Это было страшно и походило на эпидемию. У него появились
тысячи слушателей и вовсе не слепых. Слушатели стали учениками,
поклонниками, слугами, иннерсайдерами. Они стали сами ослеплять себя, что бы
в полной мере приобщиться к своему божеству, к Великому Нику, Магистру
Внутренних Пространств. И, что самое невероятное в этой истории, эти видения
не были воображением или выдумкой самого Плугина. Они действительно
существуют, только никто еще не объяснил их природу.
Некоторые говорят, что мы своей повальной компьютеризацией пробили
дырку в своем ментальном пространстве и через нее любуемся на фантазии и
мысли других существ. Другие утверждают, что вся причина в этом чертовом
"черном льде" - мол, программа приобрела собственную жизнь и теперь
паразитирует на нейроструктурах человека. Не знаю, где здесь правда, и есть
ли она.
Выбор у слепых и ослепших людей теперь невелик - либо ты ходишь с
поводырем, либо подключаешь себя к иннерсайдерской программе и, приобретая
"внутреннее зрение", тихо стараешься не сойти с ума от ее жестоких чудес.
Говорят, что где-то там стали изредка встречать и самого патриарха Плугина.
Думаю, что Эдгар По и Стивен Кинг мною бы гордились - у меня самого
пробегают мурашки, когда я представляю себе жизнь Мартина, в которую
неожиданно проникает что-то яркое, реальное, ощутимое и поэтому страшное.
Чужое. Как оно выглядит я к своему счастью не знаю - у меня не хватило
смелости воспользоваться этой методикой для полноты ощущений. А если бы и
хватило, то не захотел бы рассказать.
Дерево лежало поперек дороги. Кто-то очень долго примеривался, прежде
чем срубить эту красавицу-сосну с трехсотлетним стволом, с мощной густой
кроной и толстыми могучими ветвями, что бы она точно легла своей верхушкой
на занесенный снегом асфальт, превратившись в прекрасное естественное
заграждение против всяких сумасшедших, путешествующих по заброшенным дорогам
Прибалтики на бензиновом автомобиле.
Одри выключила машину и, приложив палец к губам, погасила свет в
салоне. Стало очень неуютно - темно, холодно, шум ветра и скрип деревьев. Мы
напряженно вглядывались в ночь, но ничего особенного не различали - Луна
безнадежно утонула в свинцовой луже низких туч и даже расширенный диапазон
зрения не очень-то помогал. Я приоткрыл окно и принюхался - ничем особенным
не пахло - угадывался далекий запах моря, похожий не щедро посоленный
спиртовой раствор йода, пахло мокрым снегом, осенним сосновым лесом, прелыми
иголками, пованивало (и вполне ощутимо) бензином. Впрочем мои рефлексы и
рецепторы были уже не к черту. Все-таки основной информационный канал
человека - это зрение и какие бы ухищрения не придумывали наши военные
нейрохирурги, типа ночного зрения, собачьего обоняния и тактильной
чувствительности слепоглухих, без должных тренировок природа быстро берет
свое - зачем тебе видеть в темноте как днем и различать ближний
ультрафиолет? - старику-отставнику это не к чему, будут лишь мучать
бессонница и инфракрасные сны. Так что, на тебе минус пять в оба глаза. А
нюхать-то тебе что? Вонь нашей жизни? Дешевый дезодорант наших политиков,
коим они пытаются заглушить стойкий запах дерьма в котором они сидят? Или ты
хочешь на спор отличить в "Голубом банане" геев от лесбиянок, вино "Шатрез"
95 года разлива от разлива "Великого неурожая"? Или, пуще того, хочешь
подработать в Шанхайском спецподразделении, обнюхивая чемоданы туристов в
поисках гашиша? Нет, тебе нужна спокойная старость без перестрелок и
потасовок, с легким ароматом холостяцкой яичницы и незабываемым запахом чуть
влажных простыней на которые уже не ляжет ни одна женщина. Так что, на тебе
хронический насморк, сопли и противный нафтизин.
Я достал платок и высморкался. Одри открыла дверь и вышла наружу,
впустив в салон жуткий холод. Мармелад спросонья недовольно заворчал, а я,
пожав плечами, последовал примеру своей спутницы. Одри осмотрелась и
двинулась вдоль ствола. Там не было ничего подозрительного - кто-то
профессионально подрезал наше дерево лазерным резаком, причем, не рассчитав
мощности, здорово подпалил дерево. К счастью, мокрый снег быстро погасил
огонь. Я потрогал обгоревший ствол и не удивился тому, что он был еще
теплым. Я физически ощущал сгустившуюся вокруг нас тревожную атмосферу и
пока не понимал ее природы. Не в последнюю очередь из-за скромности и
скептического отношения к значимости своей собственной персоны, но мне
казалось, что это дерево вряд ли хотели свалить именно на мою голову или
перегородить именно мою мировую линию.
Оставались трое подозреваемых: Одри, Мармелад и железная консервная
банка на колесах. Двоих последних я сразу же отбросил - вряд ли Мармелад был
столь ценной собачьей породой и вряд ли на нем проводились запрещенные
мнемонические операции (при первой же встречи я внимательно осмотрел его
голову и не заметил никаких следов трепанации), да и сомнительно, чтобы
недалекий щенок мог бы вместить гигабайты "черной информации". Ну а старый
"Мерседес" еще меньше подходил на роль преступника. Хотя кто его знает -
может местная мафия пронюхала, что в бензобаке у него хранится тонна
героина, а сам он сделан из чистого золота. В любом случае, подозреваемым
номер один становилась наша добрая знакомая Одри имярек.
Подозреваемая сначала внимательно осмотрела срез дерева, шевеля губами
пересчитала годовые кольца, огляделась, прошлась на четвереньках по мокрой
земле, представляющей собой смесь песка и хвойных иголок, что-то разыскивая,
и затем, поднявшись и отряхивая с перчаток и коленей налипшую грязь, подошла
к следователю местной полиции.
- Никаких следов, - сообщила она полицейскому, мстительно про себя
улыбаясь и ожидая удобного момента, что бы воткнуть припасенный тесак в
беззащитную спину доверчивого лопуха-следователя.
Следователь помолчал, разминая затекшую спину, видимо для того, что бы
нож легче пробил мышцы, и опасливо предложил:
- Может вернемся в машину, Одри?
Женщина-вамп, так легко заманившая в ловушку свою жертву и теперь
склонная поиграть ею как кошка с мышкой, как "черная вдова", привлекающая
самца для спаривания и затем пожирающая его, кровожадно улыбнулась и
произнесла:
- Конечно, Кирилл, здесь нам больше делать нечего.
Однако, бедолага-следователь, сохранив хоть какое-то чувство
самосохранения и прикрывая его неуклюжими попытками быть джентельменом,
пропустил даму с тесаком вперед себя и, судорожно хватаясь за пистолет,
побрел вслед за ней, туго соображая - как повязать ее в тесной машине (к
слову сказать, на начальном этапе знакомства у него, в силу ревматизма и
отложения солей, даже полового акта с ней не получилось в салоне этого
автомобиля, не говоря о более сложных акробатических изысках). Думы эти
настолько поглотили его, что очнулся он только в тепле машины, когда
подозреваемая могла не только
убить-зарезать-отравить-изнасиловать-обокрасть-облапошить-сварить и навешать
на уши первосортной лапши, но и доехать до Москвы автостопом, по пути
концерты давая, чем и кормясь.
- Что ты об этом думаешь?, - спросил я девушку, когда мы немного
отогрелись и привели подмороженные мысли в относительный порядок.
- Меня тревожит одно - ты почувствовал запах гари?, - я покачал
головой, - И я нет. Однако дерево свалили недавно и запах должен был бы
быть, - продолжала размышлять Одри Холмс, - значит, - сделала она вывод, -
его вывели.
- Потрясающе, - восхитился доктор Кирилл Ватсон, - вот что значит
дедуктивный метод.
Конечно, иронизировал я напрасно. Еще Юкио Мисима в "Хагарукэ нюмон"
советовал не относиться легкомысленно к легкомысленным словам и поступкам, и
поэтому я быстро понял, что имела в виду моя спутница.
Свали это дерево браконьеры, они не стали бы возиться с поглотителем
запахов, хотя соответствующие детекторы, да и просто хорошо натренированный
нос, могли многое сказать по запаху - марку лазерного генератора, например,
и количество человек, совершивших это экологическое преступление. У этих
молодчиков, любителей деревянной мебели, на такое ни мозгов, ни средств не
хватает и поэтому их ловят пачками в Жемайтиском лесу.
Здесь же работали профессионалы. Перекрыв нам дорогу, а именно для нас
предназначалась эта сосна, тут сомнения нет - по дороге проезжала всего-лишь
одна машина и логично предположить, что и возвращаться будет одна, они
уничтожили все следы, хотя сделали это на удивление небрежно. Поваленная
сосна на заброшенной дороге не вызывала особых подозрений у каких-нибудь
штатских - ну стояла себе триста лет, ну упала от ветра, что ж, поворачиваем
оглобли в Клайпеду, а утром муниципальные службы разгребут этот завал - это
их почетная обязанность.
Нам же с Одри эти ляпы сразу бросились в глаза и нос (тут еще одно
следствие - значит Одри тоже профессионал и даже больший, чем я). Натурально
повалить дерево особых трудов не вызывает, для этого существуют
соответствующие спецкомплекты, и для этого жечь лазером его не надо. Если же
ты прикидываешься браконьером, то зачем уничтожать запах?
Я восхитился своей проницательностью и даже вроде как обрадовался,
когда мне в голову уперся ствол автомата и приглушенный голос пригласил меня
выйти из машины. Боковым зрением я увидел, что Одри куда-то испарилась с
сиденья водителя и в салоне нахожусь только я один, вальяжно развалившись в
ложементе, не считая собаки.
Стараясь ничему не удивляться и не делать резких и лишних движений, я
стал выбираться через услужливо открытую незнакомцем дверь машины,
лихорадочно вспоминая чему меня учили жизнь и военная Академия и безуспешно
пытаясь проснуться от этого кошмарного сна.
Вооруженный человек в ближнем бою - слабый противник. Он знает, что на
его стороне большой перевес и теряет часть осторожности и внимательности.
Мастер "ли чун" вдолбил мне это в голову крепко и ею-то я и нанес удар. Годы
интеллектуального труда придали этой части тела особую силу и быстроту, чего
не скажешь о твердости. Врезавшись во что-то ужасно жесткое и ребристое (как
потом оказалось - в связку противопехотных мин), я взвыл от боли,
почувствовав как свод черепа дает трещину и "мускулатура" мозга вминается
внутрь, но не ослабил силы удара и неудержимости напора.
Противник со своим хваленым автоматом не ожидал от меня такой резвости
и, успев всего лишь пару раз врезать мне по затылку, потерял равновесие и
полетел в кювет. К его чести надо сказать, что он быстро собрался и, крепко
сжимая мой воротник, попытался в падении развернуться и подмять меня под
себя. Отбивная из Кирилла Малхонски получилась бы отменная будь
прибалтийский кювет чуть поглубже, а противник чуть порезвее. К моему
большому счастью, мы приземлились в крепких объятиях и ничейном положении -
на собственные бока лицом друг к другу.
Тут-то я и разглядел своего визави более внимательно, чуть не заорав
при этом от ужаса - настолько я забыл какое это неэстетичное зрелище -
полный боекостюм космодесантника, куда входит уродливая дыхательная маска с
усами теплоуловителей и висящими "соплями" антидота и бактериофага,
подрагивающей мембраной противогаза, до жути похожей на развороченные
внутренности, свисающими по бокам лица плетьми нейронного форсажа,
напоминающие разросшихся трупных червей, с мозаичными очками и
светофильтрами и уродливым наростом компьютерного терминала на правой
стороне этой чудовищной рожи, в задачу которой входило не только обеспечить
солдата бесперебойной связью с командным пунктом, электронной картой военных
действий, расширить его светочувствительность, сделать "осроухим" и
"тонконюхим", увеличить его быстродействие и сделать нечувствительным к
боли, но еще и напугать противника, парализовать его волю и вызвать
острейший приступ ксенофобии, желательно с рвотой.
Судя по тому, что мои ребра стали подозрительно трещать, в кистях рук
разлилась сильнейшая боль, а в грудь и живот мне упирались сплошные эвересты
железа, на противнике был надет экзоскелет и навешано всевозможное оружие,
начиная со струнного ножа и кончая комбинационной машиной. Все это сводило
мои шансы увидеть рассвет к нулю.
Мы продолжали лежать в кювете на мягком песочке, вдыхая свежий запах
осеннего балтийского соснового леса и разглядывая друг друга, а мой
противник не спешил что-либо предпринимать. Мне показалось, что этот
насекомоподобный оскал с интересом энтомолога разглядывает меня, прикидывая
как лучше меня прикончить. Таких вариантов моей быстрой, и не очень, смерти
имелось такое большое количество, что десантник затруднялся в выборе. Но эта
заминка мало чем могла мне помочь - держали меня крепко и все мои
нечеловеческие усилия освободиться ни к чему не приводили - я напоминал сам
себе великого Того-сана в его легендарной схватке с самим основателем дзю-до
великим Сигарэ Окана.
Наконец наступил долгожданный многими болельщиками момент - меня
подняли с земли, отряхнули и, вбив кулак мне под ребра, послали в ближайшую
сосну. Со стороны, наверное, это было весело наблюдать - не каждый день
увидишь взрослого дядю, летающего по лесу словно большой воздушный мячик с
гелием. Надо было отдать должное подающему - сразу чувствовалась его
волейбольная хватка и идеальный глазомер, позволивший ему очень точно
рассчитать баллистическую траекторию для К. Малхонски, обладающего не очень
хорошими аэродинамическими характеристиками, и вписать этот полусдувшийся
мячик с болтающимися ручками и ножками прямо в гордость прибалтийских
лесников. Трибуны взорвались аплодисментами, тренер от радости запрыгал и
захлопал в ладоши, а судья хладнокровно засчитал очко.
Пока я съезжал по сосне вниз, адреналин в моей крови наконец-то достиг
критического уровня, кровяное давление резко возросло, в ушах зашумело, в
голове сработал химический спусковой крючок, запуская церебральную сеть и
мир приобрел долгожданную четкость и яркость. Все чувства обострились и
мозг, на мгновение перегруженный хлынувшей в него информацией, пропустил
первый выстрел. К счастью для меня, запутанная траектория полета
космического корабля "Кирилл Малхонски" ввела в заблуждение этого графа
Ремингтона и здоровенная дыра появилась впритык к моей голове, стоившей два
миллиона экю (именно во столько обходится налогоплательщикам хирургическое
форсирование нейронных структур кадетов Ауэррибо). Дерево содрогнулось и
около моих ушей оглушительно засвистели щепки.
В следующее мгновение я уже был далеко от этого места. Если этот парень
не дурак и сообразил что к чему, он меня теперь на пушечный выстрел к себе
не подпустит - то, что мне встроили в голову и спинной мозг, болталось у
него снаружи и существенно влияло на его быстродействие. Я теперь был
назойливым комаром, надоедливо пищащим и быстро кусающем здоровенного и не
очень поворотливого дядьку с мухобойкой в руках. При соблюдении дистанции и
здоровой доли осторожности, я мог сколь угодно долго выводить его из
терпения, уворачиваясь от пуль, но вывести его из строя полностью вряд ли
сумею.
Я стал забираться в глубь леса, планируя зайти с тыла и прощупать
охотника на сообразительность и крепость нервов. Воздух был непривычно вязок
и приходилось прикладывать много сил, чтобы как ледокол раздвигать
вековечные льды, и сосредоточивать все внимание, чтобы случайно не
напороться на шальную ветку, которая при такой скорости запросто снесет тебе
голову. Из звуков более-менее четко различались собственные шаги, все
остальное размазалось в низкогудящий фон, тяжело давящий на барабанные
перепонки и не лучшим образом влияющий на психику. Зато на зрение жалоб не
было - было непривычно светло и я только удивлялся почему в такой солнечный
день ни одно дерево в лесу не отбрасывает тени. Ну а принюхиваться не
пытался - своего непахнущего противника я не учую, а вдыхать с непривычки
ароматы леса не очень-то приятно для существа, потерявшего свое обоняние
каких-то двадцать тысяч лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33