Солнечные лучи скользят по этим листьям, так что самое густое дерево подобной породы не дает никакой тени.
Трудно описать горькое разочарование несчастных переселенцев! Они молча перекидывались скорбными взглядами. Кричали лишь дети, усугубляя страдания взрослых, да ревели животные.
Смуц и Карл де Моор старались утешить окончательно выбившихся из сил путешественников уверениями, что немного дальше есть другое озеро, несравненно более глубокое и потому едва ли успевшее совершенно высохнуть. Но их почти не слушали. На всех лицах выражались только полная безнадежность и глубокое отчаяние. Было очевидно, что большая часть страдальцев предпочла бы лучше отдохнуть хоть под мопанами, нежели продолжать утомительный путь.
- Оставаясь здесь, мы ничего не выиграем, - говорил бааз. - Двинемся вперед. Еще несколько шагов - и мы будем у цели. Озеро само не может прийти к нам, и потому мы должны идти к нему.
Карл де Моор хотел тоже сказать что-то, но тут вдруг случилось нечто неожиданное, поразившее и его самого.
Несколько в стороне от высохшего озера деревья составляли довольно густую чащу. Из этой чащи вдруг раздались звуки, от которых одинаково задрожали и люди и животные. Звуки эти, как громовые раскаты, пронеслись по окрестностям и невольно заставили оледенеть сердца даже у людей, уже привыкших к ним. Словом, раздалось страшное львиное рычание, которое сразу узнается даже слышащими его первый раз в жизни.
Рычало по крайней мере двадцать львов, составляя дикий, нестройный концерт. Казалось, каждый из них старался перещеголять собрата силой и выразительностью своего голоса.
Несмотря на испытанное уже во многих опасных происшествиях мужество, боеры чуть было не упали духом при мысли о близких, хотя и сидевших в крепких повозках, но слишком, конечно, мало защищенных от страшных врагов, если тем вздумается штурмовать передвижные дома, заграждавшие им путь.
Все верховые, включая и молодых людей, мгновенно спешились и, осмотрев свои ружья, выстроились в одну линию возле повозок.
Весь караван пришел в страшное смятение. Испуганные животные все до одного разбежались бы куда глаза глядят, если бы не были крепко привязаны. С взъерошенной шерстью, с дрожащими ноздрями, с тревожно бегающими глазами и навостренными ушами они тщетно пытались освободиться, между тем как их проводники прятались под повозки. Ни у кафров, ни у готтентотов не было никакого оружия. В обыкновенное время они не имели в нем нужды, чтобы охранять вверенные им стада, а в пути Ян ван Дорн тоже не нашел нужным снабдить их оружием. Он опасался, как бы эти люди не вздумали взбунтоваться дорогою, если представятся слишком уж суровые испытания.
Грозные враги не замедлили приблизиться и начали понемногу выступать из-за деревьев. Они шли к каравану не прямо, а зигзагами. Судя по страшному реву, от которого буквально мороз продирал по коже и все живое пряталось, куда можно, страшные звери были очень голодны, а потому и находились, конечно, в самом свирепом настроении. Если бы им вздумалось сразу начать дружную атаку, то, без сомнения, погибли бы все боеры или во всяком случае лишились бы половины своего скота.
Но, к счастью для переселенцев, лев, следуя своему кошачьему инстинкту, никогда не бросается зря, не изучив предварительно своего противника.
Вид повозок, представлявших для этих диких царей пустыни совершенную новинку, очевидно, смутил их. Они все легли на землю, с целью хорошенько рассмотреть эти диковинные штуки и сообразить, что бы это могло быть.
Ободренные тем, что ни повозки, ни окружавшие их люди не двигались, львы стали приближаться ползком.
Боеры только этого и ждали. Подпустив к себе зверей на расстояние выстрела, они сделали по ним дружный залп. Грохот выстрелов заставил умолкнуть рев этих величественных "кошек". Несколько львов было убито на месте.
Не давая времени зверям опомниться, боеры сделали новый залп. Когда рассеялся дым от выстрелов, стало видно, как около десятка раненых львов тащились назад, под защиту деревьев, оставляя за собою широкие кровавые следы; остальные валялись на песке в предсмертных судорогах.
Боеры и их слуги вздохнули с облегчением и огласили воздух радостными криками.
Победа была полная. Боеры не понесли ни малейшего урона. Бааз не ожидал, что стычка с таким опасным неприятелем обойдется благополучно, и едва верил глазам.
- Ну, дешево отделались, слава Богу! - воскликнул он. - Теперь опасность миновала. Остается лишь снять шкуры с наших мертвых противников. Они останутся у нас на память, в виде трофеев... Принимайтесь-ка за дело, юнцы, - добавил он, обращаясь к своим сыновьям и их товарищам. - Кстати, я должен сказать, что вы держали себя отлично - настоящими молодцами. Таким хладнокровием и такою выдержкою отличаются только вполне опытные охотники. Даже и ты, Пит, превзошел самого себя на этот раз.
Пит смутился и покраснел от похвалы отца еще более, нежели раньше от его выговора. Удостоверившись одним взглядом, что на повозке Ринвальда слышали лестный для него отзыв бааза, он последовал за своими товарищами, которые уже бросились сдирать шкуры с убитых зверей.
Обменявшись с членами семей выражениями радости по поводу блестящей победы и поговорив с ними о всех подробностях неожиданной встречи, боеры принялись обсуждать это событие между собою.
- Я сосчитал число убитых зверей. Оказывается, мы убили одиннадцать штук, - сказал Ганс Блом.
- Я никак не пойму, что значило это скопище львов, - заметил Ринвальд. Обыкновенно эти гордые животные живут в одиночку. Они никогда не сходятся в большие стаи. У них и характер не самый подходящий для общежития.
- Засуха, вероятно, согнала их вместе, - проговорил бааз. - Должно быть, этот влей служил раньше водопоем для всех окрестных жителей пустыни.
- Очень может быть, - заметил Карл де Моор, несколько минут бродивший под деревьями. - Я вижу здесь много остовов буйволов и антилоп, обчищенных до последней возможности. Очевидно, жвачные все погибли от засухи. Остались лишь плотоядные. Если б мы не прикончили несколькими меткими выстрелами этих проголодавшихся царей пустыни, то им пришлось бы, в конце концов, съесть друг друга.
Судя по худобе трупов, львы, действительно, должны были быть очень голодны. Продолжительность их голодовки доказывалась тем, что они решились сойтись вместе целой стаей.
Одна минута колебания боеров, малейшая их оплошность, немного больше смелости со стороны львов - и от всего каравана не осталось бы почти ничего: одни животные были бы съедены голодными зверями, другие - разбежались бы в разные стороны и погибли бы в пустыне.
Молодые люди сняли шкуры только с пяти львов - наиболее красивые и лучше других сохранившиеся. Эти трофеи они принесли с таким торжественным видом, точно покорили полмира.
- Разве вы боитесь посмотреть на эти прекрасные шкуры, Катринка? - спросил Пит старшую дочь Ринвальда, которая, несмотря на просьбы братьев, ни за что не соглашалась выйти из повозки, пока ее не вытащила оттуда сестра Мейстья.
- Вовсе нет, - ответила девушка, - чего мне бояться шкур!.. Я просто молилась сейчас, благодарила Бога за избавление нас от такой страшной опасности. Спасибо и вам всем за то, что вы так мужественно защищали нас.
Полюбовавшись на действительно великолепную шкуру, разостланную Питом у ее ног, молодая девушка с грустной улыбкою добавила:
- Бедные львы! Встретившись с нами на собственную погибель, они заставили нас забыть о нашей жажде и этим облегчили отчасти наши страдания.
- Да, это верно! Это справедливо! Катринка всегда права! - послышалось из других повозок.
Да, так уж устроен человек. Он забывает о своем страдании, если противовесом является другое, более сильное чувство. Катринка, очевидно, поняла это.
Глава III
ЯДОВИТЫЕ ТЮЛЬПАНЫ
Продолжать ли немедленно путь или продлить задержанную львами стоянку до полуночи? Вопрос этот долго обсуждался баазом и двумя его приятелями. Наконец, они решили, что лучше сейчас же двинуться далее на поиски другого озера, которое, по словам Карла де Моора и Смуца, должно находиться поблизости. День уже склонялся к вечеру, зной уменьшался, и потому идти в это время было гораздо легче, чем утром.
Однако Карл де Моор неожиданно высказался против намерения боеров.
- Я нахожу, - заявил он, - что нужно подождать еще часа два. После всего перенесенного нами сегодня благоразумнее было бы отдохнуть и собраться с силами, прежде чем пускаться снова в путь. Слуги наши дрожат как в лихорадке и почти не в состоянии держаться на ногах... Да вот и мадмуазель Катринка вся бледная от волнения и испуга.
- От испуга?! - воскликнула девушка. - Ну, нет! Я вовсе не из робких и не так легко пугаюсь. Будь у меня ружье, я бы доказала вам, что и девушка может быть мужественной и хладнокровной. К сожалению, отец не желает доверить мне ружья... Ведь это обидно, не правда ли? - прибавила она, мило надув губки и обращаясь к Питу ван Дорну, все еще стоявшему возле нее.
- Не могу не одобрить осторожности господина Ринвальда, хотя вы, быть может, и рассердитесь на меня за это, - ответил молодой человек. - Ваши руки созданы вовсе не для того, чтобы управляться с ружьем. Вы можете поранить себя, а это очень огорчило бы ваших родных и... друзей, не говоря уже о том, что лишило бы нас удовольствия защищать вас.
- Господи, как самолюбивы эти молодые люди! - со смехом заметила Анни ван Дорн, прибежавшая из своей повозки. - Они придираются к слову, чтобы напомнить о своих услугах... напрашиваются на благодарность. Сознайся все-таки, Пит, что девушкам в нашем положении вовсе не мешает уменье стрелять.
- Конечно, нет, - подхватила Катринка, обрадованная этой дружеской поддержкой. - Я желаю иметь ружье совсем не для того, чтобы рисоваться или перенимать мужские манеры, как делают некоторые женщины в Роттердаме или Гаарлеме, а особенно в Америке. Я нахожу это глупым и неприличным, если это является только последствием желания выделиться из своей среды, обратить на себя внимание. Но в пустыне, где на каждом шагу угрожают опасности, необходимо, чтобы все женщины и девушки могли способствовать общей защите. Повторяю, что по крайней мере у меня хватит на это мужества.
- Ну, а у меня не хватит, - сказала Мейстья, сконфужено улыбаясь. Признаюсь откровенно, я ужасная трусиха... Когда раздался рев львов, я забилась в угол повозки и заткнула себе уши, чтобы ничего не слышать... Потом, когда вы начали стрелять, я чуть не умерла от страха и все кричала, чтобы вы перестали, не соображая в ту минуту, что вы делаете это для нашего же спасения... Как видите, я уступаю Катринке привилегию на храбрость.
Пока молодежь оживленно болтала, совет старших окончился. Несмотря на убеждения Карла де Моора отдохнуть еще немного, бааз приказал двинуться далее.
Он хорошо сделал, отдав это приказание. Кустарник скрывал в своей чаще врага, который мог повредить переселенцам несравненно больше, чем дикие звери. С последними боеры еще могли справляться, но против первого у них не было средств защиты. Между тем враг этот был с виду очень незначителен. Это было растение, похожее на порей и образовавшее из своих нежно-зеленых листьев густой ковер под деревьями.
Растение это, свойственное тропическим странам, очень походит своими листьями и цветами на обыкновенный тюльпан; оно принадлежит к семейству ирисов и к роду морея.
На первый взгляд это растение может показаться совершенно безобидным. Однако в нем скрыт страшный яд, быстро убивающий травоядных животных.
Почти вслед за бегством последнего раненого льва, проголодавшиеся бараны кинулись под деревья искать себе пищу. Пастухи, столпившиеся в кучу и с увлечением обсуждавшие происшествие со львами, не обратили внимания на то, как жадно набросились жирнохвостки на эту траву. Им даже и в голову не приходило посмотреть, нет ли в кустарнике ядовитого тюльпана, существование которого хорошо было известно всем трансваальским боерам, так как редкое стадо у них не терпит временами урона от этого растения.
Проницательные глаза Карла де Моора отлично видели пучки тюльпана вперемежку с другою травою. Он даже весело улыбался, глядя, с какою алчностью бараны пожирали привлекательное и сочное на вид растение.
"Вот и отлично! - злорадно подумал он, - часть моей задачи совершается сама собою, без моего содействия".
Лицо его моментально приняло обычное угрюмое и бесстрастное выражение, когда бааз заметил, наконец, присутствие вредного растения, и Карл де Моор сейчас же выказал более всех сожаления, усердно помогая отгонять от ядовитого тюльпана несчастных животных.
- Собирайте скорее баранов! - кричал Ян ван Дорн. - Гоните их, иначе они все перетравятся.
Началась страшная суматоха. Все принялись сгонять глупых жирнохвосток криками и ударами бича. Более всех суетились, конечно, пастухи, виновные в плохом присмотре за животными. Немало помогали им и собаки, лаявшие изо всех сил и хватавшие баранов за ноги.
Наконец, все жирнохвостки были собраны к повозкам.
- Поздно! - грустно проговорил Клаас Ринвальд. - Достаточно съесть несколько листков, чтобы отравиться. Остается только надежда, что не все ели тюльпаны, там ведь есть и другие растения.
- Ну, на это слабая надежда, - со вздохом сказал Ганс Блом. - Стоит ли вести за собою это стадо? Все равно оно дорогою передохнет.
- Погодите! - воскликнул Ян ван Дорн. - Может быть, часть и останется жива, а это все-таки лучше, чем ничего. Напрасно вы так скоро приходите в отчаяние. Это не годится в нашем положении.
По его распоряжению баранов снова загнали на свое место посредине стада, и караван поспешил удалиться от места, где все так ему не благоприятствовало.
Всем было не по себе. Шли или ехали, опустив головы и предаваясь невеселым размышлениям. Над всеми точно нависла грозная туча мрачных предчувствий...
Бараны, действительно, были обречены и падали один за другим. Конечно, это было обидно, но Ян ван Дорн совершенно резонно говорил, что отчаиваться из-за этого не следовало.
- Продли мы еще немного стоянку, - сказал он, - мы могли бы лишиться и лошадей и коров, а это уж была бы непоправимая беда.
- Еще бы! - проговорил Ринвальд. - Остаться в пустыне без лошадей... Одна мысль о возможности такого несчастья приводит меня в ужас.
- Само Провидение спасло нас, - продолжал Ян ван Дорн. - Мы жаловались на отсутствие воды, но будь там вода, мы расположились бы на ночь и утром лишились бы всех своих животных. Тогда и нам оставалось бы только умереть!..
Между тем, солнце уходило за горизонт, и вечерняя свежесть оживила измученных путешественников.
Наконец, показалась луна и сразу разогнала наступивший было мрак.
Караван пошел быстрее. Около полуночи добрались до второго озера. При первом взгляде и оно казалось совершенно высохшим. Неужели новое разочарование? Нет! Ближайший осмотр показал, что на дне его, в ложбинках, еще сохранилась чистая и прозрачная, как кристалл, вода, отражавшая, точно в зеркале, сияние звезд и луны.
Эти ложбинки были вырыты копытами животных, устраивавших себе таким образом колодцы.
С поспешностью людей, томившихся жаждою в течение целых суток, боеры углубили и расширили один из водоемов, так чтобы в него собралась драгоценная влага из остальных ложбин.
Громадного труда стоило воспрепятствовать животным броситься сразу к воде. Почуяв ее близость, они точно взбесились. Удержать их почти не представлялось возможным, а между тем это было необходимо до тех пор, пока не наберется достаточно воды для людей. Стадо взмутило бы ее сразу, и тогда пришлось бы долго ждать, пока она снова отстоится.
Поднялось невообразимое мычание, ржание, блеяние. Наконец, все эти разнообразные звуки, выражавшие нетерпение, перешли в один сплошной оглушительный рев.
Некоторые из животных прорывали составленную вокруг них живую цепь людей и бросались к воде. Но там тоже стояла стража, которая не допускала их к ямам.
Когда, наконец, переселенцы сами напились и запаслись водою, пастухи стали поить животных из тростниковых ведер.
Эти ведра, известные у кафров под названием "молочных корзин", отличаются особенною легкостью, благодаря которой они применяются в дороге вместо железных или деревянных. Делают их из стеблей биперуса, родственного бумажному тростнику. Стебли этого растения сплетаются и потом сшиваются так крепко, что после просушки вода не может пройти сквозь них. Кафры употребляют такие ведра вместо подойников. Когда молоко из них выливается, пастухи предоставляют своим собакам вылизывать их дочиста. Эта чистка довершается общеизвестным насекомым - тараканом, высасывающим остатки молока, застрявшие в плетенке. Кафры находят услуги тараканов настолько полезными, что, обустраиваясь по хозяйству или переходя из старых хижин в новые, обязательно берут с собою этих насекомых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18