А теперь…— Я доживу до этого момента, — неумело пообещал Мегрэ, поскольку он всегда питал отвращение к излияниям чувств.Но он еще не закончил, как она схватила его руку и поцеловала.— Спасибо, комиссар! Но скажите еще одну вещь… Я ведь не чудовище, правда? Я его любила, я не вру… Но тот, кого я любила, был честным юношей, которого я видела в нем… И я не предала его ради предательства…Доказательством этому служит то, что я не обратилась в полицию… Вы совсем иное дело… Я позвала вас для того, чтобы вы меня защитили, поскольку я боюсь, поскольку я слишком молода, чтобы умирать.Он вновь отдалился от нее и, стоя на балконе, повернулся к ней спиной, в то время как табачный дым образовывал ореол вокруг его головы.— Что вы собираетесь предпринять? — продолжала она. — Разумеется, я оплачу расходы. Я не богата, но я вам сказала, что у меня есть немного денег…— Этот дом прямо напротив — это, случайно, не гостиница?— Да, гостиница «Конкарно»…— Прекрасно! Возможно, я там остановлюсь… Вот вам добрый совет: выходите из дому как можно реже…— Я вовсе не буду выходить, если вам так угодно, разве что за покупками…— Вы не могли бы их делать через консьержку?— Я попрошу ее об этом…— Я приду навестить вас вечером… Жаль, что вы не знаете этого молодого человека…— Какого молодого человека?— Того, кто шел за вами до «Кафе-де-Мадрид» и который караулит на углу улицы.— Если только… — начала она, широко раскрыв глаза.— Если только?— …Если только он не сообщник Альбера… Предположим, что вместо того, чтобы прийти самому, он дал поручение одному из своих друзей…— До скорого! — проворчал Мегрэ, направляясь к Двери.Он остался недоволен. Но не знал отчего. На лестничной площадке он смахнул белую нитку, прилипшую к рукаву. Спускаясь по лестнице, он не переставал задавать себе вопрос, что он собирается делать.Увидев комиссара, молодой человек в плаще нырнул в бистро, находившееся на углу площади, а Мегрэ зашел туда за ним следом, заказал большую кружку пива, удостоверился, что телефонная кабина расположена в самом зале, и вошел в нее, нарочно не закрыв за собой дверь.— Алло!.. Уголовная полиция?.. Будьте добры инспектора Лакруа… Да, Жерома Лакруа… Это его дядя Мегрэ… Алло! Это ты, сынок? Как дела? Что-что? Тем хуже. Твои дела немного подождут… Прыгай в такси и приезжай поприветствовать меня на улицу Коленкур… Минутку!Он высунулся из кабины и спросил у хозяина:— Как называется ваше заведение?— «Занзибар».Он снова взял телефонную трубку:— В «Занзибар»… Да… Я тебя жду… Да нет же! Твоя тетя чувствует себя, как Новый мост… Я тоже… До скорого…Вернувшись за стойку, он заметил, что ироничные огоньки сверкают в серых глазах юноши, одетого в светлый костюм, туфли с отливом и ремень из змеиной кожи.— Сыграем в костяной покер? — предложил он хозяину.— Некогда…— А вы, месье? Сыграем партию в костяной покер?Мегрэ поколебался, но в конце концов схватил стаканчик для игры таким угрожающим жестом, словно он уже надел наручники на своего собеседника. 2 — Три короля один раз, — объявил юный проходимец.И, бросив беглый взгляд на комиссара, собиравшего кости, добавил:— Ваш ход, господин Мегрэ!Тому выпало две девятки и одна десятка. Он спросил, вновь начиная игру:— Разве ты меня знаешь?— Страна должна знать своих героев, не так ли? — сладко пропел юноша. — Три валета! Вы пасуете? Что вы пьете? Там, наверху, вам, должно быть, не предложили ничего путного? За исключением приторного вина, похожего на смородиновый сироп.В подобном случае не оставалось ничего другого, как сохранять хладнокровие и особенно не показывать, что злишься. Мегрэ продолжал курить свою трубку короткими затяжками и взял старую спичку, поскольку его партнер с ангельским видом открыл три дамы.— Вы и вправду не помните меня? Стоило тогда допрашивать меня однажды ночью с девяти часов вечера до пяти часов утра!Он становился все более и более веселым. У него была симпатичная рожица, и он об этом знал. Но самое главное, он так простодушно улыбался, когда хотел, что было трудно прийти в ярость.— Кокаиновое дельце… До вас еще не дошло? Несколько лет тому назад… Я служил посыльным в Сели, что находится на улице Пигаль, а вы непременно хотели выбить из меня признание… Три короля два раза! Великолепно. Хорошо. Две девятки… Передайте мне спичку.И, заказав с таким же беззаботным и радостным видом аперитив, он пошел в атаку:— Ну, что вы скажете о бабенке?В бистро почти не было посетителей. Только лишь один пьянчужка упрямо продолжал сражаться с игральным автоматом, а хозяин пользовался этим и наливал в стакан вино с осадком.— Вам следовало просечь момент с первой минуты, разве я не прав?Вот уже более четырех лет Мегрэ не слышал блатного жаргона, и у него почти что возникло желание улыбнуться, как это случается со ссыльным, встретившим земляка.— При всем моем уважении к вам, между нами говоря, я надеюсь, что вы не дали себя окрутить?Требовалось дать ему выговориться. Чтобы выиграть время, Мегрэ мог либо потягивать пиво, либо вытряхивать трубку и набивать в нее новый табак.— Я предполагал, что она со дня на день выкинет фортель. Подобные припадки вырисовываются заранее.Но я никогда не предполагал, что она потревожит столь большую шишку, как вы… Будьте осторожны, господин Мегрэ! Вы принимаете даму за валета… Четыре валета!Вы пасуете?Он подбросил кости.— Четыре короля! Вам не везет, однако! Чтобы уж закончить с бабенкой, то это не ее вина, что она немного со странностями, как говорится… Еще в детстве ее лечили по поводу лунатизма… — И, взглянув на дверь, он воскликнул: — Гляди-ка! А вот и ваш коллега… будет лучше, если я вас оставлю вдвоем.Он стушевался перед Жеромом Лакруа, который только что вышел из такси и входил в бистро. Мужчины пристально поглядели друг на друга, причем юный проходимец по-прежнему обезоруживающе улыбался, а полицейский с набережной Орфевр нахмурил брови.— Здравствуйте, дядюшка… А что здесь делал этот тип?— Кто он?— Малыш Луи… Вы должны были его знать, когда он служил посыльным в ночных кабаре Монмартра… Тип, который считает себя весельчаком и которого я рано или поздно застукаю…Жером Лакруа, поступивший в уголовную полицию по протекции Мегрэ, был высоким костлявым юношей, с густыми волосами и упрямым характером. У него был длинный нос, маленькие глаза, огромные руки и ноги.Его считали грустным, настойчивым, готовым лучше отдать себя на растерзание, чем пренебречь малейшей крупицей своего долга.— Садись сюда в уголок, сынок! — промолвил Мегрэ, выбрав столик, оттуда он мог видеть № 67-а. — Ты знаком с его сестрой?— С чьей сестрой? Малыша Луи? Действительно, я как раз заходил к ней на днях.Мегрэ не подал виду, но новость не доставила ему удовольствия.— Речь идет о мадемуазель Берте?— Да. Портниха, живущая напротив… Тетушка хорошо себя чувствует?— Ты меня об этом уже спрашивал по телефону…— Правда… Прощу прощения…— Что из себя представляет эта мадемуазель Берта?И Мегрэ с некоторым удовлетворением констатировал, что племянник затрудняется ответить.— Она портниха.— Ты об этом только что сказал.— Она любовница некого Альбера Марсинелля, которого мы разыскиваем за убийство сержанта муниципальной полиции на бульваре Бомарше…— Это все?— Честное слово, это все, что я смог выудить. Она ведет размеренный образ жизни. Сведения, полученные от консьержки, превосходны. Помимо этого Альбера, она никогда не принимает у себя мужчин, даже своего брата, которого она выставила за дверь раз и навсегда… Но…Действительно… Ведь вы приехали в Париж не из-за нее?— Напротив!Удивленный Жером принялся размышлять, уставившись в рюмку. Он не понимал, каким образом эта история могла заинтересовать его дядю, который отказывался Утруждать себя и более серьезными делами.— Знаете… По моему разумению… Мы сцапаем его со дня на день, и со всем будет покончено… Закоренелый подлец, который не стоит того, чтобы тратить на него время… Мы повсюду разослали его описание, и меня удивит, если…— Тебе следовало бы поместить объявление в «Энтран».Решительно, Жером понимал все меньше и меньше.— Объявление, чтобы его найти?— Запиши текст: «Альбер, среда, 3 часа 17 минут». Позаботься, чтобы на вокзале Кале в это время находился полицейский… Если наш Альбер там…— Это все?— Это все.— Вы полагаете, он там будет?— Ставлю один против десяти, что нет.— И тогда?— И тогда ничего! Поцелуй от меня жену и сына.Конечно, если появится что-нибудь новенькое, было бы любезно с твоей стороны позвонить мне в гостиницу «Конкарно». Это через три дома отсюда…— До свидания, дядюшка.И Мегрэ оплатил заказ. Чувствовал он себя гораздо более уверенно, нежели утром, поскольку ему казалось, что дело сдвинулось с мертвой точки.В общем и целом, если описать его впечатление, то с одной стороны, со стороны полиции, все было слишком просто, и слишком сложно с другой стороны, то есть со стороны мадемуазель Берты. Неподалеку отсюда располагался небольшой ресторан для водителей с двумя столиками на террасе, и поскольку один из них был свободен, то он присел за него и обнаружил в меню одно из своих любимых блюд — фрикандо с щавелем.В воздухе так пахло весной, а порывы ветра были настолько теплыми и ароматными, что, не без помощи божоле, кровь ударяла в голову и возникало желание поваляться на траве, прикрыв лицо газетой.В два часа Мегрэ пришел в гостиницу «Конкарно» и не без труда получил комнату на пятом этаже, окна которой выходили на улицу, прямо на балкон мадемуазель Берты.Подойдя к окну, он чуть было не покраснел, поскольку девушка примеряла платье клиентке, а та стояла полураздетая в голубоватой полутьме.Он несколько раз спрашивал себя, уж не делает ли она это нарочно и даже не заметила ли она его в окне. Но разве температура воздуха не объяснила причину, по которой девушка оставила окно распахнутым настежь?Мегрэ не сводил, так сказать, с нее глаз, и в его позе не было ничего противоестественного.Закончив примерку первой клиентке, она терпеливо стала заниматься голубым платьем, вынимая одну за другой булавки изо рта и подолгу стоя на коленях перед манекеном, обтянутым черным полотном. Затем она налила себе стакан воды, села за машинку, подняла голову, так как в дверь постучали, и приняла вторую клиентку, которая принесла ей отрез. С наблюдательного пункта Мегрэ можно было почти что догадаться о словах по движениям губ, и он понял, что они обсуждали цену и что в конце концов клиентка уступила.Только около четырех, часов Мегрэ надумал предупредить жену, что он не вернется домой ни нынешним вечером, ни, возможно, в ближайшие дни. Он позвонил горничной, отдал ей телеграмму и воспользовался моментом, чтобы заказать бутылку пива, поскольку сыр бри, который он съел вместе с фрикандо, вызывал у него жажду.— Либо у этой девушки огромная сила воли, — порой бурчал он себе под нос, грызя свою трубку, — либо же…Что либо же? Зачем он взялся за этот каторжный труд?Почему не уехал с одиннадцатичасовым поездом, почему пренебрег мимолетным желанием так поступить?Предположим, она говорит правду, поскольку все обстоятельства позволяют предположить подобное.Да! Если дело обстоит таким образом, то что он станет делать? Играть в ангела-хранителя, подражая частным американским детективам, которые сопровождают нянек и детей, чтобы защитить их от гангстеров?Это может длиться долго. Похоже, что Альбер не торопится возвращаться в Париж, чтобы убить свою любовницу, а Мегрэ внезапно вспомнил, что он даже не знает, как тот выглядит.А если это ложь? Зачем тогда потребовалось взывать к его помощи? Зачем надо было тащить его в этот мелкобуржуазный уголок Парижа в то время, когда ему так спокойно жилось в провинции?Он оставил свое тяжелое пальто в комнате, спустился и зашел к консьержке № 67-а.— Мадемуазель Берта у себя?— Конечно… Я даже хожу для нее за покупками, ведь у нее столько работы… Не будете ли вы так добры передать ей это письмо, раз уж поднимаетесь к ней?Он узнал почерк Альбера и увидел марку с булонским штемпелем.— Итак! — ворчал он, взбираясь по лестнице, отвечая таким образом на замечание, которое он себе сделал.Он постучал. Ему пришлось немного подождать на площадке, а когда дверь открыли, то он был вынужден пройти на кухню, поскольку еще одна клиентка делала примерку. Кухня была такой же чистой, как и остальная квартира. В углу стояла начатая бутылка белого бордо и грязная тарелка. Он услышал:— Немного более приталенное… Да… Так… Это всегда молодит… Когда будет готово?— В следующий понедельник…— Вы не могли бы пораньше?..— При всем своем желании нет… В этом сезоне все клиентки торопятся…Затем мадемуазель Берта вызволила его с грустной улыбкой.— Вот видите! — сказала она. — Я делаю невозможное, чтобы сохранить хорошую мину при плохой игре.Нужно, чтобы жизнь продолжалась, несмотря ни на что.Но вам известно, как мне страшно! Или, вернее, как мне было страшно, ибо с тех пор, как вы рядом…— У меня для вас письмо…— От кого?Он протянул ей письмо. Она прочитала его. Ее губы задрожали. Затем она отдала ему письмо назад.«Моя старушка!У меня начинают гореть уши. Я тебя предупреждаю, что терпение мое лопается. Я не решаюсь беспрерывно оставаться в Кале, где в конце концов меня схватят. Я все время перемещаюсь с места на место. Сегодня я обедал в Булони и до сих пор не знаю, где остановлюсь на ночлег. Но я знаю, что, если ты не приедешь, я сделаю то, что обещал, и пусть меня сцапают!Решать тебе.Альбер».— Вот видите! — с отчаянием сказала она.— Что об этом думает ваш брат?Она не вздрогнула, не выказала удивления, а только еще больше опечалилась.— Он беседовал с вами?— Мы вместе пили аперитив.— Было бы лучше, если бы я рассказала вам обо всем сегодня утром… Не то чтобы он был так уж испорчен…Но он с юных лет был предоставлен самому себе… Он хочет походить на апаша, в то время как не способен и муху обидеть… Тем не менее я была вынуждена запретить ему ходить сюда из-за его вида…— …Тем не менее точно так же вы мне солгали сегодня утром…— Я испугалась, что вы подумаете такое…— Какое такое, например?— Не знаю… Что мы с ним одного поля ягоды!.. Вероятно, вы бы отказались мне помогать. — Она показала на письмо: — Вы читали… Оно отправлено вчера…Нет доказательств тому, что с тех пор он не сел на поезд.Начинала спускаться прохлада, и солнце садилось за домами. Мадемуазель Берта закрыла балконную дверь и повернулась к Мегрэ:— Хотите чаю?.. Нет?.. Как видите, я работаю… Я всегда работала одна, чтобы создать себе положение… Когда я встретила Альбера, то решила, что пришло счастье…Она подавляла рыдания, машинально расправляла концы тканей, лежавших в беспорядке.— У вас есть подруга? — спросил он, рассматривая фотографию молодой блондинки, стоящую на камине.Она проследила за его взглядом.— Я дружила с Мадленой… Но она вышла замуж…— Вы не встречаетесь больше?— Она живет в провинции… Ее муж — важная шишка… Альбер для меня был…— Вы не могли бы мне дать его фотографию?Она ни минуты не колебалась.— А ведь и правда, вы же не узнаете его при встрече! — заметила она. — Минутку! У меня есть фотография, снятая в Сен-Мало… На пляже…И она вытащила ее из супницы, которая решительно служила ей шкатулкой. Это был маленький отпечаток, который обычно делают на пляжах. Альбер, в белых брюках, с обнаженными руками, в полотняной кепке на голове, походил на всех молодых людей, которых можно встретить на берегу моря. Что касается мадемуазель Берты, то она прижалась к нему, боясь потерять свое счастье.— Темно, правда? Как только заходит солнце, в квартире становится очень темно. Я зажгу свет…Едва она дотронулась до выключателя, как в дверь постучали. Это консьержка принесла корзину с провизией.— Вот, мадемуазель Берта…— Поставьте все это на кухне, госпожа Морин…— Салат просто восхитителен… Но что касается швейцарского сыра, то я была вынуждена…— До скорого свидания!..Когда они вновь остались одни, она села, вдела нитку в иголку, надела наперсток.— А что вам сказали в полиции? Я надеюсь, что вы им не рассказали о письме?Он нарочно медлил с ответом, и она подняла глаза, заговорив более быстро:— Извините меня, но я не слишком хорошо знаю, как протекают подобные дела… Когда я вам писала… Я полагаю, что, поскольку я вас вызвала, то вы нечто вроде адвоката, не так ли?— Что вы хотите этим сказать?— Существует профессиональная тайна… Я вам рассказала обо всем… Я показываю вам письма… О! Мне будет все равно, если его арестуют. Это единственный способ успокоить меня! Но я не хочу, чтобы это произошло из-за меня… Таким образом, если сейчас его разыскивают в Кале и Булони…Он не приходил ей на помощь. А она уже не знала, как выкрутиться. С чрезмерным усердием она сметывала низ платья.— Что бы вы предпочли? — медленно спросил Мегрэ.— Простите?— Чтобы его арестовали или чтобы он перешел границу?
1 2 3 4