Их распоряжение было прямым и недвусмысленным: "Более не
выполнять приказов Николая. Он оказался предателем. Он
отстранен тогда-то и тем-то. Ликвидировать двоих сотрудников
ФСК, они находятся по адресу такому-то, это там-то
и там-то. После чего залечь на дно и не высовываться до
новых распоряжений."
Заварзин был доволен. Мало того, что его подозрения
относительно Герострата подтвердились, теперь он стал признанным
агентом, и слава, и почести не за горами. Последнее
перед долгим перерывом задание он решил сделать на
образцово-показательном уровне. И снова у него все получилось.
Он подкрался к двум профессионалам из ФСК СРЕДИ БЕЛОГО
ДНЯ, да так ловко, что те до последней секунды, перед самым
выстрелом и ухом не повели. Первой же пулей в затылок он
уложил одного из них. Второй начал поворачиваться - как он
неуклюж! - и получил еще две пули. Потом Заварзин спрятал
обоих тут же в подъезде под лестницей и удалился с независимым
видом.
Гладко все прошло, гладко! Его никто не может упрекнуть
в недостатке бдительности или в некомпетентности. Он
все сделал, как его учили, и не его вина в том, что ФСК
все-таки нащупали след и начали охоту. Николай, лысый предатель - вот
кто виноват, вот кто его выдал! Больше некому.
Эх, если бы знать сразу! Он тогда не стал бы дожидаться
распоряжений Ассамблеи, разобрался бы с предателем сам своими
методами! Но предатель ушел, и выдал его подонкам из Службы
Контрразведки. И теперь лучший агент Ассамблеи Русских
Патриотов вынужден спасать свою шкуру.
Заварзин давно почувствовал за собой слежку. С первых
дней июля они начали его "пасти". Они старались казаться
незаметными, они часто сменяли друг друга, но после обучения
Заварзин обладал феноменальной памятью на лица и быстро
вычислил всех своих шпиков. Судя по всему, пока они не
собирались арестовывать Евгения, рассчитывая, видимо, что
он укажет им дорогу к шефам Ассамблеи, но и долго это выжидание
продолжаться тоже не могло.
Они меня в конце концов арестуют, понял Заварзин. Отлежаться
на дне не получится. И у них наверняка есть "сыворотка
правды". И с ее помощью они меня расколют. Допустить
этого нельзя. Нужно уходить.
Когда он принял это решение, все остальное утратило
значение. Он неторопливо обдумал план ухода, прочистил свой
любимый вальтер - благо родителей не было дома - зарядил его,
оделся, как обычно: вид должен соответствовать тому имиджу,
к которому филеры успели привыкнуть. Спрятал пистолет под
легкую летнюю куртку.
Потом он вышел из квартиры и, не оглядываясь, не попрощавшись,
закрыл за собой дверь.
Остановился на лестничной площадке, через низко расположенное
замызганное окно разглядывая двор. Двое шпиков пили,
устроившись на скамеечке, "Пепси-колу". Заварзин, закусив
губу, напряженно размышлял, как ему быстрее всего от них
избавиться.
Скамейка была расположена рядом с импровизированной дворовой
автостоянкой, где сосед семьи Заварзиных по этажу, фанатичный
автолюбитель Гриша держал свою рухлядь, древнюю, как
мир, "Ладу". Несмотря на то, что машину пора было уже лет пять
как сдать в металлолом, и никакой порядочный автоугонщик даже
в пьяном угаре на нее не позарится, Гриша установил на своем
"сокровище" электронную противоугонную систему. По причине
дешевизны система частенько срабатывала просто от того, что
кто-то проходил мимо, и тогда Гриша, матерясь на чем свет стоит,
выскакивал в одних пижамных штанах на улицу и глушил пронзительные
завывания обманутой в лучших чувствах электронной
системы.
Заварзин вспомнил один из таких случаев и улыбнулся. Он
наконец придумал, как ему избавиться от парочки шпиков из
ФСК. Главное, чтобы система не подвела!
Он вышел из подъезда, спокойно двинулся в направлении
автостоянки и дожидающихся его филеров. Подобрал по дороге
камушек: небольшой такой и почти чистый. Подбрасывая его на
руке, направился в обход "Лады" со стороны комитетчиков.
Те делали вид, что он им неинтересен, посасывали свою "Колу"
из горлышка.
Не доходя шага до положения, когда он с ними поравняется,
и, на секунду оказавшись таким образом в зоне невидимости,
Евгений отбросил камушек с таким расчетом, чтобы тот угодил
прямо в боковое окно Гришиной "Лады". И противоугонная
система не подвела.
Взвыла пронзительно сирена, замигали подфарники. Филеры
подпрыгнули от неожиданности и уставились на автомобиль. Этим
они подарили Заварзину целых три секунды. Он отработанно выхватил
из-за пазухи пистолет.
Выстрел, приглушенный воем сирены. Ствол чуть вправо.
Второй выстрел. Точно. Как в тире.
Шпики, что один, что другой, так и не успели ничего понять.
Первого выстрелом отшвырнуло на "Ладу". Он ударился
головой о дверцу и тяжело рухнул на асфальт. Второй, выпустив
из рук бутылку "Колы", сумел удержаться на ногах, но
Заварзин третим выстрелом завершил начатое. Бутылка откатилась
в сторону, оставляя за собой мокрую дорожку.
Заварзин спрятал пистолет в кобуру под курткой и, застегивая
на ходу молнию, побежал прочь. Сирена громко завывала
за его спиной. Можно подумать, усмехнулся про себя Евгений,
что вся милиция города уже гонится за мной.
Через час он из телефона-автомата на Финляндском вокзале
он позвонил подруге своей двоюродной сестры, с которой
познакомился как-то по случаю на семейной вечеринке:
- Верочка? Здравствуй. Это Женя Заварзин звонит. Помнишь
такого?.. Ага-ага, приятно слышать. Скажи, пожалуйста, твой
брат, Дима, сегодня дома? В увольнительной до понедельника?
Очень хорошо. У меня к нему просьбы. Когда я бы мог подъехать?
Нет, когда вам удобнее... Понял, понял. Выезжаю.
Заварзин повесил трубку.
- Вот и пришла наконец пора покупать контактные линзы, - сказал
он сам себе и снова улыбнулся.
Он имел право гордиться собой.

Глава десятая
- Второй, я первый, прием!
- Первый, второй слушает, прием!
- Второй, объект вошел в зону, прием.
- Понял вас, первый. Объект вошел в зону, прием.
- Берите его, второй, прием.
- Понял вас, первый, будем брать, прием.
- Конец связи.
Капитан ФСК Сергей Андронников спрятал "уоки-токи" и
посмотрел на своего напарника, лейтенанта ФСК Максима Гамаюна.
Встретив вопросительный взгляд, ответил:
- Кажется, сегодняшний балет подходит к концу. Объявили
последнее па.
Гамаюн кивнул.
- Ребята готовы? - чисто ради проформы осведомился Андронников.
- Как юные пионеры, всегда готовы, - пошутил Гамаюн.
На этом обмен репликами между офицерами ФСК закончился,
и они оба уставились в низкое окно подъезда, открывавшее им
вид площади, одной из многих менее известных, чем Дворцовая,
площадей Санкт-Петербурга.
Знойный июльский день. Вторую неделю стоит изнуряющая
жара и конца-краю этому не видно. Плавится асфальт на площади;
в мареве, стеной поднимающемся над ним, причудливо искажаются,
дрожат фасады зданий напротив.
Справа работает бригада дорожных ремонтников: кладут
асфальтовые заплаты на многочисленные колдобины - подготовка
к Играм Доброй Воли идет полным ходом. Слева - обычная полуденная
суета: прохожие, автомобили, двое парней устанавливают
книжный лоток. Вот остановилось такси. Высунув локоть в раскрытое
окошко, таксист задумчиво курит, лениво обозревая пло
щадь. К нему подбегает женщина средних лет с матерчатой сумкой
в руках, останавливается, что-то говорит: видимо, просит
подвезти. Таксист вылезает из машины, отрицательно качает головой.
На голове у него кепка. Женщина не отступает, продолжает
убеждать, отчаянно жестикулируя свободной рукой. Тот в
ответ снова качает головой, отворачивается...
- Вот он, наш долгожданный, - оторвал Андронникова от
созерцания этой в общем-то заурядной сцены Гамаюн. - Появился - не
запылился.
Андронников, мысленно чертыхнувшись, перевел взгляд, и
перипетии сценки между женщиной и ленивым таксистом немедленно
вылетели у него из головы. На площади действительно появился
"объект".
- Пострел, однако, - заметил Гамаюн. - Вырядился, как на
бал-маскарад. Родная мать не признает.
И в самом деле, "объект", уже двое суток скрывавшийся
от сотрудников ФСК, находчиво переменил внешность: теперь это
был коротко стриженный курсант, один из множества курсантов,
шляющихся по улице в этот знойный субботний день.
- Черт, и очки даже снял, - произнес Гамаюн почти с восхищением. - Как
он только видит без них? У него по минус девять
на каждый глаз.
- Контактные линзы, - предположил Андронников.
- Очень может быть, - согласился Гамаюн. - Ну что, поехали?
Андронников еще раз напоследок окинул беглым взглядом
площадь.
Ничего не изменилось. Только женщина с сумкой ушла, видимо,
отчаявшись сломить водительскую непреклонность, а таксист
вернулся в свое кресло и раскуривал теперь новую сигарету.
Андронникову при виде этого дико, до обильного слюноотделения
захотелось вдруг курить. Он потянулся было к карману
брюк, но вспомнил, что вот уже месяц, как решил "завязать"
с этим делом (жена настояла), и действительно целый месяц
продержался, несмотря на насмешки чадящих, как паровозы,
сослуживцев. Поэтому вместо того, чтобы попросить у Гамаюна
сигаретку (а у него были), Андронников привычно сплюнул и
сказал:
- Поехали.
Они спустились по лестнице и вышли из подъезда.
Это послужило сигналом к началу операции по захвату
"объекта".
Сейчас же с противоложного конца площади двинулись
двое в цветастых шортиках и легкомысленных распашонках,
в солнцезащитных очках и с фотоаппаратами - типичные иностранные
туристы. И еще двое, одетые поскромнее, смахивающие
на друзей-собутыльников, вышедших на поиски дешевого
пива для утоления требований похмельного синдрома, двинунулись
им навстречу. За одну секунду "объект" оказался в
геометрически правильном центре треугольника, образованного
сближающимися парами, и на то, чтобы выйти за пределы
этого треугольника, у него не осталось ни единого шанса.
По крайней мере, Андронников был твердо настроен шанса
такого ему не дать.
Но тут "объект" что-то учуял.
Вообще, парнишка в новом для себя прикиде курсанта отличался
феноменальной чувствительностью. Чувствительностью
настоящего профессионала. Иначе кто бы ему дал двое суток
обводить вокруг пальца лучшую сыскную группу города? Он
что-то учуял и теперь. Остановился, повертел головой, посмотрел
направо, потом посмотрел налево, шагнул к краю тратуара,
и тут же такси: то самое, водитель которого отказался
везти женщину с сумкой - (Андронников заметил это краем
глаза) тронулось с места, а "объект" выбросил вперед и вверх
руку, явно намереваясь остановить такси.
Андронников был спокоен: он видел, как водитель отказал
женщине - ненамного больше у него было причин подвозить стриженного
курсанта. Но, как оказалось, у водителя были на то
причины. Он притормозил, и Андронников даже растерялся на
мгновение.
Но потом взял себя в руки и сделал жест, означавший:
"все вперед, берем немедленно". Ребята кинулись, как сорвавшиеся
с цепи и голодные до урчания в животе псы. С этого
момента счет пошел на секунды.
"Объект" наклонился к приоткрытому окошку такси, но заметил
бегущих к нему, резко выпрямился и, совершенно по-звериному
осклабившись вдруг, потянул из кармана длинный вороненый
предмет. Но опоздал. Двое в шортах и распашонках навалились
на него: один провел подсечку, другой заломил ему руки так,
что парнишка вскрикнул от боли. Вывалилась и покатилась по
асфальту контактная линза. Один из псевдодрузей-псевдособутыльников",
подбегая, нечаянно раздавил ее.
Все было кончено.
Андронников, не спеша, подошел, принял извлеченный из
кармана псевдокурсанта пистолет. Вальтер. Добротная игрушка.
"Объект" поставили на ноги. Видно, упал он не слишком
удачно: из разбитых губ на подбородок обильно стекала кровь.
Но испуга в глазах парнишки не было. Ненависть и презрение.
Презрения даже несколько больше.
- Долетался, голубь? - спросил у парнишки Гамаюн, но ответом
удостоен не был.
- Эй, мужики, - позвал таксист, - чего это вы?
Он с опаской выглядывал через полуоткрытое окошко.
Андронников взмахнул удостоверением у него перед носом.
- Поня-ятно, - протянул водитель. - Служба, значит. Ну дайте
тогда прикурить.
- У меня нет, - сказал Андронников, и таксист закурил от
протянутой Гамаюном зажигалки.
"Объект" повели к припаркованному в сторонке автомобилю,
а таксист уехал. Андронников проводил его волгу долгим задумчивым
взглядом. Странный он, этот водила: прикуривал же у себя
в машине, а тут: "дайте прикурить". И, кстати, почему он
решил подобрать курсанта?
Андронников подумал, что о подозрениях такого рода следует
докладывать по начальству, но потом решил, что обойдется.
В конце концов, дело сделано, а работы впереди еще невпроворот,
зачем усложнять жизнь себе и другим?
Обойдется...

Глава одиннадцатая
В течении следующего дня все организационные вопросы
без лишней суеты были решены.
Елене предложили срочную командировку в Европу с немедленным
оформлением всех необходимых документов и с предоставлением
невообразимо крупной суммы на карманные расходы.
От подобных предложений, как известно, не отказываются,
но все-таки моя Леночка славна не только своей привлекательностью,
но и чисто житейским умением делать правильные выводы
из совокупности известных ей фактов. Она умудрилась вызвонить
меня в тот же день (полагаю, сделать это было нелегко)
и спросила напрямик, соглашаться ей на неожиданное предложение
или нет.
- Конечно, соглашайся, - отвечал я. - Берлин, Вена, Париж!
Какие тут могут быть вопросы?
- Ты уверен, Борис? - сомнение в голосе.
- А почему я должен быть не уверен? Послушай, Елена, я
ведь тебя уже немножко знаю: ты у меня женщина благоразумная,
будешь работать, работать и еще раз работать, а пуститься во
все тяжкие тебя не уговорит и сам Ален Делон.
- Но проводить ты меня приедешь?
- Безусловно. Ведь это входит в мои обязанности, не так
ли?..
Я действительно приехал ее проводить в Пулково-2 на рейс
до Берлина, отыскал в зале ожидания. Подивился на своеобразие
сопровождающей ее компании. Совершенно не совместимая при прочих
равных условиях троица: знакомый мне "Женечка, младший помощник
старшего экспедитора", как представила мне его когда-то
Елена (за полгода этот проныра умудрился сделать в фирме
блестящую карьеру и дорос до того самого старшего экспедитора,
младшим помощником которого в свое время начинал); вторым
был импозантный мужик в дорогого покроя костюме, по виду - то
ли владелец фирмы, то ли ее директор; третьим - ну, с
этим все понятно: хоть в палатах ведомства Сифорова я этого
третьего и не встречал, родственность таких ребят с этими
палатами чуешь за версту.
Елена познакомила меня с троицей и после обмена стандартным
набором любезностей, взяв под руку, отвела в сторону. И
спросила так:
- Боря, скажи честно: моя командировка как-то связана
с Лаговским?
- С чего ты взяла? И кстати, кто такой Лаговский?
- Борис! - смесь негодования и беспокойства.
- Ну-ну, не надо так, малыш.
- А как надо?! Послушай, Борис, таких совпадений не бывает, - (о,
мудрая мысль!). - С утра пораньше тебя увозит какой-о
человек в штатском, а на следующий день меня отправляют
в срочную командировку не без содействия опять же человека
в штатском, - Елена кивнула в сторону мирно беседующей
троицы. - И все после того, как я упомянула в разговоре Лаговского...
и ты бы поглядел на себя в тот момент. Не считай
меня идиоткой, Борис. А лучше попробуй себе представить, что
я буду думать целые две недели в командировке. Не отводи глаз - представь.
Я же работать не смогу...
Я вздохнул.
- Что тут сказать... История эта длинная, малыш. Запутанная.
За полчаса не расскажешь. Но поверь пока на слово:
ничего страшного не происходит. За твою и мою безопасность
теперь отвечает государство. Все будет в порядке. Езжай в
свой Берлин, Париж, любуйся Европой. Приедешь - поделишься
впечатлениями.
- Но, Борис...
- Я очень прошу тебя, малыш, ОЧЕНЬ. Так надо. Забудь на
две недели обо мне. Вообще забудь, что восточнее польской границы
живет хоть один человек. И мне будет легче работать, если
буду знать, что ты в Европе. И что тебе там хорошо.
- Работать? О какой работе ты говоришь? С этими вот "штатскими"?
- Придет время, я все тебе расскажу. Ничего не утаю и не
скрою. И побоку мне все подписки о неразглашении, если даже
додумается кто с меня их взять. А сейчас успокойся, малыш, вытри
глазки - тебя ждет Европа!
И закончив в такой манере, я немедленно наклонился и поцеловал
ее в губы, остановив новый готовый сорваться с них
вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25