Д-принцип
обеспечивал перемещение на дистанцию до 12 парсек (расстояние от
Земли до Владиславы, как замечает Горбовский, "почти на
пределе") за полгода эквивалентного локально-земного времени.
На этом паллиативе построены все последние произведения
Стругацких, относящиеся в той или иной степени к группе
"перемещение". Здесь еще есть и героизм первопроходцев в его
чистом, пионерском варианте, но ставятся вопросы и более
высокого порядка, вопросы углубленной этики, вынужденной
функционировать в подчас экстремальных, а подчас просто странных
ситуациях.
Есть аналогичная вещь и у Ефремова -- "Сердце Змеи". Характерно
и, видимо, не случайно, что она также построена на сочетании
коллизий покорения космоса с коллизиями начинающего проникать
одновременно и в "Возвращении" Стругацких, и в "Сердце Змеи"
контакта -- соприкосновения. И крайне интересно, что эта
промежуточная вещь так же, как промежуточная вещь Стругацких,
потребовала от Ефремова создания хотя и более совершенных, но
паллиативных средств перемещения. Налицо очевидная
закономерность.
Перемещение осуществляется все еще в пределах физики
классического четырехмерного пространства. Несмотря на это,
дальность действия качественно возрастает как по сравнению с
анамезонными звездолетами типа "Тантра", так и по сравнению с
Д-звездолетами типа "Тариэль". Первый пульсационный звездолет
"Теллур" отправлен в рейс дальностью 110 парсек, или 350
светолет. Космогация продолжает оставаться прямолинейной и, в
силу этого, дискретной. В момент пульсации звездолет
неуправляем, люди в бессознательном состоянии, и для них
пульсация проходит мгновенно. После выхода из пульсации
проводится корректирующий расчет следующего скачка, парсек на
25-40, затем -- снова пульсация. "Пульсационные корабли
действовали по принципу сжатия времени,-- объясняет Ефремов,-- и
были в тысячи раз быстрее анамезонных." Однако цифру,
приведенную в цитате, следует относить не к абсолютной скорости
звездолета, а к его локальному времени, к сроку, который
успевают прожить космонавты за время рейса. Этот срок
исчисляется, действительно, не годами, а неделями, причем
расходуется только в периоды коррекции курса между пульсациями
и во время работы по месту назначения. Для стороннего же
наблюдателя рейс длится 350 лет с неделями в один конец, то есть
от старта до финиша на Земле проходит 7 веков. Таким образом,
"Теллур" за один независимый год проходит один световой год;
перемещение во время пульсации происходит со скоростью света, ни
больше и ни меньше. Квантовый предел достигнут, но не преодолен.
Понятно, почему по собственному времени корабля пульсация
проходит мгновенно: при скорости, равной "цэ", вполне по
Эйнштейну время обращается в ноль.
В то же время ЕФремов указывает, что перемещение "Теллура"
происходит в нуль-пространстве. Природу этого противоречия
объясняет еще Рен Боз в "Туманности Андромеды": "Если поле
тяготения и электромагнитное поле -- это две стороны одного и
того же свойства материи, если пространство есть функция
гравитации, то функция электромагнитного поля --
антипространство. Переход между ними дает векториальную теневую
функцию 0-пространства, которое известно в просторечии, как
скорость света."
Надо оговориться, что здесь Ефремов, кажется, допускает
некоторое противоречие с самим собой или, во всяком случае,
некорректность формулировок. Мгновенный пробой пространства
между Землей и неизвестной планетой системы Эпсилон Тукана,
осуществленный Мвеном Масом и Реном Бозом, он тоже называет
нуль-пространством. Скорость света, таким образом,
нуль-пространством являться не может, а является скорее именно
теневой функцией нуль-пространства, опущенным в наш
четырехмерный мир следствием проходящих в нуль-пространстве
процессов. Из реплик Рена Боза явно следует, что понятие
нуль-пространства связано с новой метрикой, выходящей за рамки
эйнштейновского континуума. Четвертую ось этого континуума, ось
временную, Рен Боз называет, грубо говоря, пространственной
координатой, причем стремящейся к нулю, поскольку она абсолютно
прямолинейна, а не искривлена, как все мировые линии
гравитационной вселенной. Здесь уже недалеко до идеи перемещения
по прямому Лучу, осуществленному десять лет спустя звездолетом
Ефремова "Темное Пламя" в "Часе Быка". "Теллур" же остался
паллиативом, он перемещался в обычном пространстве с предельно
для данного пространства скоростью -- скорость света -- но с
локальным временем, стремящимся к нулю. От мгновений,
внепространственной переброски материальных тел пульсационный
принцип столь же далек, сколь и анамезонно-реактивный, и
деритринитационный (Стругацких).
Происшедший в конце первой половины 60-х годов быстрый переход
от примитивной реактивной космонавтики к разработке способов
пространственных перемещений в чистом виде был просто необходим.
Этого требовали растущие, усложняющиеся социальные задачи,
которые ставила перед собой фантастика. Техническая сторона дела
напрашивалась сама собой. Если скорость света является
предельной в эйнштейновском пространстве, но зато само это
пространство являет собою буквально конгломерат загадок, от
физики его до метрики его, самым простым было попытаться, не
плодя лишних сущностей, заняться пространством, как таковым.
Поэтому вскоре все мало-мальски серьезные перелеты оказались
связаны с эксплуатацией свойств пространства, и в первую очередь
-- его свойства менять кривизну. Если предположить наличие в
макромире существование более чем трех пространственных
измерений (а на эту мысль провоцировало уже то, что для
микромира математика строит миры со сколь угодно большим числом
пространственных измерений), то возникает соблазнительная
возможность. Как плоскость можно сложить через третье измерение,
и таким образом совместить две точки, расположенные в двухмерном
пространстве сколь угодно далеко друг от друга, так, наращивая
кривизну эн-мерного пространства, можно совмещать объекты весьма
далекие друг от друга в пространстве трехмерном.
Наметки этого пути дал Ефремов в "Туманности Андромеды", но там
так и осталось непонятным, удалось ли инверторам Рена Боза
пробить нуль-канал, или видение Эпсилона Тукана было
романтическим бредом Мвена Маса.
Стругацкие с присущим им практицизмом быстро поставили дело на
индустриальные рельсы. Трагические события на Далекой Радуге,
сопровождавшие разработку нуль-транспортировки, не помешали им
уже к 63 году наладить массовый выпуск бытовых нуль-кораблей для
широких масс населения.
В "Попытке к бегству" дается непревзойденное по простоте и
образности описание внемеханического, чисто геометрического
(вернее, космометрического) звездного перелета. "Пространство
вокруг Корабля скручивалось все туже. ...Стрелка остановилась.
Эпсилон-деритринитация закончилась, и Корабль перешел в
состояние Подпространства. С точки зрения земного наблюдателя он
был сейчас "размазан" на протяжении всех полутораста парсеков
от Солнца до ЕН 7031. Теперь предстоял обратный переход."
Кстати сказать, частичное совпадение терминов, описывающих
операцию перемещения (сигма-деритринитация в "Возвращении" и
эпсилон-деритринитация в "Попытке к бегству") лишний раз
указывает, что Д-принцип также был основан на эксплуатации
свойств метрики пространства, но на досветовом уровне.
Дальность в 150 парсеков, как явствует из текста, является почти
предельной для звездолетов этого типа. Впрочем, можно
предположить, что это предельная дальность лишь для одного,
отдельного шага (аналог пульсации). Вспомогательный привод,
обеспечивающий взлет и посадку на планеты, надо полагать,
гравигенный; перегрузок нет, нет никаких явлений, сопровождающих
реактивное движение, герметичность на старте не требуется, и
даже люк Антон просит закрыть лишь потому, что в рубке
сквозняк. Ясно, что вести такой звездолет не сложнее, чем в
наше время -- автомобиль. Профессиональная космонавтика с ее
романтикой преодоления чисто физических и моральных перегрузок
отмирает. С этого момента у Стругацких развязаны руки для
серьезной литературы. Они получили все возможности для
моделирования этических проблем, возникающих при соприкосновении
людей коммунистического общества (читай: людьми, которые все
проблемы решают по совести и с умом) с рассыпанными по Галактике
социумами различных типов. Это проблемы как первого рода --
возникающие непосредственно при контакте, так и второго --
возникающие как следствие контакта в самом человеческом обществе
Земли. Но развитие транспортных средств, обеспечивающих
соприкосновения, с этого момента у Стругацких замирает.
Романтичный и слегка высокопарный Ефремов рисует, в общем-то,
аналогичный акт с мрачноватой грандиозностью. Он не мог
расстаться с мыслью о том, что полет -- уже сам по себе героизм
и требует от человека предельной концентрации физических и
моральных сил. Правда, зато в отличие от сверхсветовой
мотоциклетки Стругацких каравелла Прямого Луча у Ефремова в один
переход преодолела несколько тысяч световых лет.
В "Часе Быка" на перемещение "Темного Пламени" вновь сказывается
сильнейшее влияние милый сердцу Ефремова образ скольжения по
лезвию бритвы, между двумя крайностями, которых равно следует
избегать. Ефремов резко усложняет структуру пространства. С его
высот домашний космос Стругацких выглядит инфантильным
примитивом.
Пространство, по Ефремову, не просто искривлено. Оно имеет
спиралевидную структуру. Путь светлого луча искривлен в
трехмерном пространстве не только вблизи больших масс и не
только относительно ускоренных систем координат; прямого в
обычном пространстве нет вообще, а то, что мы воспринимаем, как
прямое, является на самом деле спиралью, причем скрученной
весьма туго. Свет от источника уходит, разматываясь по этой
спирали. Подобная структура обусловлена взаимопроникновением и
взаимодействием, взаимоперехлестыванием мира и антимира (Шакти и
Тамаса, по терминологии Ефремова). По "Туманности Андромеды",
один из них является функцией гравитационного, другой --
функцией электромагнитного поля. Нуль-пространство есть граница
между мирами, где взаимно уравновешены и нейтрализованы полярные
точки пространства, времени и энергии. Звездолет, проникший в
нуль-пространство, как бы проворачивает вокруг себя мировую
спираль. "...Звездолет прямого луча идет не по спиральному ходу
света, а как бы поперек его, по продольной оси улитки, используя
анизотропию пространства. Кроме того, звездолет в отношении
времени как бы стоит на месте,-- разъясняет Ефремов, а вся
спираль мира вращается вокруг него..."
Если попытаться дальше осмыслить метафору Ефремова и снять
бесконечные "как бы" в приведенном разъяснении, придется
предположить, что нуль-пространство есть точка оси эн-мерного
вращения биполярного космоса; трехмерные проекции расстояния от
этой точки до любой точки Вселенной (и антивселенной,
естественно) равны, причем равны нулю. Тогда придется
предположить, что перемещение в нуль-пространстве просто
невозможно; попасть в него можно из любой точки пространства, а
точка выхода определяется не движением, а лишь сверхточной
ориентацией замершего на оси мира ("размазанного", пользуясь
выражением Стругацких, уже не на расстоянии между двумя
объектами, а по всем двум вселенным сразу) звездолета в
эн-мерном нуль-пространстве. Косвенно на последний факт
указывает одна фраза из того же "Часа Быка": "Звездолет скользил
в нуль-пространстве лишь короткое время, затраченное на повороты
после выхода и на выходе." Таким образом, в ефремовском
нуль-пространстве движения нет, но есть ориентация.
Она сопряжена со смертельным риском. Бесконечное множество
направлений, ведущих в бесконечное множество точек
гравитационной Вселенной, само по себе достаточно осложняет
космогацию, но оно, вдобавок, произвольно перемешано с
бесконечным множеством направлений, ведущих ведущих в
бесконечное множество точек вселенной электромагнитной.
Соскальзывание в мир Тамас было необратимым и безвозвратным; для
Тамаса Ефремов вводит понятие "абсолютно мертвого вещества".
"Точность расчета,-- объясняет Ефремов,-- для навигации
подобного рода превосходила всякое воображение и не так давно
еще считалась недоступной."
Теперь и для Ефремова проблема межзвездных перелетов отпала.
Короткое напряжение -- и можно целиком сосредоточиться на
проблемах ранга "соприкосновения", которые в "Сердце Змеи"
играли еще чисто вспомогательную роль, гуманизирующую
перемещение, а в "Часе Быка" уверенно выдвинулись на первый
план. Как и у Стругацких, проблематика соприкосновения
определяется конфликтом людей коммунизма с альтернативным
социумом.
Интересно, что у обоих классиков, заложивших основы семантики
фантастического мира, можно проследить поразительное сходство
между уровнем развития межзвездных коммуникаций и уровнем
развития общества. Причины этого разъяснились ранее, когда речь
шла о функции фантастики как выразителя долгосрочных социальных
заказов, выразителя непроизвольного, но от этого еще более
объективного. В зависимости от того, хочет ли писатель
сосредоточиться на проблеме перемещения или соприкосновения, он
выбирает менее совершенный или более совершенный корабль; в
менее совершенном корабле конфликты будут происходить между
членами экипажа, значит, если они способны конфликтовать из-за
трудностей перемещения, общество, породившее их, еще не вполне
совершенно; в более совершенном корабле конфликты будут
происходить между экипажем и альтернативным социумом, и чтобы их
сделать как можно более рельефными, общество, породившее экипаж,
должно быть как можно более совершенным. Однако мотивация
писателя, его "кухня", его задачи выпадают из поля зрения, и
остается лишь жесткая зависимость. Субсветовая релятивистская
космонавтика -- ранняя фаза развития коммунизма, возможно, даже
внепланетного. Паллиативная космонавтика -- промежуточная фаза
развитого коммунизма, цели полетов из естественно-научных
становятся социально-этическими, происходят первые контакты с
альтернативными социумами, пока еще весьма поверхностные.
Абсолютная (надпространственная) космонавтика -- предельно
воображаемый расцвет коммунизма и коммунистической этики,
серьезные и конфликтные контакты с альтернативными социумами,
приводящие к этическим проблемам первого и второго рода.
Ясно, повторяю, что для писателя последовательность была
противоположной. В зависимости от того, до какой проблематики он
"дозрел", он выбирал себе коммуникативный антураж. Однако
устойчивость связей между антуражем и проблематикой и их
одинаковость у обоих корифеев привели к тому, что антураж этот
приобрел знаковый характер. Уровень развития межзвездных
коммуникаций стал для последующей НФ однозначной характеристикой
уровня и состояния общества.
Например, по тургеневской фразе "имел деревеньку в душ 70" любой
мало-мальский образованный читатель сразу может понять, что речь
идет, во-первых, о России, во-вторых, о России дореформенной, а,
в-третьих, скорее всего и Крымская кампания еще не началась.
Точно также по одной фразе, например, Рыбакова "Гжесь ушел в
первую Звездную" любой читатель НФ сразу чисто инстинктивно
соображает, что речь идет скорее о начале второй половины XXI
века, общество еще не совершенно, пестрит родимыми пятнами
социализма и даже, возможно, капитализма. А по одной фразе,
скажем, Балабухи: "они вышли из аутспайса и потянули на
планетарных" тот же читатель столь же непроизвольно решает, что
дело происходит по меньшей мере в веке XXII, все люди один
другого благороднее и назревает конфликт лучшего с еще более
лучшим.
Пожалуй, наиболее интересную попытку вырваться из этого
двускатного ущелья предпринял еще в 60-х годах Сергей Снегов. Но
у него были на то особые причины; к чести его, попытка была
предпринята отнюдь не со специальной целью придумать нечто
такое, что до него не было. Замечательно то, что, как и должно
быть в по-настоящему художественном произведении, принципиально
новый тип сверхсветового корабля возник непроизвольно (хотя,
когда идея возникает, нет ничего приятнее, чем продумывать ее,
подбирать обеспечивающую "белый шум" терминологию и т.д.),
просто потому, что перед писателем стояла принципиально новая
художественная задача. Во-первых, нужна была сверхсветовая
космонавтика, близкая к абсолютной.
1 2 3