.."
Итог "гулянья" таков: на поле Ходынском полегли замертво, как в битве, тысячи несчастных. Руководство "праздником" лежало на московской полиции, бывшей в подчинении царского дяди Сергея Александровича. Конечно, начались поиски мифического стрелочника, который всегда и за всех виноват!
Батальоны фотографов, словно стрелки при осаде города, целились изо всех углов и щелей, отстреливая кадр за кадром сцены средневекового спектакля. Особо выделенные живописцы разводили на палитрах желть с белилами, дабы "схватить" на холсте ослепительный блеск мундиров и драгоценностей. Коронация проходила в благолепии, и, конечно же, в храме божием никого не помяли, никто не пищал и не выскакивал на улицу голым. Вот только митрополит Палладий малость подкачал. Будучи от природы картавым, он, вместо "какая радость" провозгласил с амвона трубяще:
-- Какая гадость осеняет нас в этот волшебный миг...
Ляпнул и сам испугался! Николаю II уже вручили регалии его власти -державу и скипетр. Шесть натренированных камергеров поддерживали соболью мантию императора. Согласно ритуалу Николай II чинно следовал к алтарю, где над ним должны свершить обряд помазания на царство и возложить на него корону. В этот-то момент лопнула бриллиантовая цепь, на которой держался орден Андрея Первозванного, и упала к ногам. Воронцов-Дашков быстро нагнулся и спрятал цепь с орденом к себе в карман.
Николай II, сильно испуганный, шепнул камергерам: -- О том, что случилось, прошу молчать всю жизнь...
Коронацию сопровождала пышная череда великолепных обедов и балов. Но ходынская катастрофа ужаснула всех! Умные люди убеждали царя удалиться на время в монастырь, дабы народ видел его скорбь. Некоторые настаивали на строгом наказании виновных, дабы суда не избежал и дядя царя Сергей, которого народная Москва уже прозвала "великим князем Ходынским".
Вдовая императрица, потрясенная, говорила сыну:
-- Короноваться на крови -- дурная примета. Будь же благоразумен, Ники, и отмени хотя бы ненужные празднества.
-- Конечно, Ходынка -- большое несчастие, -- отвечал сын почтительно. -- Но ее всем нам следует игнорировать, чтобы не омрачать праздника. Не хотел бы я, мама, огорчать и дядю Сережу!
В этом решении царя мощно поддерживал Победоносцев:
-- Народа никто и не давил -- он сам давился, а публичное признание ошибки, совершенной членом императорской фамилии, равносильно умалению монархического принципа...
Как раз в день катастрофы был назначен бал у французского посла Луи Монтебелло; богатый человек, владелец знаменитой фирмы шампанских вин, маркиз денег не пожалел; на дом к нему свезли деревья из ботанического сада, столы для пира украсили живыми цветами. Музыканты уже продували мундштуки инструментов, когда маркиз сказал стареющей красавице маркизе:
-- Я вот думаю, моя прелесть, не напрасно ли мы тратились? Как-то не хочется верить, что император навестит нас сегодня. Ходынка напомнила мне случай из нашей истории. Когда Людовик XVI бракосочетался с этой отвратной венкой, в Париже тоже устроили подобное гулянье с дармовым угощением, а закончилось оно эшафотом! Теперь меня терзает аналогия: не есть ли эти катакомбы трупов Ходынки предзнаменование новой революции -- русской, способной заново потрясти весь мир, и тогда короны посыплются на мостовые Европы, словно дешевые каштаны...
Он был умен, этот маркиз! Но тут явился граф Воронцов-Дашков, и хозяева услышали от него, что император с женою уже выезжают из Кремля -- сейчас явятся. "Все ли у вас готово к танцам?"
-- Странно, -- хмыкнул Монтебелло в сторону жены. -- Русский властелин желает сплясать мазурку на трупах... Что ж! История, как мы знаем, прощает кесарям немало ошибок, но подобных -- никогда... Ага, вот они уже подъезжают!
Бал начался старинным контрдансом. Его открыла молодая царица, подавшая руку в серебристой перчатке французскому послу; за ними в чопорный жеманный круг вступил Николай II, бережно несший в своей руке руку маркизы Монтебелло в сиреневой перчатке. В улыбках, которые источали направо и налево "помазанники божий", было что-то порочно-неестественное...
Кое-кто из свиты жестоко напился в посольском буфете.
-- Ходынкой началось -- Ходынкой и кончится! Этой фразе суждено стать исторической...
* * *
Газета "Новое Время", описывая торжества, в том месте, где говорилось, что на главу царя была возложена корона, допустила опечатку: вместо корона напечатали слово ворона. Впрочем, газета быстро поправилась, предупредив читателя, что вместо ворона следует читать... корова! Виноватых не нашли.
9. ПЕРВЫЕ ПРИЗРАКИ
Фабрика по производству богов всегда размещалась на земле... Там, где ждут чуда, пути логики уже немыслимы, а все здравое кажется губительным. Лучшей частью русского народа царица сочла монахов, странников и юродивых. Средь иерархов церкви -- да! -- встречались яркие самобытные личности с философским складом ума. Но они-то как раз и не нужны были ей. К чему ясная людская речь, если дикие вопли всегда звучат откровеннее? Мы начинаем приближаться к распутинщине...
* * *
Осенью 1896 года открылась "Русская неделя" во Франции, Париж ждал царя и царицу. Тайная имперская полиция предупредила все каверзные случайности: загранохранку возглавлял тогда матерый "следопыт" Петр Иванович Рачковский, сделавший все, чтобы чете Романовых ничто не угрожало в Париже.
Французы обновили форму и ливреи, специально для встречи царя в Булонском лесу был выстроен Новый вокзал. Феликс Фор, пылкий президент Франции, даже изобрел для себя особый костюм: жилет из белого кашемира с золотым галуном, кафтан голубого атласа, расшитый дубовыми листьями, желудями, нарциссами и анютиными глазками; шляпу он украсил петушиным хвостом! В самый последний момент его уговорили облачиться в строгий фрак, как и подобает суровому республиканцу. Казалось, что в русско-французской дружбе наступил апофеоз. Около миллиона провинциалов нагрянули в Париж, на пути следования царского кортежа места возле окон продавались за 20 франков. Николай II с супругою ехали по авеню Елисейских полей в открытом ландо, императрица держала на коленях маленькую Ольгу, их сопровождал почетный эскорт -- из одних спагов в ярко-малиновых бурнусах. Французы перестарались! Они не учли того, что русский народ подобных восторгов царям никогда не выражал, и теперь император с женою были совершенно уничтожены вулканической стихией галльского темперамента. "Когда во дворе русского посольства за ними закрылись ворота, они испытали чувство облегчения, какое знакомо моряку, укрывшемуся в порту после шторма в открытом море". На гала-представлении в парижской опере царь возмутился овацией публики.
-- Это просто хамство! -- говорил он. -- Отчего они хлопают так, будто мы, Аликс, вульгарные заезжие гастролеры. Царица испуганно забилась в дальний угол ложи.
-- В таком гвалте, -- отвечала она, -- в нас могут бросить бомбу, и никто даже взрыва не услышит... Надо спасаться!
Царице стало мерещиться, будто революционеры хотят укокошить ее именно здесь -- в шумном Париже. Однажды средь ночи с улицы послышался взрыв праздничной петарды.
-- Полицию сюда! Нас убивают... где же полиция? Что за паршивый город Париж -- на улицах ни одного шупо!
Явился сам парижский комиссар полиции Рейно, заставший императрицу в ночном пеньюаре, она с ногами забилась в кресло.
-- Спасите меня, -- скулила она, сжавшись в комок...
Рейно понял, что перед ним (увы, это надо признать!) плохо воспитанная женщина с расшатанной нервной системой. Скоро это поняли и французы: на смену активным восторгам пришло оскорбительное равнодушие. В следующем году царская чета должна была присутствовать на маневрах французской армии в Шампани, но Александра Федоровна твердо заявила супругу: "Надеюсь, Ники, ты не дашь убить меня в Париже!" Был страшный шторм, когда они высадились в Дюнкерке, и здесь Романовы проявили самое натуральное свинство. Прибыв в страну с дружеским визитом, они отказались от посещения столицы. Впрочем, на этот раз парижане их и не ждали: никаких флагов и лампионов, никаких петард и оваций! Во время случайной остановки в Ком-пьене императрица вдруг... скрылась. Ее нашли в каком-то грязном чулане, средь старых бочек, за которыми она пряталась, вся трясясь от страха.
-- Не подходите ко мне! -- взвизгнула царица. -- Я знаю, что все хотят моей смерти... Увезите меня во Фридрихсбург!
К этому времени она была уже матерью двух дочерей -- Ольги и Татьяны. Наследник не появлялся, отсутствие сына ввергло Романовых в подлинную меланхолию. А случайная остановка в Компьене сыграла роль -- именно здесь к царице явился первый предтеча мессии, которого она не уставала ждать!
Рождение третьей дочери Марии совпало по времени с кончиною в Абастумане Георгия, а младшему брату царя Михаилу как раз исполнился 21 год -- Мишка вошел в тот возраст, когда Николай II обязан был передать ему свои регалии власти. Правда, император делал вид, что никаких обещаний в Ливадии не давал. Но брат официально (!) был объявлен в стране НАСЛЕДНИКОМ ПРЕСТОЛА -- и он будет им до тех пор, пока у царя не появится сын...
-- Нам нужен Алексей, -- со значением говорил Николай П.
А когда в Компьене императрица заболела манией преследования, к ней под видом врачевателя проник уроженец Лиона по имени Низьер Вашоль. Амплуа мага и чародея мало соответствовало внешности типичного буржа: уже немолод, лысоват, большие карие глаза, проникающие в душу, а на толстом мизинце -громаднющий перстень, фальшиво всех ослепляющий.
-- Впрочем, -- сказал он ради приятного знакомства, -- меня в Европе знают за "Филиппа"... Почему псевдоним? Но я же не просто врач, а творческий человек... почти артист!
Пошлость иногда способна заменять мудрость, а нахальство исключает всякую церемонность. Вашоль-Филипп (отдадим ему должное) был человеком смелым. Он дал понять, что воздействию его пассов поддаются именно женские немощи, при этом загадочно намекнул, что умеет управлять развитием плода во чреве матери. "Расслабьте свои чувства, -- диктовал он. -- Я должен без напряжения проникнуть в потаенный мир царственной красавицы. О-о, как горяча ваша рука... Чувствую зарождение мужского импульса в вашем божественном теле. Будет сын!" Алиса, как это и бывает с истеричками, легко поддалась внушению чужой воли, затем она сразу успокоилась и на маневрах в Шампани была даже радостно оживлена. Когда лава французской кавалерии сорвалась в атаку, посреди плаца заметалась жалкая фигурка человека, которого вот-вот сомнут и растопчут в неукротимом набеге конницы. Императрица, стоя на трибуне для почетных гостей, подняла к глазам бинокль и воскликнула -уверенно:
-- Но это же... Филипп! Человек, сошедший на землю святым духом, не муравей, чтобы жалко погибнуть под копытами.
Вашолъ-Филипп перебрался в Петербург -- поближе к злату. В кругу царской семьи его называли по-английски dear Fiend (дорогой друг). Человек беспардонной проворности, он сумел в русской столице сыскать массу поклонников. Вместе с дядей царя Николаем Николаевичем "вертел столы", а сеансы спиритизма в доме барона Пистолькорса создали ему славу чуткого медиума... Страх перед грядущим бросал властелинов в грубейший фанатизм, настоянный на острой закваске сладострастия. Это был наркоз, и Александра Федоровна с удовольствием отдавалась воздействию таинственных пассов. Филипп внушал ей, что она несет в себе наследника! Императрица сбросила корсет; на интимном языке она всегда выражалась грубо-иносказательно: "Прошел уже месяц, -- призналась мужу, -- а инженер-механик Беккер не навестил меня. Мой дорогой, я отправляюсь в девятимесячное плавание. Заранее поздравь меня с Алексеем..."
Но родила четвертую дочь, названную Анастасией.
-- Где же наследник? -- рыдала императрица... Вашоль-Филипп оправдывался, что он не виноват:
-- Мои пассы слабо влияют на вашу сущность, ибо в момент зачатия я нахожусь вдали от вас и не могу сосредоточиться...
Шарлатана ввели в императорскую опочивальню, где в ослеплении иконных ликов, мигавших во мраке лампадными огнями, стояли две гигантские кровати под пунцовыми балдахинами. Рядом с царской постелью водрузили ложе для "дорогого друга". Мораль была растоптана! То, что люди обычно тщательно прячут от других, "помазанники божий" производили при свидетеле.
-- Наш dear Fiend, -- призналась императрица мужу, -- оказался прав: его пасы уже во мне... Поздравь: это -- Алексей! Фрейлины первыми заметили, как она потолстела (они явно ей льстили). Напрасно лейб-акушер Дмитрий Оскарович Отт (Д.О.Отт (1855-1929) -- позже плодотворно работал при Советской власти; на базе Повивального института, основанного Оттом, был создан при его участии Акушерско-гинекологический институт Академии мед. наук СССР) хотел вмешаться в течение беременности -- императрица врача до себя не допускала. Время шло, и настал девятый месяц. Николай II официально заверил двор, что вскоре следует ожидать наследника. В поисках тишины Алиса перебралась в Петергоф, за ней тронулись и лейб-медики. Все ждали, когда залпы пушек с петропавловских кронверков возвестят России о прибавлении к дому Романовых... Настал десятый месяц. Вот и одиннадцатый!
-- Что-то стряслось в природе, -- посмеивались врачи. Профессору Отту подобная галиматья надоела. Он стал настаивать перед царем, чтобы его допустили до клинического осмотра.
-- Но императрица -- не баба, чтобы ее осматривали!
-- Ваше величество, -- дерзко отвечал Отт, -- но я ведь гинеколог, а для нас все царицы такие же, простите, бабы... Осмотр закончился скандалом.
-- Вы и не были беременны, -- буркнул Отт императрице. -- Это вам внушили разные придворные негодяи...
Николаю II пришлось опубликовать официальное сообщение, что беременность императрицы оказалась ложной. Канониры крепости с матюгами разошлись от пушек. Из текста оперной феерии "Царь Салтан" цензура немедленно выбросила пушкинские строчки:
Родила царица в ночь
Не то сына, не то дочь,
Не мышонка, не лягушку,
А неведому зверюшку.
В народе ходили слухи, что царица все же родила, но родила чертенка с рожками и копытцами и царь сразу же придавил его подушкой. Как раз в это время книгоиздательский комбинат И. Д. Сытина выпустил колоссальным тиражом календарь для народа с красочной картинкой: нарядная пейзанка тащит лукошко на базар, а в лукошке -- четыре розовых поросенка... Цензура всполошилась:
-- В четырех поросятах, несомых на продажу, народ русский способен зловредно усмотреть четырех дочерей нашей императрицы...
Вывод один -- конфисковать весь тираж! Под нож его, на костры. А календари уже пошли в продажу. Полиция сбилась с ног.
-- Эй, мужик, кажи календарь... с поросятами нельзя. Потому как народ нынче вредный пошел, а поросята не твоего ума дело!
Никто так и не понял тогда, отчего бедных поросят постигла столь жестокая кара. В чем они, хрюкающие, провинились?
* * *
Тем временем Рачковский, находясь в Париже, раздобыл о Филиппе такие сведения, что сыщик даже не рискнул доверить их дипкурьерской почте посольства. Рачковский сам прибыл в Петербург и направился с рапортом не в Зимний дворец, а прямо к министру внутренних дел Сипягину, который встретил его сидящим возле камина. Нехотя он буркнул, что готов слушать.
-- Низьер Вашоль, именующий себя Филиппом, прожженный мерзавец, который судом Лиона уже не раз привлекался к уголовной ответственности за мошенничества и подлоги. Он выдает себя за врача, на самом же деле (не угодно ли взглянуть?) вот справка из Франции, коя говорит, что он всего-навсего ученик... мясника! Его профессия -- делать колбасы и шпиговать сосиски.
-- Ну и что? -- нахохлился Сипягин, глядя на пламя.
-- Вашоль-Филипп, -- продолжал Рачковский, -- выдает себя за француза... Это неправда! Он является активным членом тайного "Гранд-Альянс-Израэлит" -- центра международной организации сионистов, финансовые щупальца которой уже охватили весь мир. С его помощью сионизм проник туда, куда невхожи даже вы...
-- К чему вы клоните? -- спросил министр.
-- К тому, что такое ненормальное положение чревато опасностью для Русского государства. Не исключено, что иностранные разведки станут и впредь использовать для проникновения ко двору мистическую настроенность нашей государыни императрицы...
Сипягин показал глазами на пламя в камине:
-- Вот мой добрый совет -- бросьте свое досье сюда, я как следует размешаю кочергой, и пусть его никогда не было...
Рачковский поступил иначе -- пошел ко вдовой императрице Марии Федоровне и вручил ей досье на Вашоля-Филиппа.
-- Спасибо, Петр Иваныч, -- ответила царица-мать. -- Я уже слыхала, что "не все благополучно в королевстве Датском", как говаривал мой соотечественник принц Гамлет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Итог "гулянья" таков: на поле Ходынском полегли замертво, как в битве, тысячи несчастных. Руководство "праздником" лежало на московской полиции, бывшей в подчинении царского дяди Сергея Александровича. Конечно, начались поиски мифического стрелочника, который всегда и за всех виноват!
Батальоны фотографов, словно стрелки при осаде города, целились изо всех углов и щелей, отстреливая кадр за кадром сцены средневекового спектакля. Особо выделенные живописцы разводили на палитрах желть с белилами, дабы "схватить" на холсте ослепительный блеск мундиров и драгоценностей. Коронация проходила в благолепии, и, конечно же, в храме божием никого не помяли, никто не пищал и не выскакивал на улицу голым. Вот только митрополит Палладий малость подкачал. Будучи от природы картавым, он, вместо "какая радость" провозгласил с амвона трубяще:
-- Какая гадость осеняет нас в этот волшебный миг...
Ляпнул и сам испугался! Николаю II уже вручили регалии его власти -державу и скипетр. Шесть натренированных камергеров поддерживали соболью мантию императора. Согласно ритуалу Николай II чинно следовал к алтарю, где над ним должны свершить обряд помазания на царство и возложить на него корону. В этот-то момент лопнула бриллиантовая цепь, на которой держался орден Андрея Первозванного, и упала к ногам. Воронцов-Дашков быстро нагнулся и спрятал цепь с орденом к себе в карман.
Николай II, сильно испуганный, шепнул камергерам: -- О том, что случилось, прошу молчать всю жизнь...
Коронацию сопровождала пышная череда великолепных обедов и балов. Но ходынская катастрофа ужаснула всех! Умные люди убеждали царя удалиться на время в монастырь, дабы народ видел его скорбь. Некоторые настаивали на строгом наказании виновных, дабы суда не избежал и дядя царя Сергей, которого народная Москва уже прозвала "великим князем Ходынским".
Вдовая императрица, потрясенная, говорила сыну:
-- Короноваться на крови -- дурная примета. Будь же благоразумен, Ники, и отмени хотя бы ненужные празднества.
-- Конечно, Ходынка -- большое несчастие, -- отвечал сын почтительно. -- Но ее всем нам следует игнорировать, чтобы не омрачать праздника. Не хотел бы я, мама, огорчать и дядю Сережу!
В этом решении царя мощно поддерживал Победоносцев:
-- Народа никто и не давил -- он сам давился, а публичное признание ошибки, совершенной членом императорской фамилии, равносильно умалению монархического принципа...
Как раз в день катастрофы был назначен бал у французского посла Луи Монтебелло; богатый человек, владелец знаменитой фирмы шампанских вин, маркиз денег не пожалел; на дом к нему свезли деревья из ботанического сада, столы для пира украсили живыми цветами. Музыканты уже продували мундштуки инструментов, когда маркиз сказал стареющей красавице маркизе:
-- Я вот думаю, моя прелесть, не напрасно ли мы тратились? Как-то не хочется верить, что император навестит нас сегодня. Ходынка напомнила мне случай из нашей истории. Когда Людовик XVI бракосочетался с этой отвратной венкой, в Париже тоже устроили подобное гулянье с дармовым угощением, а закончилось оно эшафотом! Теперь меня терзает аналогия: не есть ли эти катакомбы трупов Ходынки предзнаменование новой революции -- русской, способной заново потрясти весь мир, и тогда короны посыплются на мостовые Европы, словно дешевые каштаны...
Он был умен, этот маркиз! Но тут явился граф Воронцов-Дашков, и хозяева услышали от него, что император с женою уже выезжают из Кремля -- сейчас явятся. "Все ли у вас готово к танцам?"
-- Странно, -- хмыкнул Монтебелло в сторону жены. -- Русский властелин желает сплясать мазурку на трупах... Что ж! История, как мы знаем, прощает кесарям немало ошибок, но подобных -- никогда... Ага, вот они уже подъезжают!
Бал начался старинным контрдансом. Его открыла молодая царица, подавшая руку в серебристой перчатке французскому послу; за ними в чопорный жеманный круг вступил Николай II, бережно несший в своей руке руку маркизы Монтебелло в сиреневой перчатке. В улыбках, которые источали направо и налево "помазанники божий", было что-то порочно-неестественное...
Кое-кто из свиты жестоко напился в посольском буфете.
-- Ходынкой началось -- Ходынкой и кончится! Этой фразе суждено стать исторической...
* * *
Газета "Новое Время", описывая торжества, в том месте, где говорилось, что на главу царя была возложена корона, допустила опечатку: вместо корона напечатали слово ворона. Впрочем, газета быстро поправилась, предупредив читателя, что вместо ворона следует читать... корова! Виноватых не нашли.
9. ПЕРВЫЕ ПРИЗРАКИ
Фабрика по производству богов всегда размещалась на земле... Там, где ждут чуда, пути логики уже немыслимы, а все здравое кажется губительным. Лучшей частью русского народа царица сочла монахов, странников и юродивых. Средь иерархов церкви -- да! -- встречались яркие самобытные личности с философским складом ума. Но они-то как раз и не нужны были ей. К чему ясная людская речь, если дикие вопли всегда звучат откровеннее? Мы начинаем приближаться к распутинщине...
* * *
Осенью 1896 года открылась "Русская неделя" во Франции, Париж ждал царя и царицу. Тайная имперская полиция предупредила все каверзные случайности: загранохранку возглавлял тогда матерый "следопыт" Петр Иванович Рачковский, сделавший все, чтобы чете Романовых ничто не угрожало в Париже.
Французы обновили форму и ливреи, специально для встречи царя в Булонском лесу был выстроен Новый вокзал. Феликс Фор, пылкий президент Франции, даже изобрел для себя особый костюм: жилет из белого кашемира с золотым галуном, кафтан голубого атласа, расшитый дубовыми листьями, желудями, нарциссами и анютиными глазками; шляпу он украсил петушиным хвостом! В самый последний момент его уговорили облачиться в строгий фрак, как и подобает суровому республиканцу. Казалось, что в русско-французской дружбе наступил апофеоз. Около миллиона провинциалов нагрянули в Париж, на пути следования царского кортежа места возле окон продавались за 20 франков. Николай II с супругою ехали по авеню Елисейских полей в открытом ландо, императрица держала на коленях маленькую Ольгу, их сопровождал почетный эскорт -- из одних спагов в ярко-малиновых бурнусах. Французы перестарались! Они не учли того, что русский народ подобных восторгов царям никогда не выражал, и теперь император с женою были совершенно уничтожены вулканической стихией галльского темперамента. "Когда во дворе русского посольства за ними закрылись ворота, они испытали чувство облегчения, какое знакомо моряку, укрывшемуся в порту после шторма в открытом море". На гала-представлении в парижской опере царь возмутился овацией публики.
-- Это просто хамство! -- говорил он. -- Отчего они хлопают так, будто мы, Аликс, вульгарные заезжие гастролеры. Царица испуганно забилась в дальний угол ложи.
-- В таком гвалте, -- отвечала она, -- в нас могут бросить бомбу, и никто даже взрыва не услышит... Надо спасаться!
Царице стало мерещиться, будто революционеры хотят укокошить ее именно здесь -- в шумном Париже. Однажды средь ночи с улицы послышался взрыв праздничной петарды.
-- Полицию сюда! Нас убивают... где же полиция? Что за паршивый город Париж -- на улицах ни одного шупо!
Явился сам парижский комиссар полиции Рейно, заставший императрицу в ночном пеньюаре, она с ногами забилась в кресло.
-- Спасите меня, -- скулила она, сжавшись в комок...
Рейно понял, что перед ним (увы, это надо признать!) плохо воспитанная женщина с расшатанной нервной системой. Скоро это поняли и французы: на смену активным восторгам пришло оскорбительное равнодушие. В следующем году царская чета должна была присутствовать на маневрах французской армии в Шампани, но Александра Федоровна твердо заявила супругу: "Надеюсь, Ники, ты не дашь убить меня в Париже!" Был страшный шторм, когда они высадились в Дюнкерке, и здесь Романовы проявили самое натуральное свинство. Прибыв в страну с дружеским визитом, они отказались от посещения столицы. Впрочем, на этот раз парижане их и не ждали: никаких флагов и лампионов, никаких петард и оваций! Во время случайной остановки в Ком-пьене императрица вдруг... скрылась. Ее нашли в каком-то грязном чулане, средь старых бочек, за которыми она пряталась, вся трясясь от страха.
-- Не подходите ко мне! -- взвизгнула царица. -- Я знаю, что все хотят моей смерти... Увезите меня во Фридрихсбург!
К этому времени она была уже матерью двух дочерей -- Ольги и Татьяны. Наследник не появлялся, отсутствие сына ввергло Романовых в подлинную меланхолию. А случайная остановка в Компьене сыграла роль -- именно здесь к царице явился первый предтеча мессии, которого она не уставала ждать!
Рождение третьей дочери Марии совпало по времени с кончиною в Абастумане Георгия, а младшему брату царя Михаилу как раз исполнился 21 год -- Мишка вошел в тот возраст, когда Николай II обязан был передать ему свои регалии власти. Правда, император делал вид, что никаких обещаний в Ливадии не давал. Но брат официально (!) был объявлен в стране НАСЛЕДНИКОМ ПРЕСТОЛА -- и он будет им до тех пор, пока у царя не появится сын...
-- Нам нужен Алексей, -- со значением говорил Николай П.
А когда в Компьене императрица заболела манией преследования, к ней под видом врачевателя проник уроженец Лиона по имени Низьер Вашоль. Амплуа мага и чародея мало соответствовало внешности типичного буржа: уже немолод, лысоват, большие карие глаза, проникающие в душу, а на толстом мизинце -громаднющий перстень, фальшиво всех ослепляющий.
-- Впрочем, -- сказал он ради приятного знакомства, -- меня в Европе знают за "Филиппа"... Почему псевдоним? Но я же не просто врач, а творческий человек... почти артист!
Пошлость иногда способна заменять мудрость, а нахальство исключает всякую церемонность. Вашоль-Филипп (отдадим ему должное) был человеком смелым. Он дал понять, что воздействию его пассов поддаются именно женские немощи, при этом загадочно намекнул, что умеет управлять развитием плода во чреве матери. "Расслабьте свои чувства, -- диктовал он. -- Я должен без напряжения проникнуть в потаенный мир царственной красавицы. О-о, как горяча ваша рука... Чувствую зарождение мужского импульса в вашем божественном теле. Будет сын!" Алиса, как это и бывает с истеричками, легко поддалась внушению чужой воли, затем она сразу успокоилась и на маневрах в Шампани была даже радостно оживлена. Когда лава французской кавалерии сорвалась в атаку, посреди плаца заметалась жалкая фигурка человека, которого вот-вот сомнут и растопчут в неукротимом набеге конницы. Императрица, стоя на трибуне для почетных гостей, подняла к глазам бинокль и воскликнула -уверенно:
-- Но это же... Филипп! Человек, сошедший на землю святым духом, не муравей, чтобы жалко погибнуть под копытами.
Вашолъ-Филипп перебрался в Петербург -- поближе к злату. В кругу царской семьи его называли по-английски dear Fiend (дорогой друг). Человек беспардонной проворности, он сумел в русской столице сыскать массу поклонников. Вместе с дядей царя Николаем Николаевичем "вертел столы", а сеансы спиритизма в доме барона Пистолькорса создали ему славу чуткого медиума... Страх перед грядущим бросал властелинов в грубейший фанатизм, настоянный на острой закваске сладострастия. Это был наркоз, и Александра Федоровна с удовольствием отдавалась воздействию таинственных пассов. Филипп внушал ей, что она несет в себе наследника! Императрица сбросила корсет; на интимном языке она всегда выражалась грубо-иносказательно: "Прошел уже месяц, -- призналась мужу, -- а инженер-механик Беккер не навестил меня. Мой дорогой, я отправляюсь в девятимесячное плавание. Заранее поздравь меня с Алексеем..."
Но родила четвертую дочь, названную Анастасией.
-- Где же наследник? -- рыдала императрица... Вашоль-Филипп оправдывался, что он не виноват:
-- Мои пассы слабо влияют на вашу сущность, ибо в момент зачатия я нахожусь вдали от вас и не могу сосредоточиться...
Шарлатана ввели в императорскую опочивальню, где в ослеплении иконных ликов, мигавших во мраке лампадными огнями, стояли две гигантские кровати под пунцовыми балдахинами. Рядом с царской постелью водрузили ложе для "дорогого друга". Мораль была растоптана! То, что люди обычно тщательно прячут от других, "помазанники божий" производили при свидетеле.
-- Наш dear Fiend, -- призналась императрица мужу, -- оказался прав: его пасы уже во мне... Поздравь: это -- Алексей! Фрейлины первыми заметили, как она потолстела (они явно ей льстили). Напрасно лейб-акушер Дмитрий Оскарович Отт (Д.О.Отт (1855-1929) -- позже плодотворно работал при Советской власти; на базе Повивального института, основанного Оттом, был создан при его участии Акушерско-гинекологический институт Академии мед. наук СССР) хотел вмешаться в течение беременности -- императрица врача до себя не допускала. Время шло, и настал девятый месяц. Николай II официально заверил двор, что вскоре следует ожидать наследника. В поисках тишины Алиса перебралась в Петергоф, за ней тронулись и лейб-медики. Все ждали, когда залпы пушек с петропавловских кронверков возвестят России о прибавлении к дому Романовых... Настал десятый месяц. Вот и одиннадцатый!
-- Что-то стряслось в природе, -- посмеивались врачи. Профессору Отту подобная галиматья надоела. Он стал настаивать перед царем, чтобы его допустили до клинического осмотра.
-- Но императрица -- не баба, чтобы ее осматривали!
-- Ваше величество, -- дерзко отвечал Отт, -- но я ведь гинеколог, а для нас все царицы такие же, простите, бабы... Осмотр закончился скандалом.
-- Вы и не были беременны, -- буркнул Отт императрице. -- Это вам внушили разные придворные негодяи...
Николаю II пришлось опубликовать официальное сообщение, что беременность императрицы оказалась ложной. Канониры крепости с матюгами разошлись от пушек. Из текста оперной феерии "Царь Салтан" цензура немедленно выбросила пушкинские строчки:
Родила царица в ночь
Не то сына, не то дочь,
Не мышонка, не лягушку,
А неведому зверюшку.
В народе ходили слухи, что царица все же родила, но родила чертенка с рожками и копытцами и царь сразу же придавил его подушкой. Как раз в это время книгоиздательский комбинат И. Д. Сытина выпустил колоссальным тиражом календарь для народа с красочной картинкой: нарядная пейзанка тащит лукошко на базар, а в лукошке -- четыре розовых поросенка... Цензура всполошилась:
-- В четырех поросятах, несомых на продажу, народ русский способен зловредно усмотреть четырех дочерей нашей императрицы...
Вывод один -- конфисковать весь тираж! Под нож его, на костры. А календари уже пошли в продажу. Полиция сбилась с ног.
-- Эй, мужик, кажи календарь... с поросятами нельзя. Потому как народ нынче вредный пошел, а поросята не твоего ума дело!
Никто так и не понял тогда, отчего бедных поросят постигла столь жестокая кара. В чем они, хрюкающие, провинились?
* * *
Тем временем Рачковский, находясь в Париже, раздобыл о Филиппе такие сведения, что сыщик даже не рискнул доверить их дипкурьерской почте посольства. Рачковский сам прибыл в Петербург и направился с рапортом не в Зимний дворец, а прямо к министру внутренних дел Сипягину, который встретил его сидящим возле камина. Нехотя он буркнул, что готов слушать.
-- Низьер Вашоль, именующий себя Филиппом, прожженный мерзавец, который судом Лиона уже не раз привлекался к уголовной ответственности за мошенничества и подлоги. Он выдает себя за врача, на самом же деле (не угодно ли взглянуть?) вот справка из Франции, коя говорит, что он всего-навсего ученик... мясника! Его профессия -- делать колбасы и шпиговать сосиски.
-- Ну и что? -- нахохлился Сипягин, глядя на пламя.
-- Вашоль-Филипп, -- продолжал Рачковский, -- выдает себя за француза... Это неправда! Он является активным членом тайного "Гранд-Альянс-Израэлит" -- центра международной организации сионистов, финансовые щупальца которой уже охватили весь мир. С его помощью сионизм проник туда, куда невхожи даже вы...
-- К чему вы клоните? -- спросил министр.
-- К тому, что такое ненормальное положение чревато опасностью для Русского государства. Не исключено, что иностранные разведки станут и впредь использовать для проникновения ко двору мистическую настроенность нашей государыни императрицы...
Сипягин показал глазами на пламя в камине:
-- Вот мой добрый совет -- бросьте свое досье сюда, я как следует размешаю кочергой, и пусть его никогда не было...
Рачковский поступил иначе -- пошел ко вдовой императрице Марии Федоровне и вручил ей досье на Вашоля-Филиппа.
-- Спасибо, Петр Иваныч, -- ответила царица-мать. -- Я уже слыхала, что "не все благополучно в королевстве Датском", как говаривал мой соотечественник принц Гамлет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14