Кроме того, до города пять или шесть миль - я пройду их самое большее за два часа. Я приду слишком рано, люди на судне еще не возьмутся за работу, а капитан будет в постели, и я не сумею поговорить с ним и попроситься добровольцем к нему на службу.
По этим соображениям я остался дома до утра и нетерпеливо ждал заветного часа.
Я позавтракал вместе со всеми. Кто-то заметил, что я очень бледен и "не в себе". Джон приписал это тому, что я вчера провел целый день на солнце, и это объяснение удовлетворило всех.
Я боялся получить какое-нибудь задание после завтрака - скажем, править лошадью, от чего нелегко было избавиться. Вместе со мной могли поставить на работу еще кого-нибудь, и мое отсутствие сразу было бы замечено. К счастью, в этот день для меня не нашлось никакой работы и я не получил никаких распоряжений.
Воспользовавшись этим, я взял игрушечный кораблик, который так забавлял меня в часы досуга. У других мальчиков тоже были шлюпы, шхуны и бриги, и мы часто устраивали гонки на пруду в парке. Была суббота, а в субботу в школе не занимались. И я знал, что мальчики отправятся к пруду сейчас же после завтрака, если не раньше. Не было ничего подозрительного в том, что, бережно обняв свой кораблик, я прошел через двор фермы и зашагал по направлению к пруду, где, как я и предполагал, мои товарищи уже занимались своими кораблями, которые носились под всеми парусами.
"Что-то будет,- думал я,- если я им сейчас все расскажу? Какой поднимется шум!"
Мальчики встретили меня радостно. Я был занят на ферме по целым дням, довольно редко с ними виделся и еще реже принимал участие в их играх.
Как только игрушечный флот закончил свой первый рейс через пруд - маленькое состязание, в котором мой шлюп оказался победителем,- я распрощался с товарищами и, взяв кораблик под мышку, зашагал дальше.
Они очень удивились, что я так неожиданно покидаю их, но я нашел какое-то объяснение, которое их вполне удовлетворило.
Я перелез через стену парка и еще раз поглядел издали на друзей моего детства. Слезы выступили у меня на глазах: я знал, что оставляю их навсегда.
Я обогнул крадучись стену и скоро добрался до проезжей дороги, которая вела в город. Но я не пошел по ней, а пересек ее и углубился в поля на другой стороне дороги. Я это сделал затем, чтобы попасть под прикрытие леса, который на порядочном расстоянии тянулся вдоль дороги. Я намеревался, пока возможно, идти лесом, зная, что, останься я на дороге, я могу встретить там односельчан, которые расскажут, что видели меня, и направят погоню в нужном направлении. Я не знал, в котором часу уходит "Инка", и это меня сильно беспокоило. Если я приду слишком рано, меня могут еще поймать и вернуть. С другой стороны, явись я слишком поздно, корабль уйдет - и это меня страшило больше, чем перспектива быть высеченным за попытку к бегству.
Именно эта мысль мучила меня все утро и продолжала мучить и дальше, потому что мне и в голову не приходило, что есть еще одна опасность: получить отказ и не быть принятым на корабль. Я даже забыл, что мал ростом. Величие моих замыслов возвысило меня в собственных глазах до размеров взрослого человека.
Я дошел до леса, пробрался через него из конца в конец, и никто меня не заметил. Я не встретил ни лесничего, ни сторожей.
Выйдя из-под защиты деревьев, я пошел полем, но теперь я уже был так далеко от поселка, что мне не грозила опасность встретить знакомых. Я старался не терять из виду море, так как знал, что дорога все время идет вдоль берега, и я шел вдоль дороги.
Наконец вдали показались высокие шпили города - значит, я шел правильно.
Я перебирался через канавы и ручьи, перелезал через изгороди, топтал чужие огороды и в конце концов достиг городских предместий. Не отдохнув, я двинулся дальше и разыскал улицу, которая вела к пристани. За крышами домов виднелись мачты. Сердце мое забилось, когда я поглядел на самую высокую их них, с вымпелом, гордо реявшим по ветру.
Не спуская глаз с вымпела, я торопливо пробежал по широким сходням, взобрался по трапу16 и через секунд стоял на палубе "Инки".
Глава XVI
"ИНКА" И ЕЕ ЭКИПАЖ
Я подошел к главному люку, где пятеро или шестеро матросов возились около ящиков и бочек. Они грузили судно и с помощью талей17 спускали ящики и бочки в трюм. На матросах были фуфайки с засученными рукавами и широкие холщовые штаны, выпачканные жиром и смолой. Один из них был в синей куртке и таких же штанах, и я принял его за помощника капитана. Я был глубоко уверен, что капитан такого большого корабля - великий человек и, конечно, одет с ослепительной роскошью.
Человек в синей куртке отдавал распоряжения, которые, как я заметил, не всегда исполнялись беспрекословно. Часто слышались возражения и поднимался гомон - несколько голосов спорили о том, как лучше сделать.
На борту военного корабля дело обстоит совсем по-другому: там приказы офицера исполняются без возражений и замечаний. На торговых судах не так: распоряжения помощника капитана часто принимаются не как приказания, а как советы, и команда выполняет их, как считает нужным. Конечно, это не всегда так, многое зависит от характера помощника. Но на борту "Инки" строгой дисциплины, по-видимому, не было. Крики, визг блоков, грохот ящиков и скрип тачек на сходнях смешивались в одно целое и создавали невероятный шум. Никогда в жизни я не слыхал такого шума и несколько минут стоял совершенно оглушенный и растерянный.
Наконец наступило временное затишье: спускали в трюм огромную бочку и бережно устанавливали ее на место.
Один из матросов случайно заметил меня. Он насмешливо прищурился и крикнул:
- Эй, коротышка! Что тебе-то тут нужно? Грузишься на наш корабль, а?
- Нет,- отозвался другой,- видишь, он сам капитан - у него собственный корабль!
Это замечание относилось к моему суденышку. Я принес его с собой и держал в руках.
- Эй, на шхуне! - заорал третий.- Куда держите? Грянул взрыв хохота. Теперь уже все заметили мое присутствие и разглядывали меня с оскорбительным любопытством.
Я стоял и молчал, ошеломленный встречей, которую мне устроили эти "морские волки". Тут помощник подошел ко мне и более серьезным тоном спросил, что я делаю на борту.
Я сказал, что хочу увидеться с капитаном. Я был в полной уверенности, что где-то здесь есть капитан и что с ним-то и следует говорить о таком важном деле.
- Увидеться с капитаном? - повторил мой собеседник.- Какое у тебя дело к капитану, мальчуган? Я - помощник. Может быть, этого достаточно?
Секунду я колебался, но затем подумал, что раз передо мной стоит помощник капитана, то лучше сразу же объявить ему о моих намерениях. И я ответил:
- Я хочу быть матросом!
Полагаю, что громче им никогда не приходилось хохотать. Поднялся настоящий рев, к которому и помощник присоединился от всего сердца.
Среди оглушительного хохота я услышал несколько весьма унизительных для меня замечаний.
- Гляди, гляди, Билл,- кричал один из них, обращаясь к кому-то в стороне,гляди, паренек хочет быть матросом! Лопни мои глаза! Ах ты, сморчок в два вершка от горшка, да у тебя силенок не хватит закрепить снасть! Матро-о-ос! Лопни мои глаза!
- А мать твоя знает, куда тебя занесло? - осведомился другой.
- Клянусь, что нет,- ответил за меня третий,- и отец тоже не знает. Ручаюсь, парень сбежал из дому... Ведь ты смылся потихоньку, а, малыш?
- Послушай, мальчуган,-сказал помощник,-вот тебе совет: вернись к своей мамаше, передай почтенной старушке привет от меня и скажи ей, чтобы она привязала тебя к ножке стула тесемкой от нижней юбки и держала так годиков пять - шесть, пока ты не вырастешь.
Этот совет породил новый взрыв хохота.
Я чувствовал себя униженным всеми этими грубыми шутками и не знал, что ответить. В полной растерянности я выдавил из себя, заикаясь:
- У меня... нет матери...
Суровые лица моряков смягчились. Раздались даже сочувственные замечания, но помощник продолжал все так же насмешливо:
- Ну, тогда отправляйся к отцу и скажи ему, чтобы он задал тебе хорошую трепку.
- У меня нет отца!
- Бедняга, он, значит, сирота! - жалостливо сказал один из матросов.
- Нет отца...- продолжал помощник, который казался мне бесчувственным зверем.- Тогда отправляйся к бабушке, дяде, тетке или куда хочешь, но чтобы тебя здесь не было, а не то я подвешу тебя к мачте и угощу ремнем. Марш! Понял?
По-видимому, этот зверь не шутил. Смертельно напуганный угрозой, я отступил, повинуясь приказанию.
Я дошел до трапа и собирался уже сойти по сходням, как вдруг увидел человека, который шел навстречу мне с берега. На нем были черный сюртук и касторовая18 шляпа. Он был похож на купца или другого горожанина, но что-то во взгляде его подсказало мне, что это моряк. У него было обветренное лицо и в глазах выражение, характерное для людей, проводящих жизнь на море. И брюки из синей морской ткани придавали ему совсем не сухопутный вид. Мне пришло в голову, что это и есть капитан.
Я недолго оставался в сомнении. Пройдя трап, незнакомец вошел на палубу, как хозяин. Я услышал, как он на ходу бросал приказания тоном, не допускающим возражений.
Он не остановился на палубе, а решительно направился к шканцам19.
Мне показалось, что я могу еще добиться своего, если обращусь непосредственно к капитану. Без колебаний я повернулся и последовал за ним.
Мне удалось проскочить мимо помощника и матросов, которые пытались перехватить меня на бегу, и я настиг капитана у самых дверей его каюты.
Я ухватил его за полу.
Он удивленно обернулся и спросил, что мне нужно.
В нескольких словах я изложил свою просьбу. Единственным ответом мне был смех. Потом, обернувшись, он крикнул одному из матросов:
- Эй, Уотерс! Возьми карапуза на плечи и доставь на берег. Ха-ха-ха!
Не сказав больше ни слова, он спустился по трапу и исчез.
Объятый глубокой горестью, я почувствовал только, как крепкие руки Уотерса подняли меня, пронесли по сходням, потом по набережной и опустили на мостовую.
- Ну-ну, рыбешка! - сказал мне матрос.- Послушай Джека Уотерса - держись до поры до времени подальше от соленой воды, чтобы акулы тебя не съели!
Помолчав и подумав немного, он спросил:
- Ты сиротка, малыш? Ни отца, ни матери?
- Да,- ответил я.
- Жаль! Я тоже был сиротой. Хорошо, что ты так рано потянулся в море, это чего-нибудь да стоит. Будь я капитан, я бы взял тебя. Но я, понимаешь, только рядовой матрос и ни черта не могу тебе помочь. Но я приду сюда опять, а ты к тому времени, пожалуй, будешь маленько покрупнее. Вот возьми эту штуку на память и вспомни обо мне, когда мы опять ошвартуемся в гавани, и, кто знает, может быть, я выхлопочу тебе койку... А теперь - до свиданья! Иди домой, будь хорошим парнем и оставайся на суше до тех пор, пока не вырастешь.
Проговорив это, добродушный матрос протянул мне свой нож, повернулся и отправился обратно, а я остался один на набережной.
Пораженный таким неожиданно хорошим отношением, я смотрел ему вслед, пока он не скрылся за фальшбортом20. Машинально положив нож в карман, я некоторое время стоял, не двигаясь с места.
Глава XVII
НЕ ВЫШЕЛ РОСТОМ!
Размышления мои были не из приятных. Никогда еще в жизни я не был так огорошен. Разлетелись в дым все мои мечты о том, как я буду брать рифы на парусах, как увижу чужие страны. Все мои планы окончательно рухнули.
Я чувствовал себя униженным и опозоренным. Мне казалось, что все прохожие знают, что случилось и в каком жалком положении я нахожусь. На палубе, у борта, я видел ухмыляющиеся лица матросов. Некоторые громко смеялись. Я не мог этого вынести и без оглядки побежал прочь. На набережной лежали мешки с товарами, стояли большие бочки и ящики. Они не были собраны вместе, а разбросаны повсюду, и между ними образовались проходы.
Я залез в один из таких проходов, где меня никто не мог увидеть и где я сам не мог видеть никого. Там я почувствовал себя так, как будто избавился от какой-то опасности,- так отрадно убежать от насмешек, даже если их не заслуживаешь.
Среди ящиков был один небольшой, подходящий для сидения. Я уселся на него и стал размышлять.
Что мне делать? Отбросить все мечты о море и вернуться на ферму, к ворчливому, старому дяде?
Вы скажете, что это было бы самым разумным и естественным в моем положении. Может быть, вы и правы, но мне такой выход в голову не приходил. Вернее, я решительно отбросил его, как только он пришел мне в голову.
"Нет,- говорил я себе,- я еще не побежден; я не отступлю, как трус. Сделал один шаг - сделаю и второй. Что в том, что меня не хотят брать на это большое, важное судно? В порту стоят другие суда - десятки других! На любом из них мне будут рады. Я перепробую все, прежде чем переменю свое решением
"Отчего мне отказали? - спрашивал я себя, продолжая свой монолог.- Отчего? Они даже не сказали, по какой причине. Ах, да! Маленький рост! Говорили, что мне не закрепить снасть. Я хорошо знаю, что значит закрепить снасть. Конечно, они хотели этим оскорбительным выражением сказать, что я слишком мал, чтобы быть матросом. Но юнгой ведь я могу стать! Я слышал, что бывали юнги и помоложе меня. Интересно, какой у меня рост? Эх, будь у меня плотничья линейка, я бы измерил себя. Как глупо, что я этого не сделал дома! Нельзя ли проделать это сейчас?"
Тут мои размышления прервались, потому что я заметил на одном из ящиков надпись мелом: "4 фута". По-видимому, кто-то обозначил длину ящика, потому что в высоту он не мог иметь четыре фута. Возможно, это была пометка плотника или она была сделана для матросов, чтобы они знали, как грузить ящик. Благодаря этой пометке я за три минуты узнал свой рост с точностью до дюйма.
Я поступил так: лег плашмя на землю пятками к одному краю ящика, а затем выпрямился и пощупал рукой, не соприкасается ли моя макушка с другим концом ящика. Не хватало почти целого дюйма. Напрасно я изо всех сил вытягивал шею - я никак не мог дотянуться до края ящика. Впрочем, это не имело большого значения. Ясно, что раз длина ящика четыре фута, значит, во мне неполных четыре.
Я поднялся на ноги, обескураженный результатом измерения.
Мне никогда нс приходило в голову, что я такой маленький. Какой мальчик не считает себя почти мужчиной! Но теперь я убедился в том, что действительно мал ростом. Неудивительно, что Джек Уотерс назвал меня рыбешкой, а другие объявили, что я не смогу закрепить снасть.
Уверившись в том, что я настоящий лилипут, я впал в полное уныние и мысли мои приобрели мрачный оттенок. Теперь я знал, что меня не возьмут ни на одно судно. Не бывало еще юнги такого маленького роста. Я таких не видал. Наоборот, мне случалось встречать рослых парней, которые служили в командах бригов и шхун, посещавших нашу гавань, и которых почему-то именовали "юнгами". Нет, дело безнадежное! Придется вернуться домой. Но я опять уселся на ящик и продолжал раздумывать. Уже в раннем детстве ум мой был склонен к изобретательству. Скоро у меня зародился новый план, который, казалось, вполне годился, чтобы осуществить мое первоначальное намерение.
Тут мне пришла на помощь память. Я вспомнил истории про мальчиков и взрослых, которые тайком прокрадывались на суда и уходили с ними в море. Когда суда отходили далеко от берега, беглецы покидали свои убежища и продолжали путешествие в качестве матросов.
Воспоминания об этих отважных героях едва успели промелькнуть у меня в мозгу, как я решил последовать их примеру. Я мгновенно принял решение: спрятаться на борту какого-нибудь корабля - ну, скажем, того же корабля, с которого меня выгнали с таким позором. Это был единственный корабль в порту, который готовился к отплытию. Впрочем, по правде сказать, если бы таких кораблей была и дюжина, я все-таки выбрал бы "Инку".
Вы удивитесь, почему я избрал именно этот корабль, но это легко объяснить. Я был так обижен на моряков, особенно на помощника капитана, за невежливое обращение, что мне захотелось отомстить им.
Я знал, что они не выбросят меня за борт. Если не считать помощника,- все они люди не жестокие. Конечно, они не упустили случая подшутить надо мной, но некоторые из них пожалели меня, когда узнали, что я сирота.
Итак, решено: я отправляюсь в плавание на этом большом корабле - наперекор помощнику, капитану и команде!
Глава XVIII
Я ПРОНИКАЮ НА КОРАБЛЬ
Но как пробраться на корабль? И как укрыться на нем? Вот какие трудности тотчас встали передо мной.
Явиться на палубу только затем, чтобы снова быть изгнанным? Нельзя ли подкупить кого-нибудь из матросов, чтобы они пропустили меня на палубу? Но чем подкупить? У меня совсем не было денег. Мой кораблик и моя одежда последняя очень плохого качества - вот и все, что мне принадлежало. Я бы отдал кораблик, но минутное раздумье убедило меня в том, что ни один матрос не оценит вещь, которую сам легко может сделать; я считал, что любой матрос, если захочет, без труда смастерит кораблик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
По этим соображениям я остался дома до утра и нетерпеливо ждал заветного часа.
Я позавтракал вместе со всеми. Кто-то заметил, что я очень бледен и "не в себе". Джон приписал это тому, что я вчера провел целый день на солнце, и это объяснение удовлетворило всех.
Я боялся получить какое-нибудь задание после завтрака - скажем, править лошадью, от чего нелегко было избавиться. Вместе со мной могли поставить на работу еще кого-нибудь, и мое отсутствие сразу было бы замечено. К счастью, в этот день для меня не нашлось никакой работы и я не получил никаких распоряжений.
Воспользовавшись этим, я взял игрушечный кораблик, который так забавлял меня в часы досуга. У других мальчиков тоже были шлюпы, шхуны и бриги, и мы часто устраивали гонки на пруду в парке. Была суббота, а в субботу в школе не занимались. И я знал, что мальчики отправятся к пруду сейчас же после завтрака, если не раньше. Не было ничего подозрительного в том, что, бережно обняв свой кораблик, я прошел через двор фермы и зашагал по направлению к пруду, где, как я и предполагал, мои товарищи уже занимались своими кораблями, которые носились под всеми парусами.
"Что-то будет,- думал я,- если я им сейчас все расскажу? Какой поднимется шум!"
Мальчики встретили меня радостно. Я был занят на ферме по целым дням, довольно редко с ними виделся и еще реже принимал участие в их играх.
Как только игрушечный флот закончил свой первый рейс через пруд - маленькое состязание, в котором мой шлюп оказался победителем,- я распрощался с товарищами и, взяв кораблик под мышку, зашагал дальше.
Они очень удивились, что я так неожиданно покидаю их, но я нашел какое-то объяснение, которое их вполне удовлетворило.
Я перелез через стену парка и еще раз поглядел издали на друзей моего детства. Слезы выступили у меня на глазах: я знал, что оставляю их навсегда.
Я обогнул крадучись стену и скоро добрался до проезжей дороги, которая вела в город. Но я не пошел по ней, а пересек ее и углубился в поля на другой стороне дороги. Я это сделал затем, чтобы попасть под прикрытие леса, который на порядочном расстоянии тянулся вдоль дороги. Я намеревался, пока возможно, идти лесом, зная, что, останься я на дороге, я могу встретить там односельчан, которые расскажут, что видели меня, и направят погоню в нужном направлении. Я не знал, в котором часу уходит "Инка", и это меня сильно беспокоило. Если я приду слишком рано, меня могут еще поймать и вернуть. С другой стороны, явись я слишком поздно, корабль уйдет - и это меня страшило больше, чем перспектива быть высеченным за попытку к бегству.
Именно эта мысль мучила меня все утро и продолжала мучить и дальше, потому что мне и в голову не приходило, что есть еще одна опасность: получить отказ и не быть принятым на корабль. Я даже забыл, что мал ростом. Величие моих замыслов возвысило меня в собственных глазах до размеров взрослого человека.
Я дошел до леса, пробрался через него из конца в конец, и никто меня не заметил. Я не встретил ни лесничего, ни сторожей.
Выйдя из-под защиты деревьев, я пошел полем, но теперь я уже был так далеко от поселка, что мне не грозила опасность встретить знакомых. Я старался не терять из виду море, так как знал, что дорога все время идет вдоль берега, и я шел вдоль дороги.
Наконец вдали показались высокие шпили города - значит, я шел правильно.
Я перебирался через канавы и ручьи, перелезал через изгороди, топтал чужие огороды и в конце концов достиг городских предместий. Не отдохнув, я двинулся дальше и разыскал улицу, которая вела к пристани. За крышами домов виднелись мачты. Сердце мое забилось, когда я поглядел на самую высокую их них, с вымпелом, гордо реявшим по ветру.
Не спуская глаз с вымпела, я торопливо пробежал по широким сходням, взобрался по трапу16 и через секунд стоял на палубе "Инки".
Глава XVI
"ИНКА" И ЕЕ ЭКИПАЖ
Я подошел к главному люку, где пятеро или шестеро матросов возились около ящиков и бочек. Они грузили судно и с помощью талей17 спускали ящики и бочки в трюм. На матросах были фуфайки с засученными рукавами и широкие холщовые штаны, выпачканные жиром и смолой. Один из них был в синей куртке и таких же штанах, и я принял его за помощника капитана. Я был глубоко уверен, что капитан такого большого корабля - великий человек и, конечно, одет с ослепительной роскошью.
Человек в синей куртке отдавал распоряжения, которые, как я заметил, не всегда исполнялись беспрекословно. Часто слышались возражения и поднимался гомон - несколько голосов спорили о том, как лучше сделать.
На борту военного корабля дело обстоит совсем по-другому: там приказы офицера исполняются без возражений и замечаний. На торговых судах не так: распоряжения помощника капитана часто принимаются не как приказания, а как советы, и команда выполняет их, как считает нужным. Конечно, это не всегда так, многое зависит от характера помощника. Но на борту "Инки" строгой дисциплины, по-видимому, не было. Крики, визг блоков, грохот ящиков и скрип тачек на сходнях смешивались в одно целое и создавали невероятный шум. Никогда в жизни я не слыхал такого шума и несколько минут стоял совершенно оглушенный и растерянный.
Наконец наступило временное затишье: спускали в трюм огромную бочку и бережно устанавливали ее на место.
Один из матросов случайно заметил меня. Он насмешливо прищурился и крикнул:
- Эй, коротышка! Что тебе-то тут нужно? Грузишься на наш корабль, а?
- Нет,- отозвался другой,- видишь, он сам капитан - у него собственный корабль!
Это замечание относилось к моему суденышку. Я принес его с собой и держал в руках.
- Эй, на шхуне! - заорал третий.- Куда держите? Грянул взрыв хохота. Теперь уже все заметили мое присутствие и разглядывали меня с оскорбительным любопытством.
Я стоял и молчал, ошеломленный встречей, которую мне устроили эти "морские волки". Тут помощник подошел ко мне и более серьезным тоном спросил, что я делаю на борту.
Я сказал, что хочу увидеться с капитаном. Я был в полной уверенности, что где-то здесь есть капитан и что с ним-то и следует говорить о таком важном деле.
- Увидеться с капитаном? - повторил мой собеседник.- Какое у тебя дело к капитану, мальчуган? Я - помощник. Может быть, этого достаточно?
Секунду я колебался, но затем подумал, что раз передо мной стоит помощник капитана, то лучше сразу же объявить ему о моих намерениях. И я ответил:
- Я хочу быть матросом!
Полагаю, что громче им никогда не приходилось хохотать. Поднялся настоящий рев, к которому и помощник присоединился от всего сердца.
Среди оглушительного хохота я услышал несколько весьма унизительных для меня замечаний.
- Гляди, гляди, Билл,- кричал один из них, обращаясь к кому-то в стороне,гляди, паренек хочет быть матросом! Лопни мои глаза! Ах ты, сморчок в два вершка от горшка, да у тебя силенок не хватит закрепить снасть! Матро-о-ос! Лопни мои глаза!
- А мать твоя знает, куда тебя занесло? - осведомился другой.
- Клянусь, что нет,- ответил за меня третий,- и отец тоже не знает. Ручаюсь, парень сбежал из дому... Ведь ты смылся потихоньку, а, малыш?
- Послушай, мальчуган,-сказал помощник,-вот тебе совет: вернись к своей мамаше, передай почтенной старушке привет от меня и скажи ей, чтобы она привязала тебя к ножке стула тесемкой от нижней юбки и держала так годиков пять - шесть, пока ты не вырастешь.
Этот совет породил новый взрыв хохота.
Я чувствовал себя униженным всеми этими грубыми шутками и не знал, что ответить. В полной растерянности я выдавил из себя, заикаясь:
- У меня... нет матери...
Суровые лица моряков смягчились. Раздались даже сочувственные замечания, но помощник продолжал все так же насмешливо:
- Ну, тогда отправляйся к отцу и скажи ему, чтобы он задал тебе хорошую трепку.
- У меня нет отца!
- Бедняга, он, значит, сирота! - жалостливо сказал один из матросов.
- Нет отца...- продолжал помощник, который казался мне бесчувственным зверем.- Тогда отправляйся к бабушке, дяде, тетке или куда хочешь, но чтобы тебя здесь не было, а не то я подвешу тебя к мачте и угощу ремнем. Марш! Понял?
По-видимому, этот зверь не шутил. Смертельно напуганный угрозой, я отступил, повинуясь приказанию.
Я дошел до трапа и собирался уже сойти по сходням, как вдруг увидел человека, который шел навстречу мне с берега. На нем были черный сюртук и касторовая18 шляпа. Он был похож на купца или другого горожанина, но что-то во взгляде его подсказало мне, что это моряк. У него было обветренное лицо и в глазах выражение, характерное для людей, проводящих жизнь на море. И брюки из синей морской ткани придавали ему совсем не сухопутный вид. Мне пришло в голову, что это и есть капитан.
Я недолго оставался в сомнении. Пройдя трап, незнакомец вошел на палубу, как хозяин. Я услышал, как он на ходу бросал приказания тоном, не допускающим возражений.
Он не остановился на палубе, а решительно направился к шканцам19.
Мне показалось, что я могу еще добиться своего, если обращусь непосредственно к капитану. Без колебаний я повернулся и последовал за ним.
Мне удалось проскочить мимо помощника и матросов, которые пытались перехватить меня на бегу, и я настиг капитана у самых дверей его каюты.
Я ухватил его за полу.
Он удивленно обернулся и спросил, что мне нужно.
В нескольких словах я изложил свою просьбу. Единственным ответом мне был смех. Потом, обернувшись, он крикнул одному из матросов:
- Эй, Уотерс! Возьми карапуза на плечи и доставь на берег. Ха-ха-ха!
Не сказав больше ни слова, он спустился по трапу и исчез.
Объятый глубокой горестью, я почувствовал только, как крепкие руки Уотерса подняли меня, пронесли по сходням, потом по набережной и опустили на мостовую.
- Ну-ну, рыбешка! - сказал мне матрос.- Послушай Джека Уотерса - держись до поры до времени подальше от соленой воды, чтобы акулы тебя не съели!
Помолчав и подумав немного, он спросил:
- Ты сиротка, малыш? Ни отца, ни матери?
- Да,- ответил я.
- Жаль! Я тоже был сиротой. Хорошо, что ты так рано потянулся в море, это чего-нибудь да стоит. Будь я капитан, я бы взял тебя. Но я, понимаешь, только рядовой матрос и ни черта не могу тебе помочь. Но я приду сюда опять, а ты к тому времени, пожалуй, будешь маленько покрупнее. Вот возьми эту штуку на память и вспомни обо мне, когда мы опять ошвартуемся в гавани, и, кто знает, может быть, я выхлопочу тебе койку... А теперь - до свиданья! Иди домой, будь хорошим парнем и оставайся на суше до тех пор, пока не вырастешь.
Проговорив это, добродушный матрос протянул мне свой нож, повернулся и отправился обратно, а я остался один на набережной.
Пораженный таким неожиданно хорошим отношением, я смотрел ему вслед, пока он не скрылся за фальшбортом20. Машинально положив нож в карман, я некоторое время стоял, не двигаясь с места.
Глава XVII
НЕ ВЫШЕЛ РОСТОМ!
Размышления мои были не из приятных. Никогда еще в жизни я не был так огорошен. Разлетелись в дым все мои мечты о том, как я буду брать рифы на парусах, как увижу чужие страны. Все мои планы окончательно рухнули.
Я чувствовал себя униженным и опозоренным. Мне казалось, что все прохожие знают, что случилось и в каком жалком положении я нахожусь. На палубе, у борта, я видел ухмыляющиеся лица матросов. Некоторые громко смеялись. Я не мог этого вынести и без оглядки побежал прочь. На набережной лежали мешки с товарами, стояли большие бочки и ящики. Они не были собраны вместе, а разбросаны повсюду, и между ними образовались проходы.
Я залез в один из таких проходов, где меня никто не мог увидеть и где я сам не мог видеть никого. Там я почувствовал себя так, как будто избавился от какой-то опасности,- так отрадно убежать от насмешек, даже если их не заслуживаешь.
Среди ящиков был один небольшой, подходящий для сидения. Я уселся на него и стал размышлять.
Что мне делать? Отбросить все мечты о море и вернуться на ферму, к ворчливому, старому дяде?
Вы скажете, что это было бы самым разумным и естественным в моем положении. Может быть, вы и правы, но мне такой выход в голову не приходил. Вернее, я решительно отбросил его, как только он пришел мне в голову.
"Нет,- говорил я себе,- я еще не побежден; я не отступлю, как трус. Сделал один шаг - сделаю и второй. Что в том, что меня не хотят брать на это большое, важное судно? В порту стоят другие суда - десятки других! На любом из них мне будут рады. Я перепробую все, прежде чем переменю свое решением
"Отчего мне отказали? - спрашивал я себя, продолжая свой монолог.- Отчего? Они даже не сказали, по какой причине. Ах, да! Маленький рост! Говорили, что мне не закрепить снасть. Я хорошо знаю, что значит закрепить снасть. Конечно, они хотели этим оскорбительным выражением сказать, что я слишком мал, чтобы быть матросом. Но юнгой ведь я могу стать! Я слышал, что бывали юнги и помоложе меня. Интересно, какой у меня рост? Эх, будь у меня плотничья линейка, я бы измерил себя. Как глупо, что я этого не сделал дома! Нельзя ли проделать это сейчас?"
Тут мои размышления прервались, потому что я заметил на одном из ящиков надпись мелом: "4 фута". По-видимому, кто-то обозначил длину ящика, потому что в высоту он не мог иметь четыре фута. Возможно, это была пометка плотника или она была сделана для матросов, чтобы они знали, как грузить ящик. Благодаря этой пометке я за три минуты узнал свой рост с точностью до дюйма.
Я поступил так: лег плашмя на землю пятками к одному краю ящика, а затем выпрямился и пощупал рукой, не соприкасается ли моя макушка с другим концом ящика. Не хватало почти целого дюйма. Напрасно я изо всех сил вытягивал шею - я никак не мог дотянуться до края ящика. Впрочем, это не имело большого значения. Ясно, что раз длина ящика четыре фута, значит, во мне неполных четыре.
Я поднялся на ноги, обескураженный результатом измерения.
Мне никогда нс приходило в голову, что я такой маленький. Какой мальчик не считает себя почти мужчиной! Но теперь я убедился в том, что действительно мал ростом. Неудивительно, что Джек Уотерс назвал меня рыбешкой, а другие объявили, что я не смогу закрепить снасть.
Уверившись в том, что я настоящий лилипут, я впал в полное уныние и мысли мои приобрели мрачный оттенок. Теперь я знал, что меня не возьмут ни на одно судно. Не бывало еще юнги такого маленького роста. Я таких не видал. Наоборот, мне случалось встречать рослых парней, которые служили в командах бригов и шхун, посещавших нашу гавань, и которых почему-то именовали "юнгами". Нет, дело безнадежное! Придется вернуться домой. Но я опять уселся на ящик и продолжал раздумывать. Уже в раннем детстве ум мой был склонен к изобретательству. Скоро у меня зародился новый план, который, казалось, вполне годился, чтобы осуществить мое первоначальное намерение.
Тут мне пришла на помощь память. Я вспомнил истории про мальчиков и взрослых, которые тайком прокрадывались на суда и уходили с ними в море. Когда суда отходили далеко от берега, беглецы покидали свои убежища и продолжали путешествие в качестве матросов.
Воспоминания об этих отважных героях едва успели промелькнуть у меня в мозгу, как я решил последовать их примеру. Я мгновенно принял решение: спрятаться на борту какого-нибудь корабля - ну, скажем, того же корабля, с которого меня выгнали с таким позором. Это был единственный корабль в порту, который готовился к отплытию. Впрочем, по правде сказать, если бы таких кораблей была и дюжина, я все-таки выбрал бы "Инку".
Вы удивитесь, почему я избрал именно этот корабль, но это легко объяснить. Я был так обижен на моряков, особенно на помощника капитана, за невежливое обращение, что мне захотелось отомстить им.
Я знал, что они не выбросят меня за борт. Если не считать помощника,- все они люди не жестокие. Конечно, они не упустили случая подшутить надо мной, но некоторые из них пожалели меня, когда узнали, что я сирота.
Итак, решено: я отправляюсь в плавание на этом большом корабле - наперекор помощнику, капитану и команде!
Глава XVIII
Я ПРОНИКАЮ НА КОРАБЛЬ
Но как пробраться на корабль? И как укрыться на нем? Вот какие трудности тотчас встали передо мной.
Явиться на палубу только затем, чтобы снова быть изгнанным? Нельзя ли подкупить кого-нибудь из матросов, чтобы они пропустили меня на палубу? Но чем подкупить? У меня совсем не было денег. Мой кораблик и моя одежда последняя очень плохого качества - вот и все, что мне принадлежало. Я бы отдал кораблик, но минутное раздумье убедило меня в том, что ни один матрос не оценит вещь, которую сам легко может сделать; я считал, что любой матрос, если захочет, без труда смастерит кораблик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23