Вдруг до меня донесся голос пилота:
– Ты ни разу в жизни не поднимался на такую высоту, – сказал он. – Мы сейчас летим намного выше, чем ты когда-либо бывал.
– Это не так, – ответил я. – Ведь когда я летал на воздушном змее, я стартовал с высоты семнадцать тысяч футов над уровнем моря.
Мои слова удивили его. Он выглянул в боковое окно, а затем сделал так, что одно крыло самолета ушло вверх, а сам он начал пикировать вниз. Лицо Хуанга стало мертвенно-бледным, и тут с ним начало происходить то, о чем лучше не писать. Он выпал из своего сиденья и распластался на полу аэроплана Смотреть на него было очень неприятно, ведь в этот день ему пришлось очень нелегко. Я-то привык к головокружительным полетам, от которых теперь получал лишь утонченное удовольствие. Но это не распространялось на Хуанга, которому было не по себе. К моменту приземления он представлял собой трепещущую массу, которая иногда тяжело стонала. Да, Хуанг явно не был рожден летать!
Перед посадкой пилот выключил моторы, и мы некоторое время беззвучно плыли по небу, опускаясь все ниже и ниже. До нас доносились лишь свист ветра и хлопание обшивки за бортом – единственное напоминание о том, что мы находимся внутри построенного людьми летательного аппарата. Когда мы приблизились к земле, пилот неожиданно для меня снова запустил моторы, и наши уши опять заложило от оглушительного рева двигателей мощностью в несколько сотен лошадиных сил.
Описав в воздухе большой круг, мы приземлились. Снова удар о землю и скрежет тормозных колодок. Самолет прокатился некоторое расстояние по земле и замер. Пилот заглушил моторы, и мы с ним поднялись, чтобы выйти из аэроплана. Бедняга Хуанг не мог стоять на ногах. Нам пришлось взять его под руки, вывести из самолета и положить на земле.
Боюсь, что многим я покажусь бессердечным. Хуанг лежал лицом вниз на длинной песчаной отмели, которая находилась в середине реки шириной в одну милю. Он лежал ничком и издавал нечленораздельные звуки. Я же был рад, что он не может встать, потому что это давало мне хороший повод задержаться на некоторое время возле аэроплана и поговорить с пилотом.
Разговор действительно оказался интересным. Однако, к несчастью для меня, его больше всего интересовал Тибет. Есть ли там на что смотреть с воздуха? Есть ли там места, где можно посадить самолет? А как насчет того, чтобы доставлять туда войска, выбрасывая десантников с парашютами? И хотя я не имел ни малейшего представления о том, что такое парашют, на последний вопрос я на всякий случай не задумываясь ответил «Нет!».
Наконец мы с пилотом договорились. Я буду рассказывать ему о Тибете, если он будет рассказывать мне о летательной технике.
– Ты меня многим обяжешь, если встретишься с моими друзьями, которые тоже очень интересуются тайнами Тибета.
Но если задуматься, зачем мне было встречаться с этими людьми? Я был всего лишь студентом колледжа, который желает научиться летать по воздуху. Пилота же, кроме общественных порядков в Тибете, ничто не интересовало. В Тибете я был одним из немногих людей, которые поднимались в воздух на змеях. Я парил высоко над горами в невероятной тишине и чувствовал себя при этом удивительно хорошо. Но при этом змей всегда был привязан к земле, и я мог всего лишь подниматься в воздух, а не летать над землей, как пилот на аэроплане. Летая на змее, я был привязан, как як к пастбищу. Поэтому мне хотелось как можно больше узнать об удивительной машине, которая могла унести меня, как мечта, куда угодно, в любую страну мира. А пилота интересовали лишь мои рассказы о Тибете!
Некоторое время мы не могли прийти к соглашению. Мы сидели друг перед другом, тогда как несчастный Хуанг стонал рядом, забытый нами. В конце концов мы договорились. Я согласился встретиться с его друзьями и рассказать им кое-что о тайнах Тибета. Я пообещал прочесть им несколько лекций на эту тему. Пилот, в свою очередь, обязался летать со мной на самолете и объяснять, как работает эта машина.
Сначала он водил меня вокруг аэроплана, показывал разные его части и объяснял, зачем они нужны. Я узнал, где находятся закрылки, рули управления, рули высоты – все детали. Затем мы забрались в кабину и сели рядом, плечо к плечу. Перед нами находились штурвал в виде полудуги, которую можно было вращать, и рычаг управления, который можно было толкать вперед и возвращать в исходное положение. Он объяснил мне, как движение рычага приводит в действие механизм, который заставляет самолет уходить носом вниз или вверх. Он указал на различные кнопки и переключатели. Затем он включил моторы, и я увидел, как стрелки приборов на панели управления пришли в движение. Он объяснил, как показания приборов зависят от количества оборотов в секунду того или иного двигателя. Мы просидели в кабине довольно долго, и он хорошо выполнял обещанное: понятно рассказал мне обо всем. Затем, заглушив двигатели, мы вылезли из кабины и пилот снял обтекатель для того, чтобы показать мне, как устроены моторы, где находятся карбюраторы, свечи зажигания и многие другие детали.
В этот вечер я, как и обещал, встретился с его друзьями. Все они, разумеется, были китайцами и имели какое-то отношение к армии. Один из них сказал мне, что лично хорошо знает Чан Кай Ши и что генералиссимус делает все от него зависящее для того, чтобы повысить технический уровень армии. Он, согласно словам моего слушателя, всячески старается улучшить условия службы. Мне сказали также, что через несколько дней еще один или два меньших самолета прилетят в Чунцин. Все эти самолеты, как мне объяснили, были куплены в Америке. Узнав об этом, я не мог отделаться от желания пролететь хоть раз самому. Но как мне добиться этого? Как мне научиться управлять аэропланом в полете? Как мне научиться летать?
Через несколько дней, мы с Хуангом выходили из госпиталя. И тут на фоне облаков, тяжело нависающих у нас над головами, откуда ни возьмись, появились два серебристых одноместных истребителя, прилет которых из Шанхая был тогда обещан мне. Они сделали круг над городом, а затем еще один. Потом они, двигаясь в едином строю, одновременно ушли носом вниз, словно зная, где им нужно приземлиться. Мы не теряли больше времени и тут же направились к песчаной взлетно-посадочной полосе. Там мы встретили двух китайских пилотов, которые стояли рядом со своими машинами и деловито стирали с лобовых стекол капли влаги, образовавшиеся на них после полета через облака. Мы с Хуангом подошли к ним и напомнили о себе начальнику группы, капитану По Ку. А Хуанг между тем недвусмысленно дал мне понять, что ни за что на свете больше не поднимется в воздух снова. Он сказал, что чуть было не умер во время своего первого – и последнего – полета.
– О да, мне о вас рассказывали, – сказал капитан По Ку. – Я даже думал о том, как мне встретиться с вами.
Это мне очень польстило. Мы с ним некоторое время поговорили. Он рассказал мне, чем отличается его машина от того пассажирского самолета, который мы уже видели. Это, как он напомнил нам, был одноместный одномоторный аэроплан, тогда как тот был многоместным трехмоторным. К сожалению, у нас тогда не было времени для того, чтобы слишком долго разговаривать с ними потому что нас ждали занятия в колледже. Лишь большим усилием воли мы заставили себя проститься и направиться обратно в город.
На следующий день у нас было целых полдня свободно, и поэтому мы отправились к самолетам как можно раньше. Я спросил у капитана, когда он выполнит свое обещание и научит меня летать на аэроплане.
– О, я не могу тебя научить, – ответил он. – Ведь я прибыл сюда по приказу Чан Кай Ши. Я уполномочен лишь демонстрировать возможности этих машин.
Однако я еще долго упрашивал его, и поэтому, увидев меня на следующий день, он обратился ко мне со словами:
– Если хочешь, можешь посидеть в машине. Уже этого тебе может оказаться вполне достаточно. Залезай в кабину и подергай рычаги управления. Вот как они работают, смотри.
И он подошел к кабине, показывая, какой рычаг приводит в действие ту или иную часть самолета.
Все работало почти так же, как в трехмоторном самолете, и даже еще проще. В этот вечер, оставив полицейского охранять истребители, летчики отправились с нами в монастырь, который стал нашим домом. И хотя всю дорогу я приставал к ним, мне так и не удалось добиться от них обещания научить меня летать.
– Это все делается не так быстро, как ты думаешь, – предупредил меня капитан. – На то, чтобы научиться летать, уходят месяцы. Никому не удается научиться управлять самолетом с наскока. Сначала будущий пилот заканчивает специальную летную школу подготовки, затем летает в двухместной машине с инструктором, и лишь потом после многих месяцев настойчивых занятий ему разрешают впервые самому подняться в воздух на таком самолете, как этот.
На следующий день мы с Хуангом снова пересекли реку и оказались возле аэропланов. Шла вторая половина дня, и пилоты сидели в одиночестве возле своих машин, стоящих на некотором расстоянии одна от другой. Очевидно, с самолетом друга По Ку было что-то не в порядке, потому что он снял обтекатель и разложил вокруг себя много инструментов. Сам По Ку тоже ковырялся в моторе. Вероятно, он настраивал его. Несколько раз он заглушал мотор, что-то вертел в нем, а затем снова включал. Мотор работал неравномерно и временами чихал. Пилот, казалось, совсем не замечал нас, стоя на крыле и глядя то в мотор, то в кабину. Вскоре, однако, мотор заработал ровно, тихо – он урчал, словно довольная кошка. Со счастливым видом По Ку выпрямился и вытер руки о промасленную тряпку. Он повернулся к нам и готов был заговорить, когда его спутник настоятельно потребовал, чтобы он поспешил к нему. По Ку собирался было заглушить двигатель, однако его друг нетерпеливо замахал руками, и поэтому он был вынужден тут же спрыгнуть на землю и побежать к нему.
– Вот теперь как раз пришло время, – сказал я, поглядывая на Хуанга. – Разве он не говорил мне, что я могу сидеть в кабине? Вот я и посижу.
– Лобсанг, – тревожно сказал Хуанг, – ты, кажется, задумал совершить безрассудство!
– Никакого безрассудства, – ответил я. – Я могу летать на нем. Я все о нем знаю.
– Одумайся, друг, – взмолился Хуанг, – ты разобьешься!
– Чепуха! – ответил я. – Разве я не летал уже на воздушных змеях? Разве я не поднимался уже в воздух на самолете? Разве у меня на высоте кружилась голова?
Несчастный Хуанг был, вероятно, очень обеспокоен моим намерением, вспоминая, как плачевно закончился его первый полет.
Я посмотрел в сторону другого аэроплана: пилоты были слишком увлечены чем-то, чтобы смотреть по сторонам. Они на коленях стояли на песке и копались в моторе. Очевидно, ничто другое в этот момент их не интересовало. Поблизости, кроме Хуанга, никого не было, и поэтому я решительно шагнул к самолету. Я сделал так же, как делают пилоты: выбил ногой башмаки, препятствовавшие движению машины вперед, и быстро вскочил в кабину. Аэроплан начинал разгоняться. Я знал, как управлять им, потому что перед этим мне несколько раз объяснили работу всех устройств. Я помнил, где находится рычаг газа, и представлял себе, что должен делать.
Я нажал на газ – нажал до упора, причем сделал это так решительно, что едва не вывихнул себе левую кисть. Двигатель заревел на полных оборотах, будто собирался вырваться на свободу. И вот я начал разгон, набирая скорость на взлетной полосе. Вдруг я заметил, что приближаюсь к тому месту, где кончается песчаная отмель и начинается вода. На мгновение меня охватил страх, но затем я вспомнил: тяни рычаг управления на себя. Я сильно потянул его – и вот нос самолета ушел вверх, а колеса оторвались от земли, лишь немного задев воду. Во все стороны полетели брызги, но я уже был в воздухе.
Было ощущение, что огромная тяжелая рука с невероятной силой прижимает меня к сиденью, не давая возможности пошевелиться. Мотор ревел, а я думал: «Я не должен взлетать так быстро. Нужно отпустить немного газ, а то он сейчас развалится на куски!» Поэтому я вернул рычаг назад на четверть его хода, и теперь мотор перестал реветь так надрывно. Я выглянул вниз и был потрясен: белые скалистые холмы Чунцина остались далеко внизу. Я был высоко, очень высоко – так высоко, что едва ли мог точно определить свое местопребывание.
И я продолжал набирать высоту. Что это там далеко внизу, белые холмы Чунцина? Вот это да! Если поднимусь еще выше, я, должно быть, вылечу за пределы этого мира, думал я.
Внезапно самолет швырнуло в сторону, он ужасно затрясся, и я подумал, что он разваливается на куски. Рычаг управления вырвался из моих рук. Меня швырнуло в сторону и ударило о борт самолета, который задрожал, сильно накренился и, вращаясь, начал падать вниз. На мгновение меня охватил ужас.
– Вот и все на этот раз, Лобсанг, мой мальчик! – сказал я себе. – Ты был слишком самонадеянным. Еще несколько секунд, и тебя размажет по тем скалам. О, зачем я вообще покинул Тибет?!
Затем я вспомнил то, что узнал из разговоров с пилотами, и то, что знал из опыта полетов на воздушном змее. Вращение: рычаг управления не работает, и поэтому мне следует дать полный газ с тем, чтобы стабилизировать направление полета. Стоило этой мысли прийти мне в голову, как я сразу же нажал на газ, и мотор снова заревел. Я изо всех сил вцепился в рычаг управления и вернул себя обратно в кресло. Упираясь в рычаг руками и ногами, я толкнул его вперед. Нос самолета резко ушел вниз, и мне показалось, что из мира вывалилось дно.
Я не был привязан ремнями безопасности, и если бы не ухватился мертвой хваткой за рычаг управления, снова вывалился бы из кресла. Мне показалось, что в моих жилах застыл лед, а на спину кто-то сыпанул снега. У меня появилась необычайная слабость в коленях, а мотор ревел все громче и громче. Голова у меня была гладко выбрита, однако, я уверен, что если бы на ней были волосы, они встали бы дыбом, несмотря на сильный поток воздуха.
– Опять я лечу слишком быстро, – сказал я себе и мягко, очень мягко, чтобы снова не сорваться, отпустил газ. Постепенно, до ужаса плавно нос самолета стал подниматься. От радости я забыл выровнять полет. Нос ушел еще дальше вверх, и вдруг какое-то странное ощущение заставило меня посмотреть вниз (или теперь это уже был верх?). Я обнаружил, что вся земля оказалась у меня над головой!
Некоторое время я не мог понять, что со мной происходит. Затем самолет накренился и снова нырнул вниз так, что земля, весь твердый земной мир, оказалась у меня перед пропеллером. Только что я сделал сальто в воздухе, пролетев вверх ногами, цепляясь руками за все вокруг и вися вниз годовой без ремней безопасности и практически без всякой надежды. Признаю, что испугался, но сказал себе:
– Что ж, если я могу сидеть на спине у лошади, я смогу сидеть и в этой машине.
Теперь я дал возможность самолету некоторое время падать носом вниз, а затем потянул рычаг управления на себя. Снова я почувствовал, будто могучая рука давит на меня. Однако в этот раз я тянул за рычаг плавно и все время следил за горизонтом, чтобы выровнять полет, как только самолет вернется в горизонтальное положение. В течение нескольких мгновений после того, как полет стабилизировался, я просто сидел и вытирал пот со своего лица, думая о том, в какую только что попал переделку. Сначала падал вниз, потом летел вверх, затем вверх ногами, и вот теперь не знал, где нахожусь. Выглянув за борт, я стал пристально разглядывать землю. Я все крутил и крутил головой и никак не мог понять, куда залетел. Возможно, это пустыня Гоби, подумал я. В конце концов, когда я оставил последнюю надежду сориентироваться на местности, мне в голову пришла спасительная идея – посмотреть, где река. Если я найду реку, думал я, тогда я, очевидно, смогу лететь вдоль нее в том или ином направлении и в конце концов куда-нибудь прилечу.
Поэтому я сделал небольшой круг, оглядываясь по сторонам. К счастью, в одном месте на горизонте мне удалось обнаружить едва заметную серебристую полоску. Я повернул самолет и полетел в этом направлении. Затем я добавил газу для того, чтобы добраться туда побыстрее. Скоро, правда, я снова сбросил его, чтобы ничего не случилось, ведь мотор ревел очень громко. Я заметил, что неприятности начинаются только тогда, когда я прибегаю к крайностям. Когда я резко добавлял газу, нос самолета начинал неконтролируемо подниматься, когда же я резко сбрасывал его, он быстро опускался, что очень тревожило меня. Теперь же я понял, что нужно делать все очень мягко. В этой ситуации моя новая стратегия доказала свою правильность.
Долетев до реки, я повернул вдоль нее и отправился на поиски холмов, на которых раскинулся Чунцин. К несчастью, я не мог их обнаружить. Затем я решил спуститься еще ниже. Опускаясь все ниже и ниже, я глядел по сторонам, ища те белые скалистые холмы с лесенками на склонах, которые соответствовали бы полям-террасам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Ты ни разу в жизни не поднимался на такую высоту, – сказал он. – Мы сейчас летим намного выше, чем ты когда-либо бывал.
– Это не так, – ответил я. – Ведь когда я летал на воздушном змее, я стартовал с высоты семнадцать тысяч футов над уровнем моря.
Мои слова удивили его. Он выглянул в боковое окно, а затем сделал так, что одно крыло самолета ушло вверх, а сам он начал пикировать вниз. Лицо Хуанга стало мертвенно-бледным, и тут с ним начало происходить то, о чем лучше не писать. Он выпал из своего сиденья и распластался на полу аэроплана Смотреть на него было очень неприятно, ведь в этот день ему пришлось очень нелегко. Я-то привык к головокружительным полетам, от которых теперь получал лишь утонченное удовольствие. Но это не распространялось на Хуанга, которому было не по себе. К моменту приземления он представлял собой трепещущую массу, которая иногда тяжело стонала. Да, Хуанг явно не был рожден летать!
Перед посадкой пилот выключил моторы, и мы некоторое время беззвучно плыли по небу, опускаясь все ниже и ниже. До нас доносились лишь свист ветра и хлопание обшивки за бортом – единственное напоминание о том, что мы находимся внутри построенного людьми летательного аппарата. Когда мы приблизились к земле, пилот неожиданно для меня снова запустил моторы, и наши уши опять заложило от оглушительного рева двигателей мощностью в несколько сотен лошадиных сил.
Описав в воздухе большой круг, мы приземлились. Снова удар о землю и скрежет тормозных колодок. Самолет прокатился некоторое расстояние по земле и замер. Пилот заглушил моторы, и мы с ним поднялись, чтобы выйти из аэроплана. Бедняга Хуанг не мог стоять на ногах. Нам пришлось взять его под руки, вывести из самолета и положить на земле.
Боюсь, что многим я покажусь бессердечным. Хуанг лежал лицом вниз на длинной песчаной отмели, которая находилась в середине реки шириной в одну милю. Он лежал ничком и издавал нечленораздельные звуки. Я же был рад, что он не может встать, потому что это давало мне хороший повод задержаться на некоторое время возле аэроплана и поговорить с пилотом.
Разговор действительно оказался интересным. Однако, к несчастью для меня, его больше всего интересовал Тибет. Есть ли там на что смотреть с воздуха? Есть ли там места, где можно посадить самолет? А как насчет того, чтобы доставлять туда войска, выбрасывая десантников с парашютами? И хотя я не имел ни малейшего представления о том, что такое парашют, на последний вопрос я на всякий случай не задумываясь ответил «Нет!».
Наконец мы с пилотом договорились. Я буду рассказывать ему о Тибете, если он будет рассказывать мне о летательной технике.
– Ты меня многим обяжешь, если встретишься с моими друзьями, которые тоже очень интересуются тайнами Тибета.
Но если задуматься, зачем мне было встречаться с этими людьми? Я был всего лишь студентом колледжа, который желает научиться летать по воздуху. Пилота же, кроме общественных порядков в Тибете, ничто не интересовало. В Тибете я был одним из немногих людей, которые поднимались в воздух на змеях. Я парил высоко над горами в невероятной тишине и чувствовал себя при этом удивительно хорошо. Но при этом змей всегда был привязан к земле, и я мог всего лишь подниматься в воздух, а не летать над землей, как пилот на аэроплане. Летая на змее, я был привязан, как як к пастбищу. Поэтому мне хотелось как можно больше узнать об удивительной машине, которая могла унести меня, как мечта, куда угодно, в любую страну мира. А пилота интересовали лишь мои рассказы о Тибете!
Некоторое время мы не могли прийти к соглашению. Мы сидели друг перед другом, тогда как несчастный Хуанг стонал рядом, забытый нами. В конце концов мы договорились. Я согласился встретиться с его друзьями и рассказать им кое-что о тайнах Тибета. Я пообещал прочесть им несколько лекций на эту тему. Пилот, в свою очередь, обязался летать со мной на самолете и объяснять, как работает эта машина.
Сначала он водил меня вокруг аэроплана, показывал разные его части и объяснял, зачем они нужны. Я узнал, где находятся закрылки, рули управления, рули высоты – все детали. Затем мы забрались в кабину и сели рядом, плечо к плечу. Перед нами находились штурвал в виде полудуги, которую можно было вращать, и рычаг управления, который можно было толкать вперед и возвращать в исходное положение. Он объяснил мне, как движение рычага приводит в действие механизм, который заставляет самолет уходить носом вниз или вверх. Он указал на различные кнопки и переключатели. Затем он включил моторы, и я увидел, как стрелки приборов на панели управления пришли в движение. Он объяснил, как показания приборов зависят от количества оборотов в секунду того или иного двигателя. Мы просидели в кабине довольно долго, и он хорошо выполнял обещанное: понятно рассказал мне обо всем. Затем, заглушив двигатели, мы вылезли из кабины и пилот снял обтекатель для того, чтобы показать мне, как устроены моторы, где находятся карбюраторы, свечи зажигания и многие другие детали.
В этот вечер я, как и обещал, встретился с его друзьями. Все они, разумеется, были китайцами и имели какое-то отношение к армии. Один из них сказал мне, что лично хорошо знает Чан Кай Ши и что генералиссимус делает все от него зависящее для того, чтобы повысить технический уровень армии. Он, согласно словам моего слушателя, всячески старается улучшить условия службы. Мне сказали также, что через несколько дней еще один или два меньших самолета прилетят в Чунцин. Все эти самолеты, как мне объяснили, были куплены в Америке. Узнав об этом, я не мог отделаться от желания пролететь хоть раз самому. Но как мне добиться этого? Как мне научиться управлять аэропланом в полете? Как мне научиться летать?
Через несколько дней, мы с Хуангом выходили из госпиталя. И тут на фоне облаков, тяжело нависающих у нас над головами, откуда ни возьмись, появились два серебристых одноместных истребителя, прилет которых из Шанхая был тогда обещан мне. Они сделали круг над городом, а затем еще один. Потом они, двигаясь в едином строю, одновременно ушли носом вниз, словно зная, где им нужно приземлиться. Мы не теряли больше времени и тут же направились к песчаной взлетно-посадочной полосе. Там мы встретили двух китайских пилотов, которые стояли рядом со своими машинами и деловито стирали с лобовых стекол капли влаги, образовавшиеся на них после полета через облака. Мы с Хуангом подошли к ним и напомнили о себе начальнику группы, капитану По Ку. А Хуанг между тем недвусмысленно дал мне понять, что ни за что на свете больше не поднимется в воздух снова. Он сказал, что чуть было не умер во время своего первого – и последнего – полета.
– О да, мне о вас рассказывали, – сказал капитан По Ку. – Я даже думал о том, как мне встретиться с вами.
Это мне очень польстило. Мы с ним некоторое время поговорили. Он рассказал мне, чем отличается его машина от того пассажирского самолета, который мы уже видели. Это, как он напомнил нам, был одноместный одномоторный аэроплан, тогда как тот был многоместным трехмоторным. К сожалению, у нас тогда не было времени для того, чтобы слишком долго разговаривать с ними потому что нас ждали занятия в колледже. Лишь большим усилием воли мы заставили себя проститься и направиться обратно в город.
На следующий день у нас было целых полдня свободно, и поэтому мы отправились к самолетам как можно раньше. Я спросил у капитана, когда он выполнит свое обещание и научит меня летать на аэроплане.
– О, я не могу тебя научить, – ответил он. – Ведь я прибыл сюда по приказу Чан Кай Ши. Я уполномочен лишь демонстрировать возможности этих машин.
Однако я еще долго упрашивал его, и поэтому, увидев меня на следующий день, он обратился ко мне со словами:
– Если хочешь, можешь посидеть в машине. Уже этого тебе может оказаться вполне достаточно. Залезай в кабину и подергай рычаги управления. Вот как они работают, смотри.
И он подошел к кабине, показывая, какой рычаг приводит в действие ту или иную часть самолета.
Все работало почти так же, как в трехмоторном самолете, и даже еще проще. В этот вечер, оставив полицейского охранять истребители, летчики отправились с нами в монастырь, который стал нашим домом. И хотя всю дорогу я приставал к ним, мне так и не удалось добиться от них обещания научить меня летать.
– Это все делается не так быстро, как ты думаешь, – предупредил меня капитан. – На то, чтобы научиться летать, уходят месяцы. Никому не удается научиться управлять самолетом с наскока. Сначала будущий пилот заканчивает специальную летную школу подготовки, затем летает в двухместной машине с инструктором, и лишь потом после многих месяцев настойчивых занятий ему разрешают впервые самому подняться в воздух на таком самолете, как этот.
На следующий день мы с Хуангом снова пересекли реку и оказались возле аэропланов. Шла вторая половина дня, и пилоты сидели в одиночестве возле своих машин, стоящих на некотором расстоянии одна от другой. Очевидно, с самолетом друга По Ку было что-то не в порядке, потому что он снял обтекатель и разложил вокруг себя много инструментов. Сам По Ку тоже ковырялся в моторе. Вероятно, он настраивал его. Несколько раз он заглушал мотор, что-то вертел в нем, а затем снова включал. Мотор работал неравномерно и временами чихал. Пилот, казалось, совсем не замечал нас, стоя на крыле и глядя то в мотор, то в кабину. Вскоре, однако, мотор заработал ровно, тихо – он урчал, словно довольная кошка. Со счастливым видом По Ку выпрямился и вытер руки о промасленную тряпку. Он повернулся к нам и готов был заговорить, когда его спутник настоятельно потребовал, чтобы он поспешил к нему. По Ку собирался было заглушить двигатель, однако его друг нетерпеливо замахал руками, и поэтому он был вынужден тут же спрыгнуть на землю и побежать к нему.
– Вот теперь как раз пришло время, – сказал я, поглядывая на Хуанга. – Разве он не говорил мне, что я могу сидеть в кабине? Вот я и посижу.
– Лобсанг, – тревожно сказал Хуанг, – ты, кажется, задумал совершить безрассудство!
– Никакого безрассудства, – ответил я. – Я могу летать на нем. Я все о нем знаю.
– Одумайся, друг, – взмолился Хуанг, – ты разобьешься!
– Чепуха! – ответил я. – Разве я не летал уже на воздушных змеях? Разве я не поднимался уже в воздух на самолете? Разве у меня на высоте кружилась голова?
Несчастный Хуанг был, вероятно, очень обеспокоен моим намерением, вспоминая, как плачевно закончился его первый полет.
Я посмотрел в сторону другого аэроплана: пилоты были слишком увлечены чем-то, чтобы смотреть по сторонам. Они на коленях стояли на песке и копались в моторе. Очевидно, ничто другое в этот момент их не интересовало. Поблизости, кроме Хуанга, никого не было, и поэтому я решительно шагнул к самолету. Я сделал так же, как делают пилоты: выбил ногой башмаки, препятствовавшие движению машины вперед, и быстро вскочил в кабину. Аэроплан начинал разгоняться. Я знал, как управлять им, потому что перед этим мне несколько раз объяснили работу всех устройств. Я помнил, где находится рычаг газа, и представлял себе, что должен делать.
Я нажал на газ – нажал до упора, причем сделал это так решительно, что едва не вывихнул себе левую кисть. Двигатель заревел на полных оборотах, будто собирался вырваться на свободу. И вот я начал разгон, набирая скорость на взлетной полосе. Вдруг я заметил, что приближаюсь к тому месту, где кончается песчаная отмель и начинается вода. На мгновение меня охватил страх, но затем я вспомнил: тяни рычаг управления на себя. Я сильно потянул его – и вот нос самолета ушел вверх, а колеса оторвались от земли, лишь немного задев воду. Во все стороны полетели брызги, но я уже был в воздухе.
Было ощущение, что огромная тяжелая рука с невероятной силой прижимает меня к сиденью, не давая возможности пошевелиться. Мотор ревел, а я думал: «Я не должен взлетать так быстро. Нужно отпустить немного газ, а то он сейчас развалится на куски!» Поэтому я вернул рычаг назад на четверть его хода, и теперь мотор перестал реветь так надрывно. Я выглянул вниз и был потрясен: белые скалистые холмы Чунцина остались далеко внизу. Я был высоко, очень высоко – так высоко, что едва ли мог точно определить свое местопребывание.
И я продолжал набирать высоту. Что это там далеко внизу, белые холмы Чунцина? Вот это да! Если поднимусь еще выше, я, должно быть, вылечу за пределы этого мира, думал я.
Внезапно самолет швырнуло в сторону, он ужасно затрясся, и я подумал, что он разваливается на куски. Рычаг управления вырвался из моих рук. Меня швырнуло в сторону и ударило о борт самолета, который задрожал, сильно накренился и, вращаясь, начал падать вниз. На мгновение меня охватил ужас.
– Вот и все на этот раз, Лобсанг, мой мальчик! – сказал я себе. – Ты был слишком самонадеянным. Еще несколько секунд, и тебя размажет по тем скалам. О, зачем я вообще покинул Тибет?!
Затем я вспомнил то, что узнал из разговоров с пилотами, и то, что знал из опыта полетов на воздушном змее. Вращение: рычаг управления не работает, и поэтому мне следует дать полный газ с тем, чтобы стабилизировать направление полета. Стоило этой мысли прийти мне в голову, как я сразу же нажал на газ, и мотор снова заревел. Я изо всех сил вцепился в рычаг управления и вернул себя обратно в кресло. Упираясь в рычаг руками и ногами, я толкнул его вперед. Нос самолета резко ушел вниз, и мне показалось, что из мира вывалилось дно.
Я не был привязан ремнями безопасности, и если бы не ухватился мертвой хваткой за рычаг управления, снова вывалился бы из кресла. Мне показалось, что в моих жилах застыл лед, а на спину кто-то сыпанул снега. У меня появилась необычайная слабость в коленях, а мотор ревел все громче и громче. Голова у меня была гладко выбрита, однако, я уверен, что если бы на ней были волосы, они встали бы дыбом, несмотря на сильный поток воздуха.
– Опять я лечу слишком быстро, – сказал я себе и мягко, очень мягко, чтобы снова не сорваться, отпустил газ. Постепенно, до ужаса плавно нос самолета стал подниматься. От радости я забыл выровнять полет. Нос ушел еще дальше вверх, и вдруг какое-то странное ощущение заставило меня посмотреть вниз (или теперь это уже был верх?). Я обнаружил, что вся земля оказалась у меня над головой!
Некоторое время я не мог понять, что со мной происходит. Затем самолет накренился и снова нырнул вниз так, что земля, весь твердый земной мир, оказалась у меня перед пропеллером. Только что я сделал сальто в воздухе, пролетев вверх ногами, цепляясь руками за все вокруг и вися вниз годовой без ремней безопасности и практически без всякой надежды. Признаю, что испугался, но сказал себе:
– Что ж, если я могу сидеть на спине у лошади, я смогу сидеть и в этой машине.
Теперь я дал возможность самолету некоторое время падать носом вниз, а затем потянул рычаг управления на себя. Снова я почувствовал, будто могучая рука давит на меня. Однако в этот раз я тянул за рычаг плавно и все время следил за горизонтом, чтобы выровнять полет, как только самолет вернется в горизонтальное положение. В течение нескольких мгновений после того, как полет стабилизировался, я просто сидел и вытирал пот со своего лица, думая о том, в какую только что попал переделку. Сначала падал вниз, потом летел вверх, затем вверх ногами, и вот теперь не знал, где нахожусь. Выглянув за борт, я стал пристально разглядывать землю. Я все крутил и крутил головой и никак не мог понять, куда залетел. Возможно, это пустыня Гоби, подумал я. В конце концов, когда я оставил последнюю надежду сориентироваться на местности, мне в голову пришла спасительная идея – посмотреть, где река. Если я найду реку, думал я, тогда я, очевидно, смогу лететь вдоль нее в том или ином направлении и в конце концов куда-нибудь прилечу.
Поэтому я сделал небольшой круг, оглядываясь по сторонам. К счастью, в одном месте на горизонте мне удалось обнаружить едва заметную серебристую полоску. Я повернул самолет и полетел в этом направлении. Затем я добавил газу для того, чтобы добраться туда побыстрее. Скоро, правда, я снова сбросил его, чтобы ничего не случилось, ведь мотор ревел очень громко. Я заметил, что неприятности начинаются только тогда, когда я прибегаю к крайностям. Когда я резко добавлял газу, нос самолета начинал неконтролируемо подниматься, когда же я резко сбрасывал его, он быстро опускался, что очень тревожило меня. Теперь же я понял, что нужно делать все очень мягко. В этой ситуации моя новая стратегия доказала свою правильность.
Долетев до реки, я повернул вдоль нее и отправился на поиски холмов, на которых раскинулся Чунцин. К несчастью, я не мог их обнаружить. Затем я решил спуститься еще ниже. Опускаясь все ниже и ниже, я глядел по сторонам, ища те белые скалистые холмы с лесенками на склонах, которые соответствовали бы полям-террасам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28