– Мы поговорим об этом позже, – сказал Клифф. Он вытолкнул Достабля в дверь и захлопнул ее.
Пиво капало с глодовой бороды.
– Гастроли? Еще три вот таких ночи?
– А что за проблема? – сказал Асфальт. – Отлично было! Все веселились. Вы лабали два часа! Я два часа выкидывал их со сцены! Я в жизни не чувствовал себя так… – он замолчал.
– Вот именно, – сказал Клифф. – Штука в том, что я шел на сцену и садился на свое место, даже не зная, что мы будем делать, в следующий момент Бадди заиграл на своей… на этой своей штуке, еще через секунду я заиграл бам Бам ча ча БАМ бам. Я даже не знал, что я играю. Оно возникало у меня в голове и сразу шло в руки.
– Точно, – сказал Глод. – Я тоже. Как будто я доставал из моего рога что-то такое, что я никогда в него не клал.
– И мы не играли, – заявил Клифф. – Мы жили игрой.
– Ты ведь сто лет в шоу-бизнесе, так? – спросил Глод Асфальта.
– Ага. Всюду бывал, всякого повидал. Всех их знаю.
– Видел когда-нибудь публику вроде этой?
– Видал, как они кидались цветами и улыбались. В Оперном…
– Ха! Цветами? Какая-то женщина бросила на сцену свои… свою одежду.
– Точно! Прямо мне на голову попала!
– Еще когда мисс Вава Вум исполняла свой Танец с Перьями в клубе Скунса на Пивоваренной, публика разнесла сцену как только она сбросила последнее перо.
– И что, это было похоже на сегодняшний раз?
– Нет, – согласился тролль. – Я хотел сказать, я никогда не видел публику такой… голодной, даже у мисс Вава Вум, а уж она заставила их пустить слюни, скажу я тебе! И конечно, никто не кидал на сцену белье. Обычно она сама кидала его в зал.
– Есть еще кое-что, – сказал Клифф. – Здесь в комнате четыре человека, а говорят только трое.
Бадди поднял голову.
– Только музыка важна, – пробормотал он.
– Это не музыка, – сказал Глод. – Музыка такого с людьми не делает. Она не заставляет их чувствовать себя так, как будто их через вальки пропустили. Я так вспотел, что могу теперь сменить жилетку в любой день, – он вытер нос.
– И еще – я смотрел на всю эту публику и думал: их же здесь собралось побольше чем на десять долларов.
Асфальт протянул ему клочок бумаги.
– Нашел билет на полу, – сказал он.
Глод прочел его.
– Доллар пятьдесят? – сказал он. – Шестьсот человек по полтора доллара каждый? Это же… это же четыреста долларов!
– Девятьсот, – сказал Бадди тем же ровным голосом. – Но деньги не имеют значения.
– Деньги не имеют значения? Что ты городишь? Какой ты после этого музыкант!
Некоторое время был слышен только приглушенный рокот зала.
– Ты хочешь после всего этого вернуться в какой-нибудь подвал и играть перед полудюжиной человек? – спросил Бадди. – Кто был самым знаменитым горнистом, Глод?
– Брат Чарнел, – мгновенно ответил гном. – Все знают. Он украл золотой алтарь из Храма Оффлера, выковал из него горн и играл волшебную музыку до тех пор, пога боги не изловили его и не засунули его горн в…
– Правильно, – сказал Бадди. – Но если ты сейчас вернешься в зал и спросишь, кто самый великий горнист в мире, как ты думаешь – вспомнят они какого-то маленького рецидивиста или они заорут: Глод сын Глода?
– Они… – Глод смешался.
– Правильно, – повторил Бадди. – Музыкант должен быть знаменитым. Ты уже не сможешь остановиться. Мы не сможем остановиться.
Глод ткнул пальцем в гитару.
– Это все вот эта штука! – заявил он. – Она очень опасна!
– Я могу ей управлять!
– Да, но до чего она нас доведет!
– Важно не то, чем вы кончите, – сказал Бадди. – Важно, как вы до этого дойдете.
– По мне, так сказано слишком по-эльфийски…
Дверь опять открылась.
– Э-э-э… – сказал Достабль. – Ребята, если вы сейчас не выйдете и не сыграете еще, то мы окажемся в глубоком коричневом…
– Не могу играть, – заявил Глод. – За недостатком денег кончилось дыхание.
– Я ведь сказал – десять долларов, разве нет? – спросил Достабль.
– Каждому, – сказал Клифф.
Достабль, который предполагал, что выйдет отсюда, потеряв не менее сотни, замахал руками.
– Вот ваша благодарность, да? – спросил он. – Хотите, чтоб я себя без ножа зарезал, да?
– Мы тебе даже поможем, если хочешь, – предложил Клифф.
– Хорошо, хорошо, хорошо! Тридцать долларов! – сказал Достабль. – А я останусь без чая.
Клифф посмотрел на Глода, который все еще переваривал изменения в списке самых знаменитых горнистов.
– Там среди публики полно гномов и троллей, – заметил Клифф.
– «Нора глубока, гора высока»? – предложил Глод.
– Нет, – сказал Бадди.
– А что тогда?
– Я обдумаю кое-что.

Публика повалила на улицу. Волшебники собрались вокруг Декана, щелкая пальцами.
– Прощай, крошка, крошка, прощай, и на прощанье я сварю тебе чай! – распевал счастливый Декан.
– Уже заполночь, – сказал Преподаватель Современного Руносложения, щелкая пальцами. – А я ничуть не беспокоюсь! Чем займемся теперь?
– Почему бы нам не пошуметь? – предложил Декан.
– Да уж, – сказал Профессор Неопределенных Исследований. – Мы пропустили ужин.
– Пропустили ужин? – переспросил Главный Диспутатор. – Вот это да! Это все Музыка Рока! Мы даже не огорчены…
– Нет, я имел в виду… – Декан сделал паузу. Он не очень хорошо представлял, что он имел в виду и как раз сейчас напряженно над этим размышлял. – Так далеко до Университета, – признал он. – Я полагаю, мы могли бы остановится где-нибудь выпить кофе или что-то вроде.
– Может быть, пончик или пара пончиков, – предположил Преподаватель.
– Возможно, небольшой кекс, – добавил Чтец.
– Я был бы рад яблочному пирогу, – заметил Главный Диспутатор.
– И кексу.
– Кофе, – сказал Декан. – Йе-е-е. Кофейня! Точно.
– Что такое кофейня? – спросил Главный Диспутатор.
– Что-то вроде шоколадки? – предположил Преподаватель. Забытый ужин начал настоятельно напоминать о себе каждому желудку.
Декан посмотрел на свою новую блестящую кожаную мантию. Все говорили, что она отлично выглядит. Все восхищались надписью РОЖДЕННЫЙ РУНИТЬ. С прической тоже все было в порядке. Он подумывал о том, чтобы сбрить бороду, оставив баки, поскольку чувствовал, что это правильно. А кофе… да… кофе тоже имело какое-то отношение к делу. Кофе было частью всего этого.
И музыка. Она пронизывала все это. Она была во всем и повсюду.
Однако чего-то все же не доставало. Он не знал, чего именно, но был уверен, что узнает, как только увидит.

На аллее позади Каверны царила тьма, и только самый острый глаз мог различить несколько фигур, прижавшихся к стене. Редкие проблески тусклого металла могли бы подсказать знающему наблюдателю, что перед ним боевики Гильдии Музыкантов, Певцы Гармонии Гришэма Фрорда. В отличие от большинства нанимаемых мистером Клитом людей, эти обладали истинным музыкальным талантом.
Они тоже пришли сюда, чтобы увидеть группу.
– Ду уап, у ду уап, у ду уап, – сказал тот из них, что поменьше.
– Бубубубубу, – басом ответил высокий. В таких компания обязательно имеется некто высокий.
– Клит прав. Если они всегда будут приводить публику в такое состояние, все остальные просто окажутся за бортом, – сказал Гришэм.
– О да, – ответил кто-то басом.
– Как только они покажутся в дверях, – сказал Гришэм. – Я дам счет.
Три ножа выскользнули из ножен. На лестнице послышались шаги. Гришэм кивнул.
– Раз. Два. Раз два три че…
– ДЖЕНТЛЬМЕНЫ?
Они повернулись.
Перед ними высилась темная фигура с мерцающей косой в руках.
Сьюзан улыбнулась ужасной улыбкой.
– НУ ЧТО, ПО РОСТУ?
– О нет… – простонал кто-то басом.

Асфальт откинул засов и шагнул в ночь.
– А это еще что? – сказал он.
– Что – это? – спросил Достабль.
– Мне показалось, кто-то удирает… – тролль прошел вперед.
Раздалось звяканье. Он наклонился и подобрал что-то с земли.
– И кто бы это ни был, он кое-что потерял…
– А, просто какая-то безделушка, – громогласно заявил Достабль. – Пошли отсюда, ребята. Сегодня вам не понадобиться никакая ночлежка. «Гритц» – вот это для вас!
– Это ведь какой-то для троллей, кажется? – подозрительно осведомился Глод.
– Троллийский отель, – поправил Достабль, в раздражении взмахнув рукой.
– А, я там играл однажды, в кабаре! – воскликнул Клифф. – Вода течет из крана почти в каждом номере! Переговорная труба – можешь проорать свой заказ прямо из номера, и эти парни в модных тапках тут же его принесут! Сервис!
– Побалуйте себя, ребята, – сказал Достабль. – Вы можете себе это позволить.
– А потом этот твой тур, так? – спросил Глод едко. – Им мы тоже сможем насладиться?
– Я должен помочь вам в этом, – заявил Достабль экспансивно. – Завтра вы отправитесь в Псевдополис, это займет два дня. Потом вернетесь через Сто Лат и Квирм и будете здесь в среду, как раз к Фестивалю. Отличная идея – этот Фестиваль! Работать на благо общества, я всегда за то, чтобы работать на благо общества, от этого столько пользы для… для… общества. Пока вы в отъезде, я собираюсь все организовать. А потом… – он положил руки Бадди на плечо а Глоду на голову. – Генуа! Клатч! Хершеба! Чимера! Хауондаленд! Может быть, даже Противовесный Континент, поговаривают, что скоро его опять откроют – это просто удача для всех разумных людей! Ваша музыка плюс мое безошибочное деловое чутье – и мир раскроется перед нами, как раковина моллюска! А теперь отправляйтесь с Асфальтом, берите лучший номер – для моих ребят не может быть никаких ограничений – и ложитесь спать, не беспокоясь о счете!
– Спасибо, – сказал Глод. – Оплатишь его утром.
И Банда Рока потащилась в направлении лучшего отеля. Достабль услышал, как Клифф чуть погодя спросил:
– Что это – моллюск?
– Это две пластинки осажденного карбоната кальция, а между ними такая склизкая соленая штучка.
– Звучит аппетитно. Эту штучку ведь есть не обязательно?
Когда они удалились, Достабль рассмотрел нож, который он забрал у Асфальта. Он был покрыт блестками. Определенно, отправить парней на несколько дней подальше отсюда – удачная мысль.
Смерть Крыс, сидящий на водосточной трубе над ним, тихо беседовал сам с собой.

Ридкулли медленно шагал прочь от Каверны. Только светлые россыпи использованных билетиков напоминали о минувших часах, заполненных музыкой.
Ридкулли испытывал такое ощущение, как будто он наблюдает за игрой, правила которой ему неизвестны. Вот, к примеру, этот парень пел… как там бишь… «Зашибись, зашибись!». Что, черт побери, это означает?
«Зашибленный» – это понятно, в случае Декана это довольно точное определение, но «Зашибись»? И тем не менее все присутствующие прекрасно понимали, о чем речь. Или была там песня, в которой, насколько он мог припомнить, содержалась просьба не наступать на чьи-то ботинки. Замечательно ясное и понятное предложение, никому не хочется, чтобы ему оттаптывали ноги, но как песня могла избавить от этого – Ридкулли совершенно не мог понять.
Как и происшествие с девушкой.
Его догнал Прудер со своим ящиком.
– Я собрал почти все, Аркканцлер, – закричал он.
Ридкулли бросил взгляд ему за спину и увидел Достабля, несущего корзину непроданных маек с Бандой Рока.
– Прекрасно, мистер Стиббонс (заткнисьидиотнеори), – сказал он. – Чудесно, но давайте вернемся домой.
– Добрый вечер, Аркканцлер, – сказал Достабль.
– О, привет, Себя Режу, – сказал Ридкулли. – Я тебя не заметил.
– Что это за ящик?
– О, да просто ящик…
– Это потрясающе! – сказал Прудер, идиот, полный неуправляемого возбуждения истинного первооткрывателя. – Мы способны улавливать аагах аагх агх.
– Ох, старый я неуклюжий болван, – сказал Ридкулли, когда молодой волшебник принялся скакать, схватив себя за ногу. – Дай-ка я подержу это твое совершенно невинное устройство, пока ты…
Однако прежде чем он успел подхватить его, ящик вывалился из рук Прудера и грохнулся о мостовую. Крышка отлетела и музыка потекла в ночь.
– Как вы это сделали? – спросил Достабль. – Это магия?
– Музыку можно поймать, а потом слушать снова и снова, – объяснил Прудер. – И мне кажется, вы сделали это специально, сэр!
– Слушать снова и снова? – переспросил Достабль. – Что, просто открыв ящик?
– Да, – сказал Прудер.
– Нет, – сказал Ридкулли.
– Да, это так, – настаивал Прудер. – Я ведь показывал вам, Аркканцлер, помните?
– Не помню, – сказал Ридкулли.
– Любой ящик подойдет? – спросил Достабль голосом, в котором отдавался звон монет.
– Да, конечно, надо только натянуть внутри проволоку, чтобы музыке было где жить и оу оуоу!!
– На меня напали неожиданные мышечные спазмы, – объяснил Ридкулли. – Идемте, мистер Стиббонс, хватит отнимать у мистера Достабля его бесценное время.
– О, мне не жалко, – сказал Достабль. – Ящики, полные музыки, а?
– Этот мы заберем, – заявил Ридкулли, подхватывая ящик. – Важный магический эксперимент.
Он поволок Прудера прочь, что было не так-то просто, поскольку юноша сложился пополам и тихо хрипел.
– Почему мы должны идти, сэр… и зачем… вы это сделали?
– Мистер Стиббонс, я знаю вас как человека, пытающегося постичь вселенную. В этом деле есть одно важное правило: никогда не давайте мартышке ключи от банановой плантации. Порой вы можете нос к носу столкнуться с катастрофой, только и ждущей, чтобы ее… О, нет!
Он отпустил Прудера и указал рукой куда-то вдоль улицы.
– Есть какие-то теории на этот счет, юноша?
Что-то вязкое, золотисто-коричневое заполняло улицу, вытекая из того, что было, судя по грудам хлама – лавкой. Пока два волшебника пялились на это явление, раздался звон стекла и субстанция потекла со второго этажа.
– Это какие-то гнусные истечения из Подземельных Измерений? – предположил Прудер.
– Не думаю. Пахнет как кофе, – отозвался Ридкулли.
– Кофе?
– Ну, или пена с кофейным ароматизатором. Кстати, почему у меня такое ощущение, будто виной всему происходящему – волшебники?
Какая-то фигура воздвиглась из пены, пуская коричневые пузыри.
– Кто идет? – крикнул Ридкулли.
– А, да! Кто-нибудь заметил номер этой телеги? Еще один пончик, будьте так добры! – отчетливо произнесла фигура, прежде чем рухнуть обратно в пену.
– Сдается мне, это был Казначей, – сказал Ридкулли. – Пошли, парень. Это всего лишь пузыри, – и он двинулся прямо в пену.
После секундного замешательства Прудер осознал, что речь идет о чести молодых волшебников и кинулся следом за ним. Почти сразу же он столкнулся с кем-то, окутанным облаком пузырей.
– О, здравствуйте…
– Кто здесь?
– Это я, Стиббонс. Я пришел на помощь.
– Отлично. Где здесь выход?
– Э-э-э…
Из недр кофейного облака раздалось несколько взрывов и донеслось бульканье. Прудер моргнул. Уровень субстанции стал падать. Несколько остроконечных шляп показалось над ее поверхностью, подобно затонувшим буйкам в высыхающем озере.
Ридкулли возвышался над пеной, кофейные пузыри слетали с полей его шляпы.
– Здесь происходит что-то поистине идиотское, – заявил он. – И я собираюсь терпеливо ждать до тех пор, пока передо мной не предстанет Декан собственной персоной!
– Не вижу никаких оснований предполагать, что именно я был этому виной, – пробормотал один из покрытых кофе столбов.
– Ну хорошо, кто тогда?
– Декан заявил, что кофе должно пенится, – сообщило пенное нагромождение с уверенностью Главного Диспутатора, – он применил какое-то простое волшебство и в результате, я полагаю, мы оказались вынесены вон.
– А, так все-таки это был ты, Декан.
– Ну хорошо, я, но это было просто совпадение, – ответил Декан желчно.
– Ну-ка, все вы, бегом отсюда, – сказал Ридкулли. – Сию же минуту в Университет!
– Я хочу сказать, я не понимаю, как вы могли предположить, что это моя вина, только потому, что иногда я оказывался тем, кто…
Пена вздулась чуть сильнее и из-под нее показались гномий шлем и два глаза.
– Звините, – донеслось из-под пузырей. – Но кто-нибудь собирается за все это платить? Четыре доллара, спасибо большое.
– Деньги у Казначея, – быстро сказал Ридкулли.
– Уже нет, – сообщил Главный Диспутатор. – Он купил семнадцать пончиков.
– Сахар? – спросил Ридкулли. – Вы позволили ему есть сахар? Вы же знаете, что от сахара он делается очень, вы же знаете, странным. Миссис Панариция говорила, что заметит, если мы допустим его до сахара, – он услышал, как волшебники заплюхали в направлении двери. – Все в порядке, дружище, ты можешь нам верить, ибо мы – волшебники. Я пришли немного денег поутру.
– Ха, и вы ожидаете, что я этому поверю, что ли? – спросил гном.
Это была долгая и трудная ночь. Ридкулли развернулся и взмахнул рукой в направлении стены. Октариновая вспышка и на стене появились выжженые слова: «ТВАИ 4 ДОЛОРА».
– Отлично, отлично, никаких проблем, – сказал гном, ныряя обратно в пену.
– Я не склонен думать, что Миссис Панариция будет волноваться, – сказал Преподаватель Современного Руносложения, когда они хлюпали сквозь темноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34