Третьим пошел Мюллер.
Вернулся через десять минут. "Ей восемь тысяч лет." "Как вы
догадались?" "Сама сказала," - отвечал великий шеф гестапо,
вытирая о мундир запачканные руки.
М-да, такой вот анекдот. Очень для меня сегодня актуальный.
Но от дедуктивного метода мы уже отказались; информацию
к размышлению хоть лопатой греби-разгребай, но тоже еще выводы
нужно уметь сделать, а вот насчет "Сама сказала"... Где
и как Герострат мог проговориться? И проговорился ли он
где-нибудь?..
Стоит подумать...
Давай рассмотрим дело под другим углом. В какие формы
диалога за последнее время ты с Геростратом вступал. Два
письма. "АРТЕМИДА" и "видеозвуковое" послание в лице двойника.
Все? Нет, не все. Еще был лабиринт, галерея памяти,
сверкающее золотом чудо-юдо и видение полуночной встречи с
Геростратом - блок ложных воспоминаний. От здравого анализа
путешествия внутрь самого себя меня отвлек тогда нервный
срыв Марины (где она, интересно, сейчас?), Но теперь-то есть
и время и возможность все спокойно обдумать. Что я видел там,
что полезного я мог там увидеть?
Меня не покидало ощущение, будто я что-то забыл. Самое
важное. И никак у меня не получалось вспомнить. Стратегия,
стратегия здесь нужна.
Кто у нас там еще есть в списке? Ага, метод пастора
Брауна. Классика. Честертон. Зная обстоятельства совершенного
преступления, вживаешься в образ преступника, а затем
выбираешь из круга подозреваемых того, кто этому образу наиболее
полно соответствует. Вот представь себе, Герострат
сидит в квартире, в пустой пыльной комнате, на столе рядом
с ним кнопочный телефон. Он сидит, вспоминает меня и думает,
какое бы такое послание составить, чтобы я понял, оно обращено
ко мне и меня, только меня, предупреждает о возможных
последствиях моего дальнейшего участия в деле... "АРТЕМИДА".
Он сидит в комнате... пыльной и пустой...
"..."АРТЕМИДА", говоришь? Ликвидировать, говоришь?.."...
Я прыгнул на него через стол...
"АРТЕМИДА".
"ARTEMIDA".
И я снова, будто наяву, увидел, как вспыхивает за
спиной Герострата, становится четче одна короткая надпись,
одно слово, одно имя: "АРТЕМИДА".
Ну конечно же! Я хлопнул себя по лбу. Теперь мне все
стало ясно. Герострат снова был на высоте. Он выбрал в единственное
место в городе, где никто никогда ни при каких обстоятельствах
не будет его искать. Но я его нашел. Я ЕГО НАШЕЛ!
Ай, да Игл, ай, да сукин сын!
Я в возбуждении пробежался по комнате. Теперь действовать.
Проверить все и действовать. Но сегодня было уже поздно,
на улице смеркалось, и нужную тебе справку можно будет получить
только завтра с утра.
Я думал, что не смогу уснуть в эту ночь, но едва стоило
мне устроиться на диване, как глаза сами собой закрылись и
я провалился в глухую лишенную сновидений темноту.
Выспался я прекрасно и в девять был уже на ногах. Но энтузиазм
вчерашнего вечера как рукой сняло. Только сейчас я начал
понимать, ЧТО на самом деле мне предстоит, и в душе зашевелился
знакомый страх. Спокойно, приказал я себе, одеваясь. Главное - не
допустить ошибки и все будет хорошо.
Когда я надевал брюки из кармана вывалилось удостоверение
Лузгина. Очень кстати, подумал я, поднимая его с пола. Прав
Сифоров: пригодилось.
В пятнадцать минут одиннадцатого я был в паспортном столе
Невского района. Предъявил начальнице, дородной сильно напомаженной
женщине, удостоверение и, назвав интересующий меня
адрес, спросил примерно так:
- В ноябре прошлого года там произошли определенного
рода события. Владелец квартиры погиб. Не подскажете, кто
является владельцем квартиры теперь?
- Квартира передана в фонд мэрии, - без колебаний отвечала
начальница.
- Понятно, - сказал я. - А телефон с квартиры снят?
- Нет.
- И номер не изменился?
- Нет.
По примеру капитана Жеглова я вытащил записную книжку,
раскрыл ее на чистой странице и сказал:
- Давайте сравним.
Начальница, сверившись с карточкой, назвала номер.
Я удовлетворенно кивнул:
- Спасибо за помощь.
Следующий этап. Я поднялся по лестнице, по той самой.
Невольно вспомнилось, как обреченно поднимался я здесь в ноябре,
а наверху меня жлал Герострат в окружении своих боевиков.
Вот и она, квартира афганца Семена, одного из тех немногих
активистов Своры, с кем я успел познакомиться.
Дверь была опечатана. Я, неслышно ступая, подошел к ней,
наклонился, разглядывая давно затвердевшую печать. Печать как
печать. Неужели я ошибся? Нет, не может быть. Впрочем, есть
еще один способ проверить.
Я вышел во двор, отыскал таксофон, набрал номер. Один
гудок, второй, третий... Конечно же, по всякому случаю он не
будет хватать трубку, необходимо выждать.
Я насчитал пятнадцать гудков, прежде чем трубку на том
конце все-таки подняли.
- Слушаю.
Это был ЕГО голос, и мне сразу же нужно было бросить
трубку, но я помедлил, все еще не веря самому себе.
Герострат помолчал, а потом спросил, попав в самую точку:
- Это ты, Боренька?
Я отшвырнул трубку с такой силой, будто из наушника
вызмеилась кобра. Меня затрясло, я попятился, а когда мне
показалось, что я слышу доносящийся из трубки ехидный знакомый
смех, то бросился бежать.
Опомнился я у станции метро "Елизаровская". Что ты делаешь?!
Он же уйдет! Тяжело дыша, я остановился у ближайшего
автомата, набрал новый номер.
- Мартынов у аппарата.
- Мишка, - без приветствия начал я, - пообещай мне одно,
если вы возьмете Герострата, вы убьете его. Это очень срочно.
Обещай.
- Кто говорит? Борис? Где ты? Что ты узнал?
- Ты обещаешь?
- Обещаю, но погоди... Что все это значит?
- Проспект Обуховской Обороны, квартира, где меня потрошили
в ноябре. Ты понял?
- Я тебя понял, Игл. Но это невероятно...
- Он там, Мишка. Если хочешь успеть, выезжай немедленно.
И помни, ты мне обещал.
Я положил трубку и неспешно отправился к эскалатору.
Вот теперь все, думал я устало. Вот теперь я действительно
вышел из игры.
Но я ошибался, думая так. На самом деле игра для
меня еще не закончилась...


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
СТРАСТИ ПО-ПУЛКОВСКИ

Маленький мальчик зенитку нашел
- Ту-104 в Москву не пришел.

Глава тридцать третья
Герострат не стал дожидаться, когда за ним придут. Это
было бы не в его духе.
Он давно отвык быть кроликом. Он научился открывать клетки
и умело противостоять своим многочисленным врагам. У него
теперь имелись клыки, и он, не задумываясь, пустил их в ход.
В течении получаса Герострат сделал около четырех десятков
телефонных звонков, потом, не торопясь (у него еще оставалось
время), побрился, надел не традиционную "афганку" без
погон, а лучший свой костюм из богатого гардероба, повесил
под пиджак кобуру с новеньким вальтером. После чего вышел,
сорвав печать, из квартиры, запер дверь на ключ и отправился
к метро.
Мартынов и компания разминулись с ним чуть ли не на пороге
дома, но разминулись, и вместо Герострата Мартынов получил
возможность "обнюхать" теплые еще следы: осмотреть
квартиру и начать опрос соседей-потенциальных свидетелей.
При этом он хмурился, потирал подбородок и внимательные из
его команды могли заметить и даже разобрать, что он шепчет
при этом: "Дьявол, дьявол, а не человек!".
Стандартную процедуру, которая не могла уже дать конкретных
результатов, довести до конца так и не удалось. Через
четверть часа после ухода Герострата и появления в квартире
команды Мартынова пятнадцать "заведенных" членов Своры,
хорошо вооруженные и готовые умереть, атаковали дом на проспекте
Обуховской Обороны.
Никто их не ждал, и половина команды Мартынова полегла
под пулями в первую же минуту. Остальные все-таки сумели
организоваться для отражения неожиданной атаки.
С радиотелефоном в руках капитан МВД Михаил Мартынов
лежал, вжимаясь в пол; на лестничной площадке и в прихожей
грохотали выстрелы; из располасованной осколком стекла щеки
капитана обильно текла кровь, а он кричал, надрываясь, в
микрофон, призывая подмогу, требуя от Хватова быстрых решительных
действий...
По городу был объявлен тотальный розыск. Но опять же
с запаздыванием, потому что Герострат во главе еще двадцати
пяти послушно следующих за ним на восьми автомобилях боевиков
прибыл в аэропорт. Трое боевиков, бросая на бегу гранаты, рванулись
в зал ожидания. Следом, поливая все вокруг огнем из
автоматического оружия, двинулись остальные.
Охрана аэропорта была сметена: здесь никто даже и не
пытался оказать сопротивление. Поэтому практически беспрепятственно
Герострату удалось прорваться на летное поле.
Своих боевиков он оставил умирать в здании аэропорта. Выбить
их оттуда для прибывшего спецназа составило целую проблему,
и как следствие, заняло определенное время: чуть
более сорока минут.
А вообще, любые операции силовых структур тактически
подобны. Это и не удивительно: набор способов обезвредить
преступную группировку при минимальных потерях среди личного
состава и заложников достаточно ограничен. Но зато уж отработан
до мелочей.
Сразу после того, как стало понятно, что службам аэропорта
своими силами не управиться, что дело серьезное, пахнет
большой кровью и большим скандалом, в Пулково были подтянуты
все имеющиеся в наличии силы. Очень скоро шоссе перед аэропортом
оказалось забито транспортом: пожарные машины и автобусы
неотложек, милиция, армейские крытые грузовики. Панику
среди пассажиров и ожидающих удалось пресечь быстро; эвакуация
и выставление оцепления тоже прошли без проблем. Все
самолеты на ближайшие десять часов были перепоручены службам
Пулково-2, а спецназ решительно взялся за очистку помещений
аэропорта от засевших там боевиков Своры. Но на
все это, как указывалось, требуется время, и этого времени
Герострату вполне хватило, чтобы без лишней суеты захватить
самолет, готовившийся к вылету в Москву с полусотней
пассажиров на борту, среди которых были женщины и дети.
Когда же все-таки разрешились проблемы паники, эвакуации
и ликвидации не пожелавших сдаться боевиков, руководители
операции обнаружили, что вздыхать с облегчением рановато,
потому что появилась новая проблема, и что она-то
точно не укладывается в рамки стандартных отработанных схем.
В общем, никто из руководителей долго не мог понять, чего,
собственно, требует от них "террорист", захвативший самолет
с заложниками: ни денег, ни предоставления возможности вылета
в Пакистан он не просил, он требовал, чтобы к нему
привели одного человека. Какого человека? Что это за человек?
Никто ничего не мог понять до тех пор, пока в аэропорту не
появился полковник Хватов. Он выслушал магнитофонную запись
требований Герострата, кивнул и задумался под вопросительными
взглядами своих коллег. Он знал человека, которого требовал
к себе Герострат в обмен на заложников; он не знал, как
теперь быть, как сказать обо всем ЭТОМУ человеку. Потому что
Герострат требовал выдать ему Бориса Орлова.

Глава тридцать четвертая
Я сидел дома перед экраном включенного телевизора: передавали
открытие Игр Доброй Воли. Звучала торжественная музыка.
Над стадионами развевались флаги. Я ждал звонка.
Я знал, что Мишка мне позвонит. И хотя уговора по этому
поводу никакого не было, Мартынов должен был мне позвонить,
предполагая, что буду я ждать результата. Я довел дело до
конца и теперь имел право услышать о результате.
Прошло часа три с того момента, как я сообщил МММ адрес;
я все чаще поглядывал на часы: время шло, а звонка все не было.
И хотя, казалось, усталость переполняет меня настолько,
что нет уже сил и на малейшие проявления чувств, я ощутил
прилив беспокойства. В пустоте отрешенности завозились мальки
мыслишек: что-то не ладится у Мартынова, что-то не получилось.
И тут наконец грянул долгожданно телефон. Я подскочил,
сорвал трубку, и услышал Мишкин голос:
- Боря, у нас проблемы. Ты слышишь?
- Слышу, - произнес я почти спокойно: а как же иначе, когда
у нас с Геростратом обходилось без проблем?
- Машину я уже выслал. Нам нужна твоя помощь, Игл.
Это нужно помнить всем: Игл - решенье всех проблем,
мысленно перефразировал я известную рекламу.
- Опять? - спросил я вслух. - Я вам что - общество "Красный
крест"?
- Игл, он разгромил Пулково, аэропорт; он захватил самолет
с заложниками. Игл, там дети! Он ни перед чем не остановится.
Он обещает через час начать их отстреливать. По одному
каждые пять минут. Мы бы пустили генераторы, но он утверждает,
что у него есть взрывное устройство, настроенное на
волну. Мы не имеем возможности это проверить. Там дети,
Игл!
- А при чем здесь я?! - я не выдержал, сорвался на крик. - Я
же тебе дал адрес! Что ж ты его не взял, профессионал
хренов? Почему у него теперь заложники?
- Я не смог, Игл, я не смог, - бубнил Мишка, и голос у
него был слабый, какой-то задыхающийся. - Теперь на тебя только
надежда... опять только на тебя...
- Причем тут я? У вас что там, спецназа не хватает?
- Он требует тебя, Боря, - ответил Мишка с придыханием. - Тебя
одного в обмен на всех заложников. Тебя одного... А там
дети, ты понимаешь?.. Восемнадцать детей...
Пальцы у меня предательски затряслись, я чуть не выронил
трубку. "Дети... Восемнадцать детей... Тебя одного в обмен
на заложников". Последний фокус, последнее па нашего веселого
танца. Браво, Герострат. В шахматах мы, разрядники, называем
такое положение патом, результат - ничья. И новый
каламбурчик на закуску: из па в пат. Красивый ход, почти
гениальный ход. И видно, тоже задумывался ты порой о знаках
судьбы, о силах, что притягивают друг к другу людей
разной полярности, против воли заставляя идти их рука об
руку по дорогам жизни; а может, еще думал о цикличности любого
хода, любого развития, когда все в конце концов возвращается
к началу, туда, откуда все начиналось. Для меня все
началось в пулковском аэропорту, там должно и закончится.
Так ты решил, Герострат?
И ведь знаешь ты, что соглашусь. Буду трястись, но соглашусь,
потому что "там дети... восемнадцать детей..."
- Сколько у меня времени? - спросил я быстро. - Я успеваю?
- Успеваешь, - судя по голосу, Мишка заметно приободрился:
неужели ОН думал, что я откажусь? - Машина будет у
тебя с минуту на минуту.
- Приготовьтесь там, - сказал я. - Еду.
В аэропорту я был через полчаса. Незнакомый мне водила
включил мигалку и гнал без остановок, игнорируя всяческие
правила. Несколько пришлось ему притормозить из-за оцепления
и автомобильной сутолки у Пулково. А скоро пришлось
совсем остановиться. Чертыхаясь, он полез из машины, и я
без дополнительных уточнений последовал за ним. Мы побежали,
а где-то через минуту я увидел, как нам навстречу, огибая
грузовики, микроавтобусы неотложек, пожарников, бежит Мишка.
А следом за ним - потные, бритоголовые, в защитных комбинезонах,
с автоматом наперевес. Омоновцы. Почетный эскорт,
надо полагать.
Мишка увидел меня, замахал руками. Выглядел он, признаться,
не важно. Костюм помят, выпачкан белым. На щеке - огромный
пластырь. Мы встретились, и он, не говоря ни слова,
ухватил меня за руку и поволок к зданию аэропорта. Омон молча
перегруппировался и затопал следом.
А еще через несколько минут мы были на летном поле.
В дальнем конце его одинокой громадой, словно изготовившись
к разбегу и быстрому взлету, стоял ТУ-154. Вокруг
него перебегали, пригнувшись, через каждые пять метров падая
на живот, такие же бритые и защитно-цветастые, как те,
что топали у нас за спиной.
Люк в пассажирский салон ТУ-154 был открыт, к нему
подвели трап, но никого поблизости от трапа не наблюдалось.
Только на значительном удалении, метрах в ста, стояли
трое в штатском, один держал в руках магафон. Над полем
царила тишина, столь необычная для аэродрома, такая, что
даже были слышны кузнечики, стрекочущие в траве вокруг
взлетно-посадочной полосы. И над всем этим ослепительно
сиял обжигающий диск летнего солнца и стояла жара. Да,
та самая жара. Жара гор, которые стреляют.
- Быстрее, - обронил только Мишка, и мы ускорили бег.
Одного из штатских (того, который был с мегафоном)
я узнал: полковник Хватов собственной персоной. Ну что ж,
пришлось, значит, встретиться и на этот раз. Только вот
сегодня МНЕ придется выступать в роли вашего спасителя.
Придется. А заодно и должок оплачу. С процентами.
- Здравствуйте, Игорь Павлович, - сказал я, но протянутую
для приветствия руку проигнорировал: обойдешься. - Без
меня, смотрю, ничего у вас толком не получается. Может,
пора в отставку? А мне - на ваше место?
Улыбка сошла с лица Хватова. Он убрал руку:
- Напрасно вы так, Борис Анатольевич.
- Ничего в нашей жизни не бывает "напрасно".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25