Что бы он ни делал, она все находила не заслуживающим внимания, и не упускала случая сказать ему это. Она обзывала его вороной, набожным лицемером и другими обидными прозвищами. Он слушал ее в изумлении.— Неужели пристало тебе, Синтия, выросшей в хорошей набожной семье, смеяться над символами моей веры? — кричал он в исступлении.— Вера! — рассмеялась она. — Это только символ и больше ничего: псалмы, проповеди и вождение за нос.— Синтия! — воскликнул он в ужасе.— Идите своей дорогой, сэр, — ответила она полушутя-полусерьезно. — Разве настоящая вера нуждается в символах? Это касается только вас двоих: тебя и Господа Бога, и он будет смотреть на твое сердце, а не на твое одеяние. Зачем же тогда, ничего не выигрывая в его глазах, ты теряешь свое лицо в глазах других людей?Щеки Кеннета вспыхнули румянцем. Он отвел взгляд от террасы, по которой они прогуливались, и взглянул вниз на тенистую аллею, ведущую к замку. В этот самый момент по аллее лениво прогуливался сэр Криспин… Он был одет в красный камзол с серебряной оторочкой и серую шляпу с большим красным пером, которые он почерпнул из обширных гардеробов Грегори Ашберна. Вид Криспина дал Кеннету повод для возмущения.— Вы бы предпочли мне вот такого мужчину? — воскликнул он с жаром.— По крайней мере, это мужчина, — последовал язвительный ответ девушки.— Мисс, если для вас мужчиной является пьяница, грубиян и задира, то я бы предпочел, чтобы вы не считали меня таковым.— А кем, сэр, вы бы хотели, чтобы вас считали?— Джентльменом, мисс, — последовал напыщенный ответ.— Вы собираетесь заработать этот титул, оскорбляя человека, которому обязаны жизнью?— Я не оскорбляю его. Вы сами в курсе того пьяного инцидента, который имел место три ночи назад, когда мы праздновали мое возвращение в замок Марлёй. И я не забыл, чем обязан ему. И отплачу ему тем же, когда придет время. Если я и произнес обидные слова, то только в ответ на ваши насмешки. Неужели вы думаете, что я могу соперничать с ним? Знаете, как роялисты прозвали его? «Рыцарь Таверны».Она осмотрела его с веселым изумлением.— А как они называли вас, сэр?» — «Рыцарь Проповедник»? Или «Рыцарь Белого Пера»? Я нахожу вас скучным и утомительным. Я бы предпочла быть рядом с человеком, который помимо несомненных мужских качеств обладал бы еще и другими достоинствами: честностью, храбростью и на счету которого было бы немало подвигов, нежели такого, в котором нет ничего мужского, за исключением плаща — священный символ, которому вы придаете столько значения.Его красивое лицо пылало.— В таком случае, мисс, я оставляю вас с грубым и неотесанным кавалером.И, слегка поклонившись, он повернулся и покинул ее. Теперь настала очередь Синтии сердиться. Она обругала его в душе за грубость и трусливое бегство, заключив, что, честно говоря, она несколько преувеличила достоинства Криспина. Ее чувства к этому безбожнику можно было скорее назвать жалостью. Судя по рассказу об их бегстве, Криспин был храбрым человеком, не лишенным смекалки, а такие качества в мужчине, по мнению Синтии, не гармонировали с его беспутной жизнью. Может, когда-нибудь, узнав его поближе, ей удастся вернуть его на путь добродетели.С этими мыслями она, не дожидаясь более близкого знакомства, пыталась оказать влияние на Криспина, но он постоянно сводил все разговоры к шуткам, используя свой изворотливый ум. В Синтии он увидел препятствие к осуществлению своей мести. Он почувствовал, что теперь возмездие не принесет ему должного удовлетворения. Она казалась такой прекрасной, невинной и чистой, что он не раз удивлялся, как она могла быть дочерью Грегори Ашберна. Его сердце сжималось при мысли о том, как эта невинная душа должна будет настрадаться от тех несчастий, которые он собирался обрушить на их семью.Первые дни своего пребывания в замке Марлёй он с нетерпением ждал возвращения Джозефа Ашберна. Теперь каждое утро он ловил себя на мысли, что в душе надеется, что Джозеф сегодня не приедет.Из Виндзора прибыл курьер с письмом для Грегори, в котором Джозеф сообщал, что Лорд-генерал покинул замок и отправился в Лондон, а он отправляется за ним вслед. И Грегори, не имевший возможности оповестить брата, что пропавший Кеннет объявился в замке, был вынужден набраться терпения и ожидать его возвращения.Так пролетела неделя. Обитатели замка Марлёй пребывали в мире и спокойствии, не подозревая, что живут на вулкане. Каждую ночь после того, как Кеннет и Синтия покидали залу, Грегори и Криспин подсаживались к столу и начинали хлестать вино — один, чтобы напиться, другой, как обычно, чтобы заставить себя забыть о мести, Сейчас он, как никогда, нуждался в этом, ибо боялся, что мысль о Синтии лишит его мужества. Если бы она ругала его, презирала за его образ жизни, тогда бы, возможно, мысли о ней не так бередили его душу. Она везде искала его общества, ее не отталкивали его попытки избегать встреч с ней, и каждый раз она относилась к нему с такой добротой, что это повергало Криспина в отчаяние.Кеннет, не подозревая об ее истинных намерениях по отношению к Криспину, а видя только внешние проявления внимания, которые он в порыве ревности истолковывал по-своему и преувеличивал, стал мрачным и раздражительным и с Синтией, и с Геллиардом, и даже с Грегори.В конце концов жгучая ревность, казалось бы, выплеснула на поверхность все зло, которое таилось в мальчике, и оно на время подавило его врожденную добродетель — если религиозное воспитание можно причислить к добродетели.Он начал медленно, но твердо отбрасывать от себя символы веры — свое траурное одеяние. Сначала он подыскал себе другую шляпу, помоднее, с пером, потом спорол белые полосы плаща, а затем и сам плащ украсился серебряными кружевами. Так понемножку, шаг за шагом, происходили превращения Кеннета, и к концу недели он уже выступал как настоящий благородный кавалер. Из сурового аскета он за несколько дней превратился в отвратительного фата, хлыща. Его светлые волосы, которые еще до недавнего времени ниспадали на лоб, теперь были немыслимо завиты и схвачены за правым ухом голубой лентой.Геллиард с изумлением наблюдал за его превращениями. Зная, на какие глупости способна обиженная молодость, он во всем винил Синтию и по своему обыкновению подсмеивался над мальчиком. Грегори тоже веселили выходки Кеннета, и даже Синтия порой улыбалась.Облачившись в придворные одежды, Кеннет приобрел замашки настоящего вельможи, его речь стала порывиста и надменна, более того, его уста, которые были невиннее младенца, стали извлекать некоторые не совсем приличные клятвы, к которым частенько прибегал Криспин.Раз Синтии нужен грубый ухажер, решил он, то он таковым станет. К сожалению, у него не хватало смекалки, чтобы понять, что в этих одеяниях он вызывает у нее. не столько интерес, сколько удивление.— Что значит весь этот павлиний наряд? — как-то раз спросила она у Кеннета. — Это тоже символы?— Можно считать их таковыми, — угрюмо отвечал он. — Прежним я вам не нравился.— И вы решили приукрасить себя этим маскарадом.— Синтия, вы смеетесь надо мной! — воскликнул он, разозлившись.— Да упасет меня Небо! Я просто указываю на разницу, — отвечала она весело. — Ну разве эти надушенные одежды не маскарад, так же, как ваш черный плащ и шляпа? Тогда вы изображали из себя святошу, теперь — распутника. Но в обоих случаях это только притворство.Он оставил ее и отправился искать Грегори, чтобы излить ему свою жалобу на холодное отношение Синтии. После этого состоялся короткий разговор между Синтией и ее отцом, в итоге которого Синтия заявила, что никогда в жизни не выйдет замуж за щеголя.Грегори пожал плечами и ответил, что через это проходят все молодые люди, это путь к мудрости.— Возможно! — с жаром возразила она. — Но в данном случае мы имеем дело с непроходимой глупостью. Мастер Стюарт может возвращаться в свою Шотландию. В замке Марлёй он только понапрасну теряет время.— Синтия! — разгневался Грегори.— Отец, — взмолилась она, — не надо сердиться! Ты же не станешь выдавать меня замуж против моей воли? Ты ведь не выдашь меня за человека, которого я презираю?— Презираешь? Господь всемогущий! Какое право ты имеешь его презирать? — гневно спросил он.— Это право дает мне свобода мыслить — единственная свобода, доступная женщине. В остальном мы для мужчин — не больше, чем топор или другая вещь, которую можно купить и продать, взять или бросить.— Дитя мое, что ты понимаешь в этих вещах? — воскликнул Грегори. — Ты переутомилась, дорогая.И он покинул ее, решив отложить этот разговор до лучших времен.Она вышла из замка, чтобы побродить в одиночестве среди обнаженных деревьев парка, и наткнулась на Криспина, сидящего на поваленном стволе дуба.Шорох платья заставил его подняться. Он снял шляпу, приветствуя ее, и хотел уйти, но Синтия остановила его.— Сэр Криспин?— К вашим услугам, мисс Синтия!— Вы что, боитесь меня?— Красота, мисс, обычно пробуждает мужество, а не страх, — ответил он с улыбкой.— Вы уходите от ответа, сэр.— Это тоже ответ, мисс, если его верно истолковать.— Значит, вы не боитесь меня?— Бояться не в моих привычках.— Почему же вы вот уже три дня избегаете меня? Помимо своей воли Криспин почувствовал, как у него заколотилось сердце — заколотилось от неизъяснимого блаженства при мысли, что она заметила его отсутствие.— Возможно это происходит потому, — начал он медленно, — что в противном случае вы бы избегали меня, мисс Синтия.— Сатана был горд, сэр, — и из-за этого был проклят.— Та же судьба ждет и меня, раз гордыня уводит меня от вас.— Нет, сэр, — рассмеялась она, — вы бежите от меня по своей воле.— Не по своей, Синтия. Не по своей, — начал он, затем спохватился и произнес со смешком:— Из двух зол, мисс, вы должны выбирать наименьшее.— Мисс! — откликнулась она, не обращая внимания на другие его слова. — Отвратительное слово, к тому же мгновение назад вы называли меня «Синтия».— Благодарю вас за честь.Она взглянула на него с недовольным недоумением и затем направилась прочь от его неподвижной скованной фигуры. Криспин решил, что она бросает его одного, и был рад этому. Но, отойдя на десяток шагов, она оглянулась через плечо.— Сэр Криспин, я иду к утесу.В ее голосе, несомненно, звучало приглашение. Он грустно улыбнулся.— Я скажу Кеннету, если увижу его. Услыхав эти слова, она нахмурилась.— Я не хочу, чтобы он приходил. Я лучше пойду одна.— Хорошо, мисс, тогда я не буду сообщать об этом никому.— Оттуда такой прекрасный вид…— Я всегда был того же мнения, — согласился он. Ей хотелось обозвать его глупцом, но она сдержалась.— Разве вы не хотите составить мне компанию? — спросила она напрямик.— С удовольствием, если таково ваше желание.— Вы можете остаться, сэр.Ее обиженный тон подсказал Криспину, что он был невежлив.— С вашего позволения, мисс, я пойду с вами. Я скучный собеседник, но если вы хотите… Она прервала его:— Ни в коем разе. Я не люблю скучных собеседников.И она ушла.Криспин вновь присел на поваленное дерево и задумался. Старый солдат, которого привела в замок жажда мести, расплывается, как воск, при одной мысли о ней, потому что боится причинить боль этой девушке, которая насмехается над ним, играет с ним.Что он, безбородый, зеленый юнец? Или он снова превратился в семнадцатилетнего, если взгляд пары прекрасных глаз заставляет его забывать обо всем на свете?Он резко поднялся и бесцельно побрел по парку, пока внезапно поворот тропинки не столкнул его лицом к лицу с, Синтией. Она встретила его взрывом смеха.— Сэр Увалень, я знала, что волей или неволей, но вы последуете за мной!— воскликнула она.И он, застигнутый врасплох, только улыбнулся ей в ответ, потому что она все рассчитала верно. Глава 14. Сердце Синтии Рука об руку гуляла по парку эта необычайная пара — девушка, с душой чистой, как дыхание морского ветерка, и мужчина, чья жизнь прошла в лишениях и страданиях, в неосознанном грехе, девочка, стоящая на пороге материнства, чьи годы до этой поры были наполнены только радостью и весельем, и человек на полпути к своей зловещей цели — кровавой мести — единственное, что еще удерживает его в этой жизни, которую он сам считает безобразной и отвратительной.— Сэр Криспин, — робко начала Синтия, — вы несчастны, да?Геллиард взглянул на нее, пораженный ее словами и тем тоном, которым они были произнесены.— Я? Несчастен? — он рассмеялся. — Разве я похож на шута, который притворяется несчастным в такой день, находясь рядом с вами?— Значит, вы счастливы? — спросила она с вызовом.— А что есть счастье? — отозвался он. И прежде чем она успела ответить, добавил:— Многие годы я не был счастлив так, как сейчас.— Я говорю не о теперешнем вашем положении, — сказала она с укоризной, уловив в его словах нечто большее, чем просто комплимент. — Я говорю о всей вашей жизни.Но то ли из врожденной скромности, то ли еще по какой причине, он пришел к разумному заключению, что данная тема менее всего пригодна для развлечения молодой девушки.— Мисс Синтия, — произнес он, делая вид, что не слышал ее вопроса, — я бы хотел сказать вам пару слов относительно Кеннета.В ответ на это она недовольно надула губки.— Но я просила вас рассказать о себе. Нехорошо не слушаться леди. К тому же мастер Кеннет меня абсолютно не интересует.— Если девушку не интересует жених, то у него мало шансов стать ее мужем.— Ну, я думаю, вы, наконец, поняли меня. Кеннет никогда не станет моим мужем, сэр Криспин.— Что вы такое говорите? — воскликнул он.— О, господи! Неужели я должна выйти замуж за куклу? Разве он мужчина, которому девушка могла бы подарить свою любовь, сэр Криспин?— Что вам в нем не нравится?— Все!Он рассмеялся, не принимая ее слова всерьез.— Ну это чересчур. А кто виноват в его недостатках?— Кто же?— Вы сами, Синтия. Вы относитесь к нему пренебрежительно. И в том, что в последнее время его поведение стало несколько экстравагантным, виноваты тоже вы. Вы слишком жестоки к нему, и он в своем стремлении вернуть вашу благосклонность переступил границу осторожности.— Это мой отец просил вас сказать мне об этом?— С каких пор ваш отец почитает меня таким доверием? Нет, нет, Синтия. Я прошу за этого мальчика — сам не знаю почему.— Плохо заступаться за человека, не зная своих истинных побуждений! Давайте забудем об этом повесе Кеннете. Говорят, сэр Криспин, — и она взглянула на него своими прекрасными глазами, которым нельзя было лгать, — что в королевской армии вас прозвали «Рыцарем Таверны».— Это правда. И что из этого?— Как что из этого? Вы краснеете при одной мысли об этом?— Я? Краснею? — В его глазах сверкали искорки смеха, когда он встретил ее грустный, полный сочувствия взгляд. Искренний, чистосердечный смех вырвался из его груди, спугнув стаю чаек с прибрежных скал.— О, Синтия! — проговорил он, слегка задыхаясь от смеха. — Представьте себе Криспина Геллиарда, краснеющего и хихикающего, как молодая девушка перед первым возлюбленным. Нет, только представьте! Легче представить себе Люцифера, распевающего псалмы и поучения пастора-конформиста.Ее глаза сверкали гневом.— Вы всегда так. Надо всем вам надо посмеяться! Я уверена, что таким вы были с самого начала и именно это ваше качество довело вас до теперешнего состояния.— Нет, прекрасная мисс, вы ошибаетесь, вы очень ошибаетесь, я не всегда был таким. Было время… — Он замолчал. — А! Только трусы кричат что «было время»… Оставим мое прошлое, Синтия. Оно мертво, а о мертвом не принято говорить плохо.— Что же скрывается в вашем прошлом? — продолжала настаивать она, несмотря на его слова. — Что могло изменить природу человека, который когда-то был и все еще остается человеком большой души? Что привело вас к вашему теперешнему состоянию, вас, который был рожден, чтобы вести за собой других, который…— Не надо, дитя мое. Не надо! — умолял он ее.— Нет, вы расскажите мне обо всем. Давайте присядем здесь.И, взяв его за рукав, она присела на небольшой бугорок, оставив место для него. С полусмехом-полувздохом он подчинился и присел рядом с ней на камень, освещенный лучами сентябрьского солнца.Его подмывало рассказать ей все. Нотка тепла в ее голосе была для него, как глоток воды для умирающего от жажды. Жгучее желание оправдать себя в ее глазах, дать ей понять, что в его падении больше виноваты другие, нежели он сам, толкало его поведать ей ту историю, которую он рассказал Кеннету в Ворчестере. Искушение росло с каждой минутой, но в конце концов он образумился, напомнив себе, что виновники его несчастий приходятся ей родственниками. Он мягко улыбнулся и покачал головой.— Мне нечего рассказать вам, дитя мое. Давайте лучше поговорим о Кеннете.— Я уже сказала вам, что не желаю слышать о нем.— Но вы должны выслушать это, хотите вы того или нет. Вы думаете, что только потрепанный в войнах пьяница может ошибаться? Не приходило ли вам в голову, что и маленькая нежная девушка также не застрахована от ошибок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19