Досчитал до
двух тысяч и устал. Мне хотелось посмотреть, что делает де
вочка.
- Валенсия, ты не спишь?
- Нет, я вам мешаю?
- Нисколько. Скажи, ты не будешь против, если я укроюсь
одеялом, покрывало жесткое и не греет.
- Ну да, пожалуйста. Как я раньше об этом не подумала.
Она отодвинулась к стенке и накинула на меня край одеяла.
- Теперь вам тепло?
- Тепло, - ответил я, чувствуя, как дрожит от возбуж
денья мой голос. Все труднее и труднее было мне владеть со
бой. Между нами было расстояние не больше 10 сантиметров. Я
чувствовал тепло ее тела, его запах. Полежав спокойно 5 ми
нут, я притворился спящим и повернулся на спину, мое голое
тело, мое бедро прикоснулось к бедру девушки, она вздрогну
ла и немного отстранилась. С замиранием сердца я лежал, еще
сдерживая порыв страсти. Это была пытка, равной которой на
свете нет. Чувствовать возле себя нежное голое тело девушки
и не прикоснуться к ней ни одним пальцем - это кошмарный
сон. Я повернулся к ней лицом, все так же имитируя сон, по
лежал и затем положил руку ей на грудь. Твердая девичья
грудь едва подавалась под тяжестью руки. Валенсия задрожа
ла, как от приступа лихорадки и испуганно замерла, не зная,
что делать. Я с невыразимым наслаждением осторожно сжимал
неподатливую мякоть ее груди, еле сдерживая крик похотливой
радости. Валенсия стала тяжело и часто дышать, ее грудь
вздымалась под моей рукой, как волна океана. Наконец, она
решилась и, осторожно сняв мою руку со своей груди, положи
ла ее на меня. Но я уже не мог остановиться. Я убеждал се
бя, что времени осталось мало и я только поласкаю милую де
волку, не причинив ей вреда. Я "Проснулся". Валенсия лежала
на спине, напряженно вытянув тело. Ее красивые руки были
вытянуты вдоль тела поверх одеяла, книга лежала на груди.
Ее широко раскрытые глаза, не мигая, смотрели в потолок.
Красивые по-девичьи угловатые плечи с едва выступающими
дужками ключиц, слегка вздрагивали. Губы что-то беззвучно
шептали.
- Валенсия, милая девочка, - вырвалось у меня восклица
ние, и я, помимо своей воли, движимый одним инстинктом пло
ти, приподнялся на одной руке, обняв ее за шею, приник к ее
губам в долгом, трепетно-страстном поцелуе. От неожиданнос
ти она даже не сопротивлялась. А когда я нечеловеческим
усилием оторвал свои губы от ее рта, она испуганно зашепта
ла:
- Вы ничего плохого мне не сделаете... Вы хороший...
Да? - да, да, милая, - злясь на себя, ответил я,
- только еще раз поцелую. Тебе приятно?
- Приятно.
Я снова схватил ее губы и целовал их так долго, безу
держно, неистово, как будто одним этим пытался охладить ис
пепеляющее желание плоти. Я прижался всем телом к горячему
бархату ее нежной наготы, чувствуя, как сильнее бьется ее
сердце. И вдруг удивительное спокойствие оборвало все мои
желания. Я лег на спину и, вкушая сладость покоя, закрыл
глаза.
- Что с вами? - спросила Валенсия, склонившись надо
мной. Бедная девочка так испугалась, что не заметила, как
по пояс вылезла из-под одеяла. Я от- крыл глаза и... Бог
мой! Редко люди во сне видят такую кра- соту! Надо мной,
как два спелых персика, трепетали ее гру- ди. Маленькие пу
говки сосков, нежных и чистых, как две кон- фетки, торчали
острыми кончиками вперед. Грудь начиналась где-то у плеча
и, постепенно повышаясь, опускалась едва за- метной скла
дочкой к животу, полная, упругая, будто налитая соком силь
ной, здоровой молодости. Ни слова не говоря, я схватил ее
своими руками и впился губами в коричневый со- сок. Она
вскрикнула и забилась, как пойманный птенец.
- Не надо, умоляю, - на ее глаза навернулись слезы.
И я отпустил ее.
- Тебе неприятно?
Она ничего не ответила и, уткнувшись в одеяло, непод
вижно лежала, сотрясаемая нервной дрожью. Я склонился к
ней.
- Но ведь я ничего плохого тебе не сделал. Я хотел,
чтобы тебе было хорошо. Тебе же приятно, когда я целую твою
грудь. Разве нет? Она посмотрела на меня своими изумрудными
глазами и кивнула головой.
- Ну так дай, я еще раз поцелую. Дай. Мои поцелуи дос
тавят тебе столько удовольствия. Не бойся. Она растерянно
посмотрела на меня и я понял, что она колеблется.
- Не нужно бояться. Это не причинит тебе вреда. Это так
приятно. Ну же.
Она опустила руки, державшие край одеяла, чтобы я мог
его откинуть. И я это сделал. Она прикрыла грудь руками,
глядя на меня со страхом и мольбой.
- Не бойся, глупышка, я ничего не сделаю своими руками.
Она послушалась. И вот перед моими глазами снова сон. Я
стал целовать ее в сумасшедшем исступлении, не видя, к чему
прикасаются мои губы. Все ее нежное благоухающее тело пред
ставлялось мне олицетворением самого прекрасного на земле.
Я целовал ее руки и плечи, шею и грудь, бедра и ноги. В
сладостном изнеможении я касался лицом ее мягкого живота,
самозабвенно вылизывая впадину пупка. Ее сотрясали судороги
сладострастия. Она закрыла глаза и безвольно отдалась во
власть моих жгучих ласк. Вдруг, в бессознательном порыве
похоти, я рывком раздвинул ее ноги и приник губами к пол
ным, мягким и липким губам влагалища. Валенсия дернулась
всем телом, пытаясь оторваться от меня, уперлась руками в
мою голову. Но волна сладострастной истомы сковала ее чле
ны, она бессильно распласталась передо мной с тихим слезным
стоном. Я долго лизал языком нераспустившийся бутон любви,
ощущая кончиком языка каждый бугорок, каждую складочку. Она
затихла и вся погрузилась в трепетное вкушение сладости,
которая жарким потоком разлилась по ее телу от моих губ.
Совершенно обезумев от похоти, я лег на двочку , разведя в
стороны девственные губы ее цветка, воткнул изо всей силы
свой дерзкий меч. Она вскрикнула от боли и, обхватив меня
своими руками, содрогнулась в рыданиях.
- О, как мне нехорошо! Что со мной сделали? Мне так не
хорошо!
Потрясенный всем случившимся, я растерянно смотрел на
нее, не зная, как утешить. А она, бледная и обессиленная,
шептала:
- Что со мной? Что вы сделали? Мне плохо. Она исчезла,
не услыщав от меня ни единого слова утешения, оставив меня
в смятении и смутном ощущении тяжелой вины перед ней и пе
ред богом.
Рэм опустил голову на стол и замолчал. Мы сидели, по
давленные его рассказом, растерянные и ошеломленные. Он
вдруг порывисто встал и, пройдя по комнате, уже другим го
лосом сказал:
- Ну что ж. Выпьем. Что было, то прошло. Мы выпили и он
сразу продолжил свой рассказ.
Глава 7
Уще долго я сидел, подавленный случившимся, стараясь
об'яснить себе, как это произошло. Потом вытер свой окровав
ленный член о простыню и лег спать. В восемь часов, как
обычно, меня поднял Макс. Тесть ехал на завод. Я встал, пре
возмогая сонливость и, наскоро позавтракав, вышел к под'ез
ду. Тесть уже сидел в машине.
- Ты что-то плохо выглядишь, Рэм. Ты не здоров?
- Здоров. Просто я не выспался. Вчера до часу я был на
банкете у Мари.
- Она все такая же?
- Такая.
- Ты сегодня сходи в литейный цех. Вайс опаздывает с от
ливкой заготовок станин для 150-миллиметровых орудий. Побудь
там до обеда и посмотри, в чем там загвоздка.
- Хорошо.
Мы поехали на завод. Тесть ушел к себе в правление, а я
поплелся в цех. Болела голова, во рту пересохло, тяжелые но
ги не слушались. Я несколько раз спотыкался о рельсы и чуть
не разбил себе нос. Наконец, я добрался до цеха. На меня
дохнуло кислым запахом кокса. В полусумраке огромного, узко
го, как тоннель, здания у ярких квадратов отливочных печей,
как черти в аду, копошились потные грязные люди. Стоял ка
кой-то ровный и сильный рабочий шум. Я вошел в кабинет на
чальника цеха.
- Что у тебя случилось? - спросил я у Вайса. Увидев ме
ня, он расплылся в приветливой улыбке.
- Рэм, дружище, здравствуй. Ты уже вернулся? - вернулся.
- Не об этом речь. Что у тебя с отливками? Шеф не дово
лен. Просил проследить за тобой. Вайс обиделся.
- Я не виноват. Сталь идет низкого качества, в литье
много брака, вот и все, вот и не справляются.
- Ну, пошли в цех.
Я ужасно хотел спать, у меня слипались глаза и подкаши
вались ноги. Я чуть не сел на неостывшую отливку. Вайс взял
меня под руку. Мы пошли к литейщикам. Я, как сквозь пелену,
видел людей, яркую струну расплавленного металла и слышыл
монотонный голос Вайса, об'яснявшего, что происходит.
- Ну вот, смотри сам, что случилось - опять брак, - ус
лышал я, очнувшись, голос Вайса. Ничего не соображая, я пос
мотрел на отлитую станину и попросил Вайса отвести меня к
себе в кабинет.
- Я очень хочу спать, - сказал я ему, когда мы вернулись
из цеха.
- Ложись на кровать в комнате дежурного диспетчера.
Он отвел меня туда, и я, только коснувшись подушки голо
вой, мгновенно уснул. Через час Вайс разбудил меня и я,
умывшись, отправился с ним в цех. Кое-как я провел день и в
6 часов уехал домой один. Тесть от горя бежал на работу. Он
просиживал на заводе с утра и до поздней ночи. Поужинав, я
принял ванну и лег спать. Проснулся в темноте. Зажег ночник
и посмотрел на часы. Была половина двеннадцатого.
- Опять сейчас придет женщина, - безо всякого удоволь
ствия подумал я.
Мне хотелось отдохнуть и поспать хоть одну ночь спокой
но. Я решил не вставать. Потушив свет, я стал разглядывать
бледные пятна на потолке и стенах, наслаждаясь тишиной и по
коем. Но вот послышался мелодичный звон и что-то зашуршало в
темноте у стола. Я прислушался, не двигаясь. До меня донесся
тихий смех и приятный голос произнес:
- Ну и дурак же он! А, впрочем, где это я? Она прислуша
лась и в настороженной тишине прозвучал ее торжествующий го
лос:
- Ага, кто-то здесь дышит... Должно быть, он спит. При
ятно побыть со спяшим мужчиной в одной комнате.
Я прикрыл глаза и лежел, не двигаясь. Что она будет де
лать? В это время кто-то постучал в дверь. Я не успел и от
крыть рта, чтобы спросить, кто стучится, как она звонко
крикнула:
- Входите, хозяин спит.
Дверь открылась, кто-то вошел и зажег свет. Я увидел
тестя, он ошалело посмотрел на веселую девицу, потом перевел
свой взгляд на меня.
- О, какой симпатичный старичок! - воскликнула она, нап
равляясь к нему.
- Прочь, прочь от меня! - заорал он, бледнея от ярости.
- Рэм, об'ясни, что это значит?
Я встал с кровати, кляня судьбу и дерзкую красотку.
Тесть, не дожидаясь ответа, вышел, хлопнув дверью. Я слышал
как он громко крикнул кому-то в коридоре: "Когда он оденет
ся, пусть придет ко мне в кабинет".
- Слушаюсь.
- Кто вас просил командовать в чужой комнате? - набро
сился я на женщину.
- Боже! А что я сделала? Ведь я думала, что вы спите.
Зачем же держать его за дверью? Такой милый и почтенный ста
ричок...
- Замолчите. Наделали вы теперь дел, а я буду расхлебы
вать.
- Ерунда! Всякий порядочный мужчина должен иметь свобод
ную женщину и в этом нет ничего предосудительного. Об'ясните
это старику и он поймет.
- А ну вас!
Я пошел к тестю. Угрюмый и злой, он сидел за столом и,
не поднимая головы, сказал:
- Не прошло и трех дней, как мы похоронили нашу девочку,
а ты уже навел полный дом женщин. Ну, хорошо. Ты молод и си
лен. Тебе нужны женщины, но ведь это можно делать и вне до
ма, не оскорбляя память своей жены. Вчера ты потряс общество
у Мари, уйдя в разгар банкета с какой-то уличной девчонкой,
сегодня я у тебя в комнате нашел другую и совершенно голую.
Как же так можно! Ты меня извини, но жить под одной крышей с
тобой я не смогу. Подыщи себе квартиру завтра в городе и пе
реезжай. Я надеюсь, ты не обиделся. Я отец и память о дочери
для меня свята. А теперь иди. Девку сейчас же выгони.
- Если бы я мог ее выгнать! - мелькнула у меня отчаянная
мысль... Я вернулся к себе. Когда я вошел, она сидела у ту
алетного столика и чистила ногти.
- Ну как? Уладил? - спросила она, не оборачиваясь ко
мне.
- Уладил, - иронически ответил я. Только теперь я смог
ее рассмотреть. Не перечисляя всех достоинств ее внешности,
могу сказать только, что она действительно была почти голая.
На ней был купальный костюм из зелено-белого горошинками
шелка, лифчик в виде полоски и трусы, обшитые черной бахро
мой. Длинные светло-каштановые волосы, плавно извиваясь,
опускались ей на плечи и прикрывали ложбинку между лопатка
ми.
- Собирайтесь, мы сейчас уйдем отсюда, - сказал я ей,
отобрав пилку для ногтей.
- Чудесно. Дайте мне что-нибудь одеть. Я порылся в шкафу
и, выбрав одно из платьев жены, подал ей. Она приложила его
к себе, посмотрелась в зеркало и спросила:
- А получше там нет?
- Нет. И это сойдет!
- Ну, хорошо. Я сейчас примерю.
Она надела платье, и я был поражен ее преображением. В
платье, плотно облегавшем ее стройную фигуру, она казалась
еще стройнее и элегантнее. Я никогда не видел это платье,
так красиво сидевшее на своей жене.
- Вот вам и туфли, - сказал я, подавая ей летние босо
ножки жены на высоком тонком каблуке. Я быстро собрал в че
модан самые необходимые вещи, и мы вышли из дома. Я взял в
гараже свой старый "Оппель" и, усадив свою даму, поехал, не
зная куда. Она щебетала как птичка, восторгаясь ночным горо
дом. Увидев сияющий под'езд бара, она схватила меня за руку
и стала умолять сходить туда. Пришлось согласиться. Мы вошли
в бар. На нас сразу обратили внимание. За столиками стали
переглядываться и шептаться. Сам хозяин бара поедал жадным
взглядом мою спутницу. Он провел нас к столику в отдельный
кабинет.
- Что прикажете подать? - спросил хозяин у меня, косясь
на даму.
- Вина, - воскликнула красотка, кокетливо прищурив гла
за.
- Нет, нет, мы еще не выбрали. Пришлите официантку минут
через пять. Хозяин пожал плечами и ушел.
- Слушай, веди себя солиднее.
- А что я сделала?
- Все, что ты хочешь заказать, ты должна говорить мне, а
не официанту.
- Фи, какая разница... Ой! Смотри, какой чудесный малыш,
- воскликнула она, показывая пальцем на огромного детину в
клетчатом пиджаке, который тащил за руку из-за стола пьяную
женщину, в двое ниже его ростом, на танцевальную площадку.
- Чем же он хорош? Не показывай пальцем, на нас обращают
внимание.
- Где, кто обращает?
- Все.
- А разве это плохо? Чего бы я стоила, если бы на меня
не обращали внимания? Ух! Какое могучее животное, - востор
женно закончила она.
- Кто животное?
- Ну, тот парень.
- Я не понимаю твоих восторгов.
- А что ты можешь в этом понять? - если ты будешь так
хамить, я сейчас же уйду и оставлю тебя здесь одну.
- О! - испуганно воскликнула она, поворачиваясь ко мне.
- Ты тоже, оказывается, хорош! Не уходи, я буду паинь
кой.
Пришел официант, я заказал все, что нашел нужным и через
несколько минут у нас на столе не осталось свободного места.
- Как тебя зовут? - спросил я после того, как мы выпили
по рюмке дамского ликера. Она улыбнулась и ответила вопросом
на вопрос:
- А я обязательно должна иметь имя?
- Ну конечно. Иначе, как же я буду к тебе обращаться?
- Придумай мне имя. Какой тебе больше нравится?
- Любимое имя бывает у любимой женщины.
- Но у тебя есть любимая женщина?
- А ты не ревнивая?
- Ну вот еще! Ревнуют только старики, уроды и сумасшед
шие.
- Тогда твое имя будет Зара.
- Нет это имя мне не нравится. Оно похоже на солнце.
Мы еще выпили. Она изрядно захмелела. Я задернул шторы,
чтобы на нас не пялили из зала глаза. Она пьяно смеялась и
обмахивалась, как веером, салфеткой.
- Тут жарко. У меня вспотел пупок. Ха-ха-ха, идем потан
цуем. Нет, не надо, давай лучше... Рэм, ты душка. У тебя со
бачьи глаза. Принеси мне холодной воды, я побрызгаю свою
грудь.
Я подсел к ней, обнял за плечи, повернул к себе. Ее жар
кое дыхание обдало мне лицо. Я подхватил ее затылок рукой и
поцеловал пьяным бесчувственным поцелуем. Она не сопротивля
лась, не возмущалась. Она была пьяна до бессилия. Не столько
с желанием, сколько по привычке я стал мять ее грудь, пыта
ясь отыскать пот тканью платья твердую пуговку соска. Она
смеялась, как ребенок.
- Рэм, дурашка... ты щекочешь меня... Подняв платье, я
стал целовать ее ноги, ляжки и бедра. А она с хохотом поощ
ряла меня.
- Вот здесь, теперь здесь, так их, Рэм, так.
Я расстегнул пуговку ее трусов и опрокинул ее на диван,
стащил их совсем.
- Молодец, ловко, - смеясь, сказала она, пожирая меня
похотливым взглядом.
- Ты еще не поцеловал меня в живот, - воскликнула она,
приподняв платье, - ну, что же ты?
Я стоял, с восторгом наблюдая ее бесстыдные порывы.
- А ты раздвинь ноги. Пожалуйста.
Она широко разбросала по дивану обе ноги, открыв моему
похотливому взору свои прелести. Слегка влажное от пота тело
блестело, как стеклянное, а губки влагалища, узенькие и
длинные, приоткрылись, обнажив ярко-красный вход во влагали
ще. Безумство страсти сильнее разума. Я, позабыв все на све
те, бросился на колени и, схватив ее за ляжки, приник губами
к ней, чувствуя терпкий запах ее плоти и солоноватый привкус
горячих половых губ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13