ЗАПОВЕДНИК ГОБЛИНОВ


1
Инспектор Дрейтон сидел за письменным столом, как несокрушимая скала,
и терпеливо ждал. Он был костляв, а его лицо словно вырубили тупым топором
из узловатого чурбака. Глаза его, больше всего напоминавшие кремневые
наконечники стрел, время от времени, казалось, тускло поблескивали - он
был сердит и расстроен. Но Питер Максвелл знал, что такой человек никогда
не допустит, чтобы его раздражение вырвалось наружу. Он будет делать свое
дело с бульдожьим упорством и хваткой, игнорируя все окружающее.
Именно такой ситуации Максвелл и надеялся избежать. Но теперь ему
стало ясно, что он тешил себя пустыми иллюзиями. Конечно, он с самого
начала понимал, что на Земле не могли не встревожиться, когда полтора
месяца назад он не появился на станции своего назначения, и, естественно,
у него не было никаких шансов вернуться домой тихо и незаметно. И вот
сейчас он сидит напротив инспектора, и ему во что бы то ни стало нужно
сохранять спокойствие и держать себя в руках. Он сказал:
- Я, право, же, не понимаю, почему мое возвращение на Землю могло
заинтересовать службу безопасности. Меня зовут Питер Максвелл, я профессор
факультета сверхъестественных явлений Висконсинского университета. Вы
ознакомились с моими документами...
- У меня нет никаких сомнений касательно того, кто вы такой, - сказал
Дрейтон. - Может быть, я удивлен, но сомнений у меня нет ни малейших.
Странно другое. Профессор Максвелл, не могли бы высказать мне поточнее,
где вы находились все это время?
- Но я и сам почти ничего не знаю, - ответил Питер Максвелл. - Я был
на какой-то планете, однако мне не известны ни ее название, ни координаты.
Может быть, до нее не больше светового года, а может быть, она находится
далеко за пределами нашей Галактики.
- Но как бы то ни было, - заметил инспектор, - вы не прибыли на
станцию назначения, указанную в вашем билете?
- Да, - сказал Максвелл.
- Не могли бы вы объяснить, что произошло? - Только предположительно.
Я полагаю, что моя волновая схема отклонилась от заданного направления, а
может быть, ее перехватили. Сначала я приписал это неполадкам в
передатчике, но потом усомнился. Передатчиками мы пользуемся уже сотни
лет, и малейшая возможность ошибки была исключена давным-давно.
- То есть вы полагаете, что вас похитили?
- Если угодно.
- И все-таки не хотите мне ничего сказать?
- Но я же объяснил, что говорить, в сущности, нечего.
- А эта планета никак не связана с колесниками?
Максвелл покачал головой.
- Точно сказать не могу, но вряд ли. Во всяком случае, там их не
было. И я не заметил никаких признаков того, что они могли бы иметь ко
всему этому хотя бы малейшее отношение.
- Профессор Максвелл, а вы когда-нибудь видели колесников?
- Всего один раз. Это было несколько лет назад. Кто-то из них
стажировался в Институте времени, и я однажды столкнулся с ним в коридоре.
- Так что вы узнали бы колесника, если бы увидели его?
- Да, конечно!
- Судя по вашему билету, вы намеревались посетить одну из планет
системы Енотовой Шкуры?
- Ходили слухи о драконе, - объяснил Максвелл. - Правда, ничем не
подтвержденные. И довольно смутные. Но я подумал, что имело бы смысл
установить...
Дрейтон поднял бровь.
- О драконе? - переспросил он.
- Вероятно, человеку, далекому от моей науки, трудно оценить все
значение дракона, - сказал Максвелл. - Пока еще не обнаружено ни одного
реального подтверждения того, что подобное существо действительно
где-нибудь когда-нибудь обитало. А ведь легенды о драконах - одна из
характернейших черт фольклора Земли и некоторых других планет. Феи,
гоблины, тролли, баньши - их всех мы обнаружили во плоти, но драконы
по-прежнему остаются легендой. И любопытно, что у нас на Земле эта легенда
бытовала не только среди людей. Легенды о драконах есть и у маленького
народца холмов. Мне иногда кажется, что наши сказания о драконах мы
заимствовали именно у них. Но все это лишь предания, и нет никаких фактов,
подтверждающих...
Он умолк. Какое дело лишенному воображения полицейскому до легенд о
драконах?
- Извините, инспектор, - сказал он. - Боюсь, я несколько увлекся.
- Мне приходилось слышать, что в основе этих легенд лежат
воспоминания о динозаврах, унаследованные от предков.
- Да, я знаю о таких предположениях, - ответил Максвелл. - Но ведь
этого не могло быть. Динозавры вымерли задолго до того, как появились
самые отдаленные предки человека.
- Но маленький народец...
- Возможно, - перебил Максвелл, - но маловероятно. Я хорошо знаком с
обитателями холмов и разговаривал об этом с ними. Их род, несомненно,
гораздо древнее нашего, но нет никаких данных, что их предки уже
существовали в дни динозавров. Во всяком случае, никаких воспоминаний об
этом у них не сохранилось, хотя их легенды и сказания восходят к событиям
давностью в несколько миллионов лет. Они очень долговечны, почти
бессмертны по нашим меркам, но, конечно, в свой срок они тоже умирают. При
подобном положении вещей изустные предания, переходящие от поколения к
поколению, как правило, сохраняются...
Дрейтон нетерпеливо отмахнулся от драконов и от маленького народца
холмов.
- Вы отправились в систему Енотовой Шкуры, - сказал он, - но не
попали туда.
- Совершенно верно. Я оказался на той планете, о которой говорил. На
хрустальной планете, заключенной в оболочку.
- Хрустальной?
- Из какого-то камня. Может быть, из кварца. А может, и из металла. Я
видел там металлы.
Дрейтон спросил мягко:
- А когда вы отправлялись, вы не знали, что окажетесь на этой
планете?
- Если вы подозреваете сговор, - ответил Максвелл, - то вы
ошибаетесь. Для меня это было полной неожиданностью. В отличие от вас, как
будто. Ведь вы ждали меня здесь!
- Да, особой неожиданностью ваше прибытие не было, - согласился
Дрейтон. - Нам уже известны два таких случая.
- Значит, у вас есть сведения об этой планете?
- О ней - никаких, - сказал Дрейтон. - Нам известно только, что
где-то имеется планета с незарегистрированным передатчиком, а также
приемником, позывные которой в списках не значатся. Когда здесь, на
Висконсинской станции, оператор принял их уведомление о передаче, он
послал им сигнал подождать, пока не освободится какой-нибудь из
приемников, а сам связался со мной.
- А остальные двое?
- Также поступили сюда. Оба они были адресованы на Висконсинскую
станцию.
- Но если они вернулись...
- В том-то и дело! - сказал Дрейтон. - Они не вернулись. То есть в
том смысле, что мы не могли их ни о чем расспросить. В волновой схеме
произошли какие-то нарушения, и они восстановились неверно. Перепутались
друг с другом. Оба - внеземляне, но клубок получился такой, что нам
пришлось много повозиться, прежде чем мы установили, кем они могли быть.
Да и сейчас еще мы полностью не уверены.
- Они были мертвы?
- Мертвы? Еще бы! Довольно жуткая история. Вам повезло.
Максвелл с трудом подавил дрожь.
- Да, пожалуй, - сказал он.
- Казалось бы, - продолжал Дрейтон, - те, кто берется за передачу
материи на расстояние, должны бы прежде научиться делать это как положено.
И неизвестно, сколько пассажиров они уже успели неправильно принять!
- Но ведь вы должны были бы это знать! - возразил Максвелл. - Я хочу
сказать, что вам должны быть известны все случаи исчезновения в пути.
Любая станция немедленно сообщила бы о том, что ожидаемый пассажир не
прибыл.
- Тут-то и зарыта собака! - воскликнул Дрейтон. - Не было ни одного
случая, чтобы кто-нибудь исчез. Мы не сомневаемся, что двое внеземлян,
которых мы приняли мертвыми, благополучно прибыли на станцию назначения,
так как ни единого нарушения в расписании прибытий зарегистрировано не
было.
- Но ведь я же отправился в систему Енотовой Шкуры, и оттуда должны
были сообщить...
Он умолк, оглушенный внезапной мыслью.
Дрейтон медленно кивнул.
- Я так и думал, что вы разберетесь в ситуации. Питер Максвелл
благополучно прибыл на станцию системы Енотовой Шкуры и почти месяц назад
вернулся на Землю.
- Это какая-то ошибка, - машинально сказал Максвелл.
Он был не в силах поверить, что их теперь двое, что на Земле
существует еще один Питер Максвелл, во всем ему подобный.
- Нет, это не ошибка, - сказал Дрейтон. - Мы пришли к выводу, что эта
планета не перехватывает волновые схемы. Она их дублирует.
- Так, значит, я существую в двойственном числе? И, может быть...
- Уже нет, - сказал Дрейтон. - Вы существуете в единственном числе.
Примерно через неделю после своего возвращения Питер Максвелл погиб.
Несчастный случай.

2
В нескольких шагах от крохотного кабинета, где Максвелл беседовал с
Дрейтоном, за поворотом коридора он увидел ряд свободных стульев и,
поставив свой чемодан на пол, осторожно опустился на один из них.
Это невозможно, твердил он себе. Сразу два Питера Максвелла - а
теперь один из этих Максвеллов мертв! Как поверить, что хрустальная
планета располагает аппаратами, которые способны дублировать систему волн,
движущихся со сверхсветовой скоростью, вернее, со скоростью, неизмеримо
превосходящей скорость света, поскольку в любом уголке Галактики, уже
охваченном сетью передатчиков материи, нигде не замечалось ни малейшего
разрыва между моментом передачи и моментом приема. Перехват - да, пожалуй!
Перехватить волновую схему в пути теоретически еще можно. Но снять с нее
копию? Нет!
Две невероятности, думал он. Два события, которые просто не могли
произойти. Впрочем, если одно все-таки произошло, то другое было лишь его
естественным следствием. Раз с волновой схемы была снята копия, то
обязательно должны были возникнуть два Максвелла, один из которых
отправился в систему Енотовой Шкуры, а другой - на хрустальную планету. Но
если тот, другой Питер Максвелл действительно отправился в систему
Енотовой Шкуры, он должен еще быть там или только-только вернуться. Ведь
он уехал туда на шесть недель и собирался задержаться дольше, если того
потребуют розыски источника легенд о драконе.
Внезапно он заметил, что у него дрожат руки, и, стиснув их, зажал в
коленях.
"Держись!" - приказал он себе. Что бы его ни ждало, он должен довести
дело до конца! И ведь он ничего, в сущности, не знает. У него нет никаких
фактов. Только утверждения инспектора службы безопасности, а к ним следует
относиться критически. Ведь это могло быть всего лишь неуклюжей
полицейской уловкой, попыткой заставить его сказать лишнее. Однако это
могло быть и правдой... все-таки могло!
Но если так, он тем более должен держаться. Потому что у него есть
дело, которое надо довести до конца, ничего не напортив.
Однако все станет гораздо сложнее, если за ним будут следить. С
другой стороны, не известно, будут ли за ним следить. А впрочем, так ли уж
это важно? Труднее всего будет пробиться к Эндрю Арнольду. Попасть на
прием к ректору Планетарного университета не очень-то просто. Он слишком
занятой человек, чтобы тратить время на разговоры с заурядным
преподавателем, тем более что указанный преподаватель не сможет даже
сообщить заранее, о чем, собственно, он намерен беседовать с ректором.
Дрожь в руках унялась, но он все еще не разжимал их, Немного погодя
он выберется отсюда, спустится к шоссе и сядет где-нибудь на одной из
внутренних скоростных полос, Через час с небольшим он уже будет у себя в
университетском городке и скоро узнает, правду ли говорил Дрейтон. И
увидит своих друзей - Алле-Опа, Духа, Харлоу Шарпа, Аллена Престона и всю
прочую братию. И вновь будут буйные ночные пирушки в "Свинье и Свистке",
долгие мирные прогулки по тенистым аллеям и катанье на байдарках по озеру.
Будут беседы, и споры, и обмен старинными сказаниями, и неторопливый
академический распорядок дня, оставляющий человеку досуг, чтобы жить.
Он поймал себя на том, что с удовольствием думает о предстоящей
поездке, потому что шоссе огибало холмы по границе Заповедника гоблинов.
Там, конечно, жили не только гоблины, но и прочие существа, с древних
времен называемые маленьким народцем, и все они были его друзьями - ну
если не все, то очень многие. Тролли порой могли, вывести из себя кого
угодно, а заключить настоящую прочную дружбу с такими созданиями, как
баньши, было трудновато.
В это время года, подумал он, холмы должны быть великолепны. Он
отправился в систему Енотовой Шкуры на исходе лета, и холмы все еще были
облачены в темно-зеленые одежды, но теперь, в середине октября, они,
конечно, уже блистают всеми пышными красками осени: винный багрянец дубов,
багрец и золото кленов и пламенеющий пурпур дикого винограда, как нить,
сшивающая все остальные цвета. И воздух будет пахнуть сидром, будет
пронизан тем неповторимым пьянящим благоуханием, которое приходит в леса
только с умиранием листьев.
Он сидел и вспоминал, как два года назад в такую же осень они с
мистером О'Тулом отправились на байдарках вверх по реке в северные леса,
надеясь где-нибудь по пути вступить в контакт с лесными духами, о которых
повествуют древние легенды оджибуэев. Они плыли по кристально-прозрачным
потокам, а вечером разжигали костер на опушке темного соснового бора; они
ловили рыбу на ужин, и отыскивали лесные цветы на укромных полянках, и
рассматривали бесчисленных птиц и зверей, и отлично отдохнули. Но никаких
духов они так и не увидели, что, впрочем, было вполне естественно. С
маленьким народцем Северной Америки редко кому удавалось вступить в
соприкосновение, потому что это были подлинные дети первозданной природы,
непохожие на полуцивилизованных, свыкшихся с людьми обитателей холмов
Европы.
Стул, на котором сидел Максвелл, был повернут к западу, и сквозь
гигантские стеклянные стены он видел реку и обрывы за ней, по которым в
старину проходила граница штата Айова, - темно-лиловые громады в венце
молочно-голубого осеннего неба. На краю одного из обрывов он различил чуть
более светлое пятно - это был Институт тавматургии, где преподавали
главным образом восьминожки с планет Альфы Центавра. Вглядываясь в дальний
силуэт здания, Максвелл вспомнил, что много раз обещал себе принять
участие в одном из их летних семинаров, но так и не собрался.
Он протянул руку и переставил чемодан, намереваясь встать, но остался
сидеть. Он никак не мог отдышаться, а в коленях ощущалась неприятная
слабость. То, что он услышал от Дрейтона, потрясло его гораздо больше, чем
ему показалось в первый момент, и шок никак не проходил. Спокойнее,
спокойнее, сказал он себе. Нельзя так распускаться. Может быть, это
неправда, даже наверное неправда. И пока он сам во всем не убедился,
нервничать нечего.
Максвелл медленно встал, нагнулся, чтобы взять чемодан, но
задержался, все еще не решаясь окунуться в шумную суматоху зала ожидания.
Люди - земляне и внеземляне - деловито спешили куда-то или стояли
небольшими группами. Белобородый старец в чопорном черном костюме -
маститый ученый, судя по его виду, решил Максвелл, - что-то говорил
компании студентов, явившихся его проводить. Семейство рептилий
расположилось на длинных диванчиках, предназначавшихся для существ такого
типа, то есть не способных сидеть. Двое взрослых, лежавших лицом друг к
другу, переговаривались с шипением, характерным для речи рептилий, а дети
тем временем ползали по диванчикам и под диванчиками и, играя, свивались в
клубки на полу. В небольшой нише бочкообразное существо, лежа на боку,
неторопливо перекатывалось от одной стены к другой, что, вероятно,
соответствовало манере землян в задумчивости расхаживать взад и вперед по
комнате. Два паукообразных создания, удивительно похожие на фантастические
конструкции из тоненьких палочек, расположились друг против друга на полу.
Они начертили мелом на плитах что-то вроде игральной доски, расставили на
ней странные фигурки и, азартно вереща, принялись двигать их с
молниеносной быстротой.
Дрейтон спрашивал о колесниках. Нет ли какой-нибудь связи между
хрустальной планетой и колесниками?
Вечно колесники! Настоящая мания - колесники, колесники, колесники,
думал Максвелл.
1 2 3 4