На метке надпись: «Мадемуазель Ирэн, улица Дуэ, 35 бис».— Это как раз около площади Вэнтимиль, — обратил внимание Мегрэ.Он осмотрел чулки (один был мокрый), трусики, лифчик, узкий пояс для чулок.— Это все, что на ней было?— Да. Туфли куплены в магазине на улице Нотр-Дам-де-Лоретт.Опять тот же район! Если бы не замечание доктора Поля, все сходилось на том, что это — проститутка или просто молодая женщина, искавшая приключений на Монмартре.— Может, Лоньон что найдет? — предположил Жанвье.— Сомневаюсь.Оба чувствовали себя неважно и думали только о том, что делается за закрытыми дверями. Прошло около часа, и двери раскрылись. Когда они вошли, тела уже не было. Какой-то человек закрывал один из металлических ящиков, в которых на холоде сохранялись трупы.Доктор Поль снял халат и закурил.— Много я не нашел, — сказал он. — Смерть наступила вследствие травмы черепа. Ей нанесли не один удар, а по меньшей мере три и очень сильные. Не могу сказать, чем ее ударили. Это что-то длинное и тяжелое — подсвечник, каминные щипцы… Она сначала упала на колени и пыталась схватиться за кого-то, под ногтями остались частички темной шерсти. Сейчас пошлю их в лабораторию. Скорее всего, это шерсть от мужского костюма.— Значит, была борьба?Доктор Поль открыл шкафчик, в котором кроме фартука, резиновых перчаток и разной мелочи лежала бутылка.— Выпьем по стаканчику?Мегрэ согласился. Глядя на шефа, и Жанвье кивнул головой.— То, что я сейчас скажу, — мои личные предположения. Перед тем, как ударить ее по голове, били по лицу кулаком или даже просто ладонью. Кажется, ей достался целый букет звонких и крепких пощечин. Не знаю, тогда ли именно она упала на колени, но склонен так думать. И именно тогда некто решил ее прикончить.— Это значит, что напали на нее не сзади?— Уверен, что нет.— Значит, это не мог быть какой-нибудь бродяга, который набросился из-за угла?— Думаю, нет. И, кстати, ничто не указывает на то, что это случилось на улице.— Анализ содержимого желудка что-нибудь дал?— Дал. И анализ крови тоже.— И что?На губах доктора Поля появилась легкая усмешка, как будто он говорил: «К сожалению, я вас разочарую». Доктор выдержал паузу, как всегда, когда рассказывал один из своих коронных анекдотов.— Она была совершенно пьяна.— ?…— Завтра господа найдут в моем рапорте процентное содержание алкоголя, который находился в крови. Я пришлю вам также подробный анализ содержимого желудка. Последний раз она принимала пищу за шесть или семь часов до смерти.— Когда наступила смерть?— Около двух ночи.— А последний раз ела в пять или в шесть вечера?— Да, но пила она последний раз значительно позже.Малоправдоподобно, чтобы труп долго лежал на площади Вэнтимиль. Десять минут. Пятнадцать. Наверное, не больше. А получается, что между смертью и тем, как тело положили на тротуар, прошел почти час.— На ней были какие-нибудь украшения?Поль прошел в соседнее помещение и принес оттуда пару золотых сережек, украшенных маленькими цветочками из рубинов, и колечко, тоже с рубином, но побольше. Это не было барахлом, но и ничем особенным. Всем драгоценностям, судя по стилю, было лет тридцать, а может, чуть больше.— Это все? А вы осмотрели ее руки?Речь шла о почти легендарной способности доктора Поля определять профессию человека по специфическим изменениям ладони и пальцев. Он делал это виртуозно. Неоднократно умение доктора помогало идентифицировать неизвестных.— Она немного занималась хозяйством. Но только немного. Не была ни секретарем, ни портнихой. Да, забыл сказать, три или четыре года назад какой-то второразрядный хирург удалил ей аппендикс. Вот пока и все. Вы уходите?— Да, пора, — буркнул Мегрэ.— Тогда доброй ночи. Я остаюсь. Около десяти вы получите мой рапорт. А может, еще по стаканчику?Мегрэ и Жанвье вышли на улицу. На стоящих на якоре баржах с углем начиналась обычная жизнь.— Вас отвезти домой, патрон?Мегрэ кивнул. Проехали Лионский вокзал. На него прибывал какой-то поезд. Небо начинало светлеть. Было еще холодней, чем ночью. В нескольких окнах горел свет. Кое-где уже попадались люди, спешащие по делам.— На работу до полудня не появляйся.— А вы, комиссар?— Я тоже отосплюсь.— Спокойной ночи.Мегрэ тяжело поднимался по лестнице. Не успел он вставить ключ в замок, как дверь открылась. Мадам Мегрэ, в ночной рубашке, включила свет и смотрела на него, часто моргая глазами, привыкшими к темноте.— Как ты поздно! Сколько времени?Как бы крепко ни спала его жена, ему никогда щ удавалось подняться по лестнице, чтобы она не услышала его шагов.— Не знаю. Часов шесть, наверное.— Есть будешь?— Нет.— Тогда ложись сразу. А может, кофе?— Спасибо, не хочется.Он разделся и лег в теплую постель, но вместо того, чтобы уснуть, продолжал думать о незнакомке с площади Вэнтимиль. А за окнами было слышно, как просыпается Париж. То близкие, то далекие звуки постепенно становились все громче, сливаясь в хорошо знакомую городскую симфонию. Дворники вытаскивали контейнеры с мусором на край тротуаров. На лестнице раздались быстрые шаги маленькой помощницы молочника, которая ставила около каждой двери бутылки с молоком.Мадам Мегрэ вставала с неслыханными предосторожностями Комиссар замер: пусть думает, что он спит. Жена прошла в ванную, потом зажгла газ на кухне. Вскоре запах свежесваренного кофе заполнил всю квартиру.Он не спал не потому, что не хотел. Он слишком устал, чтобы спать Жена вздрогнула, когда Мегрэ, в халате и шлепанцах, вошел на кухню, где она завтракала. Еще горела лампа, хотя на улице было достаточно светло.— Не спишь?— Как видишь.— Будешь завтракать?— Если можно.Она не спрашивала, почему он пришел домой под утро Мокрый плащ мфка рассказал ей о многом.— Не простудился?Выпив кофе, Мегрэ позвонил в комиссариат второго округа.— Инспектор Лоньон еще на месте?Ночные заведения уже давно закрылись, и Растяпа мог идти домой, но он еще сидел в конторе.— Лоньон? Это Мегрэ. Есть что-нибудь новое?— Нет. Обошел все кабаре, опросил также всех таксистов, которые ждали клиентов.Хорошо запомнив, что сказал ему доктор Поль о незнакомке, Мегрэ был готов к отрицательному результату.— Вы можете идти спать.— А вы, патрон?На языке Лоньона это означало: «Меня посылает спать, а сам будет вести расследование. А потом скажет: этот глупый Лоньон ничего не может узнать!»Мегрэ подумал о мадам Лоньон, худой, болезненной женщине. Из-за своих недомоганий она почти не выходила из квартиры на площади Константэн-Пэкёр. Возвращающегося домой инспектора ждали вечные охи и жалобы, он должен был заниматься хозяйством и бегать за покупками. «А под буфетом ты вытер?» Ему стало жаль Растяпу.— У меня есть одна маленькая улика. Не уверен, правда, что это что-нибудь даст.На другом конце провода царило молчание.— Если вы и вправду не хотите спать, я найду вас через часок-другой.— Я буду на месте. Мегрэ позвонил на набережную Орфевр, вызвал машину и распорядился, чтобы водитель забрал в Институте судебной экспертизы вещи незнакомки Потом он принял ванну, причем чуть не уснул, и опять позвонил Лоньону, чтобы взять его с собой на улицу Дуэ к «мадемуазель Ирэн».Дождь кончился. Небо было светло-серым, через облака пробивались желтоватые лучи солнца. Возможно, в течение дня оно выглянет хотя бы ненадолго!— Вернешься к обеду?— Может быть. Не знаю.— Мне показалось, что ты собирался закончить следствие еще вчера вечером.— Я его закончил. Это другое.Он не одевался, пока не увидел полицейскую машину около дома. Водитель три раза просигналил. Мегрэ через окно дал ему знак, что уже выходит.— Скоро увидимся.Через десять минут, когда они проезжали по Монмартру, комиссар уже забыл, что вторую ночь подряд не смыкает глаз.— Остановись где-нибудь, я заскочу выпить стаканчик вина, — сказал Мегрэ шоферу. Глава вторая, в которой Растяпа возобновляет старое знакомство, а Лапуэнту поручают необычное заданне
Инспектор Лоньон стоял на краю тротуара на улице Ларошфуко. Даже издалека он казался обиженным злой судьбой. Одет он был, как всегда, в один из своих костюмов мышиного цвета, которых будто никогда не касался утюг, в такой же серый плащ и некое подобие шляпы. Его кожа была серо-желтой, а выражение лица — как у больного хроническим насморком. И не потому, что Лоньон не спал ночь. Просто-напросто он так выглядел всегда, и даже только что встав с постели, имел несчастный вид.По телефону Мегрэ предупредил, что заедет за ним, но не просил, чтобы тот ждал на улице. Тем не менее Лоньон стоял на тротуаре.У него не только отняли дело, но и заставили тратить время и после бессонной ночи мерзнуть на улице, говорил весь его облик.Открывая ему дверцу, Мегрэ бросил взгляд на здание окружного комиссариата. Поблекший флаг, украшающий фасад, грустно свисал — погода была безветренная. Именно здесь Мегрэ делал первые шаги как помощник комиссара.Лоньон без слов опустился на сиденье, не интересуясь, куда его везутШофер повернул влево на улицу Дуэ.Разговор с Лоньоном всегда было делом трудным и деликатным. Что бы ему ни говорили, инспектор всегда находил повод для обиды.— Вы видели утренние газеты?— У меня на это не было времени.Мегрэ вытащил из кармана газету, которую только что купил. Фотография незнакомки была напечатана на первой полосе. Хорошо были видны следы побоев под глазом и на губе, но лицо было узнаваемо— Уверен, что сейчас раздаются первые звонки!Лоньон подумал: «Другими словами, я потратил целую ночь зря, таскаясь от одного кабака к другому и от таксиста к таксисту. А они всего лишь разослали фотографии в газеты и теперь ждут звонков!» Ему было не до смеха. Лицо Растяпы стало еще более мрачным и поникшим. Он, Лоньон, сейчас был живым упреком жестокому и дурному человечеству.Он не задавал никаких вопросов. Он был только маленьким колесиком в полицейской машине, а колесикам много знать ни к чему.Улица Дуэ была пуста. Только в дверях одного из домов стояла консьержка. Машина остановилась перед окрашенным в бледно-фиолетовый цвет магазинчиком, вывеска на котором гласила: «Мадемуазель Ирэн». А ниже, мелкими буквами, было написано: «Модные, элегантные платья».В запыленной витрине висели два платья — белое, расшитое блестками, и платье для коктейля из черного шелка. Мегрэ вышел, дал знак Растяпе следовать за ним, приказал шоферу подождать и подхватил с сиденья завернутый в серую бумагу сверток, который прислали из Института судебной экспертизы.Нажав на ручку, Мегрэ убедился, что двери еще закрыты, но уже не на засов. Было полдесятого. Приблизив лицо к стеклу, комиссар увидел, что в комнате за магазином горит свет, и начал стучать.Несколько минут никто не выходил. Лоньон стоял сбоку, не двигаясь и не разжимая стиснутых губ. Он не курил уже несколько лет, с тех пор, как жена начала болеть и твердила без конца, что дым ее задушит.Наконец в глубине магазина появилась какая-то фигура. Это была достаточно молодая девица в красном халате, который она придерживала на груди. Приглядевшись к ним, девица исчезла. Наверное, пошла сообщить кому-то о неожиданном визите. Потом она появилась снова и, медленно прошествовав через заваленный платьями и плащами магазин, наконец решилась открыть дверь.— В чем дело? — спросила она, подозрительно глядя сначала на Мегрэ, потом на Лоньона и в последнюю очередь на сверток.— Мадемуазель Ирэн?— Нет.— А можно ее пригласить?— Магазин закрыт.— Я хочу поговорить с мадемуазель Ирэн.— Кто это хочет?— Комиссар Мегрэ из Уголовной полиции.Девица не удивилась и не испугалась. Ей не было еще и восемнадцати. Она только что проснулась или от природы была такая заторможенная.— Сейчас посмотрю, — сказала она и ушла.Было слышно, как она с кем-то тихо разговаривает. Потом раздался характерный скрип кровати: кто-то вставал с постели. Прошли три минуты, за которые мадемуазель Ирэн, видимо, провела гребнем по волосам и надела халат.Это была немолодая женщина с бледным лицом, большими голубыми глазами и поредевшими светлыми волосами, седыми у корней. Сначала она просунула в дверь голову, а чуть позже предстала перед посетителями с чашкой кофе в руке.— Чего еще ты от меня хочешь? — спросила она, обращаясь только к Лоньону.— Я — ничего. Это комиссар жаждет поговорить с вами.— Мадемуазель Ирэн? — поинтересовался Мегрэ.— Месье, вероятно, хочет знать мое настоящее имя? Если так, то меня зовут Кумар, Элизабет Кумар. Для моей профессии Ирэн звучит лучше.Подойдя к прилавку, комиссар развернул сверток, из которого вынул голубое платье.— Узнаете?Она не сделала ни шагу, чтобы лучше разглядеть платье, и без колебаний ответила:— Конечно.— Когда вы его продали?— Я его не продавала.— Но оно из вашего магазина?Она не предложила гостям присесть, не выглядела Ни удивленной, ни обеспокоенной.— И что дальше?— Когда вы видели его в последний раз?— Это важно?— Может оказаться, что это очень важно.— Вчера вечером.— Во сколько?— В десятом часу.— У вас еще открыто в десятом часу вечера?— Я никогда не закрываю до десяти. Почти каждый день бывает, что клиентки покупают что-то в последний момент.Лоньон, судя по всему, должен был бы об этом знать, но стоял с непроницаемым выражением лица, будто все это его не касалось.— Не правда ли, клиентки мадам — это проститутки и артистки кабаре?— Не только. Некоторые дамочки встают только в восемь вечера, и всегда оказывается, что им не хватает чего-нибудь: чулок, пояса, лифчика… Или неожиданно обнаруживается, что платье, в котором они выходили в последнюю ночь, испорчено…— Несколько минут назад вы сказали, что не продавали этого платья.— Вивьен! Еще кофе! — она повернулась к девушке, стоящей на пороге спальни.Девушка с предупредительностью хорошо вышколенной горничной взяла у хозяйки пустую чашку.— Это ваша служанка? — спросил Мегрэ, провожая ее глазами.— Нет. Просто она у меня живет. Как-то раз вечером пришла, да вот так и осталась.Она не утруждала себя какими-либо вопросами. Неужели Лоньон, на которого она посматривала время от времени, все знал?— Вернемся к вчерашнему вечеру, — продолжил Мегрэ.— Явилась тут одна…— Минутку. Вы ее знаете?— Видела один-единственный раз.— Когда?— По-моему, месяц назад.— Она покупала у вас платье?— Нет, взяла напрокат.— Вы даете напрокат вещи?— Случается.— Она оставила вам фамилию и адрес?— Кажется. Я записала на каком-то листке. Если месье хочет, могу поискать.— Минутку. Когда она появилась в первый раз, речь шла о вечернем платье?— Да, конечно.— В тот раз она пришла так же поздно?— Нет, сразу после обеда, около восьми. Сказала, что должна иметь вечернее платье, но не может себе позволить его купить Спрашивала правда ли, что у меня можно взять на время?— Не показалось ли вам, что она не такая, как все клиентки?— Сначала они все не «такие». А через несколько месяцев становятся «такими».— Вы нашли что-нибудь ее размера?— Это голубое, что у вас в руках. Сорок четвертый размер. Оно помнит немало ночных приключений девушек с Монмартра.— Она взяла его?— Сразу.— И отдала на следующее утро?— В полдень. Я очень удивилась, что она пришла так рано. Обычно они потом спят целый день.— Заплатила?— Да.— И потом вы ее не видели до вчерашнего вечера?— Я уже ответила месье. Было начало десятого, когда она явилась и спросила, на месте ли то платье. Я ответила, что на месте. Тогда она начала оправдываться, что не может внести залог, но, если меня это устроит, оставит мне вещи, которые на ней.— Она переодевалась здесь?— Да. Попросила также туфли и плащ. Я нашла шелковую накидку с капюшоном. Она могла сойти за плащ— Как выглядела эта девушка?— Как девушка, которой нужно вечернее платье и плащ.— Иначе говоря, это было для нее очень важно?— Для них это всегда очень важно.— У вас сложилось впечатление, что она шла на свидание? Мадемуазель Ирэн пожала плечами и глотнула кофе, который ей принесла Вивьен.— Ваша подопечная ее видела?— Она помогала ей переодеваться.— Может быть, она говорила что-то такое, что вам запомнилось? — обратился Мегрэ к девушке.Хозяйка не дала ей ответить:— Вивьен не слушает, что говорят. Это ее не касается.И в самом деле, девушка выглядела так, будто жила в нематериальном мире. Ее лицо ничего не выражало. Двигалась она бесшумно, а на свою хозяйку смотрела глазами верной рабыни или, скорее, преданного пса.— Я нашла для нее туфли, чулки и вышитую серебром сумочку. А что с ней случилось?— Вы не читали утренних газет?— Я еще лежала, когда вы пришли. Вивьен как раз готовила мне кофе.Мегрэ достал газету. Она посмотрела на фотографию, не выказав ни малейшего удивления.— Это она?— Да.— И вы не удивляетесь?— Я уже давно ничему не удивляюсь. Платье не пострадало?— Промокло под дождем, но не испорчено— И то дело. Понимаю, чего хочет месье: чтобы я отдала вещи этой девушки. Вивьен!Рабыня сообразила, о чем идет речь, и открыла шкаф, в котором висели платья. Она положила на прилавок черное шерстяное платьице, и Мегрэ сразу же начал искать фирменную метку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Инспектор Лоньон стоял на краю тротуара на улице Ларошфуко. Даже издалека он казался обиженным злой судьбой. Одет он был, как всегда, в один из своих костюмов мышиного цвета, которых будто никогда не касался утюг, в такой же серый плащ и некое подобие шляпы. Его кожа была серо-желтой, а выражение лица — как у больного хроническим насморком. И не потому, что Лоньон не спал ночь. Просто-напросто он так выглядел всегда, и даже только что встав с постели, имел несчастный вид.По телефону Мегрэ предупредил, что заедет за ним, но не просил, чтобы тот ждал на улице. Тем не менее Лоньон стоял на тротуаре.У него не только отняли дело, но и заставили тратить время и после бессонной ночи мерзнуть на улице, говорил весь его облик.Открывая ему дверцу, Мегрэ бросил взгляд на здание окружного комиссариата. Поблекший флаг, украшающий фасад, грустно свисал — погода была безветренная. Именно здесь Мегрэ делал первые шаги как помощник комиссара.Лоньон без слов опустился на сиденье, не интересуясь, куда его везутШофер повернул влево на улицу Дуэ.Разговор с Лоньоном всегда было делом трудным и деликатным. Что бы ему ни говорили, инспектор всегда находил повод для обиды.— Вы видели утренние газеты?— У меня на это не было времени.Мегрэ вытащил из кармана газету, которую только что купил. Фотография незнакомки была напечатана на первой полосе. Хорошо были видны следы побоев под глазом и на губе, но лицо было узнаваемо— Уверен, что сейчас раздаются первые звонки!Лоньон подумал: «Другими словами, я потратил целую ночь зря, таскаясь от одного кабака к другому и от таксиста к таксисту. А они всего лишь разослали фотографии в газеты и теперь ждут звонков!» Ему было не до смеха. Лицо Растяпы стало еще более мрачным и поникшим. Он, Лоньон, сейчас был живым упреком жестокому и дурному человечеству.Он не задавал никаких вопросов. Он был только маленьким колесиком в полицейской машине, а колесикам много знать ни к чему.Улица Дуэ была пуста. Только в дверях одного из домов стояла консьержка. Машина остановилась перед окрашенным в бледно-фиолетовый цвет магазинчиком, вывеска на котором гласила: «Мадемуазель Ирэн». А ниже, мелкими буквами, было написано: «Модные, элегантные платья».В запыленной витрине висели два платья — белое, расшитое блестками, и платье для коктейля из черного шелка. Мегрэ вышел, дал знак Растяпе следовать за ним, приказал шоферу подождать и подхватил с сиденья завернутый в серую бумагу сверток, который прислали из Института судебной экспертизы.Нажав на ручку, Мегрэ убедился, что двери еще закрыты, но уже не на засов. Было полдесятого. Приблизив лицо к стеклу, комиссар увидел, что в комнате за магазином горит свет, и начал стучать.Несколько минут никто не выходил. Лоньон стоял сбоку, не двигаясь и не разжимая стиснутых губ. Он не курил уже несколько лет, с тех пор, как жена начала болеть и твердила без конца, что дым ее задушит.Наконец в глубине магазина появилась какая-то фигура. Это была достаточно молодая девица в красном халате, который она придерживала на груди. Приглядевшись к ним, девица исчезла. Наверное, пошла сообщить кому-то о неожиданном визите. Потом она появилась снова и, медленно прошествовав через заваленный платьями и плащами магазин, наконец решилась открыть дверь.— В чем дело? — спросила она, подозрительно глядя сначала на Мегрэ, потом на Лоньона и в последнюю очередь на сверток.— Мадемуазель Ирэн?— Нет.— А можно ее пригласить?— Магазин закрыт.— Я хочу поговорить с мадемуазель Ирэн.— Кто это хочет?— Комиссар Мегрэ из Уголовной полиции.Девица не удивилась и не испугалась. Ей не было еще и восемнадцати. Она только что проснулась или от природы была такая заторможенная.— Сейчас посмотрю, — сказала она и ушла.Было слышно, как она с кем-то тихо разговаривает. Потом раздался характерный скрип кровати: кто-то вставал с постели. Прошли три минуты, за которые мадемуазель Ирэн, видимо, провела гребнем по волосам и надела халат.Это была немолодая женщина с бледным лицом, большими голубыми глазами и поредевшими светлыми волосами, седыми у корней. Сначала она просунула в дверь голову, а чуть позже предстала перед посетителями с чашкой кофе в руке.— Чего еще ты от меня хочешь? — спросила она, обращаясь только к Лоньону.— Я — ничего. Это комиссар жаждет поговорить с вами.— Мадемуазель Ирэн? — поинтересовался Мегрэ.— Месье, вероятно, хочет знать мое настоящее имя? Если так, то меня зовут Кумар, Элизабет Кумар. Для моей профессии Ирэн звучит лучше.Подойдя к прилавку, комиссар развернул сверток, из которого вынул голубое платье.— Узнаете?Она не сделала ни шагу, чтобы лучше разглядеть платье, и без колебаний ответила:— Конечно.— Когда вы его продали?— Я его не продавала.— Но оно из вашего магазина?Она не предложила гостям присесть, не выглядела Ни удивленной, ни обеспокоенной.— И что дальше?— Когда вы видели его в последний раз?— Это важно?— Может оказаться, что это очень важно.— Вчера вечером.— Во сколько?— В десятом часу.— У вас еще открыто в десятом часу вечера?— Я никогда не закрываю до десяти. Почти каждый день бывает, что клиентки покупают что-то в последний момент.Лоньон, судя по всему, должен был бы об этом знать, но стоял с непроницаемым выражением лица, будто все это его не касалось.— Не правда ли, клиентки мадам — это проститутки и артистки кабаре?— Не только. Некоторые дамочки встают только в восемь вечера, и всегда оказывается, что им не хватает чего-нибудь: чулок, пояса, лифчика… Или неожиданно обнаруживается, что платье, в котором они выходили в последнюю ночь, испорчено…— Несколько минут назад вы сказали, что не продавали этого платья.— Вивьен! Еще кофе! — она повернулась к девушке, стоящей на пороге спальни.Девушка с предупредительностью хорошо вышколенной горничной взяла у хозяйки пустую чашку.— Это ваша служанка? — спросил Мегрэ, провожая ее глазами.— Нет. Просто она у меня живет. Как-то раз вечером пришла, да вот так и осталась.Она не утруждала себя какими-либо вопросами. Неужели Лоньон, на которого она посматривала время от времени, все знал?— Вернемся к вчерашнему вечеру, — продолжил Мегрэ.— Явилась тут одна…— Минутку. Вы ее знаете?— Видела один-единственный раз.— Когда?— По-моему, месяц назад.— Она покупала у вас платье?— Нет, взяла напрокат.— Вы даете напрокат вещи?— Случается.— Она оставила вам фамилию и адрес?— Кажется. Я записала на каком-то листке. Если месье хочет, могу поискать.— Минутку. Когда она появилась в первый раз, речь шла о вечернем платье?— Да, конечно.— В тот раз она пришла так же поздно?— Нет, сразу после обеда, около восьми. Сказала, что должна иметь вечернее платье, но не может себе позволить его купить Спрашивала правда ли, что у меня можно взять на время?— Не показалось ли вам, что она не такая, как все клиентки?— Сначала они все не «такие». А через несколько месяцев становятся «такими».— Вы нашли что-нибудь ее размера?— Это голубое, что у вас в руках. Сорок четвертый размер. Оно помнит немало ночных приключений девушек с Монмартра.— Она взяла его?— Сразу.— И отдала на следующее утро?— В полдень. Я очень удивилась, что она пришла так рано. Обычно они потом спят целый день.— Заплатила?— Да.— И потом вы ее не видели до вчерашнего вечера?— Я уже ответила месье. Было начало десятого, когда она явилась и спросила, на месте ли то платье. Я ответила, что на месте. Тогда она начала оправдываться, что не может внести залог, но, если меня это устроит, оставит мне вещи, которые на ней.— Она переодевалась здесь?— Да. Попросила также туфли и плащ. Я нашла шелковую накидку с капюшоном. Она могла сойти за плащ— Как выглядела эта девушка?— Как девушка, которой нужно вечернее платье и плащ.— Иначе говоря, это было для нее очень важно?— Для них это всегда очень важно.— У вас сложилось впечатление, что она шла на свидание? Мадемуазель Ирэн пожала плечами и глотнула кофе, который ей принесла Вивьен.— Ваша подопечная ее видела?— Она помогала ей переодеваться.— Может быть, она говорила что-то такое, что вам запомнилось? — обратился Мегрэ к девушке.Хозяйка не дала ей ответить:— Вивьен не слушает, что говорят. Это ее не касается.И в самом деле, девушка выглядела так, будто жила в нематериальном мире. Ее лицо ничего не выражало. Двигалась она бесшумно, а на свою хозяйку смотрела глазами верной рабыни или, скорее, преданного пса.— Я нашла для нее туфли, чулки и вышитую серебром сумочку. А что с ней случилось?— Вы не читали утренних газет?— Я еще лежала, когда вы пришли. Вивьен как раз готовила мне кофе.Мегрэ достал газету. Она посмотрела на фотографию, не выказав ни малейшего удивления.— Это она?— Да.— И вы не удивляетесь?— Я уже давно ничему не удивляюсь. Платье не пострадало?— Промокло под дождем, но не испорчено— И то дело. Понимаю, чего хочет месье: чтобы я отдала вещи этой девушки. Вивьен!Рабыня сообразила, о чем идет речь, и открыла шкаф, в котором висели платья. Она положила на прилавок черное шерстяное платьице, и Мегрэ сразу же начал искать фирменную метку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12