Здесь выложена электронная книга Горменгаст - 1. Титус Гроун автора по имени Пик Мервин. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Пик Мервин - Горменгаст - 1. Титус Гроун.
Размер архива с книгой Горменгаст - 1. Титус Гроун равняется 250.27 KB
Горменгаст - 1. Титус Гроун - Пик Мервин => скачать бесплатную электронную книгу
Горменгаст - 1
Аннотация
Мервин Корено Пик (1911 – 1968) – английский писатель, поэт, драматург и художник, автор блистательных иллюстраций к «Острову сокровищ», «Алисе в стране чудес» и к собственным произведениям. Как писателю, настоящую славу ему принесла трилогия «Горменгаст» – живописное и захватывающее повествование, парадоксальным образом сочетающее традиции Диккенса и Кафки.
Его герой, рожденный властителем фантастического замка, вся жизнь которого подчинена букве древнего ритуала, отчаянно стремится вырваться из замкнутого статичного пространства каменных стен, уродующих жизни и души своих пленников.
За эту книгу Мервин Пик был удостоен премии британского Королевского литературного общества.
Данная книга является участником проекта «Испр@влено». Если Вы желаете сообщить об ошибках, опечатках или иных недостатках данной книги, то Вы можете сделать это здесь.
Ты любишь отборную пищу? И позволил бы видеть
В облаках человека, и он бы с Тобой говорил?
Баньян
ЗАЛ, УКРАШЕННЫЙ БАРЕЛЬЕФАМИ
Горменгаст – так называлось это циклопическое сооружение, издали казавшееся просто нагромождением серых валунов, образовавшимся благодаря какому-то капризу древних ледников. Вблизи же цитадель просто невозможно было не замечать – она как бы нависла над человеком, подавляя его воображение, и рисовала в его душе не слишком радужные картины. Если Горменгаст издалека производил впечатление нагроможденных друг на друга камней, то при приближении к нему возникало чувство, что все это – единый монолит. Исполинские стены невероятно высоки, но еще выше – башни. В беспорядке теснились крыши башен и башенок, покрытые посеревшей от времени черепицей. Самой высокой была Кремневая башня – такой, что казалась узкой из-за своей высоты. Башня эта, кое-где оплетенная слоями растущего тут с незапамятных времен плюща, уходила угрожающим указательным пальцем в небо, словно предупреждая людей – здесь слов на ветер не бросают. Даже днем Кремневая башня, отбрасывавшая длинные тени, выглядела зловеще, а что уж там говорить о ночи, когда начинали ухать совы.
Вокруг цитадели располагались кварталы построек из обоженных глиняных кирпичей. Люди, жившие в этих домах, почти не общались с обитателями цитадели – это было своего рода правило, установленное когда-то давно. Однако частью ритуала было и утро первого летнего дня каждого года, когда простые люди, то есть жители кварталов, обязаны были посещать цитадель и демонстрировать ее обитателям изделия, которые они целый год до того резали из дерева. Обычно резчики изготовляли статуэтки людей и животных – у каждого мастера была своя манера, свой стиль. И в это утро резчики старались вовсю – каждый хотел произвести лучшее впечатление на господ, хотел убедить их, что его работы куда искуснее и изощреннее работ соседей. Понять этих людей было можно – серая жизнь изо дня в день, никому нет дела до твоей работы – ведь все, по сути, занимались одним и тем же ремеслом. В городе было с десяток мастеров, которые считались особенно искусными и потому обладали некоторыми льготами, не говоря уже об общественном положении – хоть на одну ступеньку, но все же выше, чем у окружающих.
Демонстрация резных изделий тоже устраивалась по давно установленному ритуалу. В наружной стене, сложенной из особенно крупных валунов, когда-то была устроена своеобразная полка – как раз на высоте груди взрослого мужчины. Полка эта была достаточно широкая и ежегодно подкрашивалась в белый цвет. На ней-то мастера и выставляли свои творения, чтобы, проходя мимо, герцог Гроун мог оценить работы подданных. Ежегодно Герцог отбирал не более трех произведений, которые препровождались в Барельефный зал.
Мастера с раннего утра расставляли деревянные скульптуры и фигурные композиции, стараясь расположить их так, чтобы хоть на мгновенье задержать взыскательный взор герцога Гроуна. После чего люди замирали – каждый возле своего участка на громадной полке, они стояли, невзирая на жару, зной, на дождь, если ему случалось пойти – казалось, что сам воздух бывал пропитан в этот день духом соперничества и ревности к успехам соседа. Резчики стояли, словно жалкие просители – обычно каждый приводил еще и свою семью, чтобы герцог, видя толпу одетых в обноски детей, сжалился и взял что-нибудь себе.
Когда процедура осмотра закончена и герцог уходит в свои покои, ритуал еще не завершен – все оставшиеся произведения искусства, которым не посчастливилось попасть в тройку понравившихся владыке, уносятся вечером этого же дня к западной стене покоев лорда Гроуна и там сжигаются.
Сумерки наступили быстро, а лорд стоял на балконе и смотрел, как слуги швыряют в огонь отвергнутые скульптуры. Он склонил голову, словно в знак траура, и молчал. Между тем в небе появлялась луна, костер догорал, и тут на одной из башен трижды ударил гонг – сигнал к началу церемонии вноса отобранных трех фигурок в Барельефный зал. Одетый в вышитую рубашку и раззолоченную безрукавку слуга с поклоном ставил на широкие перила балкона повелителя три отобранных тем фигурки – на обозрение толпе собравшегося внизу народа. А сам лорд, глядя на статуэтки, тихо, но властно вызывал из толпы простолюдинов мастеров, создавших радовавшие его глаз творения. Когда мастера, поеживаясь от волнения, робко становились прямо перед балконом, его сиятельство швыряло к их ногам три свитка – то были пергаменты тонкой выделки, где цветистым стилем и затейливо выведенными буквами значилось, что предъявитель сего свитка имеет высочайшее право покидать в полнолуние каждого нечетного месяца пределы города. Именно в указанные ночи, когда луна светила вовсю, выглянув в окно на южной стороне Горменгаста любопытствующий мог заметить трех счастливчиков, отправлявшихся куда им было позволено. Это нелегкое право они зарабатывали целый год, напрягая фантазию и кровавя пальцы в надежде восхитить герцога Гроуна.
Только так, и никак иначе, жившие за стенами цитадели могли выйти в окружающий мир.
Казалось, большой свет совершенно забыл резчиков по дереву – они могли всю жизнь провести в своем квартале, за стенами своих домов, и не видеть жизни. Только статуэтка, сделанная более искусно, чем другие, давала им право вспомнить детство и вдохнуть свежего воздуха. Конечно, порядок жизни не слишком приятный, но что делать, коли он установлен еще в старину, когда люди, как известно, были несравненно мудрее живущих ныне. Даже Неттель, восьмидесятилетний старик, живущий под самой крышей Арсенальной башни, помнил в самых ранних годах своей жизни церемонию отбора резных скульптур. Она была всегда… С тех пор много изысканных скульптур украсило интерьер Барельефного зала, но еще больше, подчиняясь заведенному порядку, обратилось в пепел под балконом его сиятельства…
Этот самый Барельефный зал занимал весь последний этаж северного крыла цитадели и находился всецело на попечении смотрителя по имени Ротткодд, который спал сутки напролет – все равно ему не оставалось ничего другого, поскольку почти круглый год в зал не входила ни одна живая душа. Спал Ротткодд в удобном гамаке, свитом из мягкой пеньковой веревки – гамак был подвешен в дальнем конце продолговатого зала, откуда отлично просматривалось все помещение. Тем не менее, несмотря на сонный образ жизни, Ротткодд отлично знал свое дело – в его владениях не было ни пылинки, он весьма тщательно надзирал за находящимися под его ответственностью скульптурами.
Вообще-то сами скульптуры не слишком интересовали смотрителя, но как-то он неожиданно для себя обнаружил, что искренне привязался к нескольким из них. В частности, с особой тщательностью Ротткодд стирал редкие пылинки с Изумрудной Лошади. Кроме Лошади, его любовью пользовались также черно-оливковая Голова и стоявшая рядом Пегая Акула. Впрочем, в вопросах чистоты Ротткодд был совершенно беспристрастен – все скульптуры блистали чистотой и служили безмолвным выражением ответственности этого человека за порученное дело.
Уборка в помещении была тоже своего рода ритуалом – здесь все было предопределено заранее. Принимался Ротткодд за уборку ровно в семь утра – скидывал суконный полукамзол и надевал специальный серый балахон, брал в руки легкую метелку, сделанную из перьев. Сквозь стекла очков смотритель придирчиво озирался по сторонам – с чего начать? Внешность Ротткодда была тоже в своем роде примечательна – кожа головы имела странный цвет, и вообще голова напоминала заржавленную мушкетную пулю, а зрачки глаз казались уменьшенными прототипами головы. И все три «мушкетные пули» ни секунды не стояли на месте – голова покачивалась, а глаза бегали из стороны в сторону. Потом подходила следующая часть ритуала уборки – смотритель начинал неспешно обметать метелкой статуэтки, стоявшие справа. Он был методичен и совершенно спокоен – никто не мог прервать его работу. Хотя бы потому, что Барельефный зал располагался на последнем этаже. Собственно, это был даже не этаж, а скорее чердак. В помещении имелось одно-единственное окно – в торцовой стене, напротив двери. Окно было небольшим, и света сквозь него проникало немного. Может, потому обычно Ротткодд не открывал ставень – какой толк с этого, коли тут все равно царит полумрак? Основными источниками света служили семь больших фонарей, подвешенных к потолку на расстоянии девяти футов друг от друга. Ротткодд лично следил за сменой свечей в фонарях, сам гасил их – ровно в девять вечера. Солидный запас свечей хранился в крохотной каморке под винтовой лестницей, что вела на крышу. Кроме свечей, там хранился запасной кафтан для работы, лесенка-стремянка и книга записи посетителей, древняя, как сам мир. Мебели в зале не было – ни столов, ни стульев. Единственным предметом, который к ней можно было бы с натяжкой отнести, был гамак, подвешенный у окна, в котором Ротткодд спал. На полу возле стен пыли было довольно много, а во всех четырех углах помещения она образовывала маленькие холмы – и как же могло быть иначе, коли каждый день смотритель безжалостно сметал пыль с деревянных фигурок?
Итак, Ротткодд двигался вдоль ряда раскрашенных в разные цвета фигурок и окидывал каждую внимательным взглядом, после чего следовало несколько прицельных мазков перьевой метелкой. Ротткодд был человеком нелюдимым и, как следствие этого, холостяком. Женщины при первом же знакомстве начинали его бояться. Так что чердачное затворничество было для него идеальным образом жизни. Иногда, правда, даже сюда забирался кто-нибудь из слуг, чтобы задать какой-то вопрос, обычно относительно ритуала выбора скульптур его сиятельства, а потом жизнь Ротткодда снова принимала привычный оборот.
Интересно, какие воспоминания находили на него по ночам, когда он лежал в гамаке, положив похожую на ржавую мушкетную пулю голову на скрюченную руку? О чем мечтал он месяц за месяцем, год за годом? Вряд ли его размышления каждый день отличались друг от друга – монотонная жизнь скорее не давала фантазии большого простора. Ротткодд сам обрек себя на одиночество, но в глубине души он, несомненно, наперекор себе, мечтал, чтобы кто-нибудь бесцеремонно потревожил его тихую заводь.
И одним тусклым дождливым днем действительно объявился нарушитель спокойствия. Ротткодд как раз лежал в гамаке, смежив глаза – за окном уныло стучал дождь, воздух, казалось, тоже был напоен неприятной влагой, так что и вставать не хотелось. И вдруг раздался грохот – смотритель сначала нахмурился, но потом хитро улыбнулся: ведь он собственноручно вытащил один из двух гроздей, которыми была прибита дверная ручка. Хватаясь за ослабленную ручку, посетитель невольно производил стук в дверь – все это было сделано с умыслом, чтобы Ротткодда не могли застать врасплох, войдя тихо и незаметно. А так… предупрежден – значит, вооружен.
Между тем звук еще раз тоскливо разнесся по продолговатому Барельефному залу. В этот момент сквозь решетчатые ставни окна просочились скупые лучики света – дождь, выходит, кончился. Однако смотритель даже не сделал движения в сторону окна – он редко открывал ставни, оставляя их сомкнутыми даже в самые солнечные и душные дни. Независимо от времени суток, в помещении горели свечи. Между тем чья-то непривычная рука продолжала настойчиво дергать дверную ручку. Этот звон да назойливые лучи света напомнили Ротткодду, что ему все-таки придется соприкоснуться с внешним миром – даже тут от него не скроешься. Нехотя подхватил он метлу (нужно же изобразить сверхприлежание, если пришел камердинер!) и направился к двери, вздымая при каждом шаге сизое облачко пыли. Когда наконец он дошел до двери, нетерпеливый посетитель с той стороны прекратил дергать ручку, наконец-то осознав, что дверь заперта. Ротткодд тихо опустился на колени и, прищурив один глаз, вторым прижался к замочной скважине. Однако в следующую секунду невольно отпрянул, узрев всего в трех дюймах от себя, по ту сторону двери, чужой глаз. Конечно, по цвету Ротткодд сразу узнал его владельца – это был Флей, обычно неразговорчивый камердинер Сепулкрейва, герцога Горменгастского. Флей всегда находился при своем господине – его отдельное появление было столь же ненормально, как и его приход и настойчивое желание попасть в Барельефный зал в столь неурочный час. Несомненно, Флей тоже заметил с той стороны обитателя зала, так что глаз его исчез, и через секунду рука еще более настойчиво принялась дергать многострадальную дверную ручку. Ротткодд с неудовольствием повернул ключ в замке, и дверь со скрипом отворилась.
Флей стоял на пороге, молча оглядывая смотрителя герцогской коллекции ничего не значащим взглядом. Странно, но его костистое лицо не выражало совершенно ничего. Тем не менее в следующий момент узкие бесцветные губы камердинера произнесли – опять же без эмоций: «Я это, я». После чего он вошел в зал, принеся за собой давно забытые запахи. Это был человек «оттуда», как называл Ротткодд единым емким словом все, что лежало за пределами его резиденции.
Ротткодд, словно только теперь убедившись, что Флей – это действительно Флей, вяло махнул рукой, изображая приглашение чувствовать себя как дома, после чего решительно захлопнул дверь.
Флей был известным молчальником, потому умение вести переговоры было всегда его слабым местом. Он смотрел на смотрителя бесцветным взглядом несколько мгновений, показавшихся тому вечностью, и, подняв руку, почесал в голове. Наконец он проговорил скрипучим голосом:
– Ну что, жив еще?
Ротткодд, понимая, что вопрос гостя был только данью вежливости, столь же неопределенно пожал плечами и возвел глаза к потолку, давая понять, что на все – воля Божья.
Однако такой ответ, видимо, не удовлетворил посетителя, поскольку тот сказал уже с большей настойчивостью:
– Я говорю, все тут? Скрипишь помаленьку? – И зыркнул в сторону Изумрудной Лошади, что вовсе не понравилось Ротткодду.
– Я всегда тут, куда же мне деваться? – с неудовольствием отозвался смотритель зала, протирая очки кусочком белого холста. – Как ты говоришь, скриплю ли? Да вот, помаленьку, день за днем, да… Жарковато сегодня, верно? За чем пришел-то?
– Ни за чем, – выпалил Флей, и Ротткодду почудилось, что голос пришельца носит несколько угрожающий оттенок. – Ничего мне не нужно. – После чего камердинер провел вспотевшими ладонями по полам своего лоснящегося камзола.
Ротткодд растерянно махнул метелкой по носкам своих башмаков и сказал бесцветным голосом:
– Ну-ну, понятно…
– Ну-ну, говоришь? – воскликнул гость, направляясь вдоль ряда деревянных скульптур. – Пожалуй, одним «ну-ну» здесь не отделаешься.
– Ну конечно, – хозяин помещения упивался собственным спокойствием, – я тебя понимаю. Но не совсем. Я ведь смотритель.
– Кто? – поинтересовался Флей, даже повернув голову. – Смотритель, говоришь?
– Вот именно, – ледяной тон Ротткодда звучал убийственно.
Флей кашлянул – кажется, тоскливо подумал Ротткодд, этот остолоп не понимает значение слова «смотритель». Какого черта тогда притащился сюда?
– Ну, смотритель, – заговорил Флей, выдерживая необходимую паузу, – я тебе кое-что скажу. Кое-что новое. Ну как?
– И что же? – небрежно поинтересовался хозяин.
– Скажу, скажу, – заверил Флей. – А какой у нас сегодня день? Какой месяц и год на дворе? А?
Вопрос озадачил Ротткодда, но вместе с тем заронил-таки в его душу легкий интерес. Несомненно, чертов лизоблюд пришел сюда не просто так, и потому смотритель Барельефного зала выдавил:
– Вообще-то сегодня восьмой день восьмого месяца… А вот насчет года я что-то не совсем уверен, да… Но почему ты спрашиваешь?
Флей бесстрастно повторил:
– Восьмой день восьмого месяца. Ага… Я… Подойди сюда, я должен тебе кое-что сказать… Знаешь, я никогда не понимал, что творится в Горменгасте… У нас тут что-то происходит… В общем… И между прочим, как раз под тобой… Ну, я хочу сказать, под северным крылом… Что это за деревяшки тут хранятся?
Горменгаст - 1. Титус Гроун - Пик Мервин => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Горменгаст - 1. Титус Гроун автора Пик Мервин дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Горменгаст - 1. Титус Гроун у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Горменгаст - 1. Титус Гроун своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Пик Мервин - Горменгаст - 1. Титус Гроун.
Если после завершения чтения книги Горменгаст - 1. Титус Гроун вы захотите почитать и другие книги Пик Мервин, тогда зайдите на страницу писателя Пик Мервин - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Горменгаст - 1. Титус Гроун, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Пик Мервин, написавшего книгу Горменгаст - 1. Титус Гроун, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Горменгаст - 1. Титус Гроун; Пик Мервин, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн