..
– Ничего это не прояснило. – Балмер остановился. – Может, следует потянуть за ниточку, которая ведет к Маккоуберу?
– Вас поразило совпадение, что мы с Маккоубером работаем в одной группе?
– Да. И над одним проектом. В чем суть проекта, Русанов?
– Вы регулярно следите за всепланетной информацией, Балмер?
– А вы?
Леонид рассмеялся.
Прозвучал звонок. Было слышно, как на привязных ремнях бесполезно щелкнули замки. Шурша, раздвинулись гардеробные створки. Леонид взглянул на часы, прикинул поправку для местного времени и, немного поколебавшись, выбрал вечерний костюм.
– Проект довольно сложен, – сказал он и вынул костюм из чехла. – Слишком долго объяснять.
– Долго не надо. Коротко, самую суть.
Балмер сел в кресло, откинулся, вынул цепочку, взглянул на нее и спрятал обратно. Леонид видел все это в зеркале и подумал, что объяснять все же придется.
– Вы что-нибудь знаете о проекте «Мастодонт»? – спросил он.
– Очень немного. В основном, только то, что два «Мастодонта» погибли в средних слоях атмосферы Юпитера, после чего проект был отвергнут.
– Ну, не совсем... Остальные шесть «Мастодонтов» были просто подняты выше. Теперь они продолжают давать чисто «атмосферную» информацию, и ребята, изучающие атмосферу Юпитера, – на нашем жаргоне «АЮ-научники», – получили невероятно комфортабельные внутриатмосферные базы. Не было бы счастья, да несчастье помогло... Но дело не в этом. Дело в том, что провалилась идея глубокого зондирования с помощью «Мастодонтов». И поскольку нам все-таки очень хотелось разведать поверхность грозной планеты, мы, Ю-научники, лет пятнадцать назад разработали новый проект «Эхо Юпитера». Основой Проекта была идея Иванова – Маккоубера погрузить на самое дно газовой оболочки планеты особые светодатчики, способные пронзить плотную облачность ударом луча-рапиры и таким образом доставить нам информацию о самой поверхности. Светодатчикам дали название «Мамонты».
– Ах, вот вы о чем! – оживился Балмер. – Так это – те самые «пульверизаторы»...
– Да. Когда хотят оскорбить нас, сотрудников Ю-Проекта, наших очаровательных «Мамонтов» называют пульверизаторами, самоварами и – совестно произнести – плеваками.
Леонид придирчиво оглядел себя в зеркале. Костюм ему нравился – короткий черный колет с узкими рукавами, украшенный на манжетах зеркально-блестящей решеткой, и черные узкие брюки с такой же решеткой на поясе. Правда, смущала пышность белой сорочки, мерцающей голубыми и розоватыми блестками, – по мнению Леонида, было слишком много кружев на груди и вокруг шеи. Но приходилось мириться – согласно традиции все, кто возвращается в Дальний, должны быть одеты по последней моде Земли. И потом, сегодня юбилейное торжество: двадцать лет со дня основания Дальнего – одного из крупнейших базовых городов внеземелья...
– Так на чем мы остановились? Ах, да!.. Мы обсуждали вопрос: можно ли называть пульверизатором устройство, объем которого превосходит сумму объемов этой каюты и вашей прием... – Леонид замер на полуслове: он случайно взглянул на Балмера в зеркало и сразу осекся.
– Простите, – сказал Леонид. – Я, кажется, зарвался.
– Я рад, что у вас отличное настроение, – ответил Балмер. – Я понимаю: близость дома, семьи, предвкушение скорой встречи с друзьями... Это всегда возбуждает...
– Да, – сказал Леонид. – Дикая кошка нетерпения...
Балмер кивнул на соседнее кресло.
– Присядьте, прошу вас. Времени еще достаточно, и мы успеем немного поговорить. Во-первых, кратко опишите мне устройство... э-э... светодатчика «Мамонт».
Леонид послушно присел.
– «Мамонт» – шар, объемом в сотню кубических метров. Несколько оболочек. Верхняя, броневая, отлита из модифицированного металлостекла, которое по прочности и термоустойчивости превосходит все известные ныне материалы. Внутри шара – плазменный реактор и большой запас специального металлического сплава. В нижнем сегменте – устройство для кодовой записи информации, поступающей извне. В верхнем – мощная светопушка... Я забыл сказать, что шар имеет пять небольших выступов. Четыре внизу – мы их называем «еловые шишки», один наверху – мы называем его «помидор». Сквозь «помидор» проходит канал световода – очень тонкий канал, не пролезет даже мизинец. Вот, в основном...
– Ну, хорошо. «Мамонт» погружается в атмосферу, садится на гипотетическую поверхность. И что же дальше?
– А дальше «Мамонт» начинает действовать автономно. «Еловые шишки» собирают информацию об окружающей среде. Реактор и специальное литейное устройство вырабатывают полуметровые металлические стержни толщиной с грифель карандаша. Кодирующее устройство записывает полученную информацию по всей длине стержня, потом этот стержень закладывается в лучемет светопушки и выстреливается вместе с лучам за пределы атмосферы. Нам остается выловить стержень и получить у него сведения о том, что делается в глубине Юпитера.
– Должно быть, очень трудоемкое занятие?
– Вы имеете в виду ловлю стержней? Да, искать и ловить стерженьки над планетой дело нелегкое. И, пожалуй, этот наш Ю-Проект отвергли бы как бессмысленную затею, если бы не идея Маккоубера. Его идею можно выразить одним словом «Количество». Он предложил такое, что поначалу даже нам, его коллегам, единомышленникам и товарищам, показалось, что он хватил через край... Он предложил сбросить в Юпитер три миллиона «Мамонтов».
– Н-да, многовато... – пробормотал Балмер. – Я помню, лет пятнадцать назад этот проект вызвал большой резонанс в среде космогенологов.
– Шестнадцать, – поправил его Леонид. – Я был еще зеленым студентом, но уже тогда идея Иванова – Маккоубера захватила меня...
Маккоубер сумел организовать жестокое сопротивление оппонентам, а затем, заручившись поддержкой влиятельного круга ученых, перешел в наступление и быстро добился от Совета Системы санкции на осуществление Проекта «Эхо Юпитера». «Проект потребует слишком много средств и усилий», – вторили оппоненты. «Зато мы будем знать о Юпитере все!» – ликовали энтузиасты. «Земля и районы освоенного внеземелья не смогут выделить вам для этого достаточное количество производственных мощностей». – «Мы создадим нужную нам производственно-техническую базу в лунной системе самого Юпитера!» – «Проект морально нерентабелен». – «Проект морально рентабелен, потому что Юпитер – это фундамент будущности всего внеземелья!» Ну, и так далее...
– Однако год спустя, если не ошибаюсь, ажиотаж вокруг проекта угас, – напомнил Балмер.
Леонид вздохнул и сказал:
– Энтузиасты много шумят, когда берутся за дело. Взявшись – помалкивают. Кончив дело – или шумят, или помалкивают. В зависимости от полученного результата.
– Значит ли это, что результат вашего Ю-Проекта еще не ясен?
– Как вам сказать... Видите ли, Балмер, сложность в том, что идея Маккоубера это, образно выражаясь, молочная ферма Проекта. Ферма создана – трехмиллионное стадо «Мамонтов» пасется в просторах Юпитера и «дает молоко» – ежечасно за атмосферу выносится три миллиона стержней. Казалось бы, нам остается вылавливать стержни и потреблять заложенную в них информацию. На первых порах мы так и делали. Орбитальные тральщики типа «Муфлон» снабжали уловом спецлабораторию на Амальтее. Там информация снималась и данные поступали в Ю-Центр, на Европу. И уже на основе полученных данных в Ю-Центре мы строили математическую модель планеты. Есть у нас такая Ю-моделирующая установка «Магистр»... Как видите, цепочка длинная: «Мамонт», стержни, «Муфлон», Амальтея, Ю-Центр и «Магистр»...
– У вас возникла мысль укоротить цепочку, не так ли?
Леонид посмотрел на Балмера с уважением.
– Верно. Старый способ обработки Ю-информации надо было менять. За пятнадцать лет постоянно растущее стадо «Мамонтов» произвело на свет многие миллиарды стержней. Мы вывели на орбиты маневровые гравитационно-импульсные устройства тина «Слон» и с их помощью собрали основную массу летающих вокруг планеты стержней в компактное облако. Вот тут-то и возникла мысль избавиться от посредничества «Муфлонов» и Амальтеи. Как бы это вам получше объяснить?.. Поскольку я сравнивал скопище стержней с молочным морем, то, продолжая образную аналогию, я назову сливками информацию, которая на этих стержнях записана. До сих пор мы снимали сливки, перекачивая молочное море к сепараторам. Смысл нашей новой идеи заключался в том, чтобы сделать все наоборот. То есть, поместить какое-то подобие сепараторов прямо в облако стержневых носителей Ю-информации и направить информационные сливки в Ю-Центр непрерывным потоком.
– И ваша поточная линия Ю-информации себя оправдала?
– Ну... во всяком случае, мы уже проводили эксперимент перед моим отлетом на Землю. Результаты хорошие.
– В техническом отношении это было очень сложно?
– Конечно. Рассказывать об этом проще. Мы поместили в облако стержней несколько специально запрограммированных автолабораторий типа «Физлер». Они-то и выполняют роль сепараторов. Пропуская стержни сквозь дешифрующее устройство, «Физлеры» считывают информацию и пересылают ее в приемники Ю-Центра, Таким образом, установка «Магистр» создает и совершенствует математическую модель Юпитера непрерывно. Разумеется, Балмер, все это я излагаю очень схематично. Я обрисовал вам суть Проекта и надеюсь, что вас это как-то устроит.
– Спасибо, Русанов. – Балмер кивнул.
– Собственно, не за что. Я понимаю цель ваших расспросов... Но могу лишь посоветовать вам выяснить, какие именно исследовательские материалы специалисты по альбастезии заполучили у Маккоубера.
– Я выяснил. На борту «Ариадны» для альба-сеансов используют запись «гравитационного мерцания ЭЮ-объекта».
– Да? – Леонид задумался.
– ЭЮ-объект – это, я как я понимаю, облако стержней. А вот насчет мерцания...
– Попробую вам объяснить. Видите ли, после того, как стержни были собраны в облако, это облако приняло форму круглой плоской подушки, из-за чего мы иногда называем его «камбалой». Однажды кто-то заметил, что внутри нашей «камбалы» то и дело возникают области довольно интенсивных завихрений. Кто-то другой неожиданно вспомнил, что нечто подобное наблюдается в Кольце Сатурна, причем именно в тех его зонах, где сосредоточен наиболее мелкий обломочный материал. Догадку решили проверить. Так появилась запись «гравитационных мерцаний». Но, по-моему, до сих пор никто не удосужился обратиться за консультацией к сатурнологам-кольцевикам. И можно это понять, ведь нам приходится решать бездну более важных вопросов. К тому же записи «мерцаний» Маккоубер держал у себя, и они как-то перестали попадаться нам на глаза.
– Благодарю вас, Русанов. – Балмер поднялся. – Разрешите пожелать вам всего доброго. Впрочем... последний вопрос: вы возвращаетесь из отпуска?
– Нет. Я участвовал в работе Конгресса космогенологов. Этим должен был заниматься Маккоубер, но в последний момент он изменил свое решение и в качестве представителя от нашего Ю-Проекта отправил на Конгресс меня. В то время я был очень занят обработкой экспериментальных данных первого запуска «Физлеров», однако Маккоубер настоял, и мне пришлось прервать работу. Я полагал, что это ненадолго. К сожалению, обстоятельства сложились так, что это затянулось на три месяца. И вот, наконец, возвращаюсь...
– Ну что ж, – сказал Балмер. – Успешного вам продолжения. Чрезвычайно рад был познакомиться с вами.
– Я тоже. Будьте здоровы, Балмер. Если у вас возникнут какие-то новые соображения по поводу альба-фантомного прецедента, я думаю, вы найдете возможность проинформировать меня об этом.
– Непременно. Полагаю, что вправе ожидать того же от вас. Дело весьма любопытное... Будьте здоровы. Русанов. До встречи.
Балмер покинул каюту. Леонид постоял у двери в глубокой задумчивости. Альба-фантомы, запись «мерцаний», Маккоубер... После бесед с доктором Балмером романтичный блеск альба-фантомных событий слегка потускнел, но по-прежнему Леонид не знал, что и думать. Его начинало тревожить неясное и нехорошее предчувствие.
– Наш рейс окончен! – жизнерадостно сообщил знакомый голос Кариолы. – Пассажиров приглашаем к посадке на орбитальные катера. Не забудьте набрать свой багажный индекс на лицевой панели информатора. До свидания. Всего вам приятного!
НАДИЯ, КРАМЕР, КРУШЕНИЕ «ФИЗЛЕРОВ» И РАЗМЫШЛЕНИЯ ВСЛУХ
Орбитальный полет продолжался недолго, и Леонид понял, что посадка будет на территории главного космопорта Европы.
Катер мягко сел на платформу, и платформа втянулась в заиндевелую трубу кессона. Поток подогретого воздуха растопил иней, труба открылась с другого конца, катер медленно въехал в большой, освещенный желтым сиянием зал, остановился перед широким лестничным маршем перрона. Пассажиры «Ариадны» встали с кресел, нетерпеливо сгрудились у дверей.
Встречающих было много. Гораздо больше, чем обычно.
Леонид пожимал протянутые руки, здоровался, улыбался, кивал, отвечал на вопросы, прощался с попутчиками и все время шарил глазами в толпе.
– Ищешь кого-то? – спросил знакомый пилот-шахматист с «Ариадны».
– Нет, – сказал Леонид.
– Ну-ну... – Пилот был заметно расстроен. Его, наверное, тоже не встретили. – Мне показалось, что ищешь.
– Нет, – повторил Леонид, все еще вглядываясь поверх голов.
Надии не было. Сквозь вакуум-защитный купол глядел Юпитер, и на фоне его огромного диска пульсировали красные огни на мачтах и чашах антенн дальней связи главного космопорта. Значит, у нее дежурство, решил Леонид, выбираясь из толпы. Если бы не дежурство, она непременно пришла бы... Он вспомнил, что забыл попрощаться с пилотом, обернулся и помахал рукой.
Пилот смотрел ему вслед.
Спустившись на эскалаторе к трубе пневматической дороги, Леонид постоял на платформе в ожидании поезда. Подошел поезд, открылись прозрачные двери, впустили и проглотили нескольких пассажиров, и поезд ушел. Леонид зачем-то еще постоял, потом вернулся на эскалатор, спустился на ярус ниже. Среди встречных почти никого знакомых не было, но он заметил, что все на него смотрят. Он не сразу понял, почему на него так смотрят, а когда понял, то мысленно обругал свой новомодный дурацкий костюм и тут же об этом забыл.
Все кабинки видеотекторов были заняты. Леонид выбрал крайнюю и подождал. Сквозь стекло он видел ярко освещенное лицо человека с густыми пшеничного цвета усами. Человек улыбался и часто кивал изображению на небольшом экране, потом заметил ожидающего Леонида, закончил разговор и вышел.
– Вам придется все время давить на рычаг, – сказал он. – Там ослабла пружина и контакт иногда прерывается. Вы с «Ариадны»?
– Да, с «Ариадны», но сейчас мне ужасно некогда.
Незнакомец одобрительно пошевелил усами, отступил от двери, и Леонид подумал, что усы очень идут этому человеку. Человек был молод и весело щурил глаза. Молодой усатый человек представился:
– Юрий Двинский.
– Леонид Русанов, – представился Леонид.
– До свидания, Леонид. И не забудьте давить на рычаг.
– Спасибо, я не забуду. Всего хорошего, Юрий.
Леонид прикрыл за собой стеклянную дверь, набрал на пульте нужную комбинацию цифр и надавил на рычаг, Яркий свет ударил в глаза, вспыхнул экран.
Он увидел ее лицо. Оно было задумчивым и немного усталым. А когда она увидела Леонида у себя на экране, ее лицо просветлело, и он понял, что она ждала его вызова. Она была занята на дежурстве, но не могла не знать, что он прилетел, и находилась возле видеотектора, чтобы сразу ответить на вызов.
– Здравствуй, Надия! – хрипло сказал он.
У него не было времени попрощаться с ней перед отлетом, он очень спешил – «Калькутта» уже закрывала вакуум-створы, и его доставили на борт спецрейсовым катером. В радиограмме с Земли он обещал ей вернуться на месяц раньше, но не сумел выполнить обещания, потому что Маккоубер неожиданно и самовольно сложил с себя полномочия, все перепуталось и нужно было что-то решать...
– Ты должна взять меня в руки и приучить, наконец, к дисциплине, – сказал он. – Ну куда это годится – я самый недисциплинированный человек в системе Юпитера!
– Юпитера?.. Бедный мой! Ты хотел сказать: в нашей Галактике!
– И за ее пределами, – охотно согласился он.
– Не подлизывайся ко мне. Ты хоть раз вспомнил меня за все это время?
– Не надо, родная! Это слишком злая штука – так говорить! Ты постоянно была со мной, я ни минуты не жил без тебя. Ни секунды...
– Хотелось бы в это поверить, – сказала она. – Но ведь я тебя знаю, ты постоянно занят, тебе всегда недоставало времени для меня...
– Да, – сказал он. – Я постоянно занят, но все мое время – твое. Без тебя мое время было бы мне, наверное, и не нужно. Это было бы страшно пустое время... Я даже боюсь себе это представить.
– Я тоже боюсь... – тихо сказала она, и он вздохнул с облегчением.
– Все будет у нас хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
– Ничего это не прояснило. – Балмер остановился. – Может, следует потянуть за ниточку, которая ведет к Маккоуберу?
– Вас поразило совпадение, что мы с Маккоубером работаем в одной группе?
– Да. И над одним проектом. В чем суть проекта, Русанов?
– Вы регулярно следите за всепланетной информацией, Балмер?
– А вы?
Леонид рассмеялся.
Прозвучал звонок. Было слышно, как на привязных ремнях бесполезно щелкнули замки. Шурша, раздвинулись гардеробные створки. Леонид взглянул на часы, прикинул поправку для местного времени и, немного поколебавшись, выбрал вечерний костюм.
– Проект довольно сложен, – сказал он и вынул костюм из чехла. – Слишком долго объяснять.
– Долго не надо. Коротко, самую суть.
Балмер сел в кресло, откинулся, вынул цепочку, взглянул на нее и спрятал обратно. Леонид видел все это в зеркале и подумал, что объяснять все же придется.
– Вы что-нибудь знаете о проекте «Мастодонт»? – спросил он.
– Очень немного. В основном, только то, что два «Мастодонта» погибли в средних слоях атмосферы Юпитера, после чего проект был отвергнут.
– Ну, не совсем... Остальные шесть «Мастодонтов» были просто подняты выше. Теперь они продолжают давать чисто «атмосферную» информацию, и ребята, изучающие атмосферу Юпитера, – на нашем жаргоне «АЮ-научники», – получили невероятно комфортабельные внутриатмосферные базы. Не было бы счастья, да несчастье помогло... Но дело не в этом. Дело в том, что провалилась идея глубокого зондирования с помощью «Мастодонтов». И поскольку нам все-таки очень хотелось разведать поверхность грозной планеты, мы, Ю-научники, лет пятнадцать назад разработали новый проект «Эхо Юпитера». Основой Проекта была идея Иванова – Маккоубера погрузить на самое дно газовой оболочки планеты особые светодатчики, способные пронзить плотную облачность ударом луча-рапиры и таким образом доставить нам информацию о самой поверхности. Светодатчикам дали название «Мамонты».
– Ах, вот вы о чем! – оживился Балмер. – Так это – те самые «пульверизаторы»...
– Да. Когда хотят оскорбить нас, сотрудников Ю-Проекта, наших очаровательных «Мамонтов» называют пульверизаторами, самоварами и – совестно произнести – плеваками.
Леонид придирчиво оглядел себя в зеркале. Костюм ему нравился – короткий черный колет с узкими рукавами, украшенный на манжетах зеркально-блестящей решеткой, и черные узкие брюки с такой же решеткой на поясе. Правда, смущала пышность белой сорочки, мерцающей голубыми и розоватыми блестками, – по мнению Леонида, было слишком много кружев на груди и вокруг шеи. Но приходилось мириться – согласно традиции все, кто возвращается в Дальний, должны быть одеты по последней моде Земли. И потом, сегодня юбилейное торжество: двадцать лет со дня основания Дальнего – одного из крупнейших базовых городов внеземелья...
– Так на чем мы остановились? Ах, да!.. Мы обсуждали вопрос: можно ли называть пульверизатором устройство, объем которого превосходит сумму объемов этой каюты и вашей прием... – Леонид замер на полуслове: он случайно взглянул на Балмера в зеркало и сразу осекся.
– Простите, – сказал Леонид. – Я, кажется, зарвался.
– Я рад, что у вас отличное настроение, – ответил Балмер. – Я понимаю: близость дома, семьи, предвкушение скорой встречи с друзьями... Это всегда возбуждает...
– Да, – сказал Леонид. – Дикая кошка нетерпения...
Балмер кивнул на соседнее кресло.
– Присядьте, прошу вас. Времени еще достаточно, и мы успеем немного поговорить. Во-первых, кратко опишите мне устройство... э-э... светодатчика «Мамонт».
Леонид послушно присел.
– «Мамонт» – шар, объемом в сотню кубических метров. Несколько оболочек. Верхняя, броневая, отлита из модифицированного металлостекла, которое по прочности и термоустойчивости превосходит все известные ныне материалы. Внутри шара – плазменный реактор и большой запас специального металлического сплава. В нижнем сегменте – устройство для кодовой записи информации, поступающей извне. В верхнем – мощная светопушка... Я забыл сказать, что шар имеет пять небольших выступов. Четыре внизу – мы их называем «еловые шишки», один наверху – мы называем его «помидор». Сквозь «помидор» проходит канал световода – очень тонкий канал, не пролезет даже мизинец. Вот, в основном...
– Ну, хорошо. «Мамонт» погружается в атмосферу, садится на гипотетическую поверхность. И что же дальше?
– А дальше «Мамонт» начинает действовать автономно. «Еловые шишки» собирают информацию об окружающей среде. Реактор и специальное литейное устройство вырабатывают полуметровые металлические стержни толщиной с грифель карандаша. Кодирующее устройство записывает полученную информацию по всей длине стержня, потом этот стержень закладывается в лучемет светопушки и выстреливается вместе с лучам за пределы атмосферы. Нам остается выловить стержень и получить у него сведения о том, что делается в глубине Юпитера.
– Должно быть, очень трудоемкое занятие?
– Вы имеете в виду ловлю стержней? Да, искать и ловить стерженьки над планетой дело нелегкое. И, пожалуй, этот наш Ю-Проект отвергли бы как бессмысленную затею, если бы не идея Маккоубера. Его идею можно выразить одним словом «Количество». Он предложил такое, что поначалу даже нам, его коллегам, единомышленникам и товарищам, показалось, что он хватил через край... Он предложил сбросить в Юпитер три миллиона «Мамонтов».
– Н-да, многовато... – пробормотал Балмер. – Я помню, лет пятнадцать назад этот проект вызвал большой резонанс в среде космогенологов.
– Шестнадцать, – поправил его Леонид. – Я был еще зеленым студентом, но уже тогда идея Иванова – Маккоубера захватила меня...
Маккоубер сумел организовать жестокое сопротивление оппонентам, а затем, заручившись поддержкой влиятельного круга ученых, перешел в наступление и быстро добился от Совета Системы санкции на осуществление Проекта «Эхо Юпитера». «Проект потребует слишком много средств и усилий», – вторили оппоненты. «Зато мы будем знать о Юпитере все!» – ликовали энтузиасты. «Земля и районы освоенного внеземелья не смогут выделить вам для этого достаточное количество производственных мощностей». – «Мы создадим нужную нам производственно-техническую базу в лунной системе самого Юпитера!» – «Проект морально нерентабелен». – «Проект морально рентабелен, потому что Юпитер – это фундамент будущности всего внеземелья!» Ну, и так далее...
– Однако год спустя, если не ошибаюсь, ажиотаж вокруг проекта угас, – напомнил Балмер.
Леонид вздохнул и сказал:
– Энтузиасты много шумят, когда берутся за дело. Взявшись – помалкивают. Кончив дело – или шумят, или помалкивают. В зависимости от полученного результата.
– Значит ли это, что результат вашего Ю-Проекта еще не ясен?
– Как вам сказать... Видите ли, Балмер, сложность в том, что идея Маккоубера это, образно выражаясь, молочная ферма Проекта. Ферма создана – трехмиллионное стадо «Мамонтов» пасется в просторах Юпитера и «дает молоко» – ежечасно за атмосферу выносится три миллиона стержней. Казалось бы, нам остается вылавливать стержни и потреблять заложенную в них информацию. На первых порах мы так и делали. Орбитальные тральщики типа «Муфлон» снабжали уловом спецлабораторию на Амальтее. Там информация снималась и данные поступали в Ю-Центр, на Европу. И уже на основе полученных данных в Ю-Центре мы строили математическую модель планеты. Есть у нас такая Ю-моделирующая установка «Магистр»... Как видите, цепочка длинная: «Мамонт», стержни, «Муфлон», Амальтея, Ю-Центр и «Магистр»...
– У вас возникла мысль укоротить цепочку, не так ли?
Леонид посмотрел на Балмера с уважением.
– Верно. Старый способ обработки Ю-информации надо было менять. За пятнадцать лет постоянно растущее стадо «Мамонтов» произвело на свет многие миллиарды стержней. Мы вывели на орбиты маневровые гравитационно-импульсные устройства тина «Слон» и с их помощью собрали основную массу летающих вокруг планеты стержней в компактное облако. Вот тут-то и возникла мысль избавиться от посредничества «Муфлонов» и Амальтеи. Как бы это вам получше объяснить?.. Поскольку я сравнивал скопище стержней с молочным морем, то, продолжая образную аналогию, я назову сливками информацию, которая на этих стержнях записана. До сих пор мы снимали сливки, перекачивая молочное море к сепараторам. Смысл нашей новой идеи заключался в том, чтобы сделать все наоборот. То есть, поместить какое-то подобие сепараторов прямо в облако стержневых носителей Ю-информации и направить информационные сливки в Ю-Центр непрерывным потоком.
– И ваша поточная линия Ю-информации себя оправдала?
– Ну... во всяком случае, мы уже проводили эксперимент перед моим отлетом на Землю. Результаты хорошие.
– В техническом отношении это было очень сложно?
– Конечно. Рассказывать об этом проще. Мы поместили в облако стержней несколько специально запрограммированных автолабораторий типа «Физлер». Они-то и выполняют роль сепараторов. Пропуская стержни сквозь дешифрующее устройство, «Физлеры» считывают информацию и пересылают ее в приемники Ю-Центра, Таким образом, установка «Магистр» создает и совершенствует математическую модель Юпитера непрерывно. Разумеется, Балмер, все это я излагаю очень схематично. Я обрисовал вам суть Проекта и надеюсь, что вас это как-то устроит.
– Спасибо, Русанов. – Балмер кивнул.
– Собственно, не за что. Я понимаю цель ваших расспросов... Но могу лишь посоветовать вам выяснить, какие именно исследовательские материалы специалисты по альбастезии заполучили у Маккоубера.
– Я выяснил. На борту «Ариадны» для альба-сеансов используют запись «гравитационного мерцания ЭЮ-объекта».
– Да? – Леонид задумался.
– ЭЮ-объект – это, я как я понимаю, облако стержней. А вот насчет мерцания...
– Попробую вам объяснить. Видите ли, после того, как стержни были собраны в облако, это облако приняло форму круглой плоской подушки, из-за чего мы иногда называем его «камбалой». Однажды кто-то заметил, что внутри нашей «камбалы» то и дело возникают области довольно интенсивных завихрений. Кто-то другой неожиданно вспомнил, что нечто подобное наблюдается в Кольце Сатурна, причем именно в тех его зонах, где сосредоточен наиболее мелкий обломочный материал. Догадку решили проверить. Так появилась запись «гравитационных мерцаний». Но, по-моему, до сих пор никто не удосужился обратиться за консультацией к сатурнологам-кольцевикам. И можно это понять, ведь нам приходится решать бездну более важных вопросов. К тому же записи «мерцаний» Маккоубер держал у себя, и они как-то перестали попадаться нам на глаза.
– Благодарю вас, Русанов. – Балмер поднялся. – Разрешите пожелать вам всего доброго. Впрочем... последний вопрос: вы возвращаетесь из отпуска?
– Нет. Я участвовал в работе Конгресса космогенологов. Этим должен был заниматься Маккоубер, но в последний момент он изменил свое решение и в качестве представителя от нашего Ю-Проекта отправил на Конгресс меня. В то время я был очень занят обработкой экспериментальных данных первого запуска «Физлеров», однако Маккоубер настоял, и мне пришлось прервать работу. Я полагал, что это ненадолго. К сожалению, обстоятельства сложились так, что это затянулось на три месяца. И вот, наконец, возвращаюсь...
– Ну что ж, – сказал Балмер. – Успешного вам продолжения. Чрезвычайно рад был познакомиться с вами.
– Я тоже. Будьте здоровы, Балмер. Если у вас возникнут какие-то новые соображения по поводу альба-фантомного прецедента, я думаю, вы найдете возможность проинформировать меня об этом.
– Непременно. Полагаю, что вправе ожидать того же от вас. Дело весьма любопытное... Будьте здоровы. Русанов. До встречи.
Балмер покинул каюту. Леонид постоял у двери в глубокой задумчивости. Альба-фантомы, запись «мерцаний», Маккоубер... После бесед с доктором Балмером романтичный блеск альба-фантомных событий слегка потускнел, но по-прежнему Леонид не знал, что и думать. Его начинало тревожить неясное и нехорошее предчувствие.
– Наш рейс окончен! – жизнерадостно сообщил знакомый голос Кариолы. – Пассажиров приглашаем к посадке на орбитальные катера. Не забудьте набрать свой багажный индекс на лицевой панели информатора. До свидания. Всего вам приятного!
НАДИЯ, КРАМЕР, КРУШЕНИЕ «ФИЗЛЕРОВ» И РАЗМЫШЛЕНИЯ ВСЛУХ
Орбитальный полет продолжался недолго, и Леонид понял, что посадка будет на территории главного космопорта Европы.
Катер мягко сел на платформу, и платформа втянулась в заиндевелую трубу кессона. Поток подогретого воздуха растопил иней, труба открылась с другого конца, катер медленно въехал в большой, освещенный желтым сиянием зал, остановился перед широким лестничным маршем перрона. Пассажиры «Ариадны» встали с кресел, нетерпеливо сгрудились у дверей.
Встречающих было много. Гораздо больше, чем обычно.
Леонид пожимал протянутые руки, здоровался, улыбался, кивал, отвечал на вопросы, прощался с попутчиками и все время шарил глазами в толпе.
– Ищешь кого-то? – спросил знакомый пилот-шахматист с «Ариадны».
– Нет, – сказал Леонид.
– Ну-ну... – Пилот был заметно расстроен. Его, наверное, тоже не встретили. – Мне показалось, что ищешь.
– Нет, – повторил Леонид, все еще вглядываясь поверх голов.
Надии не было. Сквозь вакуум-защитный купол глядел Юпитер, и на фоне его огромного диска пульсировали красные огни на мачтах и чашах антенн дальней связи главного космопорта. Значит, у нее дежурство, решил Леонид, выбираясь из толпы. Если бы не дежурство, она непременно пришла бы... Он вспомнил, что забыл попрощаться с пилотом, обернулся и помахал рукой.
Пилот смотрел ему вслед.
Спустившись на эскалаторе к трубе пневматической дороги, Леонид постоял на платформе в ожидании поезда. Подошел поезд, открылись прозрачные двери, впустили и проглотили нескольких пассажиров, и поезд ушел. Леонид зачем-то еще постоял, потом вернулся на эскалатор, спустился на ярус ниже. Среди встречных почти никого знакомых не было, но он заметил, что все на него смотрят. Он не сразу понял, почему на него так смотрят, а когда понял, то мысленно обругал свой новомодный дурацкий костюм и тут же об этом забыл.
Все кабинки видеотекторов были заняты. Леонид выбрал крайнюю и подождал. Сквозь стекло он видел ярко освещенное лицо человека с густыми пшеничного цвета усами. Человек улыбался и часто кивал изображению на небольшом экране, потом заметил ожидающего Леонида, закончил разговор и вышел.
– Вам придется все время давить на рычаг, – сказал он. – Там ослабла пружина и контакт иногда прерывается. Вы с «Ариадны»?
– Да, с «Ариадны», но сейчас мне ужасно некогда.
Незнакомец одобрительно пошевелил усами, отступил от двери, и Леонид подумал, что усы очень идут этому человеку. Человек был молод и весело щурил глаза. Молодой усатый человек представился:
– Юрий Двинский.
– Леонид Русанов, – представился Леонид.
– До свидания, Леонид. И не забудьте давить на рычаг.
– Спасибо, я не забуду. Всего хорошего, Юрий.
Леонид прикрыл за собой стеклянную дверь, набрал на пульте нужную комбинацию цифр и надавил на рычаг, Яркий свет ударил в глаза, вспыхнул экран.
Он увидел ее лицо. Оно было задумчивым и немного усталым. А когда она увидела Леонида у себя на экране, ее лицо просветлело, и он понял, что она ждала его вызова. Она была занята на дежурстве, но не могла не знать, что он прилетел, и находилась возле видеотектора, чтобы сразу ответить на вызов.
– Здравствуй, Надия! – хрипло сказал он.
У него не было времени попрощаться с ней перед отлетом, он очень спешил – «Калькутта» уже закрывала вакуум-створы, и его доставили на борт спецрейсовым катером. В радиограмме с Земли он обещал ей вернуться на месяц раньше, но не сумел выполнить обещания, потому что Маккоубер неожиданно и самовольно сложил с себя полномочия, все перепуталось и нужно было что-то решать...
– Ты должна взять меня в руки и приучить, наконец, к дисциплине, – сказал он. – Ну куда это годится – я самый недисциплинированный человек в системе Юпитера!
– Юпитера?.. Бедный мой! Ты хотел сказать: в нашей Галактике!
– И за ее пределами, – охотно согласился он.
– Не подлизывайся ко мне. Ты хоть раз вспомнил меня за все это время?
– Не надо, родная! Это слишком злая штука – так говорить! Ты постоянно была со мной, я ни минуты не жил без тебя. Ни секунды...
– Хотелось бы в это поверить, – сказала она. – Но ведь я тебя знаю, ты постоянно занят, тебе всегда недоставало времени для меня...
– Да, – сказал он. – Я постоянно занят, но все мое время – твое. Без тебя мое время было бы мне, наверное, и не нужно. Это было бы страшно пустое время... Я даже боюсь себе это представить.
– Я тоже боюсь... – тихо сказала она, и он вздохнул с облегчением.
– Все будет у нас хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12