Я веду катер вручную. Похоже на езду в автомобиле. Вита внимательно
следит за моими действиями. Кажется, начинает понимать, почему это
доставляет удовольствие. Если так, я рад за нее.
Фен мне ассистирует. Фен - это кибермозг "Феникса". Просто
сокращение, как Алек от Александра. Он следит За нами и поворачивает
звездолет так, чтобы приемное отверстие оказалось у меня на пути. Для него
это игра.
Он ловит нас в эту черную дыру. Ловит летящий катер, будто сачком.
Это игра, и вскоре она заканчивается вничью. Вернее, нашей общей победой.
Мы ныряем в туннеле, вселенная остается снаружи...
Через оборот, спустя полтора часа, мы снова проходим над лагерем.
Любопытно - оборот по низкой орбите вокруг любого небесного тела занимает
примерно полтора часа.
Вокруг почти любого небесного тела. Вокруг любого тела нормальной
плотности. Но если это белый карлик или пульсар...
"Избегай черных дыр, Алек".
Я разговариваю с Адамом.
- Счастливой дороги, - говорит он. - Но подумай. Возможно, есть смысл
вернуться к Земле? Ты давно не был там, Ал.
"...Такой камень всегда возвращается. Он взлетает, замедляется,
останавливается. Потом падает вниз - все быстрей и быстрей..."
- Спасибо за заботу, Адам.
- Вита, - говорит он. - Если раздумаете, возвращайтесь. Колония вас
примет всегда.
"Феникс" скользит над сверкающим белым полем, еще немного - и лагерь
уйдет за горизонт. Связь оборвется, и мы стартуем.
Рядом, в нескольких километрах, - четкий силуэт "Жар-птицы". Я провел
там 50 лет, целую жизнь. Звездолеты тоже прощаются. Их киберсистемы
связаны сейчас в одну сеть, разделенную пространством. Машины обмениваются
содержимым памяти, а затем информационные связи рвутся одна за другой. Так
выглядит прощание ЭВМ.
- Всего вам доброго, - говорит Адам.
- Прощайте. - Это Вита.
- Не поминайте лихом. Счастливо оставаться, Адам.
Легкая дрожь. Облака уплывают назад все быстрее. Это старт, пока на
нормальном ускорении.
- Поехали, - говорю я Вите. Она молчит.
- Целесообразно идти за топливом сразу, - произносит третий голос.
Это Фен, наш компьютер. Снова я, она и компьютер. Опять треугольник XXV
века.
Впрочем, уже XXVI века. Кажется, я начинаю терять счет векам.
С Феном у нас много общего. Он космонавт-профессионал, как и я.
Сейчас ему, как и мне, не терпится нырнуть в солнце. Ему нет дела до наших
сентиментальных обрядов.
С "Жар-птицей" он уже попрощался.
Кстати, вообразить диалог с машиной нетрудно. Беседуя по телефону,
тоже разговариваешь с машиной. Она представляет человека, отделенного от
тебя километрами. А здесь говоришь с человеком, отделенным от тебя как-то
иначе.
- Отлично, Фен, - говорю я. - Значит, идем на заправку.
Мы с ним знакомы всего несколько часов, но уже хорошо друг к другу
относимся. Сейчас "Феникс" идет в открытое небо, но Фен предупредительно
переключает изображение на видеостенах, и мы с Витой смотрим, как медленно
съеживается планета, оставшаяся позади нас. Она уже целиком помещается да
стене, ее окружает темнота космоса. Мрак наступает, сдавливая планету.
Когда-нибудь на ней вырастут города, и люди будут здесь жить и работать.
Мы желаем нашей колонии счастья. Но она уже позади.
Вернее, это мы позади нее. Орбитальная скорость планеты все еще втрое
выше той, которую мы успели набрать. Она увлекает нас за собой, но мы
упираемся двигателями и понемногу отстаем. Баки почти пусты, но на разгон
и торможение хватит. Потом Фен повернет корабль, и мы пойдем к Альтаиру.
- Долго будем лететь? - спрашиваю его.
- Трое суток. Разгон, потом торможение.
Мы все сильнее отстаем от планеты, хотя на глаз это не ощущается. Она
висит над нами, как купол парашюта. Мы попрощались с товарищами, но они
все еще близко. Не так просто уйти от своих.
- Трое суток, - повторяет Вита. Знаю - ее мучит то же, что и меня. -
А быстрее нельзя?
- Почему нет? - говорит Фен. - Зависит от перегрузки. Можно сделать
десять. Правда, вам потребуются амортизаторы. Но куда торопиться? Выигрыша
это не даст.
Типичная компьютерная логика. Фен - отличный компьютер, но он не
знает, что такое время. Время, в котором он живет и действует, ничего
общего не имеет с нашим. Он подобен человеку, только когда говорит, да и
то не совсем. Он ведь не сам говорит, говорит его голос. Фен дает голосу
команду, тот неторопливо излагает что-то, а сам Фен со своим молниеносным
мышлением уже давно думает о другом, что-то решает, уже проиграв возможные
варианты продолжения разговора, и на каждый вариант подготовив ответ.
Застать Фена врасплох невозможно.
- Сколько тогда получится?
- Десять часов разгон, десять торможение. Через сутки будем на месте.
Мы с Витой глядим друг на друга. Потом смотрим на все еще слишком
большую планету.
- Добро, - говорю я. - Действуй, Фен.
- По амортизаторам, - командует он в ответ.

МЫ
Двадцать часов спустя.
Главный разгон и главное торможение окончены. Мы выбираемся из
амортизаторов. Пейзаж в видеостене изменился разительно. Планета вместе с
колонией пропала в черноте неба, став одной из бесчисленных звезд.
"Феникс" опускается к Альтаиру кормой вперед, поэтому перед нами
только звезды, будто мы улетели от колонии в колоссальную межзвездную
даль.
- Фильтрация, - сообщает Фен.
Звезды гаснут, будто их отгородили от нас черной стеной. Это Фен
надел темные очки на глаза телекамер.
- Переключаю.
Невольно зажмуриваюсь. Мы висим над пылающим океаном плазмы,
ослепительным даже сквозь почти непрозрачные фильтры. Поверхность Альтаира
занимает все видимое поле зрения, уходя за границы экранов. Это даже не
море. Это что-то такое, для чего в языке нет подходящих слов. Впрочем...
"Когда себе я надоем, я брошусь в солнце золотое"... Велимир
Хлебников, начало XX века. Дедал и Икар, атланто-минойская культура, 4
тыс. лет назад. "Курс - Юг", - Рэй Брэдбери, "Золотые яблоки Солнца". Это
о наших предшественниках, потомках титанов, похитивших у солнца огонь.
Курс - Юг.
Альтаир, если смотреть с Земли, - это яркая звезда северного неба,
самая крупная в созвездии Орла. Белое светило спектрального класса G5,
образовавшееся пять с половиной миллиардов лет назад. Масса Альтаира на
четверть превышает массу Солнца, а диаметр почти в два с половиной раза
больше поперечника лунной орбиты. Космический корабль не может подойти к
центру Альтаира ближе чем на 850 тысяч километров, на наткнувшись на его
огненную поверхность. Альтаир больше и белее Солнца, поэтому его
светимость выше на порядок. Поскольку Альтаир близок к Солнцу, то он
издавна служит одной из навигационных звезд. По Канопусу и Альтаиру
ориентировали планетолеты; экспрессы, идущие на Юпитер, часто выходили на
плоскости эклиптики курсом на Альтаир.
В середине XXVI века в окрестностях Альтаира организовали первую
земную колоний. Вскоре после этого звезда впервые была использована для
заправки звездолета дальнего следования...
Когда-то публика, которой объявили, что Солнце - это звезда, была
шокирована. Что общего у раскаленного диска с маленькими белыми точками?
Сейчас одна из точек развернулась перед нами колоссальной огненной стеной.
Стена дышит. Видно ее зернистое строение. На горизонте застыли
многотысячекилометровые протуберанцы, а под нами формируется черное, как
бездна, пятно.
- Сядь со мной рядом, - говорит Вита. - Мне страшно.
Крепко обнимаю ее. Она вся дрожит.
- Почему?..
- Мне кажется, оно живое. - Она показывает вперед, на ослабленное
фильтрами сияние. - Чужое мышление вторгается в меня.
Мне страшно.
"Избегай черных дыр, Алек". Но это не черная дыра. Вита дрожит, но я
не чувствую ничего. Абсолютно ничего. Под нами обычное солнце. Мои
товарищи 550 лет назад в пяти парсеках отсюда ныряли в точно такое же.
Вспоминаю это славное время. Громоздкие костюмы-рефрижераторы,
корабли-холодильники.
- Я чувствую, как оно входит в меня, - шепчет Вита. - Во мне была
пустота, и сейчас она заполняется. Но это не та полнота, не та
завершенность, которая бывает... Оно вползает насильно, против желания...
Оно, не знает моих желаний... Защити меня, Алек...
- Успокойся, - говорю я. - Ты переутомилась и нервничаешь. Ты просто
устала, Вита...
- Эти чужие мысли, - шепчет она. - Чуждые чувства... Они не мои. Мне
кажется, я наполовину машина. Электронные вихри бьются в моих интегральных
схемах. Я вижу незнакомые лица, фигуры в нелепых комбинезонах, странные
аппараты, зачем-то уходящие в пламя... И мне кажется, что я наполовину
мужчина, что я сама себя обнимаю...
- Ты просто устала, Вита. Успокойся, пожалуйста...
Море огня надвигается. Внизу растет темное пятно. Там кружатся
гигантские вихри пламени. Вита туда не смотрит, ее глаза закрыты. Она
дрожит все сильнее.
- Ужасно быть электронной машиной. Не знаю, откуда оно входит в
меня... Откуда внедряется... Но я сейчас - "я" только на одну треть. И
машина на одну треть. Хочешь число "пи" до сотого знака?..
- Давай.
- Три один четыре один пять девять два, - диктует она, - шесть пять
три пять восемь...
Она еще долго диктует. И дрожит все сильнее.
- Спроси еще что-нибудь, Алек...
- Когда я улетел с Земли?
- Ты? В декабре, незадолго до праздника. Ты стартовал. Ты набирал
скорость. Ты летел в пустоте... Ты прошел полдороги...
- Стоп, - говорю я. - Вита, откуда...
- Елку ты тоже вез, - продолжает она как в трансе. - И разноцветные
лампочки...
- Вита! Но откуда?..
- Я была там с тобой, - говорит она. Ее глаза закрыты, лицо бледное,
она вся дрожит. - Человек - это память. Разве не понимаешь? Я была там с
тобой... принимала душ... замерзала... Я была там тобой, понимаешь, Алек?
И я сейчас ты...
Мы падаем в море огня.
Внезапно я ощущаю чью-то руку на своей талии. Талия у меня тонкая,
девичья. На ней чья-то рука. Это моя рука. Я сам обнимаю себя за талию
Виты...
Она сразу перестает дрожать. Ее глаза открываются. Нет - это я сам
открываю свои вторые глаза.

МЫ
Это как сон.
Я - это три встретившиеся реки. Три корня, сросшиеся в единый ствол.
Раньше я был Сашей Ковровым, космонавтом XXI века, замерзшим и чудом
спасшимся.
Я был Витой, девушкой XXV века. Я летел к далекой звезде устраивать
там поселение.
Я был корабельным компьютером Феном.
Теперь я и то, и другое, и третье.
Я - это мы = я + она + машина = мы + машина = мы.
Две мои пары глаз смотрят одна в другую. У меня два тела, восемь
конечностей. У меня прекрасные локаторы и три мозга, один из них
кристаллический. Обширная память. Одна общая память, одно вместилище, где
сошлись три потока. Они сошлись в прошлом.
Человек - это память.
Я помню дорогу на Ио в начале XXI века. Помню, как земные подруги
провожали меня в XXV. Но лучше всего помню, как увидал в пустоте предмет
глазами своих радаров...
Вокруг была чернота. Время стояло. Далекие звезды не меняли своего
положения. И вдруг в бездне далеко впереди мой радиолуч нащупал
приближающийся предмет. Вернее, это мы к нему приближались...
Я помню другое время, когда нас было двое - два компьютера в
чудовищной бездне неба. Наши информационные сети были слиты в одну. Мы
обменивались памятью. Мы были двумя собравшимися сосудами, двумя
половинками, разделенными тысячью километров.
Теперь история повторилась.
Каждый человек когда-то был разными людьми. Ребенком, юношей,
взрослым. Иногда любил, иногда ненавидел - часто одних и тех же. Каждый
был прежде разными людьми, разделенными временем.
Я был тремя, которых разделяло пространство.
Плыву над морем огня. Мои датчики меряют внешнюю температуру. Она
очень большая, но моим телам прохладно. Обоим телам - мужскому и женскому.
Сейчас я всемогущ. Мои баки пусты, но инерция орбиты несет меня
вперед, как течение полноводной реки. Я все еще снижаюсь над огненным
океаном - приближаюсь к точке контакта. Скоро периастр, и раструбы ловушек
уже расставлены как крылья летучей мыши. Я чувствую это инерционными
датчиками и вижу человеческими глазами на экранах в посту управления. Еще
я вижу это телевизионными телескопами и радарами. Вижу во всех цветах
одновременно, с разных углов, с разных точек зрения.
Я всемогущ. Раньше было не так. Те мои части, которые были людьми,
имели слабую память и мало органов чувств. У частицы, носившей имя Фен, не
было ничего человеческого.
Сейчас все происходит сразу. Я измеряю концентрацию водорода (она
растет быстро), прогнозируя наше движение, любуюсь звездным пейзажем,
прикидываю варианты ухода. Смотрю на укрупняющий рисунок гранул и
одновременно размышляю о том, что произошло. Наши сознания объединились.
Это не телепатия - это полное слияние памятей. Многие такие слова давно
приобрели множественное число. Мы легко говорим и думаем: вселенные,
пространства, человечества...
Человек - это память. Я помню свое вневременное компьютерное
существование. Вихрь электронных мыслей, сменяемый часами штиля, а потом
снова одна мысль опережает другую, а кругом космос, холодный, как ты сам.
И в то же самое время я был в прошлом людьми, говорившими с этими холодным
мозгом и любившими друг друга. Я помню всего себя как изнутри, так и со
стороны.
Подобное питается подобным.
Камни получаются из обломков других камней. Растения вбирают в себя
части других растений. Животные - фрагменты других организмов. Так и душа
- это смесь, это что-то, слепленное из многих кусочков душ других. Из
чужих улыбок, слов, поступков...
Но что будет, если склеить не обрывки, а целые?
Количество перейдет в качество?
Объединение частиц воды - это поток. Объединение камней - гора или
лавина. Растения, объединяясь, образуют лес или степь; животные - стадо,
косяк, муравейник или стаю. Все это сверхорганизмы низшего порядка. Но что
будет, если целиком объединить человеческие души, слив вместе память и
мозговой потенциал многих людей?
Получится сверхорганизм высшего порядка - сверхличность. Получится
существо вроде нынешнего меня.
Сверхорганизмы низшего порядка - лес и стая. Они слишком похожи на
соответствующие мертвые структуры: гору и поток. Поток, превращающийся в
стаю... Я видел раньше такие сны.
Взаимодействие сверхорганизма низшего порядка с его отдельным
элементом ничем не отличается от более примитивного взаимодействия.
Человек в толпе - человек в потоке воды.
Впрочем, толпа - не сверхорганизм. Это вырождение сверхорганизма. Как
сравнить толпу с рыбьей стаей!..
Становится все теплее. Мои холодильные установки не рассчитаны на
долгое пребывание в атмосфере звезды. Я чувствую возрастающий жар своими
руками и лицами, обоими своими телами...
Прочь одежду!
Река орбиты впадает в огненный океан.
Мои резервуары наполняются раскаленной плазмой. Сопротивление
плотного пламени подтормаживает мой корпус. Я цепляюсь руками за
подлокотники кресел. Внутри моего поста управления темно - это сработали
предохранители, отключив телекамеры.
Уже становится жарко. Но все мои емкости полны сдавленным водородом -
пока еще раскаленным. Мне нечего больше делать на Альтаире. Но я не пойду
на планеты, подготовленные роботами для людей. Мне не нужны колонии. Я
обгоняю роботов и полечу дальше. Быстрые долго живут - гласит теория
относительности. Я могу улететь далеко, теперь это просто. Далеко, к
границам Вселенной.
Я заботливо укладываюсь своими телами в амортизаторы. В один
просторный амортизатор. Так приятнее. Пусть будет жарко, но зато приятно.
Так гораздо приятнее, чем раньше, когда мы были отдельно.
В моих баках нет больше свободного места, и я начинаю взлет, толкаясь
струями плазмы. Ощущаю, как в тела вливается тяжесть. Не могу шевельнуть
руками. Мои глаза закрываются. Острое чувство единства.
Восторг слияния с небом. Снова лечу как камень, брошенный ввысь.

МЫ
...Нас четвертуют. Нас разрывают натрое. Хочется вернуться, и это
возможно. Но мои холодильные установки не рассчитаны на долгое пребывание
рядом со звездой. Мои тела не бессмертны. Вскоре они умрут, и я останусь
кристаллическим мозгом внутри железной коробка...
Мы уходим из поля звезды, какого-то важного поля. Что-то от нас
отделяется. Перегрузки растут, разрывая нас натрое.
1 2 3 4 5 6 7