Через мгновение он появился на пороге, заполнив дверной проем. Передо мной стоял гигантского роста мужчина с бородой, достигавшей второй пуговицы куртки. На его лицо нельзя было смотреть без страха: оно выражало решительность и отвагу, но вместе с тем свирепую жестокость.
Было совершенно излишне спрашивать, кто он. Вспомнив рассказ молодого охотника, я сразу догадался, что передо мной стоит скваттер Хикман Холт.
Глава XXII
ГРУБЫЙ ПРИЕМ
Из вежливости я чуть было не произнес общепринятую фразу: "Полагаю, что вижу перед собой мистера Холта?", но не успел этого сделать, так как скваттер, едва появившись на пороге, разразился потоком брани:
- Кто ты такой, и какого дьявола тебе нужно?
- Я желал бы видеть мистера Холта, - ответил я, едва сдерживаясь.
- Ты хочешь видеть мистера Холта? Никакого мистера Холта здесь нет.
- Нет?
- Нет, черт тебя подери! Ты что, оглох?
- Вы хотите сказать, что Хикман Холт здесь не живет?
- Ничего подобного я не говорю. Если тебе нужен Хик Холт, то такой здесь есть.
- Да, я спрашиваю о Хике Холте.
- Ну, и что из того, если он тут живет?
- Мне хотелось бы повидать его.
- Вот что, незнакомец, - сказал скваттер, и глаза его злобно сверкнули, если ты шериф, то Хика Холта дома нет. Понятно? Его нет дома.
Последняя фраза была произнесена весьма многозначительно, и он выразительно приподнял полу своей куртки, показав торчавший за поясом огромный охотничий нож.
Я прекрасно понял его намек и невозмутимо ответил:
- Я не шериф.
Я надеялся успокоить его, полагая, что оказанный мне прием - следствие какого-то недоразумения.
- Я не шериф, - снова повторил я еще более убедительным тоном.
- Не шериф? А кто же? Один из его подручных?
- Ни то и ни другое, - ответил я, снова сдерживаясь.
- А зачем нацепил золоченые пуговицы и брюхо перетянул, как заяц на вертеле? Кто ты такой?
Мое терпение истощилось, но, помня наставления моего нэшвиллского друга и совет, данный мне накануне охотником, я, хотя и с трудом, подавил закипавший во мне гнев.
- Моя фамилия... - начал я.
- Плевал я на твою фамилию! - перебил меня великан. - Она мне нужна, как дохлая собака! По какому делу ты сюда явился, вот что я хочу знать!
- Я уже сказал вам причину моего приезда: мне нужно видеть мистера Холта Хика Холта, если вам так больше нравится.
- Видеть Холта? Ну, если в этом заключается все твое дело, то ты его уже увидел. А теперь убирайся отсюда.
Это слишком буквальное толкование моих слов не сбило меня, и я спокойно продолжал:
- Так это вы Хик Холт?
- А кто тебе сказал, что нет? Что ты ко мне привязался? Иди ко всем чертям!
Эти угрозы и оскорбления, которыми великан скваттер, очевидно, рассчитывал запугать меня, произвели совсем иное действие. Не знаю, можно это назвать храбростью или нет, но я так же мало ценил свою жизнь, как и он. Мне слишком часто приходилось рисковать ею и на поединках, и на поле брани, чтобы я мог испугаться такого грубияна. Я не собирался больше терпеть возмутительный тон и, отбросив все соображения благоразумия, решил положить конец подобному обращению. Отвечать ему тоже руганью было бесцельно.
"Возможно, - подумал я, - надо говорить с ним более решительно". Однако, раньше чем я успел ответить на последний вопрос, он раздраженно и нетерпеливо повторил его:
- Ну, мистер Болтун, выкладывай, да поскорее. Чего тебе от меня нужно?
- Во-первых, мистер Хикман Холт, мне нужно, чтобы со мной обходились вежливо. Во-вторых...
Скваттер снова перебил меня грубым ругательством.
- Еще чего! - рявкнул он. - Говоришь о вежливости, а сам прыгаешь на лошади через чужую ограду и въезжаешь во всю прыть чуть ли не в самый дом! Запомни, мистер Золотые Пуговицы, что я не позволю ни одному человеку - будь то белый, черный или индеец - врываться на мой участок без разрешения. Понял?
- На ваш участок? А вы уверены, что он ваш?
Скваттер побагровел - может быть, от ярости, но к ней явно примешивалось еще какое-то чувство.
- Не мой участок! - загремел он, уснащая свои слова проклятием. - Не мой участок! Покажите мне человека, который так говорит! Покажите его мне, и, клянусь всевышним, он больше этого не скажет!
- Вы его купили?
- А тебе какое дело? Я его обработал, и этого вполне достаточно. Лопни мои глаза, если он не останется моим навсегда. А какое тебе дело до моего участка?
- Вот какое, - сказал я, вынимая из седельной сумки документы и стараясь быть спокойным. - Видите ли, мистер Холт, ваш дом стоит на участке № 9, который я купил у правительства Соединенных Штатов. Поэтому вы должны мне сообщить, собираетесь ли вы использовать преимущественное право покупки занятой вами земли или же передадите ее мне. Вот документы. Можете с ними ознакомиться.
- Я так и думал, что ты явился сюда по этому делу! - зарычал он. - Так и думал! Зря старался - ни черта ты не получишь. Плевал я на твои документы! Плевал я на всякие преимущественные права! Все они не стоят вон того пустого початка. У меня есть свои "преимущественные права" на землю. Я сейчас покажу их тебе и посмотрю, как они тебе понравятся.
С этими словами Холт повернулся и исчез в хижине.
"Так, значит, у него есть документы и он является законным владельцем этой земли? - подумал я. - Неужели он купил ее? Если это так..."
Тут мои размышления были прерваны появлением скваттера. Но вместо бумаг, которые я ожидал увидеть, он держал в руках длинное ружье.
- Ну-с, мистер Выгоняло, - проговорил он победоносно и полным сарказма тоном, угрожающе приподняв свое оружие, - вот мои документы. Мое "преимущественное право" - это право ружья. Думаю, тебе достаточно ясно, что я имею в виду, а?
- Нет, не ясно, - ответил я решительно.
- Не ясно? Вот что, незнакомец! Я говорю совершенно серьезно. Посмотри мне в глаза, и ты увидишь, что я не шучу. Если ты не уберешься немедленно, ты живым отсюда не уйдешь. Видишь этот пень? Тень от него идет к дому. В ту минуту, когда она доползет до стены, я застрелю тебя, не будь я Хик Холт. Помни, я тебя предупредил!
- А я предупреждаю вас, мистер Холт, что буду защищаться. Если вы промахнетесь...
- Промахнусь? - прервал он меня и презрительно повел плечом. - Промахнусь, дурень? Ну, об этом я не беспокоюсь!
- Если вы промахнетесь, - продолжал я, не обращая внимания на его слова, я вас не пощажу. Вы собираетесь подло, как трус, воспользоваться первым выстрелом, но имейте в виду, что в случае промаха я сам вас застрелю, и суд меня оправдает, так как я сделаю это, защищая свою жизнь. Если вы выстрелите, я выстрелю тоже. Берегитесь - я не щажу трусов.
- Трусов? - взревел гигант. - А если я не промахнусь? - продолжал он с многозначительной, полной презрения усмешкой, означавшей, что он всегда попадает в цель. - А что, если я не промахнусь, мистер Хлопушка?
- А вдруг промахнетесь? Не будьте слишком уверены в том, что попадете наверняка. В меня не раз уже стреляли.
- После моего выстрела никому не придется стрелять в тебя.
- И все-таки я рискну остаться здесь. Если даже вы меня убьете, вы ничего этим не выиграете. Имейте в виду, любезнейший, мы с вами не деремся на дуэли. Если вы меня застрелите, вас покарает закон.
Мне показалось, что мои слова произвели некоторое впечатление на скваттера. Видя, что он молчит, я продолжал тем же решительным тоном:
- Если мне суждено погибнуть от вашей руки, помните, что у меня есть друзья, которые заинтересуются обстоятельствами моей смерти и начнут расследовать их. Если я убью вас, защищаясь, суд меня оправдает. Если же вы убьете меня, ваш поступок расценят иначе. Это будет преднамеренное убийство!
Последнее слово я произнес особенно многозначительно. На лице скваттера отразилось некоторое волнение, и мне даже показалось, что он задрожал и слегка побледнел. Дрогнувшим голосом он ответил:
- Преднамеренное убийство? Нет, нет! Я же тебя предостерег. У тебя еще есть время спасти свою шкуру. Убирайся с моей вырубки, и я тебя не трону.
- Я не уйду отсюда до тех пор, пока вы не признаете моих прав на этот участок.
- В таком случае, ты отсюда живым не уйдешь.
- Значит, вы решили стать убийцей?
Я снова подчеркнул последнее слово и увидел, что оно произвело необычайное впечатление. Испугался ли он последствий или в его душе еще тлела искра человечности, а может быть - что, впрочем, было мало вероятно, - он устыдился своего недостойного поведения? Трудно сказать, почему, но после моих слов скваттер, казалось, немного присмирел.
- Убийца! - повторил он после небольшого раздумья. - Нет, нет, я не убийца! И без того уже плохо, когда тебя обвиняют в преступлении, в котором ты не повинен. Я не собираюсь совершать убийство, но теперь я тебе уже не позволю уйти отсюда. Минуту назад я этого хотел, но ты сам потерял шанс на спасение, назвав меня трусом. Нет, ты должен умереть. Готовься к смерти. Я тебе покажу труса!
- Конечно, трус!
- В чем же моя трусость?
- В вашем ничем не оправданном нападении на меня, особенно поскольку оно дает вам возможность стрелять первому. А что, если я сейчас сам застрелю вас? Вы видите револьвер в моей кобуре? Прежде чем вы вскинете свое ружье к плечу и прицелитесь в меня, я успею всадить в вас все шесть пуль. Если бы я так сделал, как бы вы это назвали? Не трусостью и не преднамеренным убийством?
Глава XXIII
ДУЭЛЬ БЕЗ СЕКУНДАНТОВ
Говоря это, я видел, как выражение лица моего великана-противника постепенно менялось. Казалось, в мозгу его созревало новое решение, вытеснявшее ранее намеченный план действий. Неужели я сумел пробудить его честь? Именно к этому я и стремился и теперь продолжал разговор в том же духе, ибо только это могло подействовать на человека такого склада.
- Вы не отваживаетесь действовать открыто? - насмешливо сказал я. - Вы хотите подло убить меня, а для этого нужно, чтобы ваш выстрел был первым.
- Это ложь! - крикнул гигант, выпрямившись во весь рост с такой величественной осанкой, какой я от него не ожидал. - Я не собираюсь убивать исподтишка, и первый выстрел мне вовсе не нужен. Не такой уж Хик Холт плохой стрелок, чтобы опасаться тебя и твоей хлопушки. И не так он дорожит жизнью, чтобы бояться ею рискнуть! Хоть ты и надутый индюк, но в подлости ты меня обвинить не сможешь! Однако ты, кажется, парень, не трус, поэтому я, пожалуй, сделаю по-другому.
- Как? - воскликнул я, пораженный этими словами и полагая, что они означают конец нашего столкновения. - Значит, вы хотите поступить по справедливости?
- Я хочу честно биться с тобой!
- Ого, дуэль?
- Дуэль, если это так по-вашему называется, мистер.
- Я согласен. Но ведь у нас нет секундантов?
- А ты думаешь, что два человека не способны честно драться без секундантов? Видишь пень у изгороди?
- Вижу.
- Так вот, мистер, становись перед ним или позади него, как тебе больше нравится. Здесь, у сарая, тоже есть пень - это будет мое место. Между ними ярдов двадцать. Годится тебе такое расстояние?
- Такое или другое - мне все равно, - ответил я машинально, все еще охваченный изумлением, не лишенным некоторой доли восхищения.
- Ну, так слезай с лошади и забирай с собой ружье. Мое при мне, как видишь. Думаю, что больше одного раза стрелять мне не придется, но, если бы я промахнулся, берегись: я заряжаю ружье быстро! И помни, мистер: один из нас не уйдет отсюда живым.
- А кто же подаст нам сигнал для первого выстрела?
- Это я уже обдумал. Не беспокойся.
- Как же вы это устроите?
- А вот как: у меня есть дома кусок оленины. Я принесу его сюда и брошу вон там, на середине поляны. Видишь стервятников на тех сухих деревьях?
Я кивнул головой.
- Ну так вот: нам не долго придется ждать, пока какой-нибудь из них бросится вниз на это мясо. Как только первая птица коснется его, это и будет сигналом. Так будет по-честному?
- Конечно, - все еще машинально отвечал я, так как именно честность его предложения не давала мне опомниться от изумления.
Этот человек не только изумлял - он просто обезоруживал меня, и его неожиданно изменившееся поведение совсем укротило мой гнев. Не задумываясь о возможных последствиях, я уже чувствовал, что совсем не склонен драться. Может быть, еще не поздно остановить эту бессмысленную дуэль? Такова была моя мысль, и, подавив свою гордость, я высказал ее вслух. Однако в ответ на такое миролюбивое предложение я услышал:
- Опоздал, мистер. Теперь уж это не выйдет!
- Но почему же? - настаивал я, сознавая с сожалением всю бесполезность этой попытки.
- Ты меня разозлил, и теперь, черт возьми, ты будешь драться со мной.
- Но, право же...
- Брось эту болтовню, а то, клянусь светопреставлением, я буду считать тебя трусом. Да я и раньше знал, что ты запросишь пощады!
- Довольно! - крикнул я, уязвленный этой насмешкой. - Я готов. Начнем!
Скваттер вошел в хижину и сейчас же вернулся, неся в руках кусок оленины.
- Ступай на место, - скомандовал он, - и помни: не стрелять, пока первая птица не слетит на землю. После этого можешь палить.
- Постойте, - сказал я, - надо сделать еще кое-что. Вы поступаете благородно, чего я, признаюсь, не ожидал, и этим заслуживаете право на жизнь. А ведь она окажется в опасности, если мне не повезет. Вас сочтут убийцей, а этого не должно быть.
- Что ты там еще выдумываешь? - буркнул мой противник, очевидно не поняв меня.
Не отвечая на его вопрос, я вынул записную книжку, открыл чистый листок и написал на нем: "Я был убит в честном поединке". Потом поставил число и подпись и, вырвав листок, протянул его скваттеру. С минуту он рассматривал написанное с озадаченным видом, потом, судя по его мрачной улыбке, я понял, что ему стало ясно мое намерение.
- Ты, пожалуй, прав, - протянул он, помолчав, - об этом я не подумал. Полагаю, что и мое имя на этой бумажке будет не лишним. Если подливка годна для гусыни, она подойдет и для гуся. Дай-ка мне карандаш. Я не больно учен, но подписаться, пожалуй, сумею. Ну-ка!
Положив бумажку на пень, он медленно нацарапал свое имя под моим, потом поднял листок и молча указал пальцем на подпись. После этого он снова положил документ на прежнее место и пригвоздил его ножом к пню с такой силой, что рукоятка задрожала. Все это он проделал совершенно хладнокровно, словно готовясь к самому обычному делу.
- Я думаю, - по-прежнему невозмутимо сказал он, - что теперь ветер не сдует бумажку, пока не станет ясно, кому ею владеть. Ну, а теперь начали. Сейчас я брошу мясо.
Я еще раньше сошел с лошади и теперь стоял возле нее, держа в руке ружье. Не сказав ни слова и даже не оглянувшись, я покорно направился к указанному мне пню. Я не опасался выстрела в спину. Поведение этого человека убедило меня, что я могу не опасаться предательства с его стороны. Я уже не считал его и трусом. Мое мнение о нем давно изменилось.
Должен признаться, что никогда еще я не готовился к схватке с такой неохотой. Я готов был не только взять назад свои слова о трусости моего противника, но даже отказаться от прав на участок, хотя и сознавал, что это может мне стоить чести и доброго имени. Ведь поступи я так, мне невозможно было бы появиться ни в Соумпвилле, ни вообще где бы то ни было. Даже среди моих светских друзей меня обвинили бы в малодушии, назвали бы трусом. Неотесанность моего противника не послужила бы мне оправданием, особенно после того, как он предложил мне честный бой. "Испугался", - был бы общий приговор. Кроме того, хотя скваттер и держал себя внешне спокойно, можно даже сказать вежливо, я знал, что его решение непоколебимо. Выбора не было: я принужден был драться!
Дойдя до пня, я повернулся и стал лицом к моему противнику. Он тоже стоял у своего пня, держа в одной руке кусок оленины, а в другой - свое длинное ружье. Приближался миг, когда одному из нас предстояло покинуть этот мир! По лицу моего противника я видел, что поединок неизбежен, и решил покориться судьбе.
- Ну, мистер, - громко и внятно сказал Холт, - я бросаю мясо. Смотри же! Не начинать, пока какая-нибудь из птиц не слетит на землю. После этого можешь стрелять, как дьявол!
Я видел, как кусок мяса завертелся в воздухе и как он падал, падал, пока не шлепнулся на землю. Это было страшное мгновение!
Глава XXIV
В ОЖИДАНИИ СИГНАЛА
Да, такое испытание могло потрясти человека с самыми крепкими нервами и самым отважным сердцем. Для меня оно было гораздо тяжелее обычной дуэли. Ведь у меня не было никаких оснований желать этого поединка. Мне, конечно, было нанесено оскорбление, но не настолько тяжелое, чтобы жаждать мести и тем более кровопролития! Если минуту назад я был охвачен гневом и подобная мысль не остановила бы меня, то теперь кровь уже спокойно текла в моих жилах. Неожиданная перемена в поведении Холта усмирила мою ярость, как масло, вылитое на воду, усмиряет бушующие волны.
Я стоял перед моим противником в тяжелом раздумье. Драться без секундантов и умереть, не имея рядом друга, которому можно сказать последнее прости! Убить человека, когда некому даже засвидетельствовать честность поединка. Ведь не было ни одного живого существа возле нас, кроме черных грифов, как будто созданных для того, чтобы подать роковой сигнал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Было совершенно излишне спрашивать, кто он. Вспомнив рассказ молодого охотника, я сразу догадался, что передо мной стоит скваттер Хикман Холт.
Глава XXII
ГРУБЫЙ ПРИЕМ
Из вежливости я чуть было не произнес общепринятую фразу: "Полагаю, что вижу перед собой мистера Холта?", но не успел этого сделать, так как скваттер, едва появившись на пороге, разразился потоком брани:
- Кто ты такой, и какого дьявола тебе нужно?
- Я желал бы видеть мистера Холта, - ответил я, едва сдерживаясь.
- Ты хочешь видеть мистера Холта? Никакого мистера Холта здесь нет.
- Нет?
- Нет, черт тебя подери! Ты что, оглох?
- Вы хотите сказать, что Хикман Холт здесь не живет?
- Ничего подобного я не говорю. Если тебе нужен Хик Холт, то такой здесь есть.
- Да, я спрашиваю о Хике Холте.
- Ну, и что из того, если он тут живет?
- Мне хотелось бы повидать его.
- Вот что, незнакомец, - сказал скваттер, и глаза его злобно сверкнули, если ты шериф, то Хика Холта дома нет. Понятно? Его нет дома.
Последняя фраза была произнесена весьма многозначительно, и он выразительно приподнял полу своей куртки, показав торчавший за поясом огромный охотничий нож.
Я прекрасно понял его намек и невозмутимо ответил:
- Я не шериф.
Я надеялся успокоить его, полагая, что оказанный мне прием - следствие какого-то недоразумения.
- Я не шериф, - снова повторил я еще более убедительным тоном.
- Не шериф? А кто же? Один из его подручных?
- Ни то и ни другое, - ответил я, снова сдерживаясь.
- А зачем нацепил золоченые пуговицы и брюхо перетянул, как заяц на вертеле? Кто ты такой?
Мое терпение истощилось, но, помня наставления моего нэшвиллского друга и совет, данный мне накануне охотником, я, хотя и с трудом, подавил закипавший во мне гнев.
- Моя фамилия... - начал я.
- Плевал я на твою фамилию! - перебил меня великан. - Она мне нужна, как дохлая собака! По какому делу ты сюда явился, вот что я хочу знать!
- Я уже сказал вам причину моего приезда: мне нужно видеть мистера Холта Хика Холта, если вам так больше нравится.
- Видеть Холта? Ну, если в этом заключается все твое дело, то ты его уже увидел. А теперь убирайся отсюда.
Это слишком буквальное толкование моих слов не сбило меня, и я спокойно продолжал:
- Так это вы Хик Холт?
- А кто тебе сказал, что нет? Что ты ко мне привязался? Иди ко всем чертям!
Эти угрозы и оскорбления, которыми великан скваттер, очевидно, рассчитывал запугать меня, произвели совсем иное действие. Не знаю, можно это назвать храбростью или нет, но я так же мало ценил свою жизнь, как и он. Мне слишком часто приходилось рисковать ею и на поединках, и на поле брани, чтобы я мог испугаться такого грубияна. Я не собирался больше терпеть возмутительный тон и, отбросив все соображения благоразумия, решил положить конец подобному обращению. Отвечать ему тоже руганью было бесцельно.
"Возможно, - подумал я, - надо говорить с ним более решительно". Однако, раньше чем я успел ответить на последний вопрос, он раздраженно и нетерпеливо повторил его:
- Ну, мистер Болтун, выкладывай, да поскорее. Чего тебе от меня нужно?
- Во-первых, мистер Хикман Холт, мне нужно, чтобы со мной обходились вежливо. Во-вторых...
Скваттер снова перебил меня грубым ругательством.
- Еще чего! - рявкнул он. - Говоришь о вежливости, а сам прыгаешь на лошади через чужую ограду и въезжаешь во всю прыть чуть ли не в самый дом! Запомни, мистер Золотые Пуговицы, что я не позволю ни одному человеку - будь то белый, черный или индеец - врываться на мой участок без разрешения. Понял?
- На ваш участок? А вы уверены, что он ваш?
Скваттер побагровел - может быть, от ярости, но к ней явно примешивалось еще какое-то чувство.
- Не мой участок! - загремел он, уснащая свои слова проклятием. - Не мой участок! Покажите мне человека, который так говорит! Покажите его мне, и, клянусь всевышним, он больше этого не скажет!
- Вы его купили?
- А тебе какое дело? Я его обработал, и этого вполне достаточно. Лопни мои глаза, если он не останется моим навсегда. А какое тебе дело до моего участка?
- Вот какое, - сказал я, вынимая из седельной сумки документы и стараясь быть спокойным. - Видите ли, мистер Холт, ваш дом стоит на участке № 9, который я купил у правительства Соединенных Штатов. Поэтому вы должны мне сообщить, собираетесь ли вы использовать преимущественное право покупки занятой вами земли или же передадите ее мне. Вот документы. Можете с ними ознакомиться.
- Я так и думал, что ты явился сюда по этому делу! - зарычал он. - Так и думал! Зря старался - ни черта ты не получишь. Плевал я на твои документы! Плевал я на всякие преимущественные права! Все они не стоят вон того пустого початка. У меня есть свои "преимущественные права" на землю. Я сейчас покажу их тебе и посмотрю, как они тебе понравятся.
С этими словами Холт повернулся и исчез в хижине.
"Так, значит, у него есть документы и он является законным владельцем этой земли? - подумал я. - Неужели он купил ее? Если это так..."
Тут мои размышления были прерваны появлением скваттера. Но вместо бумаг, которые я ожидал увидеть, он держал в руках длинное ружье.
- Ну-с, мистер Выгоняло, - проговорил он победоносно и полным сарказма тоном, угрожающе приподняв свое оружие, - вот мои документы. Мое "преимущественное право" - это право ружья. Думаю, тебе достаточно ясно, что я имею в виду, а?
- Нет, не ясно, - ответил я решительно.
- Не ясно? Вот что, незнакомец! Я говорю совершенно серьезно. Посмотри мне в глаза, и ты увидишь, что я не шучу. Если ты не уберешься немедленно, ты живым отсюда не уйдешь. Видишь этот пень? Тень от него идет к дому. В ту минуту, когда она доползет до стены, я застрелю тебя, не будь я Хик Холт. Помни, я тебя предупредил!
- А я предупреждаю вас, мистер Холт, что буду защищаться. Если вы промахнетесь...
- Промахнусь? - прервал он меня и презрительно повел плечом. - Промахнусь, дурень? Ну, об этом я не беспокоюсь!
- Если вы промахнетесь, - продолжал я, не обращая внимания на его слова, я вас не пощажу. Вы собираетесь подло, как трус, воспользоваться первым выстрелом, но имейте в виду, что в случае промаха я сам вас застрелю, и суд меня оправдает, так как я сделаю это, защищая свою жизнь. Если вы выстрелите, я выстрелю тоже. Берегитесь - я не щажу трусов.
- Трусов? - взревел гигант. - А если я не промахнусь? - продолжал он с многозначительной, полной презрения усмешкой, означавшей, что он всегда попадает в цель. - А что, если я не промахнусь, мистер Хлопушка?
- А вдруг промахнетесь? Не будьте слишком уверены в том, что попадете наверняка. В меня не раз уже стреляли.
- После моего выстрела никому не придется стрелять в тебя.
- И все-таки я рискну остаться здесь. Если даже вы меня убьете, вы ничего этим не выиграете. Имейте в виду, любезнейший, мы с вами не деремся на дуэли. Если вы меня застрелите, вас покарает закон.
Мне показалось, что мои слова произвели некоторое впечатление на скваттера. Видя, что он молчит, я продолжал тем же решительным тоном:
- Если мне суждено погибнуть от вашей руки, помните, что у меня есть друзья, которые заинтересуются обстоятельствами моей смерти и начнут расследовать их. Если я убью вас, защищаясь, суд меня оправдает. Если же вы убьете меня, ваш поступок расценят иначе. Это будет преднамеренное убийство!
Последнее слово я произнес особенно многозначительно. На лице скваттера отразилось некоторое волнение, и мне даже показалось, что он задрожал и слегка побледнел. Дрогнувшим голосом он ответил:
- Преднамеренное убийство? Нет, нет! Я же тебя предостерег. У тебя еще есть время спасти свою шкуру. Убирайся с моей вырубки, и я тебя не трону.
- Я не уйду отсюда до тех пор, пока вы не признаете моих прав на этот участок.
- В таком случае, ты отсюда живым не уйдешь.
- Значит, вы решили стать убийцей?
Я снова подчеркнул последнее слово и увидел, что оно произвело необычайное впечатление. Испугался ли он последствий или в его душе еще тлела искра человечности, а может быть - что, впрочем, было мало вероятно, - он устыдился своего недостойного поведения? Трудно сказать, почему, но после моих слов скваттер, казалось, немного присмирел.
- Убийца! - повторил он после небольшого раздумья. - Нет, нет, я не убийца! И без того уже плохо, когда тебя обвиняют в преступлении, в котором ты не повинен. Я не собираюсь совершать убийство, но теперь я тебе уже не позволю уйти отсюда. Минуту назад я этого хотел, но ты сам потерял шанс на спасение, назвав меня трусом. Нет, ты должен умереть. Готовься к смерти. Я тебе покажу труса!
- Конечно, трус!
- В чем же моя трусость?
- В вашем ничем не оправданном нападении на меня, особенно поскольку оно дает вам возможность стрелять первому. А что, если я сейчас сам застрелю вас? Вы видите револьвер в моей кобуре? Прежде чем вы вскинете свое ружье к плечу и прицелитесь в меня, я успею всадить в вас все шесть пуль. Если бы я так сделал, как бы вы это назвали? Не трусостью и не преднамеренным убийством?
Глава XXIII
ДУЭЛЬ БЕЗ СЕКУНДАНТОВ
Говоря это, я видел, как выражение лица моего великана-противника постепенно менялось. Казалось, в мозгу его созревало новое решение, вытеснявшее ранее намеченный план действий. Неужели я сумел пробудить его честь? Именно к этому я и стремился и теперь продолжал разговор в том же духе, ибо только это могло подействовать на человека такого склада.
- Вы не отваживаетесь действовать открыто? - насмешливо сказал я. - Вы хотите подло убить меня, а для этого нужно, чтобы ваш выстрел был первым.
- Это ложь! - крикнул гигант, выпрямившись во весь рост с такой величественной осанкой, какой я от него не ожидал. - Я не собираюсь убивать исподтишка, и первый выстрел мне вовсе не нужен. Не такой уж Хик Холт плохой стрелок, чтобы опасаться тебя и твоей хлопушки. И не так он дорожит жизнью, чтобы бояться ею рискнуть! Хоть ты и надутый индюк, но в подлости ты меня обвинить не сможешь! Однако ты, кажется, парень, не трус, поэтому я, пожалуй, сделаю по-другому.
- Как? - воскликнул я, пораженный этими словами и полагая, что они означают конец нашего столкновения. - Значит, вы хотите поступить по справедливости?
- Я хочу честно биться с тобой!
- Ого, дуэль?
- Дуэль, если это так по-вашему называется, мистер.
- Я согласен. Но ведь у нас нет секундантов?
- А ты думаешь, что два человека не способны честно драться без секундантов? Видишь пень у изгороди?
- Вижу.
- Так вот, мистер, становись перед ним или позади него, как тебе больше нравится. Здесь, у сарая, тоже есть пень - это будет мое место. Между ними ярдов двадцать. Годится тебе такое расстояние?
- Такое или другое - мне все равно, - ответил я машинально, все еще охваченный изумлением, не лишенным некоторой доли восхищения.
- Ну, так слезай с лошади и забирай с собой ружье. Мое при мне, как видишь. Думаю, что больше одного раза стрелять мне не придется, но, если бы я промахнулся, берегись: я заряжаю ружье быстро! И помни, мистер: один из нас не уйдет отсюда живым.
- А кто же подаст нам сигнал для первого выстрела?
- Это я уже обдумал. Не беспокойся.
- Как же вы это устроите?
- А вот как: у меня есть дома кусок оленины. Я принесу его сюда и брошу вон там, на середине поляны. Видишь стервятников на тех сухих деревьях?
Я кивнул головой.
- Ну так вот: нам не долго придется ждать, пока какой-нибудь из них бросится вниз на это мясо. Как только первая птица коснется его, это и будет сигналом. Так будет по-честному?
- Конечно, - все еще машинально отвечал я, так как именно честность его предложения не давала мне опомниться от изумления.
Этот человек не только изумлял - он просто обезоруживал меня, и его неожиданно изменившееся поведение совсем укротило мой гнев. Не задумываясь о возможных последствиях, я уже чувствовал, что совсем не склонен драться. Может быть, еще не поздно остановить эту бессмысленную дуэль? Такова была моя мысль, и, подавив свою гордость, я высказал ее вслух. Однако в ответ на такое миролюбивое предложение я услышал:
- Опоздал, мистер. Теперь уж это не выйдет!
- Но почему же? - настаивал я, сознавая с сожалением всю бесполезность этой попытки.
- Ты меня разозлил, и теперь, черт возьми, ты будешь драться со мной.
- Но, право же...
- Брось эту болтовню, а то, клянусь светопреставлением, я буду считать тебя трусом. Да я и раньше знал, что ты запросишь пощады!
- Довольно! - крикнул я, уязвленный этой насмешкой. - Я готов. Начнем!
Скваттер вошел в хижину и сейчас же вернулся, неся в руках кусок оленины.
- Ступай на место, - скомандовал он, - и помни: не стрелять, пока первая птица не слетит на землю. После этого можешь палить.
- Постойте, - сказал я, - надо сделать еще кое-что. Вы поступаете благородно, чего я, признаюсь, не ожидал, и этим заслуживаете право на жизнь. А ведь она окажется в опасности, если мне не повезет. Вас сочтут убийцей, а этого не должно быть.
- Что ты там еще выдумываешь? - буркнул мой противник, очевидно не поняв меня.
Не отвечая на его вопрос, я вынул записную книжку, открыл чистый листок и написал на нем: "Я был убит в честном поединке". Потом поставил число и подпись и, вырвав листок, протянул его скваттеру. С минуту он рассматривал написанное с озадаченным видом, потом, судя по его мрачной улыбке, я понял, что ему стало ясно мое намерение.
- Ты, пожалуй, прав, - протянул он, помолчав, - об этом я не подумал. Полагаю, что и мое имя на этой бумажке будет не лишним. Если подливка годна для гусыни, она подойдет и для гуся. Дай-ка мне карандаш. Я не больно учен, но подписаться, пожалуй, сумею. Ну-ка!
Положив бумажку на пень, он медленно нацарапал свое имя под моим, потом поднял листок и молча указал пальцем на подпись. После этого он снова положил документ на прежнее место и пригвоздил его ножом к пню с такой силой, что рукоятка задрожала. Все это он проделал совершенно хладнокровно, словно готовясь к самому обычному делу.
- Я думаю, - по-прежнему невозмутимо сказал он, - что теперь ветер не сдует бумажку, пока не станет ясно, кому ею владеть. Ну, а теперь начали. Сейчас я брошу мясо.
Я еще раньше сошел с лошади и теперь стоял возле нее, держа в руке ружье. Не сказав ни слова и даже не оглянувшись, я покорно направился к указанному мне пню. Я не опасался выстрела в спину. Поведение этого человека убедило меня, что я могу не опасаться предательства с его стороны. Я уже не считал его и трусом. Мое мнение о нем давно изменилось.
Должен признаться, что никогда еще я не готовился к схватке с такой неохотой. Я готов был не только взять назад свои слова о трусости моего противника, но даже отказаться от прав на участок, хотя и сознавал, что это может мне стоить чести и доброго имени. Ведь поступи я так, мне невозможно было бы появиться ни в Соумпвилле, ни вообще где бы то ни было. Даже среди моих светских друзей меня обвинили бы в малодушии, назвали бы трусом. Неотесанность моего противника не послужила бы мне оправданием, особенно после того, как он предложил мне честный бой. "Испугался", - был бы общий приговор. Кроме того, хотя скваттер и держал себя внешне спокойно, можно даже сказать вежливо, я знал, что его решение непоколебимо. Выбора не было: я принужден был драться!
Дойдя до пня, я повернулся и стал лицом к моему противнику. Он тоже стоял у своего пня, держа в одной руке кусок оленины, а в другой - свое длинное ружье. Приближался миг, когда одному из нас предстояло покинуть этот мир! По лицу моего противника я видел, что поединок неизбежен, и решил покориться судьбе.
- Ну, мистер, - громко и внятно сказал Холт, - я бросаю мясо. Смотри же! Не начинать, пока какая-нибудь из птиц не слетит на землю. После этого можешь стрелять, как дьявол!
Я видел, как кусок мяса завертелся в воздухе и как он падал, падал, пока не шлепнулся на землю. Это было страшное мгновение!
Глава XXIV
В ОЖИДАНИИ СИГНАЛА
Да, такое испытание могло потрясти человека с самыми крепкими нервами и самым отважным сердцем. Для меня оно было гораздо тяжелее обычной дуэли. Ведь у меня не было никаких оснований желать этого поединка. Мне, конечно, было нанесено оскорбление, но не настолько тяжелое, чтобы жаждать мести и тем более кровопролития! Если минуту назад я был охвачен гневом и подобная мысль не остановила бы меня, то теперь кровь уже спокойно текла в моих жилах. Неожиданная перемена в поведении Холта усмирила мою ярость, как масло, вылитое на воду, усмиряет бушующие волны.
Я стоял перед моим противником в тяжелом раздумье. Драться без секундантов и умереть, не имея рядом друга, которому можно сказать последнее прости! Убить человека, когда некому даже засвидетельствовать честность поединка. Ведь не было ни одного живого существа возле нас, кроме черных грифов, как будто созданных для того, чтобы подать роковой сигнал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33