Коршуны тем не менее расположились в нескольких шагах от трупа, и шеи их, вытянутые по направлению к трупу, словно указывали на то, что существо, внушавшее страх птицам, находится в этом трупе.
Заинтересованные каскарильеры прекратили свою работу, и стали наблюдать за коршунами. Те вскоре оправились от испуга и, снова возвратившись к трупу, принялись терзать его с прежней жадностью, но почти тотчас же опять покинули добычу, всполошившись, как и раньше.
На этот раз Гуапо понял, в чем дело, и объяснил загадку.
- О, конечно, это тату! - воскликнул индеец.
- Где он? - быстро спросил дон Пабло.
- Там, мой господин, в трупе оленя.
Дон Пабло приблизился и действительно увидел армадилла, он пожирал снизу труп, верхнюю часть которого уничтожали птицы. Животное спокойно продолжало пировать, да и коршуны, в которых жадность возобладала над робостью, решились на этот раз не обращать внимания на незваного гостя, который разделял с ними добычу. Но доброе согласие продолжалось недолго. Что-то разозлило коршунов, быть может, броненосец оцарапал своей чешуей лапу одного из них, а может быть, и по какой-нибудь другой причине, но птицы вдруг набросились на него. Животное, не имея возможности отразить нападение, ограничилось тем, что воспользовалось своими орудиями защиты. Тату прижался к земле и совершенно укрылся под свою броню; в таком положении ему не страшны были клюв и когти самого орла. Коршуны поняли бесполезность своих усилий и отказались от прямой борьбы. Но если они и не смогли прогнать армадилла, то все же решили не позволять ему участвовать в пиршестве; и действительно, каждый раз, как тату высовывал голову, чтобы откусить мяса, один из коршунов тотчас оказывался рядом, и клюв его заставлял армадилла снова прятаться в броню. Видя наконец, что ничего не может поделать, тату начал рыть землю и в несколько секунд исчез, к великому изумлению замуров, которые были поражены этим внезапным исчезновением армадилла не меньше, чем и встречей с ним в трупе оленя.
Едва закончилась эта сцена, как появились два новые армадилла, они бежали со стороны реки, по скалам, окаймлявшим ее берег и примыкавшим к лужайке, на которой находились наши работники. Оба были из крупной породы и торопились воспользоваться хоть остатками трупа прежде, чем он был бы совсем уничтожен. Но тут уж Гуапо не мог больше выдержать, - он так любил жаркое из армадилла! И вот с топором в руке он бросился навстречу двум тату. Дон Пабло и Леон, которым эта охота понравилась, последовали за ним.
Заметив охотников, армадиллы, не страшные уже для коршунов, быстро повернули назад. Гуапо ускорил шаг, догнал одного из них и успел схватить за хвост как раз в тот момент, когда животное зарывалось в землю и уже готово было в ней исчезнуть. Хотя индеец хорошо знал, что ему не удастся вытащить животное из ямы, но решил хоть не дать ему глубже зарыться.
Тот же из армадиллов, за которым гнались дон Пабло и Леон, достиг края обрыва гораздо раньше, чем его преследователи, и остановился, словно раздумывая, как быть дальше. Охотники были очень довольны, заранее торжествуя, что загнали его в такое место, где, как они были уверены, зверь не сможет ускользнуть от них; потому что скала эта ярдов в четырнадцать высотой, была совершенно обнажена и отвесно спускалась к воде. Вот они догнали животное, уже руки их протянулись, чтобы схватить его, как вдруг (представьте себе только удивление и разочарование бедных охотников!) тату свернулся клубком и покатился по отвесной скале вниз, достиг дна совершенно невредимым, а затем скрылся в одной из расселин так быстро, что невозможно было заметить, куда он делся.
Тогда отец и сын вернулись к Гуапо, который продолжал держать своего тату и давно уже звал их на помощь. Но и общими усилиями все трое не могли вытащить армадилла из ямы, хотя он только наполовину ушел в нее. Скорее можно было оторвать хвост животного, чем вытащить его, - это не раз случалось с охотниками. Вот почему решили действовать иначе: дон Пабло сменил индейца и держал армадилла, а Гуапо раскопал землю и только таким образом вытащил животное, ударил его топором по голове, а по окончании работы отнес домой, где тату и был зажарен в своей броне.
XXX. Оцелот
В течение всего лета дон Пабло, Гуапо и даже Леон работали без устали, собирая кору хинных деревьев. Они не пропускали ни одного дня, кроме воскресенья, которое посвящали отдыху. Бог присутствует в пустыне так же, как и в городах, и служение ему не менее отрадно в тени деревьев, чем под сводами храмов, где раздаются звуки органов.
На протяжении недели, пока остальные члены семьи работали в лесу, донна Исидора и маленькая Леона также не оставались без дела, как мы говорили уже об этом в одной из предыдущих глав. Но стряпня и прочие хозяйственные заботы не занимала у них всего времени. И они нашли чем заняться в свободные часы, причем занятие это обещало быть почти таким же прибыльным, как и собирание хинной коры: они стали готовить ваниль.
Несколько дней спустя после того, как семья поселилась на этом месте, дон Пабло открыл позади сада и виноградника вьющееся растение, которым было покрыто каждое дерево. Это растение корешками своего стебля немного походило на плющ и было покрыто множеством зеленовато-желтых цветов с белым оттенком. Дон Пабло определил, что это растение, которое дает ваниль, причем особый ее сорт, который французы называют lec; приятностью аромата он превосходит все другие. Так как на дереве находилось по несколько лоз, а других сортов разновидностей растения между ними не было, то дон Пабло заключил из этого, что лозы были посажены и возделаны теми же миссионерами, трудам которых обязан был своим существованием весь этот роскошный сад.
Через известный промежуток времени вместо цветов на растении появились стручки, дюймов в десять длиной и немного потолще лебединого пера. Стручки эти, желтые, сморщенные, слегка сплющенные, заключали в себе мясистое вещество, которое окружало громадное количество мелких, как песок, семян. Благодаря чудесному запаху, который исходит от этих стручков, они ценятся очень дорого. Донна Исидора решила заняться приготовлением этих стручков, чтобы можно было сохранить их. Как раз это дело и занимало большую часть их времени.
Они срывали стручки немного раньше, чем те созревали, и нанизывали на нитку за тот конец, который был ближе к стеблю. После этого стручки погружали на минуту в кипящую воду, из-за чего они становились белыми, а затем развешивали на несколько часов на солнце, протягивая нитки, на которые стручки были нанизаны, от одного дерева к другому. На следующий день стручки слегка смазывали маслом, после чего заворачивали в пропитанную маслом вату, чтобы они не раскрывались. Через несколько дней нитку выдергивали, продевали ее в другие концы стручков и снова развешивали между деревьями. Это делалось для того, чтобы из стручков, которые теперь висели проколотыми концами вниз, могла вытекать клейкая жидкость, заключающаяся в стебле. Чтобы ускорить этот процесс, наши работницы слегка сжимали стручки. По мере того как стручки высыхали, они теряли почти половину своих размеров и принимали красновато-бурый цвет. Наконец, их еще раз слегка смазывали маслом, и после этого оставалось только уложить их в маленькие коробочки, которые специально для этого были сделаны из пальмовых листьев.
Так дона Исидора и Леона содействовали тому, чтобы увеличить семейное богатство.
Но хоть работа вынуждала их проводить почти целые дни дома, и они не обошлись без приключений.
Однажды Леона сидела во дворе, нанизывая стручки на нитку. Мать в это время находилась в комнате, где занималась укладкой готовых стручков. Вдруг девочка закричала:
- Мама, мама, скорее иди сюда! Посмотри, какая прекрасная кошка!
Донна Исидора, страшно испуганная, сразу выбежала из комнаты; она боялась, чтобы девочка не приняла за кошку ягуара. Леона показала рукой на противоположный берег реки. Взглянув туда, мать действительно увидела какое-то пятнистое животное, похожее на кошку, только гораздо больших размеров, хотя оно было и меньше, чем ягуар. Дикий зверь подошел к воде, как будто желая утолить жажду; но, к ужасу донны Исидоры, он погрузился в воду, переплыл реку и пошел, направляясь к дому. Несчастная мать схватила за руку Леону, быстро втащила в комнату и заперла дверь, которую, кроме того, стала еще заваливать чем могла. Но что значила эта слабая защита против ягуара, который своими мощными когтями в минуту может разворотить дом из бамбука! Донна Исидора была не из робкого десятка и старалась не терять присутствия духа. Она решила защищать свою жизнь и особенно жизнь дочери. Взяв пистолеты мужа, которые, как она знала, были заряжены, она стала таким образом, чтобы через щели между бамбуковыми столбами видеть все, что происходит во дворе.
Зверь уже был у порога дома и остановился, будто обдумывая, с чего начать. Он был не очень большим, что немного успокоило донну Исидору; но все же вид его был страшен: тигровые глаза и белые зубы, которые зверь время от времени оскаливал, приподнимая дрожащую верхнюю губу, могли внушить страх кому угодно.
Постояв несколько минут неподвижно, зверь начал обходить дом, осматривая стены с тем, чтобы найти в них отверстие, через которое он мог бы войти. Донна Исидора следила за каждым его движением, готовая выстрелить при первой же попытке к нападению.
Мул в это время был позади дома; привязанный к одному из деревьев, он спокойно пасся в тени. Неизвестно, встречал ли когда-нибудь наш хищный зверь в своей жизни мула; вероятно, нет, потому что, увидя его, он с любопытством подошел к нему сзади, к самым ногам, очевидно, не подозревая, чем это может кончиться. Мул, хоть и очень испуганный, все же не преминул воспользоваться положением, в какое стал враг, и лягнул его с такой силой, что отбросил шагов на десять. После чего донна Исидора увидела, как зверь в ужасе со всех ног бросился бежать к берегу, прыгнул в воду, переплыл на другую сторону реки и там исчез среди пальм.
Освободившись от опасности, донна Исидора вышла и в благодарность за спасение дала мулу большую меру орехов мурумуру и долго поглаживала его, - это доброе животное всегда очень чувствительно к ласке.
О приключении рассказали мужчинам, как только они вернулись из лесу. Из описания незваного гостя, сделанного донной Исидорой, Гуапо и дон Пабло поняли, что это был не ягуар. Ягуар не испугался бы мула, а одним ударом раздробил ему череп и потащил в лес; но скорее всего он сразу ворвался бы в дом и наделал ужаснейших несчастий. По всей вероятности, это был только оцелот, пятнистая окраска которого очень походит на окраску ягуара.
В монтанье встречается много различных видов животных, принадлежащих к тому же семейству, что и кошки.
Среди индейцев встречаются, однако, храбрецы, которые не боятся нападать на ягуара; они преследуют его до самого логовища и там вступают с ним в схватку, имея одно оружие - копье, которым они его прокалывают обычно с первого удара. Но иногда бывает, что охотник и промахивается. Жизни его в таком случае грозила бы гибель, если бы в другой руке он не держал наготове овечьей шкуры, которую сразу подставляет страшному противнику. Разъяренный зверь бросается на шкуру и с бешенством раздирает ее; охотник же пользуется этой минутой, чтобы нанести второй удар, который почти всегда уже бывает точен.
Многие причины побуждают человека к охоте на ягуара. Чаще всего, конечно, он делает это из чувства самосохранения, но нередко им руководит и выгода: великолепная шкура этого животного оплачивается очень дорого, да, кроме того, во многих местностях оценивается еще и его голова. Но, несмотря на то, что ежегодно истребляются тысячи этих страшных зверей, их количество, по-видимому, нисколько не уменьшается. Разведение крупного скота в Южной Америке только способствовало тому, что ягуаров там стало больше, ибо они принялись охотиться теперь за домашними животными. Кто не жил в тех странах, тот не может по-настоящему понять, какой бедой там порой становятся ягуары. Во многих местностях Южной Америки не только плантации, но и целые поселения были оставлены из-за ягуаров, из-за того ужаса, который наводят эти звери на жителей.
XXXI. Семья ягуаров
Так как нашим изгнанникам еще не приходилось видеть ни одного ягуара, они начали уже думать, что это животное не водится в их лесу. Может, они и остались бы в этой уверенности, если бы не случай, который произошел в конце лета.
Все хинные деревья, росшие по ту сторону реки, были уже срублены и кора с них снята. Но дон Пабло нашел новые манчи, и наши каскарильеры работали теперь там. Однажды случилось, что Гуапо и Леон отправились на работу одни, а дон Пабло остался дома, чтобы связать в пучки хинную кору, сложенную уже в сарае. Во время работы Гуапо сломал рукоятку топора и пошел домой, чтобы взять новую, которая была сделана им раньше про запас. Таким образом, в манче остался один Леон. Окончив работу, которую мог сделать один, мальчик пошел искать место, где бы мог удобно отдохнуть, и остановился у подножия высокой скалы. Усевшись здесь, он с интересом следил за туканами и попугаями, которые летали над его головой. Рядом с ним в скале было углубление, как бы пещера, дно которой он мог видеть прямо со своего места. Но Леон захотел рассмотреть его получше и подошел ближе к пещере. Из нее в этот миг раздались звуки, похожие на мяуканье. Это еще больше заинтересовало мальчика, и он решил узнать, что там делается. Подойдя к самому краю и вытянув шею, он заметил двух пятнистых зверьков, очень походивших на кошек. А в доме у них не было кошки.
"Мама жалеет, что у нас нет кошки, - подумал мальчик. - Я слышал, как она несколько раз говорила об этом. А эти так прелестны. Возьму их и отнесу домой. Вот приятный будет сюрприз!"
Мальчик спустился в пещеру и взял обоих котят, которые, несмотря на свой маленький рост, делали все, чтобы исцарапать его. Но Леон был храбр и нисколько не испугался: он взял их под мышки и с торжеством направился с ними домой.
Гуапо заканчивал в это время починку своего топора, дон Пабло складывал кору, а донна Исидора с дочерью занимались по хозяйству. Как вдруг с противоположного берега реки раздался голос Леона:
- Мама! - кричал он. - Мама, посмотри-ка, что я несу! Вот какие красавицы-кошечки!
И мальчик протянул руки с котятами, которых нес.
Услышав эти слова, дон Пабло вышел из сарая, за ним показался и Гуапо. Но вдруг медно-красное лицо верного слуги совершенно побледнело: несмотря на значительное расстояние, которое отделяло его от мальчика, индеец узнал маленьких ягуаров в тех котятах, которых с такой радостью Леон нес домой.
- Боже мой! Он погиб! - испугался и дон Пабло, в отчаянии глядя на берег, где находился его сын.
- Скорее, молодой господин, - кричал Гуапо, - скорее на этот берег. Иначе вы погибли!
Из этих слов индейца, а еще более из жестов, Леон понял, что ему грозит опасность. Но он не понимал, в чем дело, и, казалось, колебался.
- Бегите же, молодой господин, ягуар гонится за вами!
Дон Пабло еще не различал ничего. Но едва успел индеец окончить свою фразу, как два разъяренных зверя выскочили из леса и появились на берегу озера. Нельзя было ошибиться в них: желтые бока, кожа, испещренная пятнами, неистовая ярость - все говорило о том, что это действительно ягуары. В несколько прыжков они были уже на дороге, по которой побежал Леон. Они направились по ней, обнюхивая следы похитителя их детенышей. Иногда звери останавливались, иногда обгоняли друг друга, исчезали среди пальм и, как молнии, снова появлялись.
Донна Исидора и Леона закричали от ужаса. Дон Пабло старался ободрить сына. Гуапо, который, к счастью, успел окончить починку топора, бросился к мосту; дон Пабло, захватив на всякий случай пистолеты, последовал за ним.
Индеец и Леон бежали параллельно по обоим берегам реки.
- Бросьте одного из них, молодой господин, только одного! - закричал Гуапо.
Леон повиновался, не оборачиваясь даже, чтобы посмотреть, куда упал маленький ягуар.
- Теперь бросьте другого! - закричал Гуапо через несколько секунд.
Леон снова повиновался, и вовремя, иначе ему уже не пришлось бы переходить через мост. Ягуары были в двадцати шагах от него, когда он бросил первого их детеныша. Высокая трава, к счастью, совершенно скрывала его. Подбежав к месту, где лежал их детеныш, оба ягуара остановились и принялись облизывать его. Но эта остановка длилась не более минуты. Самка снова пустилась в погоню; самец не замедлил броситься за ней. Скоро они были у того места, где лежал другой детеныш, и остановились снова, чтобы обласкать его.
Донна Исидора и дон Пабло надеялись, что звери не пойдут дальше, а возвратятся в свое логово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18