела котлету?» «Да, тетя. Ночью мне ужасно захотелось есть!»Я заканчиваю. Да, догадалась я не сразу. Представляете, месье, что произошло? Все это время в моей квартире без моего ведома жил еще третий человек. Это был не мужчина, могу вас сразу успокоить. Какая-то девчонка. Та самая, фотография которой была в газете и которую нашли мертвой на площади Вэнтимиль. Это доказывает, что мое беспокойство не было напрасным, так как подобные вещи не случаются с такими людьми, как вы, месье, или я.Она ни разу не сделала паузу, чтобы глотнуть воздуха. Стояла спиной к окну, сложив руки на плоском животе. Слова сменялись словами, одна фраза следовала за другой. Казалось, будто она перебирает четки.— Месье, не волнуйтесь, я уже заканчиваю. Не хочу злоупотреблять вашим терпением, я прекрасно знаю, сколько у вас работы.Она обращалась только к Мегрэ, сразу поняв, что Лоньон играет при комиссаре только роль статиста.— Однажды утром, когда я делала уборку, катушка с нитками упала на пол и закатилась под кровать Жанны. Я наклонилась, чтобы поднять ее. Признаюсь, что испугалась, но мне интересно, что бы месье сделал на моем месте? Под кроватью кто-то лежал, глядя на меня кошачьими глазами. Слава богу, что это оказалась женщина. Это чуть прибавило мне смелости. На всякий случай я схватилась за кочергу и закричала: «Вылезай оттуда!». Девчонка оказалась еще младше Жанны. Ей едва было шестнадцать. Но если месье думает, что она заплакала, он сильно ошибается. Она смотрела на меня, не отводя глаз, как будто я, а не она, была чудовищем. «Кто тебя сюда впустил?». «Я — подруга Жанны». «Это не повод, чтобы прятаться под кроватью. Что ты там делала?». «Ждала, когда мадам уйдет». «Зачем?» «Чтобы самой уйти». Представляете себе, месье комиссар? И так продолжалось неделю, если не месяц. Она приехала в Париж в то же самое время, что и моя племянница. Познакомились они в поезде. Обе ехали в третьем классе, не могли уснуть и проболтали всю ночь. Девчонку звали Луиза. Денег у нее с собой было на две-три недели. Нашла работу в какой-то конторе — приклеивала марки на конверты. Но шеф стал ей делать гнусные предложения и получил по физиономии. Так она мне рассказала, но это может и не быть правдой. Когда осталась без денег и ее выгнали из комнаты, которую она снимала, нашла Жанну и та ей пообещала, что пока не найдет себе работу, может спать здесь. Жанна побоялась мне об этом рассказать и впустила подружку в дом, когда меня не было, и пока я не пошла спать, эта самая Луиза лежала у нее под кроватью. Когда я работала во вторую смену, она должна была лежать там аж до полтретьего, так как я ухожу на работу к трем.С самого начала Мегрэ с трудом сохранял серьезность. Женщина не спускала с него глаз и увидела бы даже самую мимолетную ироническую улыбку.— Если вкратце… — повторила она.Самое меньшее три раза употребила она этот оборот. Мегрэ машинально посмотрел на ласы.— Если месье наскучило…— Нисколько.— Месье нужно идти?— У нас есть еще немного времени.— Уже заканчиваю. Хочу только обратить внимание месье на то, что каждое мое слово целый месяц доходило до ушей третьей особы, какой-то авантюристки, которую я даже не знала Но зато она знала, что я делаю и куда иду. Я жила нормальной жизнью, думая, что я у себя в доме не подозревая, что…— Вы написали ее матери?— Откуда месье знает? Она сказала?На лице Лоньона отразилось разочарование. Он напал на след этой Поре, и это ему стоило долгих и мучительных путешествий по городу. Сколько проливных дождей обрушилось на его бедную голову, и ни разу он не попробовал где-нибудь спрятаться. А он, Мегрэ, даже не выходил из кабинета. Сведения находили его сами. И не только потому, что комиссар узнал о существовании мадемуазель Поре почти одновременно с Лоньоном, Растяпе казалось, что Мегрэ обо всем этом деле осведомлен значительно лучше.— Я не сразу написала матери. Перво-наперво я предупредила девицу и потребовала, чтобы духу ее здесь не было. А ведь я могла посадить ее на скамью подсудимых!— За самовольное проникновение в квартиру?— Да, и за воровство еды в течение месяца. Когда вернулась племянница, я ей без обиняков сказала, что я думаю о ней и о ее знакомствах. Жанна оказалась не лучше! Скоро она тоже ушла из дома и поселилась в отеле. Мадемуазель хотела свободы, понимаете, месье? Чтобы встречаться с мужчинами!— А вы уверены, что она с ними встречалась?— А зачем еще нужно было жить отдельно, если у меня ей было, где спать и что есть. Я выпытала у Жанны все о ее подружке. Она сказала мне, как ее зовут и где живет ее мать. Я колебалась почти неделю, а потом все-таки написала письмо. У меня есть копия. Не знаю, какие были последствия. По крайней мере, мать не может сказать, что я ее не предупреждала. Хотите прочитать?— Это не обязательно. У вас были встречи с племянницей после ее ухода?— Она никогда не приходила, чтобы проведать меня, ни разу ей не пришло в голову хотя бы прислать мне новогоднее поздравление. Думаю, что молодежь вся такая. Я все сообщила моему брату, который ничего не понял. Уж его она умеет обработать. Время от времени пишет ему, что живет хорошо, что есть работа, и в каждом письме обещает, что скоро его навестит.— И что, так и не навестила?— Один раз, на Рождество.— Кроме нее в семье есть дети?— Был брат, но он умер в санатории. Если вкратце… Мегрэ начал машинально считать эти обороты.— Она совершеннолетняя. Может быть, и рассказала отцу о своей свадьбе. Мне он об этом не сообщил. Я узнала только из газеты. Но вот что интересно, обратили ли вы внимание, месье, что ее подружку убили как раз в день свадьбы!— Они не общались?— Откуда я знаю? Но если месье меня внимательно слушал, он мог понять, что такая девушка, как Луиза, так просто не отвяжется от подруги. Та, что живет нахлебницей и прячется под кроватями, не погнушается ничем. А этот Сантони, очевидно, богатый человек…— И неужели вы с племянницей ни разу не виделись за три года?— Немного больше, чем три года. Один раз, в прошлом году, кажется, в июле, я увидела ее в поезде. Это было на вокзале Сен-Лазар. Я решила выбраться на целый день в Мант-ла-Жоли Мант-ла-Жоли — дачная местность недалеко от Парижа.

. Стояла прекрасная погода. Я очень скучала по природе, а тут как раз выходной. На соседнем пути стоял великолепный экспресс на Довиль Довиль — модный курорт на берегу Ла Манша.

. Наш поезд уже тронулся, когда в окне экспресса мелькнула Жанна. Она показала на меня пальцем кому-то, кто был рядом с ней, и в последний момент сделала в моем направлении иронический жест.— Она ехала с женщиной?— Не успела заметить. Увидела только, что Жанна была шикарно одета, а в этом экспрессе были только вагоны первого класса.Жанвье, как всегда, делал записи, очень короткие, так как всю ее болтовню можно было изложить несколькими словами.— Когда племянница жила у вас, вы были не в курсе, есть ли у нее друг?— Судя по тому, что говорила, она не встречалась ни с кем. Но трудно верить девушке, которая прятала под кроватью неизвестно кого.— Большое вам спасибо.— Это все, что месье хотел узнать?— А у вас есть еще что-то?— Может быть, я еще что-то вспомню…Не без сожаления она смотрела, как все трое исчезают в дверях. Ей так хотелось рассказать что-нибудь еще…Лоньон пропустил вперед Мегрэ с Жанвье и спускался последним. Внизу комиссар не мог сразу придумать, что сказать Растяпе.— Извините, старина… Если бы я знал, что вы здесь…— Это не имеет значения.— Вы проделали огромную работу. Не исключено, что теперь дело пойдет значительно быстрее, просто помчится галопом.— Это значит, что я больше не нужен.— Я этого не говорил.Жена Люсьена выглядывала из окна своего магазинчика.— Сейчас ничего конкретного для вас нет. Было бы неплохо, чтобы вы немного отдохнули и занялись своим бронхитом.— Это только обычная простуда. Но несмотря на это, спасибо.— Вас подбросить?— Нет, я на метро.Лоньон умышленно подчеркивал разницу между ним, ездящим на машине, и собой, который тащится на метро и, поскольку близилось к шести, будет мучиться в переполненном вагоне.— Ну, хорошо. Если вам что-нибудь станет известно, позвоните. Я тоже буду информировать вас обо всем.Сев в машину рядом с Жанвье, Мегрэ вздохнул:— Бедный Лоньон! Дорого бы я заплатил, чтобы с ним не встречаться.— Возвращаетесь на набережную, патрон?— Нет. Подвези меня домой.Мегрэ жил совсем рядом, и у них не было времени, чтобы обсудить только что услышанное. Оба думали о шестнадцатилетнем подростке под кроватью.Вдова Кремье считала ее гордой зазнайкой, которая ни на кого не обращала внимания. Служанка семьи Лаше, Роза, видела ее просиживающей долгие часы в одиночестве на скамейке перед собором Святой Троицы. Одна она приходила к мадемуазель Ирэн. Никто не сопровождал ее к «Ромео». Одна оттуда вышла, отказавшись, несмотря на дождь, ехать на такси, водитель которого видел ее на площади Сен-Огюстен, а позднее на углу Сен-Оноре…А потом было только мертвое тело, лежащее на мокром асфальте площади Вэнтимиль. Не было на ней уже ни взятого на прокат бархатного пальто с капюшоном, ни вышитой серебром сумочки, а на одной ноге не хватало туфли на высоком каблуке.— До завтра, патрон.— До завтра, старина.— Будут указания?Не было возможности допросить Жанну Арменье, новоиспеченную мадам Сантони, проводящую медовый месяц во Флоренции.— Вечером жду звонка из Ниццы.Было еще много темных мест, на которые необходимо пролить свет. И где-то рядом был тот, кто сначала убил девушку, а потом положил ее труп на площади Вэнтимиль. Глава шестая, в которой рассказывается о странном отце и угрызениях совести Мегрэ
За обедом мадам Мегрэ рассказывала что-то о дочке соседки по лестничной клетке, как она первый раз сходила к зубному врачу и сказала… Что она там сказала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12