– Что я мог там увидеть? Новые города взамен сгоревших, новые леса, поднявшиеся на удобренных пеплом пожарищах? Нет. Я увидел пустыню, Аглая, пустыню, мертвее мёртвого. Собственно говоря, её и пустыней-то назвать было нельзя. В пустыне, даже в самых жарких и прокалённых, всё равно есть жизнь. А в моём… а у меня… – теперь голос Игнациуса дрогнул уже явственно. – Там нет ничего, Аглая! Вообще ничего! Моря и реки – высушены! Горы – обрушены и рассыпались пылью! Леса – сожжены! Земли – отравлены, и больше там ничего не растёт. Даже небо – даже небо он ухитрился испоганить, Аглая, представляешь себе – даже небо! Там теперь только чёрные тучи, и это не метафора, не гипербола – чёрные сплошные тучи, без единого просвета. И вечный полумрак под ними… Я попытался выкопать колодец – он остался сух, подземные жилы убиты тоже. Вот такую судьбу встретил мой мир, Аглая, и я не хочу, чтобы ещё хотя бы один в Упорядоченном разделил бы её.
Само собой, какая-нибудь дерзкая гордячка типа Клары Хюммель не преминула бы поинтересоваться, как соотносится с этими благородными помыслами стремление мессира Архимага любой ценой избежать противоречий с Советом Долины, дружно выступившим против схватки с козлоногими, но Аглая Стевенхорст ею, увы, не была.
– И что же случилось?.. Как во всём этом… – начала Аглая, однако Архимаг перебил её:
– И Кэр Лаэда, и Клара Хюммель сейчас волей или неволей помогают тем самым Молодым Богам вновь вернуться к власти в Упорядоченном. И тогда коса Губителя засвистит вновь, можешь не сомневаться.
– Спаситель не попустит… – слабым голоском едва вымолвила Аглая. – Его милосердие беспредельно… он не попустит…
– Один раз уже попустил – или Его тогда ещё не было? Впрочем, неважно, Аглая. Как я сказал, Клара Хюммель впрямую встала на путь служения Молодым Богам. Заключила с ними открытую сделку. Можешь представить себе такую глупость, Аглая, если не сказать больше?
– Н-нет… не могу… Но зачем бы Кларе…
– Этого, боюсь, не знает никто, – с мрачной торжественностью уронил Игнациус. – Никто, даже я не в силах понять её поступка. Если, конечно, Падшие Боги не предложили ей нечто, от чего она не могла отказаться. Как ты думаешь, что это могло быть? Ты, её ближайшая подруга?
Аглая растерянно покачала головой.
– Клара всегда была такой… такой неразговорчивой, когда дело доходило, что называется, до девичьего…
– Ну а всё-таки? Постарайся припомнить. Например, почему она не замужем? Почему не имеет детей? Клара известна, не бесприданница, не замечена в… гм-м-м… противоестественных склонностях (Аглая немедля покраснела) – отчего она одна? Как ты думаешь?
Принято считать, что Архимаг Игнациус знает всё, но в грязном белье чародеев и чародеек подвластной ему Долины не копается. Тем не менее, когда мессир спрашивает, ему лучше всего отвечать, не ломаясь.
– У неё… у Клары был… м-м-м… сердечный друг (Аглая произнесла «сердешный», как было принято среди простых крестьян-арендаторов).
– Так, так, – ласково подбодрил её Игнациус. – Уже лучше. Был сердечный друг. Кто же, не напомнишь?
– Аветус Стайн, – опуская голову и вновь краснея, прошептала Аглая. Архимаг Игнациус изумлённо вскинул кустистые брови.
– Надо же! Ну кто бы мог подумать! Аветус! Но… он же давно пропал, не так ли? Погиб, если мне не изменяет память, чуть ли не вместе с Витаром Лаэдой во время Восстания Безумных Богов?
– Никак нет, мэтр, – заспешила Аглая. – Восстание Безумных Богов – это только Витар. Аветус предпринял поход, как он говорил, «ко Дну Миров», не знаю, что это значит, мэтр, ведь всем известно, что в Упорядоченном нет ни верха, ни низа и, следовательно, не может быть никакого «дна». Из этого похода он не вернулся.
– Дно Миров… хм, хм… давненько не слыхал я этих слов… – негромко пробормотал Игнациус. Архимаг казался сейчас полностью погружённым в размышления. – Дно Миров… вот ведь как! Что ж, неудивительно, что он оттуда не вернулся. А ты не помнишь, Аглая, с чего это вдруг вполне благополучный член Гильдии боевых магов с именем, положением и репутацией решил заняться свободным мореплаванием?
Свободным мореплаванием в Долине назывались путешествия по Межреальности, в которые порой отправлялись молодые чародеи – как говорится, Упорядоченное посмотреть и себя показать. Порой искатели приключений забирались довольно далеко; известны были случаи, когда их приходилось вытаскивать из всякого рода заварух специальными спасательными командами.
Аглая помедлила. В словах Игнациуса ей чудился какой-то подвох. Неужели мессир Архимаг настолько не помнит одного из лучших боевых магов, какого только знала Долина?
– Мэтр, нет… то есть да… – с перепугу она путалась в словах. – Мэтр, он ведь всегда рвался куда-то туда… ну… за горизонт, как он говорил. Вечно ему было в Долине тесно и скучно. Последние года два своей жизни он тут и не появлялся почти. Клара его где-то по пути перехватывала.
– Ага, ага, – закивал Игнациус. – Значит, авантюрист, сорви-голова, которому на месте не сидится. Но, насколько я знаю, он не пропал без вести? Были доставлены неоспоримые доказательства его гибели, я правильно помню?
– Могу только позавидовать вашей памяти, мэтр, – поклонилась Аглая.
– Брось, Аля, деточка, лесть тебе не идёт, – отмахнулся Игнациус. – Кто доставил доказательства?
– Ричард д'Ассини, мэтр. И его команда страж-орков.
– Верно-верно, припоминаю… Они нашли…
– Нашли гробницу Аветуса. Местные дикари поклонялись его мощам, считая их чудотворными.
– Ничего удивительного, – проворчал Игнациус, – остаточное действие магического дара… Д'Ассини выяснил, как погиб Аветус?
– Нет, мэтр. И Клара тоже ничего не узнала. Перепуганные дикари только и твердили о великой битве небесных воинов. Ещё они там вроде как видели каких-то тварей навроде драконов, но подтверждения этому так и не нашли.
– Верно-верно… И, если я не ошибаюсь, тело Аветуса распалось пеплом при попытке доставить его в Долину?
– Совершенно верно, мэтр. Дик вернулся только с некоторыми вещами, принадлежавшими Аветусу.
– И, конечно, никаких дневников? Аветус, я припоминаю, имел обыкновение вести подробные записи во время своих странствий. Кое-какие из них читались просто как романы. У него было бойкое перо.
– Да, Аветус писал замечательно, – Аглая не удержалась, всхлипнула. – Нет, мэтр, никаких записей не нашлось. А потом и сам Ричард погиб… при очень странных обстоятельствах.
– «Потом» – это лет через тридцать, верно? Война Ангелов?
– Да, мэтр. Война Ангелов, спятивший мир, решивший, что настал последний день Вселенной и попытавшийся…
– Я помню, – суховато остановил Аглаю старый чародей. – Наглядный пример, к чему приводит слепая вера в Спасителя.
Аглая немедленно вспыхнула.
– Разве ж это истинная вера, мэтр! Богомерзкие ересиархи извратили подлинное вероучение! Выплеснули на страницы священных книг свою злобу и желчь! Подделали, исказили, подмешали гнусной лжи! Спаситель – это Любовь, а они собирались окунуть в огненную купель все близлежащие миры!
– Оставим это, Аля, прошу тебя, – Архимаг досадливо поднял коричневатую кисть. Длинные узловатые пальцы казались древесными сучками. – Сейчас не время и не место спорить о вере. Ты знаешь – я более, чем веротерпим. В Долине есть храм твоего Спасителя, я не препятствую поклоняться ему ни полноправным магам, ни даже последним арендаторам. Но затевать здесь священные войны я никому не позволю. Даже такой милой и замечательной особе, как Аглая Стевенхорст. Я понятно выражаюсь?
– Да, милорд, да, да, конечно, – засмущалась Аглая.
– Вот и хорошо. Значит, Аветус погиб при невыясненных обстоятельствах. Могла ли Клара попытаться оживить его, вернуть из смертных пределов?
Аглая обмерла. Даже посерела от ужаса.
– Но, мэтр… это же высшая некромантия… это глобальное нарушение законов бытия… Вы же сами всегда, когда учили нас… каждый год… никак невозможно… никогда… ни за что…
– Не тараторь, деточка. Я прекрасно помню, чему и как учил вас. Некромантия – табу в нашей Долине, так было и так будет вовеки. Но что если Клара решила обойти запрет?
– Мэтр… – застонала несчастная Аглая. – Это же невозможно… мёртвые не возвращаются…
– Милочка, – сухо сказал Архимаг. – Если бы это было по-настоящему невозможно, я не имел бы никакой нужды талдычить об этом год за годом, век за веком.
Аглая в ужасе уставилась на Игнациуса округлившимися глазами.
– Ответь мне только на один вопрос, – медленно и отчётливо проговорил он, – могла ли Клара заключить сделку с Падшими Богами, пообещай они ей оживить Аветуса? Могла ли она?
Аглая судорожно замотала головой, однако под строгим совиным взглядом Архимага движения её становились всё менее и менее уверенными.
– Значит, могла? – полуутвердительно заметил Игнациус.
– Н-нет… не знаю, – лепетала Аглая.
– А я считаю, что могла, – негромко, но с нажимом произнёс Архимаг, и Аглая поспешно кивнула. Всё, что угодно – лишь бы избавиться от взыскующего взора этих немигающих, круглых и впрямь как у совы глаз.
– Вот и славно, милочка, – удовлетворённо заметил чародей. – Я считаю, что мотив у Клары был. Самый что ни на есть настоящий. Конечно, в деле могут найтись смягчающие обстоятельства, но это не главное. Мы должны остановить её безумный замысел. Её и… Падших Богов. Они не должны вернуться к власти. Ибо первое, что они сделают, – это сотрут с лица земли… точнее, Межреальности – нас, Долину магов. А потом возьмутся за все так называемые мятежные миры. Представь себе, сколько тогда прольётся крови, Аглая. Не реки, не моря и не океаны. Боюсь, от такого количества выйдет из берегов даже Великая Река времени и хранящие её Драконы захлебнутся в багровых волнах. Клару надо остановить, Аля, остановить, пока она действительно не натворила непоправимого.
– Но, мэтр… что же я могу сделать? Вы ведь знаете… я лишена чародейского дара, хотя и родилась в Долине… Кулинария – вот и вся моя магия…
– О нет, нет, не говори так! – Игнациус наставительно поднял палец. – Ты можешь сыграть очень важную роль. Видишь ли, я уже… кхе-кхе, предпринял кое-какие меры, так сказать, к разысканию и Клары, и Кэра. Но этого мало. Нужен кто-то, кто действительно болеет душой за них и кого они сами искренне любят. Я надеюсь посредством тебя установить с ними связь, а ты попытаешься отговорить их от гибельных намерений.
– Я… Я, конечно, согласна… всем сердцем… всё, что нужно Долине… Но что же натворил Кэр? Мэтр, вы подробно рассказали мне о Кларе, а что с Кэром? Он тоже вместе с ней?
– Он? Гм, гм, его роль до конца не ясна даже мне, – как бы нехотя признался Игнациус. – Он явно сделался каким-то центром притяжения, центром возмущения не до конца понятных сил. Но с твоей помощью, милая Аля, мы сможем дотянуться до них. У меня в этом нет никаких сомнений.
Старый чародей поднялся. Вид у него был, как у донельзя довольного кота, только что без помех прикончившего целую крынку сметаны.
– Вот и хорошо, вот и славно, – он не удержался, потёр руки. – Тогда завтра мы начнём над этим работать. Вот прямо завтра и начнём.
Глава шестая
ЭВИАЛ. ЧЁРНАЯ БАШНЯ
Легко сказать – «рано или поздно придётся выйти». Вся решимость куда-то пропадает, стоит только окинуть взглядом бесконечные огни окруживших Башню бивуаков. Армия Старого Света готовится к последнему штурму. Неприступный оплот Западной Тьмы оборачивался коварной ловушкой. Или дай убить себя – или убивай сотнями и тысячами тех, кто попытается избавить от тебя Эвиал. Это один выбор. Или – постарайся всё-таки выбраться отсюда. Беги. На край мира. К границам Синъ-И и даже дальше. На заокраинные острова – и жди там, когда Сущность осилнеет настолько, что и без Разрушителя сломит все преграды. Последнее, впрочем, по здравому размышлению, предстаёт не слишком очевидным. Если Западной Тьме так нужно человекоорудие – значит, сколько бы веков ни протекло, Она не сможет подвергнуть Эвиал трансформе? Захватить – захватит, обратит его в царство мрачного ужаса, где ожившие мертвецы станут пировать на плоти живых, но конечной цели своей не достигнет. Разве не так?
Наверное, всё-таки не так. Владея всем, Сущность найдет себе иное орудие. С куда меньшим трудом. И тогда Эвиал исчезнет. Как исчез Арвест, как исчез Салладорец, как исчезла Атлика. Что возникнет на месте закрытого мира?Кто знает. Мощь Кристаллов велика, драконы-Хранители станут биться до последнего – и последними уйдут из области живых, потому что сдаваться и отступать они не умеют. Язва станет разрастаться, потоками потечёт по Междумирью отравный гной, новые и новые миры подпадут под власть Сущности – и так без конца. Потому что единственной Её целью может служить одно лишь пожирание. Беспредельное, неутолимое, неостановимое. Бессмысленное, если разобраться. Слиться с Сущностью – это положить предел эволюции. Личность может подняться очень высоко по незримой леснице, если верить тем, кто толкует об инкарнациях и перерождениях – от червя до бога; кто знает, но уж от простого смертного до Мага – это точно. Предела нет, а войдя в серые врата Сущности, навеки и навсегда останешься неизменным.
Для меня, Кэра Лаэды, Фесса, Неясыти – это есть зло абсолютное и совершенное. Кто-то, быть может, поднимет меня за это убеждение на смех. Верно, зло у каждого из нас своё, и каждый считает его абсолютным и совершенным, призывая на борьбу с ним все силы Вселенной. У меня зло тоже своё. Никому не предлагаю присоединяться ко мне в кампанию. Изгнать Сущность из Эвиала – мой долг. Цена значения не имеет. Слишком много разных сил сплелось в дикой пляске над просторами двух миров. Маски. Сущность. Клара (и наверняка стоящие за ней те же Маски, если не сам Архимаг Игнациус, которому могли и надоесть бесконечные фокусы талантливого, но непутёвого ученика). Здесь, в Башне, мне предстоит совершить финальный выбор. Я могу повторять себе сколько угодно, что именно я задумал. Пока с этим не смирится, не свыкнется «нутро» – декларации и намерения останутся, как говорили древние, «словами и голосами». Ничего не значащим сотрясением воздуха.
И день этого выбора приближается. Сущность ещё не сказала своего последнего слова; и мне на этот случай стоит приберечь пару козырей в рукаве.
Фесс вновь стоял на привычном месте возле обрамлённой морионом бойницы. Голова потихоньку наливалась всегдашней болью, но до пика было ещё далеко.
О нет, он ничего не забыл и не упустил. Маски – чей «заказ» он так и не стал выполнять, они наверняка затаились и просто выжидают удобного момента. Наверное, они теперь смогли бы даже отобрать у него Мечи… так что, кто знает, может, он успел вовремя, приняв, в той или иной форме, покровительство Сущности. А Западная Тьма, похоже, не по зубам даже этой парочке. Маски притаились где-то там, в холоде и тьме окружающей Башню полярной ночи, они хитры, они знают, когда и как нанести удар. Наверняка им уже известно, где и как он, Фесс, скрыл Мечи. И раз они до сих пор не завладели ими, значит, Маскам недостает чего-то ещё. Очевидно, «вспомнить всё» было только первым этапом их плана. Быть может, он, Фесс, должен был сам воспользоваться Мечами, когда из бездн поднимался Зверь, чтобы Маски смогли бы до него дотянуться… Кто знает.
Так или иначе, неумолимо капает вода в клепсидре, громадный резервуар медленно пустеет, и хотя нескоро ещё остановятся шестеренки и шкивы, этот день неотвратимо, мерно и неспешно приближается. И ему, некроманту, неплохо бы наконец приступить к выполнению собственного, во всех деталях составленного по дороге сюда плана.
Плана, ради которого он пожертвовал свободой и ради которого, очень возможно, придется погибнуть и ему самому. Ограничение лишь одно – Рысь должна уцелеть в любом случае, даже если станет отчаянно сопротивляться собственному спасению.
Медленно капают капли. Медленно течёт время, и кажется, что впереди ещё целая вечность – только нет ничего более быстро проходящего, чем она. Кажется, с самого сотворения мира стоит он, Фесс, у бойницы этой самой Чёрной башни, стоит, уже зная ответы на множество вопросов, стоит и смотрит в темные глубины своей собственной души и без конца повторяет один и тот же вопрос: сумею ли? И не скажешь даже, что ставки слишком высоки, потому что если ты ставишь в смертельно опасной игре свою жизнь, ты рискуешь только ею, не больше. Фесс сейчас рисковал не только и не столько собой, не только Эвиалом. Он рисковал вообще всем, что знал, всем гигантским Миром, соединенным извилистыми путями Межреальности. Долиной. Родиной. Тетушкой Аглаей, её приятельницами, троюродными племянницами темпераментной госпожи Клары Хюммель, да и самой Кларой тоже.
Даже если его расчёт точен, ни один настоящий боевой маг никогда не пошёл бы на подобный риск. Настоящий боевой маг тщательно подготовил бы операцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Само собой, какая-нибудь дерзкая гордячка типа Клары Хюммель не преминула бы поинтересоваться, как соотносится с этими благородными помыслами стремление мессира Архимага любой ценой избежать противоречий с Советом Долины, дружно выступившим против схватки с козлоногими, но Аглая Стевенхорст ею, увы, не была.
– И что же случилось?.. Как во всём этом… – начала Аглая, однако Архимаг перебил её:
– И Кэр Лаэда, и Клара Хюммель сейчас волей или неволей помогают тем самым Молодым Богам вновь вернуться к власти в Упорядоченном. И тогда коса Губителя засвистит вновь, можешь не сомневаться.
– Спаситель не попустит… – слабым голоском едва вымолвила Аглая. – Его милосердие беспредельно… он не попустит…
– Один раз уже попустил – или Его тогда ещё не было? Впрочем, неважно, Аглая. Как я сказал, Клара Хюммель впрямую встала на путь служения Молодым Богам. Заключила с ними открытую сделку. Можешь представить себе такую глупость, Аглая, если не сказать больше?
– Н-нет… не могу… Но зачем бы Кларе…
– Этого, боюсь, не знает никто, – с мрачной торжественностью уронил Игнациус. – Никто, даже я не в силах понять её поступка. Если, конечно, Падшие Боги не предложили ей нечто, от чего она не могла отказаться. Как ты думаешь, что это могло быть? Ты, её ближайшая подруга?
Аглая растерянно покачала головой.
– Клара всегда была такой… такой неразговорчивой, когда дело доходило, что называется, до девичьего…
– Ну а всё-таки? Постарайся припомнить. Например, почему она не замужем? Почему не имеет детей? Клара известна, не бесприданница, не замечена в… гм-м-м… противоестественных склонностях (Аглая немедля покраснела) – отчего она одна? Как ты думаешь?
Принято считать, что Архимаг Игнациус знает всё, но в грязном белье чародеев и чародеек подвластной ему Долины не копается. Тем не менее, когда мессир спрашивает, ему лучше всего отвечать, не ломаясь.
– У неё… у Клары был… м-м-м… сердечный друг (Аглая произнесла «сердешный», как было принято среди простых крестьян-арендаторов).
– Так, так, – ласково подбодрил её Игнациус. – Уже лучше. Был сердечный друг. Кто же, не напомнишь?
– Аветус Стайн, – опуская голову и вновь краснея, прошептала Аглая. Архимаг Игнациус изумлённо вскинул кустистые брови.
– Надо же! Ну кто бы мог подумать! Аветус! Но… он же давно пропал, не так ли? Погиб, если мне не изменяет память, чуть ли не вместе с Витаром Лаэдой во время Восстания Безумных Богов?
– Никак нет, мэтр, – заспешила Аглая. – Восстание Безумных Богов – это только Витар. Аветус предпринял поход, как он говорил, «ко Дну Миров», не знаю, что это значит, мэтр, ведь всем известно, что в Упорядоченном нет ни верха, ни низа и, следовательно, не может быть никакого «дна». Из этого похода он не вернулся.
– Дно Миров… хм, хм… давненько не слыхал я этих слов… – негромко пробормотал Игнациус. Архимаг казался сейчас полностью погружённым в размышления. – Дно Миров… вот ведь как! Что ж, неудивительно, что он оттуда не вернулся. А ты не помнишь, Аглая, с чего это вдруг вполне благополучный член Гильдии боевых магов с именем, положением и репутацией решил заняться свободным мореплаванием?
Свободным мореплаванием в Долине назывались путешествия по Межреальности, в которые порой отправлялись молодые чародеи – как говорится, Упорядоченное посмотреть и себя показать. Порой искатели приключений забирались довольно далеко; известны были случаи, когда их приходилось вытаскивать из всякого рода заварух специальными спасательными командами.
Аглая помедлила. В словах Игнациуса ей чудился какой-то подвох. Неужели мессир Архимаг настолько не помнит одного из лучших боевых магов, какого только знала Долина?
– Мэтр, нет… то есть да… – с перепугу она путалась в словах. – Мэтр, он ведь всегда рвался куда-то туда… ну… за горизонт, как он говорил. Вечно ему было в Долине тесно и скучно. Последние года два своей жизни он тут и не появлялся почти. Клара его где-то по пути перехватывала.
– Ага, ага, – закивал Игнациус. – Значит, авантюрист, сорви-голова, которому на месте не сидится. Но, насколько я знаю, он не пропал без вести? Были доставлены неоспоримые доказательства его гибели, я правильно помню?
– Могу только позавидовать вашей памяти, мэтр, – поклонилась Аглая.
– Брось, Аля, деточка, лесть тебе не идёт, – отмахнулся Игнациус. – Кто доставил доказательства?
– Ричард д'Ассини, мэтр. И его команда страж-орков.
– Верно-верно, припоминаю… Они нашли…
– Нашли гробницу Аветуса. Местные дикари поклонялись его мощам, считая их чудотворными.
– Ничего удивительного, – проворчал Игнациус, – остаточное действие магического дара… Д'Ассини выяснил, как погиб Аветус?
– Нет, мэтр. И Клара тоже ничего не узнала. Перепуганные дикари только и твердили о великой битве небесных воинов. Ещё они там вроде как видели каких-то тварей навроде драконов, но подтверждения этому так и не нашли.
– Верно-верно… И, если я не ошибаюсь, тело Аветуса распалось пеплом при попытке доставить его в Долину?
– Совершенно верно, мэтр. Дик вернулся только с некоторыми вещами, принадлежавшими Аветусу.
– И, конечно, никаких дневников? Аветус, я припоминаю, имел обыкновение вести подробные записи во время своих странствий. Кое-какие из них читались просто как романы. У него было бойкое перо.
– Да, Аветус писал замечательно, – Аглая не удержалась, всхлипнула. – Нет, мэтр, никаких записей не нашлось. А потом и сам Ричард погиб… при очень странных обстоятельствах.
– «Потом» – это лет через тридцать, верно? Война Ангелов?
– Да, мэтр. Война Ангелов, спятивший мир, решивший, что настал последний день Вселенной и попытавшийся…
– Я помню, – суховато остановил Аглаю старый чародей. – Наглядный пример, к чему приводит слепая вера в Спасителя.
Аглая немедленно вспыхнула.
– Разве ж это истинная вера, мэтр! Богомерзкие ересиархи извратили подлинное вероучение! Выплеснули на страницы священных книг свою злобу и желчь! Подделали, исказили, подмешали гнусной лжи! Спаситель – это Любовь, а они собирались окунуть в огненную купель все близлежащие миры!
– Оставим это, Аля, прошу тебя, – Архимаг досадливо поднял коричневатую кисть. Длинные узловатые пальцы казались древесными сучками. – Сейчас не время и не место спорить о вере. Ты знаешь – я более, чем веротерпим. В Долине есть храм твоего Спасителя, я не препятствую поклоняться ему ни полноправным магам, ни даже последним арендаторам. Но затевать здесь священные войны я никому не позволю. Даже такой милой и замечательной особе, как Аглая Стевенхорст. Я понятно выражаюсь?
– Да, милорд, да, да, конечно, – засмущалась Аглая.
– Вот и хорошо. Значит, Аветус погиб при невыясненных обстоятельствах. Могла ли Клара попытаться оживить его, вернуть из смертных пределов?
Аглая обмерла. Даже посерела от ужаса.
– Но, мэтр… это же высшая некромантия… это глобальное нарушение законов бытия… Вы же сами всегда, когда учили нас… каждый год… никак невозможно… никогда… ни за что…
– Не тараторь, деточка. Я прекрасно помню, чему и как учил вас. Некромантия – табу в нашей Долине, так было и так будет вовеки. Но что если Клара решила обойти запрет?
– Мэтр… – застонала несчастная Аглая. – Это же невозможно… мёртвые не возвращаются…
– Милочка, – сухо сказал Архимаг. – Если бы это было по-настоящему невозможно, я не имел бы никакой нужды талдычить об этом год за годом, век за веком.
Аглая в ужасе уставилась на Игнациуса округлившимися глазами.
– Ответь мне только на один вопрос, – медленно и отчётливо проговорил он, – могла ли Клара заключить сделку с Падшими Богами, пообещай они ей оживить Аветуса? Могла ли она?
Аглая судорожно замотала головой, однако под строгим совиным взглядом Архимага движения её становились всё менее и менее уверенными.
– Значит, могла? – полуутвердительно заметил Игнациус.
– Н-нет… не знаю, – лепетала Аглая.
– А я считаю, что могла, – негромко, но с нажимом произнёс Архимаг, и Аглая поспешно кивнула. Всё, что угодно – лишь бы избавиться от взыскующего взора этих немигающих, круглых и впрямь как у совы глаз.
– Вот и славно, милочка, – удовлетворённо заметил чародей. – Я считаю, что мотив у Клары был. Самый что ни на есть настоящий. Конечно, в деле могут найтись смягчающие обстоятельства, но это не главное. Мы должны остановить её безумный замысел. Её и… Падших Богов. Они не должны вернуться к власти. Ибо первое, что они сделают, – это сотрут с лица земли… точнее, Межреальности – нас, Долину магов. А потом возьмутся за все так называемые мятежные миры. Представь себе, сколько тогда прольётся крови, Аглая. Не реки, не моря и не океаны. Боюсь, от такого количества выйдет из берегов даже Великая Река времени и хранящие её Драконы захлебнутся в багровых волнах. Клару надо остановить, Аля, остановить, пока она действительно не натворила непоправимого.
– Но, мэтр… что же я могу сделать? Вы ведь знаете… я лишена чародейского дара, хотя и родилась в Долине… Кулинария – вот и вся моя магия…
– О нет, нет, не говори так! – Игнациус наставительно поднял палец. – Ты можешь сыграть очень важную роль. Видишь ли, я уже… кхе-кхе, предпринял кое-какие меры, так сказать, к разысканию и Клары, и Кэра. Но этого мало. Нужен кто-то, кто действительно болеет душой за них и кого они сами искренне любят. Я надеюсь посредством тебя установить с ними связь, а ты попытаешься отговорить их от гибельных намерений.
– Я… Я, конечно, согласна… всем сердцем… всё, что нужно Долине… Но что же натворил Кэр? Мэтр, вы подробно рассказали мне о Кларе, а что с Кэром? Он тоже вместе с ней?
– Он? Гм, гм, его роль до конца не ясна даже мне, – как бы нехотя признался Игнациус. – Он явно сделался каким-то центром притяжения, центром возмущения не до конца понятных сил. Но с твоей помощью, милая Аля, мы сможем дотянуться до них. У меня в этом нет никаких сомнений.
Старый чародей поднялся. Вид у него был, как у донельзя довольного кота, только что без помех прикончившего целую крынку сметаны.
– Вот и хорошо, вот и славно, – он не удержался, потёр руки. – Тогда завтра мы начнём над этим работать. Вот прямо завтра и начнём.
Глава шестая
ЭВИАЛ. ЧЁРНАЯ БАШНЯ
Легко сказать – «рано или поздно придётся выйти». Вся решимость куда-то пропадает, стоит только окинуть взглядом бесконечные огни окруживших Башню бивуаков. Армия Старого Света готовится к последнему штурму. Неприступный оплот Западной Тьмы оборачивался коварной ловушкой. Или дай убить себя – или убивай сотнями и тысячами тех, кто попытается избавить от тебя Эвиал. Это один выбор. Или – постарайся всё-таки выбраться отсюда. Беги. На край мира. К границам Синъ-И и даже дальше. На заокраинные острова – и жди там, когда Сущность осилнеет настолько, что и без Разрушителя сломит все преграды. Последнее, впрочем, по здравому размышлению, предстаёт не слишком очевидным. Если Западной Тьме так нужно человекоорудие – значит, сколько бы веков ни протекло, Она не сможет подвергнуть Эвиал трансформе? Захватить – захватит, обратит его в царство мрачного ужаса, где ожившие мертвецы станут пировать на плоти живых, но конечной цели своей не достигнет. Разве не так?
Наверное, всё-таки не так. Владея всем, Сущность найдет себе иное орудие. С куда меньшим трудом. И тогда Эвиал исчезнет. Как исчез Арвест, как исчез Салладорец, как исчезла Атлика. Что возникнет на месте закрытого мира?Кто знает. Мощь Кристаллов велика, драконы-Хранители станут биться до последнего – и последними уйдут из области живых, потому что сдаваться и отступать они не умеют. Язва станет разрастаться, потоками потечёт по Междумирью отравный гной, новые и новые миры подпадут под власть Сущности – и так без конца. Потому что единственной Её целью может служить одно лишь пожирание. Беспредельное, неутолимое, неостановимое. Бессмысленное, если разобраться. Слиться с Сущностью – это положить предел эволюции. Личность может подняться очень высоко по незримой леснице, если верить тем, кто толкует об инкарнациях и перерождениях – от червя до бога; кто знает, но уж от простого смертного до Мага – это точно. Предела нет, а войдя в серые врата Сущности, навеки и навсегда останешься неизменным.
Для меня, Кэра Лаэды, Фесса, Неясыти – это есть зло абсолютное и совершенное. Кто-то, быть может, поднимет меня за это убеждение на смех. Верно, зло у каждого из нас своё, и каждый считает его абсолютным и совершенным, призывая на борьбу с ним все силы Вселенной. У меня зло тоже своё. Никому не предлагаю присоединяться ко мне в кампанию. Изгнать Сущность из Эвиала – мой долг. Цена значения не имеет. Слишком много разных сил сплелось в дикой пляске над просторами двух миров. Маски. Сущность. Клара (и наверняка стоящие за ней те же Маски, если не сам Архимаг Игнациус, которому могли и надоесть бесконечные фокусы талантливого, но непутёвого ученика). Здесь, в Башне, мне предстоит совершить финальный выбор. Я могу повторять себе сколько угодно, что именно я задумал. Пока с этим не смирится, не свыкнется «нутро» – декларации и намерения останутся, как говорили древние, «словами и голосами». Ничего не значащим сотрясением воздуха.
И день этого выбора приближается. Сущность ещё не сказала своего последнего слова; и мне на этот случай стоит приберечь пару козырей в рукаве.
Фесс вновь стоял на привычном месте возле обрамлённой морионом бойницы. Голова потихоньку наливалась всегдашней болью, но до пика было ещё далеко.
О нет, он ничего не забыл и не упустил. Маски – чей «заказ» он так и не стал выполнять, они наверняка затаились и просто выжидают удобного момента. Наверное, они теперь смогли бы даже отобрать у него Мечи… так что, кто знает, может, он успел вовремя, приняв, в той или иной форме, покровительство Сущности. А Западная Тьма, похоже, не по зубам даже этой парочке. Маски притаились где-то там, в холоде и тьме окружающей Башню полярной ночи, они хитры, они знают, когда и как нанести удар. Наверняка им уже известно, где и как он, Фесс, скрыл Мечи. И раз они до сих пор не завладели ими, значит, Маскам недостает чего-то ещё. Очевидно, «вспомнить всё» было только первым этапом их плана. Быть может, он, Фесс, должен был сам воспользоваться Мечами, когда из бездн поднимался Зверь, чтобы Маски смогли бы до него дотянуться… Кто знает.
Так или иначе, неумолимо капает вода в клепсидре, громадный резервуар медленно пустеет, и хотя нескоро ещё остановятся шестеренки и шкивы, этот день неотвратимо, мерно и неспешно приближается. И ему, некроманту, неплохо бы наконец приступить к выполнению собственного, во всех деталях составленного по дороге сюда плана.
Плана, ради которого он пожертвовал свободой и ради которого, очень возможно, придется погибнуть и ему самому. Ограничение лишь одно – Рысь должна уцелеть в любом случае, даже если станет отчаянно сопротивляться собственному спасению.
Медленно капают капли. Медленно течёт время, и кажется, что впереди ещё целая вечность – только нет ничего более быстро проходящего, чем она. Кажется, с самого сотворения мира стоит он, Фесс, у бойницы этой самой Чёрной башни, стоит, уже зная ответы на множество вопросов, стоит и смотрит в темные глубины своей собственной души и без конца повторяет один и тот же вопрос: сумею ли? И не скажешь даже, что ставки слишком высоки, потому что если ты ставишь в смертельно опасной игре свою жизнь, ты рискуешь только ею, не больше. Фесс сейчас рисковал не только и не столько собой, не только Эвиалом. Он рисковал вообще всем, что знал, всем гигантским Миром, соединенным извилистыми путями Межреальности. Долиной. Родиной. Тетушкой Аглаей, её приятельницами, троюродными племянницами темпераментной госпожи Клары Хюммель, да и самой Кларой тоже.
Даже если его расчёт точен, ни один настоящий боевой маг никогда не пошёл бы на подобный риск. Настоящий боевой маг тщательно подготовил бы операцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19