Клиффорд САЙМАК
ПЕРЕСАДОЧНАЯ СТАНЦИЯ


1
Грохот стих. Дым, словно тонкие серые пряди тумана, плыл над
истерзанным полем, разваленными изгородями и персиковыми деревьями,
которые артиллерийский огонь превратил в торчащие из земли щепки. Над
огромной равниной, где в порыве застарелой ненависти сошлись в битве
непримиримые враги, где совсем недавно люди рубились насмерть, а затем,
истощив все силы, отползли назад, на какое-то мгновение воцарилось - нет,
не успокоение - безмолвие.
Казалось, целую вечность перекатывался от горизонта до горизонта
пушечный гром, взметалась в небо земля, ржали кони, хрипло кричали кони.
Свист металла и тупые удары пуль, настигающих жертву, вспышки обжигающего
огня, блеск клинков, яркие боевые знамена, реющие на ветру.
А затем все это кончилось, и наступила тишина.
Но тишина в этот день и над этой равниной звучала фальшиво, и вот она
уже нарушается стонами и криками: кто-то просит воды, кто-то молит о
смерти - крики, стоны, призывы о помощи будут звучать под безжалостным
летним солнцем еще долгие часы. Позже распростертые фигуры умолкнут и
замрут, а потом над полем поплывет удушливый, тошнотворный запах - и
могилы павших будут совсем не глубоки...
Много пшеницы останется неубранной, и не зацветут весной неухоженные
сады: а на равнине, плавно поднимающейся к каменистому хребту, останутся
несказанные слова, недоделанные дела и набухшие от влаги кучки тряпья,
кричащие о бессмысленной расточительности смерти.
Железная Бригада, 5-й Нью-Гэмпширский, 1-й Миннесотский, 2-й
Массачусетский, 16-й Мэнский - то были славные имена, и с годами их слава
росла, но все же это только имена, откликающиеся эхом в туннелях веков.
Еще одно имя - Инек Уоллис.
Он так и держал в мозолистой руке свой разбитый мушкет. Лицо его
почернело от пороховой гари. Сапоги покрылись коркой спекшейся крови и
пыли.
Он все еще был жив.

2
Доктор Эрвин Хардвик в раздражении перекатывал карандаш между
ладонями и оценивающе разглядывал человека, что сидел напротив него.
- Я никак не могу понять, - произнес он, - почему вы пришли именно к
нам.
- Ну, вы - это все-таки Национальная академия, и я подумал...
- А вы - разведка.
- Послушайте, доктор, если это устроит вас больше, давайте считать
мой визит неофициальным, а меня просто частным лицом. Предположим, я
столкнулся с необычной проблемой и зашел узнать, можно ли рассчитывать на
вашу помощь.
- Я не против того, чтобы помочь вам, но не вижу, чем могу быть
полезен. Все это настолько туманно и гипотетично.
- Но тем не менее, - сказал Клод Льюис, - вы не можете опровергнуть
даже те немногие имеющиеся у меня доказательства.
- Ладно, - произнес Хардвик, - давайте начнем все сначала и по
порядку. Вы утверждаете, что этот человек...
- Его зовут Инек Уоллис, - сказал Льюис. - По документам ему уже
давно перевалило за сто. Он родился на ферме близ небольшого городка
Милвилл в штате Висконсин 22 апреля 1840 года. Единственный ребенок в
семье Джедедии и Аманды Уоллис. Когда Эйб Линкольн стал собирать
добровольцев, Инек Уоллис вступил в армию одним из первых и воевал в
Железной Бригаде, которую уничтожили практически целиком у Геттисберга в
1863 году. Но Уоллис был переведен в другое подразделение, с которым он
сражался в Виргинии под предводительством Гранта до самого конца, до
Аппоматтокса...
- Я смотрю, вы не поленились проверить.
- Пришлось разыскивать его документы. Свидетельство о зачислении в
армию в архиве законодательного собрания штата в Мадисоне. Все остальное -
включая и запись о демобилизации - здесь, в Вашингтоне.
- Вы говорите, что он выглядит на тридцать?
- От силы на тридцать. Если не моложе.
- Но вы с ним не разговаривали?
Льюис покачал головой.
- Может быть, это не тот человек? Если бы у вас были отпечатки
пальцев...
- Во времена Гражданской войны, - сказал Льюис, - до этого еще не
додумались.
- Последний из ветеранов Гражданской войны, - произнес Хардвик, -
умер несколько лет тому назад. Если не ошибаюсь, барабанщик из армии южан.
Должно быть, тут какая-то ошибка.
Льюис снова покачал головой.
- Поначалу, когда мне поручили это дело, я тоже так думал.
- Кстати, как это вообще произошло? С каких пор разведка занимается
подобными делами?
- Должен признать, - ответил Льюис, - случай действительно не совсем
обычный. Но тут кроются серьезные перспективы...
- Вы имеете в виду бессмертие?
- И это тоже. Возможность такого явления. Однако тут есть и другие
соображения. Сама эта странная история требовала расследования.
- Но при чем здесь разведка?
- Вы, очевидно, думаете, что этим следовало бы заняться какой-то
научной группе? - Льюис улыбнулся. - Пожалуй, это было бы логично. Но дело
в том, что Уоллиса случайно обнаружил наш человек. Он был в отпуске,
гостил у своих родных в штате Висконсин милях в тридцати от того места,
где живет Уоллис. До него дошел слух об этом человеке. Скорее, даже не
слух - просто кто-то упомянул о нем в разговоре. После чего наш сотрудник
попытался выяснить кое-какие подробности самостоятельно. Ему не очень-то
много удалось узнать, но и этих крох хватило, чтобы он заинтересовался.
- Меня вот что удивляет, - сказал Хардвик. - Как мог человек прожить
на одном месте сто двадцать четыре года без того, чтобы не прославиться на
весь мир? Вы представляете себе, какой шум подняли бы газетчики, узнай они
о подобном случае?
- При мысли об этом, - сказал Льюис, - меня бросает в дрожь.
- Однако вы не объяснили мне, как ему удалось остаться в
безвестности.
- Не так-то просто это объяснить, - ответил Льюис. - Нужно знать те
места и людей, которые там живут. Юго-западная часть штата Висконсин
ограничена двумя реками: на западе течет Миссисипи, на севере - Висконсин.
В глубине территории раскинулись бескрайние прерии: земли там богатейшие,
фермы и города процветают. Но вдоль берегов места холмистые, много
оврагов, скал, обрывов, и кое-где образовались соврем уединенные,
отрезанные от мира уголки. Дороги в этих районах неважные, а на маленьких
примитивных фермах живут люди, которые по духу ближе к первым годам
освоения этих земель, чем к двадцатому веку. У них, конечно, есть машины,
радиоприемники и скоро, видимо, будет телевидение. Но они консервативны по
натуре и держатся друг друга - не все, конечно, и даже не то чтобы большая
часть, зато это в полной мере относится к людям, которые живут в тех
забытых богом местах. Когда-то там было немало ферм, но в наши дни едва ли
можно заработать что-то, хозяйствуя по старинке, и экономические
обстоятельства постепенно вытесняют людей из этих медвежьих углов. Они
продают свои фермы за гроши и уезжают. По большей части в города, где еще
можно устроиться на работу.
Хардвик кивнул.
- А те, кто остается, как раз наиболее консервативны и не жалуют
чужаков.
- Вот именно. Земли в основном перешли к людям, которые не живут там
и даже не пытаются делать вид, что используют их для сельскохозяйственных
нужд. Иногда пускают на выпас скот - очень небольшие стада, - и на этом
дело кончается. Совсем неплохой способ получения скидки с налогов для тех,
кому такое бывает нужно. Кроме того, во времена земельных банков им тоже
было сдано немало участков.
- Хотите сказать, что эти "лесные жители" - так, что ли, их можно
назвать - участвуют в заговоре молчания?
- Не то чтобы они делали это сознательно или намеренно, - сказал
Льюис. - Это просто их образ жизни, мораль, унаследованная от старой
крепкой философии первопроходцев Запада. Они занимаются своими делами. Им
не нравится, когда люди суются в их дела, а сами они не лезут в чужие.
Если человеку хочется жить до тысячи лет, это, может быть, и удивительно,
но это его личное дело - черт с ним, пусть живет. И если он хочет жить
один, хочет, чтобы его оставили в покое, - это тоже его дело. Они,
возможно, обсуждают Уоллиса между собой, но ни в коем случае ни с кем из
посторонних. И скорее всего, им не понравится, если кто то чужой будет
пытаться разговорить их на эту тему. Мне кажется, они уже просто привыкли
к тому, что Уоллис остается молодым, хотя их самих годы не щадят.
Удивление прошло, и, видимо, даже между собой они не очень-то его
обсуждают. Новые поколения принимают это как должное, потому что их
родители не видят тут ничего необычного. Да и самого Уоллиса люди
встречают редко - ведь он живет очень обособленно. А чуть дальше от тех
мест если кто и думал об этом чуде, то, скорее, как об очередной "утке".
Еще, мол, одна байка, выдумка, которая гроша ломаного не стоит. Может,
всего лишь шутка, понятная разве что жителям какого-нибудь медвежьего угла
вроде Дарк-Холлоу. Как легенда про Рип ван Винкля, - легенда, где нет ни
слова правды. Скорее всего, люди просто посмеются над человеком, который
воспримет эту историю всерьез и попытается в ней разобраться.
- Однако ваш человек заинтересовался.
- Да. И, убей меня бог, не знаю почему.
- Тем не менее ему это дело не поручили.
- Он был нужен в другом месте. Кроме того, его там знали.
- И вы...
- Мне потребовалось два года работы.
- И теперь вы знаете всю его историю.
- Не всю. Надо сказать, теперь вопросов у меня стало еще больше.
- Вы видели его самого?
- Неоднократно, - ответил Льюис. - Но я никогда с ним не
разговаривал. И думаю, меня он не видел ни разу. Каждый день, перед тем
как забрать почту, Уоллис совершает прогулку, но никогда не уходит далеко
от дома. Все, что ему бывает нужно, приносит почтальон: то пакет муки, то
фунт бекона, дюжину яиц, иногда спиртное.
- Надо полагать, в нарушение правил почтового ведомства.
- Разумеется. Но почтальоны делали это годами. Всех такая ситуация
устраивает, по крайней мере до тех пор, пока кто-нибудь не устроит
скандал. Но там скандалов не устраивают. Возможно, кроме почтальонов,
Уоллис ни с кем никогда дружеских отношений и не поддерживал.
- Насколько я понял, хозяйством он практически не занимается.
- Совсем не занимается. У него есть небольшой огород, но это все.
Земля пришла в полное запустение.
- Но должен же он на что-то жить. Где-то ведь он берет деньги?
- Да, - ответил Льюис. - Раз в пять или десять лет он отсылает одной
фирме в Нью-Йорке горсть драгоценных камней.
- Как на это смотрит закон?
- Вы имеете в виду, что они могут быть крадеными? Нет, не думаю.
Хотя, если бы кто-то захотел найти к чему прицепиться, это было бы
несложно. Давным-давно, когда Уоллис только начал отправлять им камни,
возможно, все было в порядке. Но время шло, законы менялись, и, я
подозреваю, теперь и он сам, и покупатель кое-какие из них нарушают.
- Но вы не вмешиваетесь?
- Я проверил фирму, - сказал Льюис, - и они здорово забеспокоились.
Прежде всего потому, что все эти годы безбожно обдирали Уоллиса. Но я
сказал им, чтобы они покупали, как и раньше. А если кто-то еще будет их
проверять, чтобы сразу отсылали этих людей ко мне. Короче, посоветовал им
держать язык за зубами и ничего не менять.
- Вы не хотите, чтобы кто-нибудь его спугнул? - спросил Хардвик.
- Совершенно верно. Мне нужно, чтобы почтальон по-прежнему продолжал
доставлять продукты, а нью-йоркская фирма по-прежнему покупала у него
драгоценные камни. Я хочу, чтобы все оставалось как есть. И если вы
спросите меня, откуда берутся эти камни, я вам сразу скажу: не знаю.
- Может быть, у него там свой прииск?
- Хорош прииск. Алмазы, изумруды и рубины - все в одном и том же
месте?
- Надо полагать, что даже при тех ценах, по каким с ним
рассчитывались, Уоллис получает неплохой доход.
Льюис кивнул.
- Видимо, он посылает им новую партию, только когда кончаются деньги.
А денег Уоллис тратит не так уж много, поскольку живет довольно просто,
если судить хотя бы по тем продуктам, что он закупает. Правда, он
выписывает множество газет, еженедельников и более десятка научных
журналов. Кроме того, заказывает по почте много книг.
- Технических?
- Отчасти - да, но большинство из них - просто популярные издания,
которые держат читателя в курсе последних достижений науки. Физика, химия,
биология и все такое прочее.
- Но я не...
- Вот именно. Я тоже. Он вовсе не ученый. По крайней мере настоящего
образования Уоллис не получил. В те далекие годы, когда он ходил в школу,
не очень-то многому там учили - сейчас, во всяком случае,
естественнонаучным дисциплинам уделяется гораздо больше внимания. Кроме
того, все, что он мог тогда узнать, давно уже обесценилось. Уоллис посещал
начальную школу - типичную для тех времен школу, где все занимались в
одной комнате, - а затем провел зиму в так называемой "академии", что
просуществовала год или два в городке Милвилл. Если вы не в курсе, могу
сообщить, что для пятидесятых годов прошлого века это относительно высокий
уровень образования. Так что он наверняка был очень способным юношей.
Хардвик покачал головой.
- Невероятно! Вы все это проверили?
- Насколько было возможно. Приходилось действовать очень осторожно.
Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь догадался о том, что меня интересует на
самом деле. Да, забыл упомянуть - Уоллис много пишет. Он покупает толстые
тетради для дневниковых записей дюжинами. И чернила - пинтами.
Хардвик поднялся из-за стола и прошелся по комнате.
- Льюис, - произнес он, - если бы вы не предъявили мне свои документы
и если бы я не проверил их подлинность, честно говоря, я бы решил, что все
это просто бездарный розыгрыш.
Он вернулся к столу и сел, потом взял карандаш и снова принялся
перекатывать его между ладонями.
- Вы занимаетесь этим делом уже два года. У вас есть какие-нибудь
предположения?
- Никаких, - ответил Льюис. - Я в полном недоумении. И именно поэтому
я здесь.
- Расскажите мне, что вы знаете о нем еще. Я имею в виду - о его
жизни после войны.
- Его мать умерла, когда Уоллис был в армии. Отец с соседями
похоронили ее там же, на ферме. В те годы многие так поступали. Молодой
Уоллис получил отпуск, но слишком поздно: на похороны он не успел.
Никакого замораживания тогда попросту не было, а дорога отнимала много
времени. Потом он вернулся в действующие войска. Отец Уоллиса остался
холостяком, в одиночку работал на ферме и жил в достатке. По тем
сведениям, что мне удалось собрать, он был хорошим фермером, даже
исключительно хорошим для своего времени. Выписывал кое-какие
сельскохозяйственные журналы и вводил у себя всякие новшества. Уже тогда
он использовал севооборот и боролся с эрозией почвы. По современным
стандартам это была не бог весть какая ферма, но жил он с нее совсем
неплохо и даже сумел кое-что отложить. Затем с войны вернулся Инек, и они
больше года работали на ферме вместе. Старый Уоллис купил косилку для
лошадиной тяги - этакая цилиндрическая конструкция с острыми длинными
резаками, чтобы убирать сено и зерновые. Весьма прогрессивный шаг по тем
временам. Вручную за такой штукой не угонишься. Но однажды хозяин
отправился на косьбу, и лошадей что-то испугало: они рванули, и старого
Уоллиса бросило вперед, прямо под косилку. Далеко не самый лучший способ
уйти из жизни...
Хардвик передернулся и пробормотал.
- Ужасно...
- Инек нашел отца и перенес его тело в дом. Затем взял ружье и пошел
искать лошадей. Отыскал их в дальнем конце пастбища, пристрелил на месте,
да там и оставил. Это действительно так и произошло. Долгие годы на
пастбище лежали два лошадиных скелета, запряженные в косилку, - до тех
пор, пока не сгнила сбруя. Инек вернулся домой и занялся приготовлениями к
похоронам. Обмыл отца, одел его в выходной черный костюм и положил на
стол, - потом сколотил в сарае гроб. Могилу он выкопал рядом с могилой
матери. Закончил уже при свете фонаря и всю ночь просидел возле отца.
Когда наступило утро, он отправился к ближайшему соседу, тот сообщил
другим соседям, и кто-то позвал священника. Под вечер состоялись похороны,
и Инек вернулся домой. С тех пор он там и жил, но никогда больше не
возделывал землю. Только огород, и все.
- Вы говорили, что эти люди не любят разговаривать с чужаками, однако
вам удалось узнать много подробностей.
1 2 3 4