Аура настоящей волшебницы.
Свет сидел в кабинете и откровенно злился на себя.Ну почему его так поразила эта вновь приобретенная аура колдуньи? Ведь он уже сделал вывод, что с гостьей что-то не так, а эта аура была лишь подтверждением правильности сделанного вывода. Так нет же! Чуть язык не проглотил! И, конечно, она заметила его состояние. Даже смеялась над ним, нет, не вслух, но он же видел, как подрагивали ее губы. Да, колдуньи не смеются, но она смеялась. Ведь не может же быть, чтобы за то время, пока она переодевалась к завтраку, на нее вновь навели лживую ауру. Кто навел-то? Забава, что ли? Чушь какая! Нет, это можно объяснить только одним: она играет с ним в какую-то игру. И эта игра ему совершенно непонятна. Да и не нравится… Впрочем, дурак он дурак, есть и другое объяснение. Хороший волшебник мог бы навести такую ауру с улицы, через фасадную стену дома.Свет бросился наружу, подозвал одного из болтающихся поблизости соглядатаев.— Слушаю вас, чародей!— Скажите, любезный, не останавливался ли кто-либо возле моего дома с полчаса назад? — Свет прикинул объем работы по наложению необходимого заклятья. — Он должен был провести тут минут десять.Соглядатай покачал головой:— Нет, чародей. Если бы кто-либо задержался здесь на такое время, мы бы его заметили.— А экипаж не стоял?— Было дело. Остановилась одна карета. Пристяжная решила характер показать. Но продолжалось это не более минуты. Кучер, в конце концов, так огрел ее кнутом, что с нее тут же все упрямство слетело. Пошла как миленькая.— Что за карета, не заметили?— К сожалению, не обратил внимания.Ничего не заметил и второй соглядатай.Работнички аховы! — зло подумал Свет. Впрочем, ведь им никто не говорил, чтобы они обращали внимание на останавливающиеся возле дома чародея кареты. Их забота, чтобы птичка из клетки не улетела. Эх, если бы тут дежурили волшебники! Те бы сразу засекли процесс наложения заклятья. Но будет слишком жирно, если работу соглядатаев начнут выполнять волшебники. Даже если следить надо за домом чародея Смороды!..Раздраженный, он вернулся домой. В кабинете его уже ждал Берендей.Поговорили о хозяйственных делах. Свет просмотрел список расходов, связанных с проживанием в доме гостьи, поморщился. И поймал себя на том, что морщится он не по поводу расходов — их возместят, — а по поводу необходимости возиться с этой девицей.— Что-нибудь не так? — спросил озабоченно Берендей.— Нет, все в порядке.— Еще два платья должны быть готовы к сегодняшнему вечеру.Свет снова поморщился. И тут его осенило. Мысль показалась ему достаточно интересной. Он сложил бумаги и сказал:— Все в полном порядке, Берендей. Пришлите-ка ко мне Забаву.Через несколько минут Забава вошла в кабинет, замерла в выжидательной позе, скромно сложив руки на белом фартучке. Однако синие глаза ее по-прежнему метали фиолетовые молнии. А Свет вдруг обнаружил, что не знает с чего начать.— Слушаю вас, чародей.Свет посмотрел на лежащие перед ним бумаги, словно пытался попросить у них помощи.— Вот какое дело, девочка… У меня будет к вам одна просьба… Да, именно так. Просьба…Молнии в глазах служанки погасли, вместо них разлилось сплошное теплое сияние: ведь он назвал ее так необычно — девочкой.— Я слушаю вас, чародей!— Вы присядьте-ка, — спохватился Свет. — Разговор у нас с вами предстоит серьезный. И может оказаться длительным.Теперь, помимо теплого сияния, в глазах служанки зажглась надежда, и была она настолько откровенной, что Свет — неожиданно для самого себя — смутился. Пока Забава, не зная куда деть руки, устраивалась на стуле, он опустил глаза на стол, делая вид, будто читает какую-то очень важную бумагу. В общем, собственное поведение не понравилось ему до такой степени, что он решил немедленно выстрелить из главного калибра.— Мне бы очень хотелось, чтобы вы подружились с нашей гостьей.Она восприняла это как начало хозяйского выговора, потупилась, судорожно поправила фартучек.— Право, я, кажись, не позволяю себе ничего…— Вы меня неправильно поняли. Я имел в виду, что вы должны сойтись с нашей гостьей поближе.Забава аж подпрыгнула. Вскинула на него глаза. В них уже не было надежды и теплого сияния — лишь возмущение да фиолетовые молнии.— Я?! С этой лахудрой? — Подбородок Забавы взметнулся кверху. — По-моему, в обязанности служанки подобная работа не входит!Свет хрюкнул — опять он зашел не с той стороны.— Вы меня не поняли…Недовольный собой, он встал из-за стола, прогулялся, собираясь с мыслями, по кабинету. Она не сводила с него глаз — возмущение сменилось ожиданием, но не равнодушным — любопытствующим.А ведь я давно не интересовался ее аурой, подумал Свет. Сел за стол, сотворил мысленное с-заклинание.Нет, аура ее совершенно не изменилась. По-прежнему слишком много розового. У Света вдруг исчезла всякая уверенность, что запланированный разговор закончится так, как ему требуется. Во всяком случае первый шаг был явно неверен. Впрочем, кто вообще способен разговаривать с обычными женщинами!.. Все у них на чувствах, все на эмоциях…Он пригасил Зрение и начал сначала:— Вы ведь знаете, наверное, в каком сложном международном положении живет наша страна?Она снова подпрыгнула — похоже, он поражал ее сегодня раз за разом.— Э-э-э… Я как-то не задумывалась об этом, чародей.— А зря не задумывались!.. Впрочем, все верно — что вам до этого положения? Это только такие, как я, должны ломать голову над тем, чтобы все остальные словене жили в мире.Вот тут, похоже, он попал в точку. В ней родились беспокойство за него и желание хоть как-то облегчить ему столь многотрудную жизнь. Надо было ковать железо, пока горячо.— Видите ли, Забава, в чем дело… Наша гостья не обычная гостья. Вполне возможно, что она является врагом нашей с вами страны. Она утверждает, что потеряла память, но может статься, попросту лжет. Я, как вы знаете, слишком занят, чтобы заниматься ею вплотную. К тому же, это дело длительное, а времени нет. Да если еще учесть, что со мной она держится настороже… Вам же будет гораздо проще сблизиться с нею — ведь вы женщина. И за обычными житейскими разговорами легко можете понять, в самом ли деле она потеряла память или лишь прикидывается. — Он замолк, ожидая ответа.Ответила она не сразу. Нахмурила брови, выпятила нижнюю губку, перебрала на коленях складки верхней юбки. И наконец сказала:— Неужели вам не хочется поговорить с очень красной женщиной самому?Свет чуть не ляпнул, что красные женщины его совершенно не интересуют. Как и некрасные… Но кое-какой опыт в разговорах с собственной служанкой был им уже приобретен. Поэтому он возмутился:— С чего вы решили, что она очень красна? Я, например, так не считаю. По-моему, вы будете покраснее.Выстрел оказался метким: она аж зарделась от удовольствия. А Свет сделал для себя вывод, что обычным женщинам надо говорить не то, что думаешь, а то, что им хочется услышать. Тогда с ними вполне можно ладить.И действительно, лицо Забавы засветилось улыбкой.— Что ж, я могу попробовать… Я попробую, чародей. Думаю, проще всего это будет, если вы сделаете меня на время горничной этой женщины. Тогда у нас с нею окажется очень много времени для разговоров.— Только нам с вами сразу надо договориться об одной вещи. О содержании ваших с нею бесед не должен знать никто посторонний. Ни дядя Берендей, ни тетя Стася, ни другие люди…— Никто?!— Ни один человек!В том, как она произнесла слово «никто», явно зазвучало сомнение. Да и глаза она опустила. И вот тут Свет вдруг понял, что она хотела бы услышать еще.— О содержании ваших бесед знать должен один я. Каждый вечер мы будем с вами встречаться, и вы будете рассказывать мне, как прошел день.Это наверняка оказалось то, о чем она не могла и мечтать, потому что глаза ее тут же засияли и она сказала звенящим от радости голосом:— Я согласна! Я очень постараюсь!— Вот и хорошо. — Свет старательно расслабил лицо, но на липовую улыбку духу не хватило. Впрочем, Забава и без его улыбки вылетела из кабинета сама не своя от свалившегося на нее счастья.Свет с удовольствием потянулся в кресле, встал, подошел к окну. Внизу, на набережной, парами-тройками совершали утренний моцион новгородские женщины. Каждая катила перед собой детскую коляску со спящим под пологом дитем.Гуляйте-гуляйте, подумал Свет. Оказывается, с вами вполне можно иметь дело.Он еще немного посмотрел на прогуливающихся вдоль волховских вод мамаш и вернулся к столу: надо было просмотреть переданную ему вчера на рецензию работу одного из сотрудников академика Рощи. Работа была посвящена периоду, охватывающему конец шестьдесят восьмого века — время избавления Киевской Руси от ордынских захватчиков, и весьма Света интересовала.Однако поработать не удалось. Не прочитав и двух страниц, он почувствовал пульсацию, исходящую от волшебного зеркала.В доме у Света имелось три волшебных зеркала. Тем, которое размещалось внизу, в зеркальной, пользовались все домашние, и оно требовало для инициации присутствия дежурного колдуна и потому использовалось только днем. Два других — в кабинете чародея и в его спальне — были настроены на самого Света. С помощью этих зеркал с ним могли связаться в любое время, но исключительно по важным государственным вопросам.Поэтому пришлось отвлечься от событий конца шестьдесят восьмого века и вернуться к заботам начала семьдесят шестого.Едва он сотворил заклинание, зеркало осветилось. В нем появилась встревоженная физиономия Буни Лаптя.— Добрый день, брат! Извините, что помешал, но дело архиважное.— Слушаю вас, брат.— Вчера поздно вечером найден труп академика Барсука.О боги, подумал Свет. И суток не прошло!— Как это случилось?— Странная история. Труп был обнаружен кучером академика сразу опосля возвращения из института. В карете… Удар ножом в сердце. — Буня выглядел очень усталым, даже слегка изможденным. — Кучер вызвал стражу. Те немедля подключили нас. Сыскники работали чуть ли не до утра.— Сыскники-волшебники? — спросил Свет.— Разумеется! Теперь они собираются организовать магическое проявление. Хотелось бы, чтобы и вы присутствовали. Ваш Талант поможет им избежать ошибки.Свет непроизвольно поморщился, поняв, что от этого дела ему удрать не удастся никоим образом. Если потребуется, Путята Утренник тут же подключит Кудесника. Впрочем, Кудесник давно уже сказал Свету, что, с его уровнем Таланта, ему бы с самого начала стоило работать в министерстве безопасности. А поскольку заниматься в первую очередь безопасностью страны чародей Сморода не пожелал, пусть смирится с тем, что, несмотря на любые успехи в науке, его все равно будут систематически привлекать к самым серьезным делам…Разумеется, смерть Барсука несерьезным делом не назовешь. В связи со вчерашним экспериментом, пожалуй, это будет наиболее важное из государственных дел.— Где я должен быть? — спросил Свет.— Мы будем ждать вас в доме академика. Моховая, семь…— Немедленно выезжаю. Баул с собой взять?— Думаю, не надо. Хватит Серебряного Кольца.Зеркало потемнело. Свет вызвал Берендея.— Пусть Петр выводит экипаж, — сказал он, едва Берендей появился на пороге. — Я выезжаю.— Слушаюсь!.. Вас там ждут.— Кто?— Курьер от чародея Лаптя.Буня, не будучи уверенным, что застанет Света дома, прежде всего отправил к нему посыльного. Через посыльного разыскать человека проще. К тому же, курьеры привозят с собой официальную бумагу от министерства безопасности, и вы расписываетесь за ее получение. Конечно, если вы не подчинены Путяте Утреннику, вы можете на эту бумагу и начихать, но в случае какого-либо разбирательства между инстанциями эта бумага наверняка явится на свет.Свет спустился вниз, расписался, вскрыл пакет. Все верно, послание лишь подтверждало полученное им по зеркалу приглашение.— Передайте чародею Лаптю, что через десять минут я буду в пути.Посыльный кивнул, а Свет отправился к волшебному зеркалу — отменять и сегодняшние консультации в Институте теории волшебства. Теперь уже — поскольку ныне была пятница — до окончания Паломной седмицы.
Около дома Барсука дежурили два стражника в партикулярном. Выслушали Света и вызвали Буню Лаптя — стражники были из министерства безопасности. Буня провел Света в дом.Временная штаб-квартира сыскников располагалась в гостиной — кабинет академика осматривали в поисках документов, способных пролить хоть какой-нибудь свет на происшедшее.В гостиной сидели двое в мундирах офицеров охраны порядка, писали какие-то бумаги. Тут же со своим колдовским баулом находился сыскник-волшебник Буривой Смирный. Со Смирным Свет был знаком — сыскник занимался особо важными преступлениями государственного значения, и Свету уже приходилось встречаться с ним. Смирный, правда, относился к Свету с некоторой ревностью, но от помощи никогда не отказывался, благо убедиться в способностях чародея Смороды ему пришлось еще в самый первый раз — при расследовании убийства одного из отпрысков княжеской фамилии. И осужденный позднее на казнь другой отпрыск был разоблачен исключительно потому, что не был волшебником и понятия не имел о том, что среди членов Колдовской Дружины появился колдун, кое в чем опережающий самого Кудесника.Поздоровались. Буня попросил Смирного ознакомить его и чародея Смороду с добытыми следствием фактами.— Вечор, — сказал Смирный, — около восьми часов, академик отправился из института домой. Как показал его кучер, ехали обычным маршрутом. Никаких происшествий по дороге не случилось. Академик находился в экипаже один. Никого с собой не подвозил. Никуда не заезжали. Когда въехали во двор дома, кучер спустился с козел, открыл дверцу кареты, а там — труп.— Орудие преступления? — спросил Лапоть.— Отсутствовало. Характер разреза тканей позволяет предположить, что смертельный удар был нанесен узким обоюдоострым режущим предметом. Более точные данные будут получены опосля аутопсии.— Отпечатки перстов?— Достаточно много. В наших архивах ни одного из них не зафиксировано. Впрочем, в экипаже с академиком в последние дни ездило немало людей.— Иными словами, — сказал Лапоть, — академика мог убить человек, который ранее преступлений не совершал. Что-либо из вещей убитого пропало?— Да. Пропал кошелек с кое-какой мелочью. Думаю, это попытка увести следствие в сторону, желание представить происшедшее как ограбление.— Почему?— Потому что обычный человек проникнуть в карету незаметно вряд ли способен, а волшебнику для ограбления не было необходимости убивать.Буня подумал и сказал:— Пожалуй, вы правы.— Насколько мне стало известно, с сегодняшнего дня академика должны были взять под охрану стражники-волшебники, — продолжал Смирный. — Причины этого мне никто не сообщил, но полагаю, что произошло нечто, потребовавшее подобного уровня охраны.— Произошло, — сказал Буня. — Если бы мне могло прийти в голову, что произойдет еще и убийство, я бы распорядился взять под охрану академика еще вчера. — Он виновато посмотрел на Света. — К сожалению, это потребовало бы кое-каких мероприятий, существенно осложнивших бы жизнь академику и задержавших его на работе до поздней ночи… Но мы слушаем вас, брат Смирный.— В качестве предварительной версии предлагаю следующую… Нападение было произведено волшебником. А нож использовался для того, чтобы не применять Ночное волшебство и, стало быть, избежать возможности разоблачения со стороны Контрольной комиссии.— Вы что же, — удивился Буня, — полагаете, что академик убит кем-то из наших?— Я покудова ничего не полагаю, — сказал Смирный, — я излагаю возможные варианты. К тому же, насколько мне известно, Контрольные комиссии существуют не только у нас, но и во всех цивилизованных странах.— Хорошо. — Буня повернулся к Свету. — Будут ли у чародея Смороды вопросы?— Нет, — сказал Свет. — Факты ясны. А предположения и варианты на данном этапе мне кажутся излишними. Сначала надо сделать магическое проявление.Они отправились во двор.Карета, в которой было совершено преступление стояла в сарае. Тут царил полумрак, и для волшебного действа обстановка была очень даже подходящей: работе не мог помешать ни солнечный свет, ни ветер.Проявляющая смесь у сыскника была уже готова. Он достал из своего баула курительницу, спички и посмотрел на Света:— Тут есть одна сложность. Место преступления — я имею в виду экипаж академика — невелико по объему. Боюсь, нам будет не очень удобно находиться при окуривании внутри.Свет задумался. И в самом деле, в карете во время окуривания много не насидишь — дым глаза выест. А дверцы должны быть закрытыми, иначе окуривание станет бесполезным. Если же окуривать весь сарай, то потребуется не курительница, а стационарное кадило. И не будет никаких гарантий, что в спектрограмме следы вчерашнего происшествия не смешаются со следами каких-либо событий, происходивших в самом сарае — вон он какой старый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Свет сидел в кабинете и откровенно злился на себя.Ну почему его так поразила эта вновь приобретенная аура колдуньи? Ведь он уже сделал вывод, что с гостьей что-то не так, а эта аура была лишь подтверждением правильности сделанного вывода. Так нет же! Чуть язык не проглотил! И, конечно, она заметила его состояние. Даже смеялась над ним, нет, не вслух, но он же видел, как подрагивали ее губы. Да, колдуньи не смеются, но она смеялась. Ведь не может же быть, чтобы за то время, пока она переодевалась к завтраку, на нее вновь навели лживую ауру. Кто навел-то? Забава, что ли? Чушь какая! Нет, это можно объяснить только одним: она играет с ним в какую-то игру. И эта игра ему совершенно непонятна. Да и не нравится… Впрочем, дурак он дурак, есть и другое объяснение. Хороший волшебник мог бы навести такую ауру с улицы, через фасадную стену дома.Свет бросился наружу, подозвал одного из болтающихся поблизости соглядатаев.— Слушаю вас, чародей!— Скажите, любезный, не останавливался ли кто-либо возле моего дома с полчаса назад? — Свет прикинул объем работы по наложению необходимого заклятья. — Он должен был провести тут минут десять.Соглядатай покачал головой:— Нет, чародей. Если бы кто-либо задержался здесь на такое время, мы бы его заметили.— А экипаж не стоял?— Было дело. Остановилась одна карета. Пристяжная решила характер показать. Но продолжалось это не более минуты. Кучер, в конце концов, так огрел ее кнутом, что с нее тут же все упрямство слетело. Пошла как миленькая.— Что за карета, не заметили?— К сожалению, не обратил внимания.Ничего не заметил и второй соглядатай.Работнички аховы! — зло подумал Свет. Впрочем, ведь им никто не говорил, чтобы они обращали внимание на останавливающиеся возле дома чародея кареты. Их забота, чтобы птичка из клетки не улетела. Эх, если бы тут дежурили волшебники! Те бы сразу засекли процесс наложения заклятья. Но будет слишком жирно, если работу соглядатаев начнут выполнять волшебники. Даже если следить надо за домом чародея Смороды!..Раздраженный, он вернулся домой. В кабинете его уже ждал Берендей.Поговорили о хозяйственных делах. Свет просмотрел список расходов, связанных с проживанием в доме гостьи, поморщился. И поймал себя на том, что морщится он не по поводу расходов — их возместят, — а по поводу необходимости возиться с этой девицей.— Что-нибудь не так? — спросил озабоченно Берендей.— Нет, все в порядке.— Еще два платья должны быть готовы к сегодняшнему вечеру.Свет снова поморщился. И тут его осенило. Мысль показалась ему достаточно интересной. Он сложил бумаги и сказал:— Все в полном порядке, Берендей. Пришлите-ка ко мне Забаву.Через несколько минут Забава вошла в кабинет, замерла в выжидательной позе, скромно сложив руки на белом фартучке. Однако синие глаза ее по-прежнему метали фиолетовые молнии. А Свет вдруг обнаружил, что не знает с чего начать.— Слушаю вас, чародей.Свет посмотрел на лежащие перед ним бумаги, словно пытался попросить у них помощи.— Вот какое дело, девочка… У меня будет к вам одна просьба… Да, именно так. Просьба…Молнии в глазах служанки погасли, вместо них разлилось сплошное теплое сияние: ведь он назвал ее так необычно — девочкой.— Я слушаю вас, чародей!— Вы присядьте-ка, — спохватился Свет. — Разговор у нас с вами предстоит серьезный. И может оказаться длительным.Теперь, помимо теплого сияния, в глазах служанки зажглась надежда, и была она настолько откровенной, что Свет — неожиданно для самого себя — смутился. Пока Забава, не зная куда деть руки, устраивалась на стуле, он опустил глаза на стол, делая вид, будто читает какую-то очень важную бумагу. В общем, собственное поведение не понравилось ему до такой степени, что он решил немедленно выстрелить из главного калибра.— Мне бы очень хотелось, чтобы вы подружились с нашей гостьей.Она восприняла это как начало хозяйского выговора, потупилась, судорожно поправила фартучек.— Право, я, кажись, не позволяю себе ничего…— Вы меня неправильно поняли. Я имел в виду, что вы должны сойтись с нашей гостьей поближе.Забава аж подпрыгнула. Вскинула на него глаза. В них уже не было надежды и теплого сияния — лишь возмущение да фиолетовые молнии.— Я?! С этой лахудрой? — Подбородок Забавы взметнулся кверху. — По-моему, в обязанности служанки подобная работа не входит!Свет хрюкнул — опять он зашел не с той стороны.— Вы меня не поняли…Недовольный собой, он встал из-за стола, прогулялся, собираясь с мыслями, по кабинету. Она не сводила с него глаз — возмущение сменилось ожиданием, но не равнодушным — любопытствующим.А ведь я давно не интересовался ее аурой, подумал Свет. Сел за стол, сотворил мысленное с-заклинание.Нет, аура ее совершенно не изменилась. По-прежнему слишком много розового. У Света вдруг исчезла всякая уверенность, что запланированный разговор закончится так, как ему требуется. Во всяком случае первый шаг был явно неверен. Впрочем, кто вообще способен разговаривать с обычными женщинами!.. Все у них на чувствах, все на эмоциях…Он пригасил Зрение и начал сначала:— Вы ведь знаете, наверное, в каком сложном международном положении живет наша страна?Она снова подпрыгнула — похоже, он поражал ее сегодня раз за разом.— Э-э-э… Я как-то не задумывалась об этом, чародей.— А зря не задумывались!.. Впрочем, все верно — что вам до этого положения? Это только такие, как я, должны ломать голову над тем, чтобы все остальные словене жили в мире.Вот тут, похоже, он попал в точку. В ней родились беспокойство за него и желание хоть как-то облегчить ему столь многотрудную жизнь. Надо было ковать железо, пока горячо.— Видите ли, Забава, в чем дело… Наша гостья не обычная гостья. Вполне возможно, что она является врагом нашей с вами страны. Она утверждает, что потеряла память, но может статься, попросту лжет. Я, как вы знаете, слишком занят, чтобы заниматься ею вплотную. К тому же, это дело длительное, а времени нет. Да если еще учесть, что со мной она держится настороже… Вам же будет гораздо проще сблизиться с нею — ведь вы женщина. И за обычными житейскими разговорами легко можете понять, в самом ли деле она потеряла память или лишь прикидывается. — Он замолк, ожидая ответа.Ответила она не сразу. Нахмурила брови, выпятила нижнюю губку, перебрала на коленях складки верхней юбки. И наконец сказала:— Неужели вам не хочется поговорить с очень красной женщиной самому?Свет чуть не ляпнул, что красные женщины его совершенно не интересуют. Как и некрасные… Но кое-какой опыт в разговорах с собственной служанкой был им уже приобретен. Поэтому он возмутился:— С чего вы решили, что она очень красна? Я, например, так не считаю. По-моему, вы будете покраснее.Выстрел оказался метким: она аж зарделась от удовольствия. А Свет сделал для себя вывод, что обычным женщинам надо говорить не то, что думаешь, а то, что им хочется услышать. Тогда с ними вполне можно ладить.И действительно, лицо Забавы засветилось улыбкой.— Что ж, я могу попробовать… Я попробую, чародей. Думаю, проще всего это будет, если вы сделаете меня на время горничной этой женщины. Тогда у нас с нею окажется очень много времени для разговоров.— Только нам с вами сразу надо договориться об одной вещи. О содержании ваших с нею бесед не должен знать никто посторонний. Ни дядя Берендей, ни тетя Стася, ни другие люди…— Никто?!— Ни один человек!В том, как она произнесла слово «никто», явно зазвучало сомнение. Да и глаза она опустила. И вот тут Свет вдруг понял, что она хотела бы услышать еще.— О содержании ваших бесед знать должен один я. Каждый вечер мы будем с вами встречаться, и вы будете рассказывать мне, как прошел день.Это наверняка оказалось то, о чем она не могла и мечтать, потому что глаза ее тут же засияли и она сказала звенящим от радости голосом:— Я согласна! Я очень постараюсь!— Вот и хорошо. — Свет старательно расслабил лицо, но на липовую улыбку духу не хватило. Впрочем, Забава и без его улыбки вылетела из кабинета сама не своя от свалившегося на нее счастья.Свет с удовольствием потянулся в кресле, встал, подошел к окну. Внизу, на набережной, парами-тройками совершали утренний моцион новгородские женщины. Каждая катила перед собой детскую коляску со спящим под пологом дитем.Гуляйте-гуляйте, подумал Свет. Оказывается, с вами вполне можно иметь дело.Он еще немного посмотрел на прогуливающихся вдоль волховских вод мамаш и вернулся к столу: надо было просмотреть переданную ему вчера на рецензию работу одного из сотрудников академика Рощи. Работа была посвящена периоду, охватывающему конец шестьдесят восьмого века — время избавления Киевской Руси от ордынских захватчиков, и весьма Света интересовала.Однако поработать не удалось. Не прочитав и двух страниц, он почувствовал пульсацию, исходящую от волшебного зеркала.В доме у Света имелось три волшебных зеркала. Тем, которое размещалось внизу, в зеркальной, пользовались все домашние, и оно требовало для инициации присутствия дежурного колдуна и потому использовалось только днем. Два других — в кабинете чародея и в его спальне — были настроены на самого Света. С помощью этих зеркал с ним могли связаться в любое время, но исключительно по важным государственным вопросам.Поэтому пришлось отвлечься от событий конца шестьдесят восьмого века и вернуться к заботам начала семьдесят шестого.Едва он сотворил заклинание, зеркало осветилось. В нем появилась встревоженная физиономия Буни Лаптя.— Добрый день, брат! Извините, что помешал, но дело архиважное.— Слушаю вас, брат.— Вчера поздно вечером найден труп академика Барсука.О боги, подумал Свет. И суток не прошло!— Как это случилось?— Странная история. Труп был обнаружен кучером академика сразу опосля возвращения из института. В карете… Удар ножом в сердце. — Буня выглядел очень усталым, даже слегка изможденным. — Кучер вызвал стражу. Те немедля подключили нас. Сыскники работали чуть ли не до утра.— Сыскники-волшебники? — спросил Свет.— Разумеется! Теперь они собираются организовать магическое проявление. Хотелось бы, чтобы и вы присутствовали. Ваш Талант поможет им избежать ошибки.Свет непроизвольно поморщился, поняв, что от этого дела ему удрать не удастся никоим образом. Если потребуется, Путята Утренник тут же подключит Кудесника. Впрочем, Кудесник давно уже сказал Свету, что, с его уровнем Таланта, ему бы с самого начала стоило работать в министерстве безопасности. А поскольку заниматься в первую очередь безопасностью страны чародей Сморода не пожелал, пусть смирится с тем, что, несмотря на любые успехи в науке, его все равно будут систематически привлекать к самым серьезным делам…Разумеется, смерть Барсука несерьезным делом не назовешь. В связи со вчерашним экспериментом, пожалуй, это будет наиболее важное из государственных дел.— Где я должен быть? — спросил Свет.— Мы будем ждать вас в доме академика. Моховая, семь…— Немедленно выезжаю. Баул с собой взять?— Думаю, не надо. Хватит Серебряного Кольца.Зеркало потемнело. Свет вызвал Берендея.— Пусть Петр выводит экипаж, — сказал он, едва Берендей появился на пороге. — Я выезжаю.— Слушаюсь!.. Вас там ждут.— Кто?— Курьер от чародея Лаптя.Буня, не будучи уверенным, что застанет Света дома, прежде всего отправил к нему посыльного. Через посыльного разыскать человека проще. К тому же, курьеры привозят с собой официальную бумагу от министерства безопасности, и вы расписываетесь за ее получение. Конечно, если вы не подчинены Путяте Утреннику, вы можете на эту бумагу и начихать, но в случае какого-либо разбирательства между инстанциями эта бумага наверняка явится на свет.Свет спустился вниз, расписался, вскрыл пакет. Все верно, послание лишь подтверждало полученное им по зеркалу приглашение.— Передайте чародею Лаптю, что через десять минут я буду в пути.Посыльный кивнул, а Свет отправился к волшебному зеркалу — отменять и сегодняшние консультации в Институте теории волшебства. Теперь уже — поскольку ныне была пятница — до окончания Паломной седмицы.
Около дома Барсука дежурили два стражника в партикулярном. Выслушали Света и вызвали Буню Лаптя — стражники были из министерства безопасности. Буня провел Света в дом.Временная штаб-квартира сыскников располагалась в гостиной — кабинет академика осматривали в поисках документов, способных пролить хоть какой-нибудь свет на происшедшее.В гостиной сидели двое в мундирах офицеров охраны порядка, писали какие-то бумаги. Тут же со своим колдовским баулом находился сыскник-волшебник Буривой Смирный. Со Смирным Свет был знаком — сыскник занимался особо важными преступлениями государственного значения, и Свету уже приходилось встречаться с ним. Смирный, правда, относился к Свету с некоторой ревностью, но от помощи никогда не отказывался, благо убедиться в способностях чародея Смороды ему пришлось еще в самый первый раз — при расследовании убийства одного из отпрысков княжеской фамилии. И осужденный позднее на казнь другой отпрыск был разоблачен исключительно потому, что не был волшебником и понятия не имел о том, что среди членов Колдовской Дружины появился колдун, кое в чем опережающий самого Кудесника.Поздоровались. Буня попросил Смирного ознакомить его и чародея Смороду с добытыми следствием фактами.— Вечор, — сказал Смирный, — около восьми часов, академик отправился из института домой. Как показал его кучер, ехали обычным маршрутом. Никаких происшествий по дороге не случилось. Академик находился в экипаже один. Никого с собой не подвозил. Никуда не заезжали. Когда въехали во двор дома, кучер спустился с козел, открыл дверцу кареты, а там — труп.— Орудие преступления? — спросил Лапоть.— Отсутствовало. Характер разреза тканей позволяет предположить, что смертельный удар был нанесен узким обоюдоострым режущим предметом. Более точные данные будут получены опосля аутопсии.— Отпечатки перстов?— Достаточно много. В наших архивах ни одного из них не зафиксировано. Впрочем, в экипаже с академиком в последние дни ездило немало людей.— Иными словами, — сказал Лапоть, — академика мог убить человек, который ранее преступлений не совершал. Что-либо из вещей убитого пропало?— Да. Пропал кошелек с кое-какой мелочью. Думаю, это попытка увести следствие в сторону, желание представить происшедшее как ограбление.— Почему?— Потому что обычный человек проникнуть в карету незаметно вряд ли способен, а волшебнику для ограбления не было необходимости убивать.Буня подумал и сказал:— Пожалуй, вы правы.— Насколько мне стало известно, с сегодняшнего дня академика должны были взять под охрану стражники-волшебники, — продолжал Смирный. — Причины этого мне никто не сообщил, но полагаю, что произошло нечто, потребовавшее подобного уровня охраны.— Произошло, — сказал Буня. — Если бы мне могло прийти в голову, что произойдет еще и убийство, я бы распорядился взять под охрану академика еще вчера. — Он виновато посмотрел на Света. — К сожалению, это потребовало бы кое-каких мероприятий, существенно осложнивших бы жизнь академику и задержавших его на работе до поздней ночи… Но мы слушаем вас, брат Смирный.— В качестве предварительной версии предлагаю следующую… Нападение было произведено волшебником. А нож использовался для того, чтобы не применять Ночное волшебство и, стало быть, избежать возможности разоблачения со стороны Контрольной комиссии.— Вы что же, — удивился Буня, — полагаете, что академик убит кем-то из наших?— Я покудова ничего не полагаю, — сказал Смирный, — я излагаю возможные варианты. К тому же, насколько мне известно, Контрольные комиссии существуют не только у нас, но и во всех цивилизованных странах.— Хорошо. — Буня повернулся к Свету. — Будут ли у чародея Смороды вопросы?— Нет, — сказал Свет. — Факты ясны. А предположения и варианты на данном этапе мне кажутся излишними. Сначала надо сделать магическое проявление.Они отправились во двор.Карета, в которой было совершено преступление стояла в сарае. Тут царил полумрак, и для волшебного действа обстановка была очень даже подходящей: работе не мог помешать ни солнечный свет, ни ветер.Проявляющая смесь у сыскника была уже готова. Он достал из своего баула курительницу, спички и посмотрел на Света:— Тут есть одна сложность. Место преступления — я имею в виду экипаж академика — невелико по объему. Боюсь, нам будет не очень удобно находиться при окуривании внутри.Свет задумался. И в самом деле, в карете во время окуривания много не насидишь — дым глаза выест. А дверцы должны быть закрытыми, иначе окуривание станет бесполезным. Если же окуривать весь сарай, то потребуется не курительница, а стационарное кадило. И не будет никаких гарантий, что в спектрограмме следы вчерашнего происшествия не смешаются со следами каких-либо событий, происходивших в самом сарае — вон он какой старый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34