В Сайсивондэйле, деловом и торговом центре, через который проходили все караваны, направлявшиеся из западной части Алханроэля в процветающие города Замковой горы, происходила Мистерия Зрящих — обряд, призванный обратить вспять злобных демонов, которые — таково было всеобщее убеждение — непременно должны были вырваться на волю в момент кончины понтифекса.
Расположенный посреди обширной равнины Сайсивондэйл посещали не ради архитектурных достопримечательностей и изысканных городских пейзажей. Двигаясь от него в любом направлении, можно было преодолеть тысячу миль и не встретить ничего, кроме сухой, пыльной, безжизненной степи. Совершенно плоский унылый город в самом сердце плоских унылых земель. Единственное достоинство Сайсивондэйла состояло в том, что к нему сходилось более десятка крупнейших дорог континента.
Широкие тракты, во всех направлениях пересекавшие лишенный жизненных красок ландшафт, скрещивались здесь, словно спицы гигантского колеса. Один шел из большого портового города Алаизора на запад, три протянулись с севера, еще три — с юга; не менее пяти трактов связывали Сайсивондэйл с грандиозной Замковой горой, возвышавшейся далеко на востоке. Бульвары и проспекты Сайсивондэйла были проложены в форме концентрических окружностей, что позволяло без труда попасть с каждой из радиальных дорог на любую другую. А все улицы, соединявшие между собой кольца проспектов, представляли собой ряды похожих, как близнецы, девятиэтажных складских помещений с плоскими крышами, в которых хранились товары, предназначенные для доставки в различные провинции континента.
Внешний облик этого непривлекательного, но игравшего важную роль в экономике планеты города полностью соответствовал его функциям. Расположенный в той области Алханроэля, где почти не бывало дождей, — лишь в течение двух зимних месяцев выпадало немного моросящих осадков — Сайсивондэйл был лишен величественных, прекрасных и причудливо оформленных садов, составлявших отличительную черту едва ли не всех городов Маджипура. Однообразие его широких, пустых и пыльных улиц, на которые, не мигая, взирал золотисто-зеленый глаз солнца, лишь кое-где оживляли неприхотливые колючие кустарники да высаженные длинными редкими рядами по обеим сторонам деревья; приземистые пузатые камагандовые пальмы, бессильно свешивающие свои серовато-сиреневые ветви, неприветливые кусты лумма-лумма, похожие на валуны с листьями (они росли чрезвычайно медленно, словно на самом деле были вырезаны из камня), остроконечные гараведы, которые цветут лишь раз в сто лет, устремляя к небу свой единственный зловеще-черный конусообразный цветок, высотой в три человеческих роста.
Словом, Сайсивондэйл не отличался прелестью. Но в нем зародился культ Зрящих, а процессии, которые устраивали Зрящие во время своих мистерий, хотя бы на непродолжительное время приносили на серые улицы города не свойственную им красоту.
Вот и сейчас они с танцами и песнопениями шествовали вдоль бесконечных и однообразных рядов складских построек, обрамлявших Большой Алаизорский бульвар. Во главе процессии бежала многочисленная группа молодых женщин в белоснежных одеждах; они на бегу мели мостовую халатинговыми ветками, усыпанными великолепными темно-алыми и золотыми цветами — их за баснословную цену доставляли с Замковой горы. Следом за ними танцующей походкой выступали юноши в куртках-безрукавках, расшитых сверкающими осколками зеркал; они умащивали улицы бальзамами и благовонными мазями. Потом стройными рядами шли коренастые певцы, тянувшие под аккомпанемент пронзительных звуков труб и флейт одну и ту же фразу: «Дорогу святыням! Дорогу! Дорогу!»
За ними в гордом одиночестве шествовала устрашающе гигантская женщина в алых башмаках с толстенными подошвами. Она держала обеими руками огромный двуглавый посох, то и дело вздымая его над головой. К широким плечам великанши были прикреплены два больших темных крыла — они мерно взлетали и опускались в такт резким ударам барабанов, которые несли двое барабанщиков в масках, выступавшие сзади на почтительном расстоянии. Следом за этой группой по шестеро-семеро в ряд шли посвященные культа, чьи лица скрывались под черной вуалью. Головы как мужчин, так и женщин были тщательно выбриты и покрыты для блеска особой мазью, а потому возвышавшиеся над скрученными вуалями макушки походили на глыбы полированного мрамора.
Посвященные, шедшие в первом ряду, несли семь предметов, которые Зрящие относили к числу своих главных святынь и выставляли на публичное обозрение только в наиболее важных и торжественных случаях. Один держал над головой украшенный чудесной резьбой каменный светильник диковинной формы, из которого с устрашающим рокотом вздымались высокие языки желтого пламени; второй нес пальмовую ветвь, оплетенную изящно сделанными золотыми змейками с широко раскрытыми ртами; рядом плыло в воздухе огромное изваяние раскрытой человеческой длани, средний палец которой был неестественным и угрожающим образом выгнут назад; четвертый посвященный нес серебряный сосуд в форме женских грудей, из которых на мостовую изливалась неиссякаемая струя дымящегося благоуханного млека; пятый держал огромное деревянное опахало и размахивал им с такой энергией, что толпившиеся по сторонам улиц зеваки в испуге отшатывались. Шестой тащил изображение маленького пухлотелого божества с лишенным черт лицом, а седьмой брел, согнувшись под тяжестью мужского полового органа чудовищной величины, вырезанного из цельного куска искривленного пурпурного дерева.
— Воззрите и поклонитесь! — взывали участники шествия.
— Мы зрим! Мы зрим! — отвечали им из толпы зрителей.
Следом двигались новые танцоры, но эти уже пребывали в состоянии безумного горячечного экстаза. Они метались по всей ширине улицы из стороны в сторону, как будто с тротуаров их хлестали жгучие огненные бичи, и испускали короткие нечленораздельные вопли, напоминавшие визг обезумевших животных. Когда они прошли, появилась пара угрюмых величавых скандаров; осторожно ступая, они несли на крепком деревянном шесте Ковчег Мистерий, где, как говорили, хранились наиболее почитаемые и ценные реликвии, которые не должны открываться человеческому взору вплоть до самого конца времен.
И наконец, в великолепной сверкающей колеснице черного дерева, сплошь инкрустированного серебром, явилась устрашающая фигура верховного жреца, Провозвестника Мистерий — обнаженного мужчины феноменального роста, костлявое тело которого было окрашено наполовину в черный, наполовину в золотой цвет. Лицо его скрывалось под маской, а голову венчало резное изваяние ужасной собачьей морды с желтыми глазами, широко раскрытой пастью и стоящими торчком острыми ушами. В одной руке Провозвестник Мистерий держал тонкий жезл, обвитый золотыми змеями с раздутыми шеями и красными сверкающими глазами, а в другой — ременный кнут.
Проезжая вдоль выстроившихся толп, он в знак благословения непрерывно кивал головой направо и налево, а время от времени сплеча хлестал зрителей кнутом. Люди приветствовали его радостными воплями и падали перед ним ниц — сотни, тысячи простых обывателей Сайсивондэйла, здравомыслящих тружеников, сейчас, пребывая в экстазе, всхлипывали, визгливо хохотали, обливались слезами, подпрыгивали, как безумные, воздевали руки к небу и пронизывали взглядами пустынную ширь в ожидании знамения, свидетельствующего о высшем милосердии. Струйки слюны стекали по их подбородкам, глаза закатывались так, что порой были видны одни лишь белки.
— Спасите нас! — кричали они. — Спасите нас!!!
Но от чего они стремились спастись и кто, по их представлениям, должен был принести им спасение, в этой мятущейся толпе, протянувшейся вдоль Большого Алаизорского бульвара, могли сказать лишь немногие, а может быть, и никто не мог.
В тот же самый день в продуваемом всеми ветрами городе Сефараде, что разлегся на вершине большого холма на западном побережье Алханроэля, группка магов, облаченных в шафранного цвета ризы, ярко-пурпурные стихари и желтые башмаки, держала путь к скале, известной в округе под названием Кресло лорда Залимокса, откуда открывался широкий вид на вечно бурлящие воды Внутреннего моря. Это были пятеро мужчин и три женщины человеческой расы, все высокие и представительные; облик и манеры позволяли безошибочно определить их благородное происхождение. Их лица были раскрашены голубой пудрой, а глаза обведены ярко-алыми кругами. В руках все они держали длинные белые жезлы из ребер морского дракона, сплошь покрытые резьбой, изображавшей мистические руны. Считалось, что это была письменность Старших богов.
За магами длинной неровной цепочкой тянулись обитатели Сефарада, бормотавшие молитвы, обращенные к неведомым древним богам. Направляясь к морю, они вновь и вновь делали руками знак морского дракона: шевеление пальцев должно было символизировать взмахи широких кожистых крыльев, а изгибание запястья — движение могучей шеи.
Многие из тех, кто следовал за магами к Креслу лорда Залимокса, относились к расе лиименов. Они составляли самую тихую и незаметную часть населения города; хрупкие человечки с грубой шершавой кожей. С их темных плоских лиц, ширина которых превосходила высоту, смотрели три круглых глаза, сверкавшие, как раскаленные угли. Эти простые рыбаки и крестьяне, дворники и разносчики сосисок уже на протяжении многих веков считали обитавших в морях Маджипура нелетающих драконов с широкими крыльями полубожественными существами. По их верованию, драконы занимали промежуточное положение между населявшими планету смертными созданиями, принадлежавшими к множеству различных гуманоидных и негуманоидных рас, и богами, которые некогда владели гигантской планетой, но давным-давно по неведомым причинам покинули ее, направившись неведомо куда. Они верили, что в один прекрасный день эти боги вернутся, чтобы вновь вступить во владение тем, что принадлежит им по праву. И сейчас кучка — пятьдесят, а может быть, и сто — лиименов из Сефарада торопилась на берег моря, чтобы умолять своих отсутствующих богов поторопиться с возвращением.
Но сегодня они были не одиноки. По городу пронесся слух о том, что стая морских драконов должна нынче подойти чуть ли не вплотную к берегу. Это было потрясающе само по себе, ибо мало кто мог припомнить, когда еще пребывающие в бесконечных странствиях драконы подходили к этому побережью Алханроэля настолько близко, чтобы их можно было рассмотреть с земли. А слухи о том, что эти гигантские существа имеют мистическое происхождение и обладают способностью сообщаться с теми самыми таинственными древними богами, о которых на протяжении долгих лет талдычат лиимены, усиливали всеобщее возбуждение. Эти слухи охватили все расы, населявшие город, с такой же скоростью, с какой огонь в ветреный день охватывает высохший кустарник. В цепочке пилигримов, упрямо карабкавшихся на прибрежные скалы, чтобы попасть на берег, были люди, хьорты, гэйроги и даже несколько вруунов и су-сухирисов.
А далеко в море сегодня можно было различить какие-то тени, контуры, и их вполне можно было принять за очертания драконов.
— Я вижу их! — в изумлении и восторге прокричал соседу один из паломников. — Чудо! Драконы здесь!
Возможно, они действительно приближались? Плывущие в морской дали горбатые серые тени, похожие на большие бочки. Широко распростертые над водой темные крылья. Драконы? Да, может быть. А может быть, обман зрения, порожденный игрой солнечных бликов среди пенистых гребней волн.
— Я вижу их! Вижу! — продолжали на разные голоса вопить паломники. Каждый из них набирался уверенности от соседа и в свою очередь заражал его собственной убежденностью.
На самой вершине скалы, известной под названием Кресло лорда Залимокса, маги в шафранных одеяниях и ярких шелковых стихарях один за другим воздели горе свои жезлы из гладкой белой кости, уставили их в море и исполненными величайшей торжественности голосами принялись выпевать слова никому не ведомого языка:
— Маазмурн… Сейзимур… Шейтун… Сепп!
Из собравшейся близ воды толпы давних приверженцев этой веры, новообращенных и просто любопытных вырвался ответный многоголосый крик:
— Маазмурн… Сейзимур… Шейтун… Сепп!
А с моря, как всегда, доносились ритмичные шелестящие вздохи прибоя, которые каждый из собравшихся богомольцев был волен истолковать как ему заблагорассудится.
В Дюлорне, изумительном, искрящемся алмазным блеском городе, возведенном из полупрозрачного камня на западе Зимроэля гэйрогами — похожими на рептилий существами — были отменены представления, проходившие в Непрерывном цирке. В это тревожное время колоссальное круглое здание служило более высоким, святым целям.
Все здания Дюлорна, кроме этого, представляли собой легкие искрящиеся творения ничем не сдерживаемой фантазии. Гэйроги возвели Дюлорн из беловатого, почти прозрачного минерала — кальцита — с очень высокой степенью преломления. Они с замечательным искусством создали из него изящные башни прихотливых форм, обильно изукрашенные, с многогранными выступами и готовыми взлететь в небо контрфорсами и аркбутанами, стройными шпилями и удивительными диагональными амбразурами — и все это сверкало и переливалось, словно было постоянно залито лучами полуденного солнца.
Одно лишь здание Непрерывного цирка, расположенное в восточной части города, представляло собой очень простой с виду круглый барабан высотой в девяносто футов и такого диаметра, что туда могли легко вместиться несколько сотен тысяч зрителей. Поскольку гэйроги с похожими на змей волосами и раздвоенными языками спали по несколько месяцев кряду, а в оставшееся время жадно стремились наверстать упущенные развлечения, в цирке постоянно проходили разнообразнейшие представления. Выступали жонглеры, акробаты, клоуны, дрессировщики, фокусники, левитаторы, пожиратели огня и живых тварей… Каждый номер неизбежно должен понравиться хоть кому-нибудь, и множество артистов — по двадцать, а то и более — одновременно выступали на гигантской арене; непрерывно, каждый час, каждый день года.
Но сейчас вся эта масса развлечений уступила место цирку иного рода. В городе потрясающей, единственной в своем роде красоты с некоторых пор возникло новое отношение к телесному уродству: его стали воспринимать как воплощение чего-то божественного. И теперь со всех концов Маджипура сюда везли самых разных монстров, чтобы поклоняться им и умолять вступиться за народ перед темными силами, надвигающимися на мир.
По арене цирка, горделивые, словно полубоги, расхаживали карлики и гиганты, горбуны и гномы, полоумные и живые скелеты, туго обтянутые кожей — образчики всевозможных врожденных деформаций, жалкие порождения несчастных родителей. Здесь были представлены все страшилища, когда-либо являвшиеся людям в кошмарах, немыслимые чудовища, создания с настолько фантастическим обликом, что и вообразить невозможно: люди, гэйроги, скандары, хьорты… Монстры не были разделены по расам, все шли вперемешку: два гэйрога, сросшиеся спинами от плеч до ягодиц, причем их тела были вывернуты так, что головы были обращены лицами одна к другой, а ноги смотрели в разные стороны; лишенная костей женщина, руки которой по-змеиному извивались во всех направлениях; мужчина, чью рыжеволосую голову украшал оранжевый птичий клюв, загнутый, как у милуфты, но куда более острый и опасный на вид; и другой мужчина, тело которого в ширину было больше, чем в высоту, а руки походили на недоразвитые ласты; четверка тощих лиименов, связанных друг с другом длинной пуповиной, похожей на черную веревку; человек с одним огромным глазом посреди лба и другой — с одной ногой, подобно пьедесталу начинавшейся от обоих бедер; и еще один — со ступнями на руках и кистями рук, росшими из щиколоток..
Все эти создания по очереди демонстрировались каждому сектору колоссального зрительного зала: арена плавала в огромном бассейне, наполненном ртутью, и, приводимая в движение скрытыми механизмами, медленно вращалась, совершая полный оборот за час с небольшим. Во время регулярных представлений цирка зрители, занимавшие места в бесчисленных ярусах, разбегавшихся концентрическими окружностями от сцены до самого потолка огромного барабана, спокойно сидели на своих местах, а вращающаяся арена постепенно представляла им всех выступавших.
Но сейчас на арене происходило религиозное таинство. И потому зрителям было позволено то, что никогда не допускалось на обычных представлениях: спускаться с трибун на сцену. Отряд стражников-скандаров поддерживал порядок; резкими ударами длинных дубинок они заставляли взволнованных богомольцев, сорвавшихся с мест, выстраиваться в очереди и поторапливали тех, кто уже получил желанное благословение и должен был уступить место следующим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11