VadikV


26
Мария Семенова: «Истови
к-Камень»


Мария Семенова
Истовик-Камень

Волкодав Ц 3



Аннотация

Плен. Рабство. Подземные рудни
ки. Страшен каторжный труд, но еще страшнее, когда бывший друг превращает
ся в злейшего врага, а те, к кому потянулась душа, один за Другим уходят в не
бытие... Чтобы отвоевать свободу и сохранить в себе человека, мальчик по им
ени Щенок становится Волкодавом...

Мария Семенова
Истовик-Камень


Мой прадед был из тех, кто не с
берёг свободы.
Подраненный в бою, пощады запросил
И в доме у врага оставшиеся годы
Прозвание «раба» без ропота носил.

Должно быть, он сперва храни
л в душе надежду
Вернуться в прежний мир: «Судьба, не разлучи!..»
…Но вот хозяин дал и пищу, и одежду,
И кров над головой в неласковой ночи.

И больше не пришлось в забот
е о насущном
Решать и знать, что жизнь ошибки не простит.
Хозяин всё решит, хозяин знает лучше,
За ним рабу живётся и сыто и в чести.

Свободному закон не очень мя
гко стелет,
Свободный, он за Правду стоит порой один…
Ну а раба Ц не тронь! За ним его владелец.
А. провинится раб Ц ответит господин.

И женщину он даст Ц супругу
не супругу,
Но все ж таки утеху толковому рабу…
…И время потекло по замкнутому кругу,
В котором повелось усматривать Судьбу.

И прадед мой не слал ей горьк
их поношений,
Не возносил молитву о разрешенье уз.
Ведь право рассуждать, ответственность решений -
Кому-то благодать, кому-то тяжкий груз.

И прежняя свобода Ц закрыта
я страница -
Всё более казалась полузабытым сном.
Иною стала жизнь Ц и мысли об ином…
…А правнукам его свобода и не снится.


1. ПЁСИЙ ВОЙ

Отгорел закат, и полная луна облила. лес зеленоватым мертвенным серебром
. Было тихо, лишь ветер, вечно дующий в этих местах, заставлял вершины сосе
н еле слышно шептаться. Ветер дул всегда в одном направлении Ц с гор. Его
так и называли: «горыч». Отдельно стоявшие, окраинные деревья росли согн
утыми в вечном поклоне этому ветру, с сучьями, вытянутыми в одну сторону, к
ак флаги. Горыч зарождался высоко, на промороженных ледниках, где горело
холодное сизое солнце и не было места ни зверю, ни человеку. Здесь, внизу, н
а прожаренной, как сковородка, равнине, смертоносное дыхание льдов стано
вилось живительно-влажным и позволяло вырасти лесу. Не худосочному степ
ному кустарнику, проникшему жилистыми корнями на много саженей сквозь с
ухие бесплодные недра, а настоящему лесу!
Темноволосый мальчик, то шагавший, то пытавшийся устало бежать по старой
дороге, пугливо косился по сторонам, и даже отупляющее изнеможение не мо
гло заставить его смотреть исключительно под ноги. Ему было страшно. Он р
ешился войти сюда только потому, что остаться одному было ещё страшнее. С
лучись на то его воля, он нипочём бы не согласился здесь жить. Другое дело,
до сих пор его согласия спрашивали очень редко. И вряд ли спросят в дальне
йшем. Таков был порядок вещей, предопределённый задолго до его рождения,
и оспаривать этот порядок у мальчика даже мысли не возникало. Но неужели
там, где судьба скоро отведёт ему жить и прислуживать новому господину, т
оже не окажется ни полей, ни степи, ни открытого неба Ц ничего, кроме этих
ужасных деревьев повсюду?..
Мальчика звали Каттай, что на древнем, лишь в книгах оставшемся языке озн
ачало «ремесленник, делающий кирпичи». Там, где он вырос, люди не привыкли
к лесам. Вокруг стольного города Гарната-ката расстилались пастбища, па
шни да виноградники, а между ними Ц лиственные рощи, видимые на просвет. Л
еса, которые можно было пересечь пешком за неполных полдня, считались др
емучими чащобами. Людская молва населяла их хищными страшилищами, котор
ыми пугали не только детей…
Каттай был мальчиком не из самых отчаянных, а проще говоря Ц послушным и
робким, и боялся того, чего ему с младенчества ведено было бояться. Но тепе
рь он видел, что «страшные» леса его родины против здешних были Ц как игр
ушечная лошадка против свирепого боевого коня-хара, чьи копыта и морду х
озяин-воин после сражения не спешит обтирать от вражеской крови. Воисти
ну, эти леса были способны смутить не только десятилетнего уроженца запа
дного Халисуна! Здесь воззвали бы к своим Богам даже многоопытные лесови
ки родом из баснословных северных дебрей, о которых никто не мог с уверен
ностью сказать, существуют ли они на самом деле. Взять хоть дорогу, по кото
рой из последних сил переставлял ноги маленький странник. Лишь отъявлен
ный лжец сказал бы о ней, будто её здесь проложили. О нет! Она смиренно прол
егла там, где лес ей позволил. Ради неё не валили деревьев. Наоборот Ц это
дорога благоговейно и опасливо огибала чудовищные стволы! Стволы столь
громадные, что внутри каждого можно было бы изваять целый дом. И не малень
кий дом. С просторными жилыми хоромами, кухней и помещением для рабов. Нав
ерное, даже небольшому скотному дворику нашлось бы местечко…
Подумав так, Каттай ужаснулся посетившим его святотатственным мыслям. У
него дома лишь у кустарника брали ветви, необходимые для корзин, а на окра
ину леса смиренно ходили не с топором Ц с верёвкой для хвороста. Что, если
могущественный дух этой чащи услышал помыслы нечестивца, и из-за деревь
ев вот-вот ринутся разъярённые демоны?..
Измученные ноги так и приросли к месту. Мальчик пугливо огляделся по сто
ронам и заплакал. Его шаровары отяжелели от пыли, простую неподпоясанную
рубаху густыми разводами выбелил пот, а желудок, пустой со Вчерашнего дн
я, от усталости уже перестал Требовать пищи. Жажда сделала слезы густым ж
гучим рассолом, нехотя истекавшим из глаз. В десятке шагов от дороги слыш
алось ласковое воркование лесного ручья, но Каттай так и не решился приб
лизиться к нему, чтобы умыть лицо и напиться. Демоны всё не появлялись. Стр
ах вновь погнал мальчика вперёд, и он сперва зашагал, потом неловко побеж
ал по дороге. Наверное, он так и умрёт, догоняя караван, от которого отстал.
Если даже его не схватят лесные духи, то наверняка съедят звери или докон
ает усталость. Но пока он ещё жив и может идти Ц он не остановится и не пов
ернёт из этого леса назад. Ибо горе тому, кто не исполняет своего Предназн
ачения и не считается с ним… Каттай давился слезами и размазывал их рука
вом по грязным щекам. Лес, облитый луной, еле слышно роптал, отвечая на его
бессловесную жалобу. Морщины обросшей лишайниками коры складывались в
бородатые лики, ветви двигались и клонились в неторопливой беседе… Мудр
ый лес, видевший всё и знающий всёЦ Он многое мог бы поведать Каттаю в ост
ережение и науку. В том числе о предназначении и судьбе. И о жизни, которая
не всегда послушна даже Богам Ц ибо Лес был определённо старше некоторы
х Богов…
Но в огромных голосах Сущего каждый слышит лишь то, что способен постичь.
А по дороге бежал всего лишь маленький мальчик. Голодный, напуганный мал
ьчик, вовсе не расположенный созерцать величественные бездны Вселенно
й…
Солнечные лучи уже благословляли лесные вершины, и на косматых головах в
еликанов, где ночью играли и прятались звёзды, одна за другой вспыхивали
огненные короны.
Свет и тепло медленно сползали вниз по стволам, но слишком долог был путь
до подножий, до вросших в землю корней. Не скоро будет озарена маленькая п
оляна, не скоро над нею развеется пронизанный косыми отсветами туман… Се
редину поляны занимало глубокое круглое озеро. Редкие путешественники,
проезжавшие здесь, не удосужились дать озеру имя, но передавали друг дру
гу, что вода, сквозь которую было видно кремнистое дно, очень вкусная и хол
одная. Она не испортится, если запасти её в бурдюках для путешествия чере
з засушливые равнины. А если выкупаться Ц даже целебная. Как говорили, де
лала она мужчин ещё более мужественными и привлекательными для женщин. М
ожет быть, именно из-за холода и чистоты, а впрочем, кто знает?
На прибрежном камне стоял молодой раб и держал в руках полотенце. Полоте
нце было из тех, что умели делать лишь халисунские ткачи, непревзойдённы
е мастера хлопка. Эти мастера исхитряются класть нити удивительным обра
зом, уподобляя ткань мохнатой меховой шкуре, причём с обеих сторон. Подоб
ное полотенце дивно впитывает влагу и приятно массирует тело. Рассказыв
ают, будто не один тайный подсыл отдал жизнь за попытку увидеть ткацкий с
танок, порождающий подобное чудо. Многие пробовали своим умом изобрести
нечто подобное и повторить знаменитую халисунскую работу, но до сих пор
никто не преуспел. Оттого полотенце стоило больше, чем невольник, бережн
о державший его наготове для господина, и сам раб о том знал.
Ни другого берега, ни даже середины озера не было видно в тумане. Оттуда, и
з неспешно вихрившихся клочьев, плескали на камень бодрые волны, подняты
е сильными руками пловца, и время от времени раздавался довольный мужско
й смех. Потом в тумане произошло движение, и над водой смутно обрисовалис
ь плечи и голова человека, вброд шедшего к берегу. Фыркая и весело отдувая
сь, мужчина поднялся на отлогий камень, и раб сразу накинул на него полоте
нце. Крепкое, стройное тело хозяина было пупырчатым и красным после холо
дной воды.
Ц Хорошо ли выкупался мой господин? Ц почтительно спросил юноша. В лево
м ухе у него висела серьга Ц крупная бусина из твёрдого дерева на железн
ом шпеньке, с выжженной надписью на саккаремском: «Ксоо Тарким». Пережит
ок давно минувших времён, когда воинственные предки Ксоо Таркима пригво
ждали пленников к шестам за уши, а клейма выжигали на теле. С тех пор, по вол
е Богини, в Саккареме многое изменилось. Кое-кто полагает, что люди сделал
ись милосердней, а кое-кто Ц что они стали просто слабей. Теперь случаетс
я и так, что грамотный и сметливый невольник правит хозяйством, а господи
н живёт в праздной лености, даже не умея читать. Но Тарким из славного рода
Ксоо был не таков. О нет, совсем не таков!
Ц Вода пробуждает к долгому дню, полному преодолений, Ц дружески отвеч
ал он слуге. Ц Я оденусь сам, а ты, Белир, скорее неси чай.
Ещё две тени, неслышно маячившие в тумане, тотчас подались прочь и растая
ли. Господин выкупался. Теперь можно брать воду на питьё и пищу для неволь
ников…
Немного погодя Ксоо Тарким сидел на ковре и с наслаждением потягивал чай
, крепкий, горячий, в меру сдобренный сладким мельсинским вином: Белир хор
ошо знал пристрастия господина. Рядом с чайником лежали на блюдце всего
два жареных пирожка. По утрам Тарким никогда не ел много, ибо полагал, что
брюхо, набитое спозаранку, лишает бодрости мыслей. Ему нравилось это без
ымянное озеро, неизменно дававшее его караванам желанную передышку, нра
вился краткий момент праздности после купания, который он всегда позвол
ял себе здесь утром: посидеть за чаем и помечтать, просто помечтать о гряд
ущих свершениях дня…
Ему нравился даже ветер-горыч, всегда ровно и неизменно тянущий в одну ст
орону. Ветер уносит прочь скверные запахи каравана, позволяя дышать чист
ым лесным воздухом. Увы, уже нынче к вечеру благодать кончится. Сегодня он
и заночуют в предгорьях, и Белир вытащит из хозяйских вьюков толстое мех
овое одеяло и тёплый кафтан…
Между тем солнечные лучи достигли земли и прогнали остатки тумана, льнув
шие к древесным корням, и стал виден караван, расположившийся на том бере
гу. Ах, где вы, благородные путешественники минувшего, воины и торговцы, им
евшие Ц если верить книгам Ц дело лишь с пряностями и серебром!.. Караван
Ксоо Таркима был не из тех, на которые приятно смотреть. На лужайке у бере
га щипали траву четыре саврасые лошадки некрупной, но сильной и очень вы
носливой нардарской породы. Когда придёт пора трогаться в путь, их впряг
ут в стоящую под деревьями повозку. Повозка большая и вместительная; в не
й путешествует имущество Таркима и много зерна, засыпанного в мешки. То, к
оторое получше, Ц на корм коням. То, которое дешевле и хуже, Ц на кашу для
трёх десятков людей. Потому что эти так называемые люди лучшего обращени
я поистине не заслужили. К задку повозки намертво приделана длинная и то
лстая цепь, а к цепи попарно Ц кто за правую руку, кто за левую Ц прикован
ы рабы. В этом заключается необычность. В пристойном караване рабы идут с
ами, а дети, неясные красавицы и старики со старухами даже едут в возках. Н
о у Таркима такие рабы, что ни один здравомыслящий человек себе подобных
не пожелает. Месяц назад все они сидели за тюремной решёткой Ц воры, граб
ители и мошенники, пойманные с поличным, и в старые славные времена, о кото
рых так тоскует Таркимов отец, Ксоо Хармал, их давно бы уже казнили на рыно
чной площади, когда приходит весна и настаёт время очищать тюрьмы. Нынеш
ний шад, да прольётся ему под ноги дождь, ограничил смертную казнь, и тепер
ь подвалы освобождают иначе. Скопившийся за зиму сброд продают за бесцен
ок торговцам, а те выбирают мужиков поздоровее и доставляют на рудники. И
без цепей тут не обойтись, ведь разбойный люд не ценит продления жизни, да
рованной милосердием шада, и только думает о том, как бы сбежать. Потому ид
ут Таркимовы рабы грязными, нечёсанными и немытыми, потому и выглядит ег
о караван до того непотребно, что самому хозяину неохота смотреть. Одно б
лаго Ц недалеко осталось шагать. А там, в Самоцветных горах, за сильных па
рней дадут настоящую цену. Золотом и дорогими камнями. Даже не спрашивая
о строптивости нрава. Там из самых опасных, благодаря которым Тарким в пу
ти некрепко спит по ночам, живенько повышибут дурь…
…Надсмотрщики неторопливо шли вдоль цели, черенками копий и просто пинк
ами поднимая тех, кто ещё спал или притворялся, что спит. Рабы огрызались в
ответ, переругиваясь на нескольких языках. В большом котле, подвешенном
над огнём, булькала ячменная каша.
Размышления хозяина каравана были прерваны внезапным возгласом одного
из надсмотрщиков. В дальнем пути следует быть готовым решительно ко все
му, но неожиданное всегда застаёт врасплох, иначе оно называлось бы по-др
угому. Ксоо Тарким тревожно вскинул голову, едва не расплескав из чашки д
ушистый чай: «Что? Неужели за ночь кто-то пропал?..»
Оказалось, однако, что в караване произошла не убыль, а прибыль. Туман расс
еялся окончательно, открыв дорогу, накануне выведшую их к озеру. И Тарким
увидел, что по дороге, хромая и спотыкаясь, из последних сил плёлся мальчи
шка.
Ц Каттай?.. Ц искренне изумился торговец. Ц Во имя запылённых сандалий
Хранящей-в-пути!.. Вот уж не думал, что он найдётся. Да ещё сумеет нас догнат
ь!..
Правду молвить, вчера он почти обрадовался, когда после дневного привала
они недосчитались маленького паршивца. Его, конечно, поискали, но больше
для виду. От такого раба немного толку в дороге, да и на рудниках за него бо
льшой цены не дадут. Тарким его и купил-то больше из желания выручить стар
ого знакомого, неожиданно испытавшего затруднение в деньгах… Пропал Ц
и да будет к нему милостива Богиня. И что же? Потерявшийся было мальчишка с
тоял тут как тут, грязный, измученный… но, по всей видимости, невредимый. В
от он разглядел Ксоо Таркима и хотел было к нему побежать, однако ноги вко
нец отказались повиноваться. Надсмотрщик, широко улыбаясь, подхватил ег
о и понёс. Он вообще-то немногим отличался от своих подопечных, этот надсм
отрщик; его звали Харгелл ("Наверняка не настоящее имя», Ц время от време
ни думал Тарким), невольники боялись его жестокой руки, а рожа у Харгелла б
ыла самая что ни есть воровская, и Тарким нимало не сомневался, что в одном
из городов Нарлака по нему скучала верёвка. Но вот мальчишку нёс так, слов
но тот был его собственным сыном, утраченным и вновь обретённым. Торгове
ц удивился, глядя на них, и помимо воли ощутил, как отозвалось что-то внутр
и.
Харгелл приблизился и поставил было Каттая перед хозяином, но мальчик не
медленно упал на колени:
Ц Мой господин!.. Прости ничтожного раба, Мой великодушный и милостивый г
осподин…
Тарким безуспешно попробовал напустить на себя строгость:
Ц Прощу, если правдиво расскажешь, что о тобой приключилось.
Ц Вчера, Ц всхлипнул Каттай, Ц ничтожный раб сильно стёр ноги, мой госп
один. Раб устал и крепко заснул под кустом. Он не слышал, как караван отпра
вился в путь. Когда раб проснулся, вокруг никого не было, а солнце уже клон
илось к закату…
Его с детства приучили к тому, что в присутствии хозяина раб не должен гов
орить о себе «я»: это привилегия свободного человека, право, которое пред
ки Каттая утратили давным-давно.
1 2 3 4 5