– Садитесь, гостьей будете.
– Да она не гостья, она наша, – громко сказал Васек. – Она живет здесь!
– Знаю, знаю, – сухо сказала тетка. – Уж я все рассмотрела… Подай стульчик, Васек!
В последний день каникул Васек вместе с отцом и теткой пошли в цирк. Перед этим тетка устроила большие и торжественные сборы. Она с утра грела утюги, чистила и гладила через мокрую тряпку костюмчик Васька, заглаживала складки на брюках Павла Васильевича.
Таня боялась высунуть нос из своей комнатки. Тетка в первые же дни завладела всем домом. Она во всем навела свои порядки, распределила в кухне все кастрюльки на «ваше» и «наше». «Ваше» – это было Танино. Таня, видимо, побаивалась Евдокии Васильевны и даже на собственные вещи не решалась заявить свои права.
– Да берите, берите, – смущенно говорила она. – У нас до сих пор все вместе было.
– Вот это-то и нехорошо, что вместе. Нам чужого не нужно, у нас своего хватит, – обрывала ее тетка.
На Павла Васильевича тетка смотрела с обожанием. Без отца Васек не садился за стол.
– Как это так? Мужчина в доме, самостоятельный, хозяин, а мы без него обедать сядем?
Павла Васильевича это стесняло, а Васек, придя со двора, нетерпеливо слонялся по комнате:
– Тетя Дуня, я есть хочу!
– Это хорошо. Значит, аппетит нагулял, – спокойно отвечала тетка, сдвигая на кончик носа очки и растягивая на коленях свое шитье.
Стол в ожидании отца был уже накрыт. Услышав знакомые шаги, тетка спешила на кухню:
– Васек, подай отцу полотенце! Повесь куртку в коридоре – запах от нее паровозный!.. Садись, Паша. Устал небось?
Павел Васильевич, видя во всем порядок и чистоту, радовался. За столом Васек запихивал в рот все, что подавала тетка, и просил добавки.
– Вот это так, это хорошо! А то, бывало, того не хочу, этого не могу…
– Да, тебя ждать-то – с голоду помрешь!
– Не помрешь, – говорила тетка. – Желудок тоже аккуратность любит.
В этот день в цирк приехали московские артисты. Васек все боялся опоздать, но тетка не вышла из дому, пока не привела брата и племянника в полный порядок. Особенно ее беспокоили съезжавший на сторону галстук Паши и рыжий чуб Васька. Галстук она в конце концов пришила к рубашке, а к рыжему украшению на лбу племянника подступила с ножницами. Но Васек загородился от нее обеими руками:
– Папа, мне этот чуб нужен! Я его вот так кручу на уроке!
– Оставь, оставь, Дуня, – поспешно вступился отец. – А то, пожалуй, я своего родного сына не узнаю. Да и мать, бывало, любила…
Он решительно взял у тетки ножницы.
В цирке они сидели рядом. На арене плясали под музыку медведи, смешил клоун. Васек подпрыгивал, хлопал в ладоши, хохотал. Отец тоже смеялся. Тетка, в шелковой зеленой кофте, сидела прямо, она изо всех сил старалась соблюсти приличие, смеялась в платочек и останавливала Васька. В антракте ели мороженое. Павел Васильевич и Васек, перебивая друг друга, делились впечатлениями. Тетка с тревогой поглядывала вокруг.
– Паша, кланяется тебе кто-то.
– А, товарищ мой с сынишкой… Здорово! Здорово! – басил Павел Васильевич, пожимая руку приятелю. – Вот, знакомьтесь: моя сестра.
– Евдокия Васильевна, – церемонно знакомилась тетка, протягивая сухую, несгибающуюся ладонь. При этом голова ее упиралась в плечи, на губах появлялась напряженная любезная улыбка.
«Смешная какая-то!» – удивлялся Васек.
Вечером, когда, веселые и довольные, Трубачевы вернулись домой, Васек разделся и, по своему обыкновению, юркнул в отцовскую кровать. Но тетка решительно воспротивилась этому:
– Ты что это, Паша, позволяешь? Что у него, своей кровати нету? Теперь и в деревнях вместе не спят… Какой это сон для рабочего человека!
– Да нам поговорить нужно еще. Мы с папой всегда на ночь разговариваем! – сердился Васек.
– Пускай, пускай полежит немного, – защищал его Павел Васильевич.
Но тетка до тех пор не погасила огня, пока Васек не перебрался на свою кровать.
Уткнувшись головой в подушку, он чувствовал себя неуютно и думал, что многое ему нужно было сказать отцу. Он вспомнил, что завтра в класс придет новый учитель, вспомнил Сашу и Колю на пруду, белый холмик и огромную желтую луну. Перед глазами все стало путаться. Холмик вдруг вырос в огромную снежную гору. И Васек заснул.
Глава 10.
НОВЫЙ УЧИТЕЛЬ
Каникулы кончились.
В дверях четвертого «Б» стояли два ученика. Каждого входившего они сопровождали звонким шлепком по спине.
– Честь имею! Сам Трубачев!
– Здорово! – кивнул головой Васек.
В классе было шумно. Ребята наперебой рассказывали друг другу свои новости.
– Мы в цирке были, там медведь на велосипеде ездил! Ой, девочки, так смешно! – рассказывала подругам Надя.
– А я всегда боюсь в цирке – вдруг кто-нибудь упадет! – серьезно сказала Степанова.
– Лида, Лида Зорина! – теребила Нюра Синицына свою подружку. – У тебя легкая рука! С кем бы мне партой поменяться? Где мне сесть? А то новый учитель придет, а я ничего не знаю.
– Лягушка-путешественница! Прочного местечка ищет! – сострил Коля Одинцов, пробираясь к Саше Булгакову.
Саша, окруженный со всех сторон ребятами, рассказывал:
– Я сзади него шел. Думал, может, родитель чей-нибудь. А тут директор Леонид Тимофеевич. «Ну, говорит, сегодня у вас, Сергей Николаевич, первое знакомство с классом?» Я тогда оглянулся и побежал… Трубачев! – крикнул Саша. – Иди сюда!
Но Трубачева атаковали девочки.
– Мы с лыжной экскурсии все вместе шли, а вы отделились. А Митя зато нас всех конфетами угощал! – хвалились девочки.
– Ну, что нам конфеты! Зато мы в таком месте были, где ни одна человеческая нога не ступала, – хвастнул Трубачев, – где снежные обвалы каждый день…
– Снежные обвалы, говоришь? – насмешливо переспросил Мазин. – И не задавило вас там?
– Прищемило немножко, – усмехнулся Петя Русаков.
– Мы удрали! – весело крикнул Саша.
– Ну, удрали! Просто ушли, потому что уже поздно было. Надо будет когда-нибудь днем туда сходить, – сказал Васек.
– Не советую. Я слышал от одного охотника-следопыта, что туда нередко забегают волки, – равнодушно процедил Мазин.
– Ребята, слышите? Волки! – ахнул Саша.
– Волки? Я так и думал, – сказал Васек. – Вот если б ружье!
– Да их нельзя стрелять. Теперь на пруду заповедник, разве вы не знали? Там вообще всякие звери водятся, – придумывал Мазин.
– Да еще голодные, верно. Такой подняли вой… – поежился Одинцов. – А мы-то было разлеглись в сугробе…
– Вот так история! – сказал озадаченно Трубачев. – Значит, мы в заповедник залезли… Булгаков, слышишь?
– Слышу. Хорошо, что вовремя выбрались оттуда, а то не собрали бы там наших косточек.
– Угу, – сказал Мазин и отошел, удовлетворенный этим разговором.
В дверях показался Сева Малютин.
– Сегодня новый учитель! – сообщил ему Трубачев.
По коридору прокатился гулкий звонок. Ребята уселись за парты. Все взгляды устремились на дверь.
* * *
В класс вошел учитель. Он поздоровался, оглядел ребят и сказал:
– Ну, будем знакомиться. Меня зовут Сергей Николаевич.
– Сергей Николаевич… – повторил кто-то из ребят. Учитель улыбнулся и развел руками:
– Но я один, а вас много! Давайте попробуем такой способ: я буду знакомиться сразу с целым звеном. Согласны?
– Согласны.
Ребята подтянулись, ждали. Учитель подошел ближе к передним партам:
– Ну, начнем с председателя совета отряда.
Васек вскочил:
– Есть! Председатель совета отряда Трубачев!
Сергей Николаевич быстрым взглядом скользнул по крепкой фигуре Трубачева, приметил непокорный рыжий чуб, темные глаза и приветливо кивнул головой:
– Запомню… Вожатые звеньев!
Лида Зорина, Саша Булгаков и Коля Одинцов встали.
– Давайте по очереди! – Учитель остановил глаза на Лиде.
– Звеньевая Зорина. В звене десять человек. Звено, встать! – краснея, скомандовала девочка.
Крышки парт с тихим шумом поднялись. Лида назвала всех по фамилии. За ней были вызваны Одинцов и Булгаков.
– А Булгаков у нас еще староста!
– А Одинцов – ответственный редактор! – осмелев, зашумели ребята.
– Ну, значит, я приобрел замечательных знакомых. Все такие ответственные лица… – пошутил Сергей Николаевич.
Ребята улыбались, переглядывались, кивали друг другу. Леня Белкин показывал за спиной большой палец, выражая этим свое удовольствие.
Сергей Николаевич сказал:
– А я видел ваши работы на выставке. Некоторые очень интересны. Например, ледокол… потом подводная лодка… Очень, очень неплохо сделано.
Новый учитель понравился. Он двигался по классу уверенно и легко, не делая лишних движений, говорил звучным голосом, отчетливо выговаривая слова. Спрашивал ребят, как они провели каникулы, где были, что видели. Потом рассказал, как он в детстве любил собирать всякие коллекции и однажды, зацепившись за водоросли, полчаса просидел в реке.
– Не утонули? – испуганно спросила Надя Глушкова.
– Как видишь, – улыбнулся учитель. Улыбка у него была очень светлая и запоминалась.
Ребята разговорились. Каждому хотелось рассказать что-то о себе. Коля Одинцов летом был на Урале. Он привез оттуда разные камни.
– Ты принеси в следующий раз, мы их тут рассмотрим, – сказал учитель.
Саша Булгаков собирал марки, многие ребята – коллекции насекомых.
Васек вспомнил, что летом он занимался выжиганием по дереву, и спросил:
– Можно принести?
– Принеси.
На следующем уроке Сергей Николаевич вызывал к доске. Спрашивая, он терпеливо ждал ответа, а одному мальчику заметил:
– Ты сначала подумай, о чем хочешь сказать, а потом говори. Надо, чтобы мысль была совершенно ясная, тогда ее легко выразить словами.
Уходя, учитель обратил внимание, что в одном месте парты слишком выдвинуты вперед, и без всякого усилия один передвинул весь ряд.
Ребята ахнули.
После уроков не хотелось расходиться по домам. Ребята шумно обсуждали каждую шутку учителя, каждый жест, улыбку, слово.
– Нет, какой силач! Силач-то какой! – с восторгом кричал Леня Белкин.
– Из всех учителей наш самый лучший! – говорили девочки.
– Он, наверно, военным был. Крепкий такой, ловкий! – предположил Одинцов.
– У него, пожалуй, не побалуешься на уроке,опасливо сказал Русаков.
Ребята засмеялись.
– Посмотрим, – равнодушно сказал Мазин. – А что он сделает?
– Вышвырнет из класса, вот что! Видал, как парты одним махом передвинул? – смеялись ребята.
– А мне так интересно было – я все боялась, что звонок скоро, – улыбнулась Степанова.
– А Синицына-то, Синицына! – фыркнул Одинцов. – Как воды в рот набрала! А потом у доски каким-то тоненьким, не своим голосом пищала.
– Врешь! Врешь! Ничего подобного! Я ничуть не испугалась. И учитель мне ваш не понравился. Ни капельки не понравил-ся! – прищурившись, протянула Синицына.
– Да не мо-жет быть! – растягивая слова и так же прищурившись, передразнил ее Одинцов.
– Дразнись не дразнись, а не понравился! – обернулась к нему Синицына.
– А почему не понравился? Говори почему? – подступили к ней ребята.
– Она и сама не знает, – улыбнулась Валя Степанова.
– Нет, знаю! – упрямо сказала Синицына. – Во-первых, у него к детям никакого подхода нет. А просто он с нами обращается как со взрослыми.
– Фью! – свистнул Одинцов. – Что же он, в детский сад пришел? В ладоши хлопать должен?
В класс заглянул директор.
– Леонид Тимофеевич, а у нас новый учитель! – крикнула Лида.
– Да что ты говоришь? – развел руками директор. – Как же это так? А я ничего не знаю!
Ребята дружно расхохотались.
– Я знаю, что вы знаете… – смутилась Лида, прячась за спины подруг.
Директор посмотрел на часы:
– Учитель новый, а расписание старое. Или вы решили на вторую смену остаться?
Ребята с шумом выбежали из класса.
* * *
Васек ходил за теткой, с жаром рассказывая ей про нового учителя.
– Он знаешь, тетя Дуня, сильный какой! Он взял и прямо с одного маху все парты передвинул. Силач!
– Боксер, наверно, – предположила тетка.
– Нет. Почему боксер? – растерялся Васек. – Боксер – это, знаешь, в таких перчатках борется. А он нет. Он же учитель.
– А… учитель? – складывая в корзинку вымытые ножи и вилки, рассеянно переспросила тетка. – Ну-ну… А где же это у меня ножик один? Обронила, что ли?
Она полезла под стол.
Васек присел на корточки и, приподняв скатерть, с жаром продолжал:
– У нас все ребята любят его! И не то чтобы он очень добрый, он даже улыбается редко…
– Нашла, – вылезая из-под стола, сказала тетка и вдруг озабоченно спросила: – С чего же это он все улыбается да улыбается?
– Кто?
– Да учитель ваш. Эдак и с ученья твоего мало толку будет.
– Да ну тебя! – рассердился Васек. – Я совсем наоборот говорил.
– Это что же такое «наоборот»? – сдвинув на нос очки, строго допытывалась тетка.
Васек посмотрел на нее и прыснул со смеху:
– Ой, не могу!
– Ишь, смеяться-то ты горазд, – добродушно сказала тетка. – А вот посмотрю я, как в учебе поспеваешь. Очень уж вас балуют теперь. А про учителя ты лучше отцу расскажи: он человек самостоятельный, пускай сам разбирается, кто плох, кто хорош.
Васек с хохотом выкатился в кухню:
– Таня! Я тете Дуне про учителя рассказываю, а она… она… сначала… боксером его…
Васек беззвучно затрясся от смеха. Таня взглянула на его лицо и тоже залилась смехом. Тетка вышла в кухню и, поглядев на Таню, ехидно сказала:
– Не знаю, кто из вас старше да умнее!
Но слова эти только подбавили жару в огонь. Васек и Таня смеялись уже без всякой причины, неудержимо и весело.
Павел Васильевич пришел поздно. Он был взволнован предстоящей длительной поездкой.
– Недельки на три укачу, – говорил он, глядя на Васька теплыми, озабоченными глазами. – Ты тут не скучай, Рыжик…
В этот вечер они долго разговаривали. Васек торопливо рассказывал отцу все свои новости.
Учитель по рассказам сына понравился Павлу Васильевичу.
– Вот и гляди, чтобы не ударить перед ним лицом в грязь, – поучал он.
Тетка долго не гасила свет, но вмешиваться в разговор не решалась.
Утром в доме была суматоха. Тетка собирала отца в дорогу: пекла ему пирожки, складывала в чемодан белье и метила его, чтобы оно, чего доброго, не перемешалось с чьим-нибудь чужим.
Васек ходил за отцом по пятам и ежеминутно спрашивал:
– Ты целые три недели будешь?
– Три недели.
Васек вздохнул:
– Ну ладно. Сегодня все ребята принесут в школу свои работы или коллекции. Я тоже хотел выжженную коробочку взять и мамину рамку.
Отец и сын начали разглядывать выжженные Васьком вещицы. Васек осторожно держал в руках рамку. Из рамки смотрела на него мать со своей всегдашней спокойной, милой улыбкой.
– В бумажку заверни. Не потеряй там, – сказал отец.
– Ну, что ты!
Они поглядели друг на друга. Сердце у Васька сжалось.
– Приезжай скорей, что ли, – пряча рамку, сказал он.
– Паша, Паша, – закричала тетка, появляясь на пороге, – собирайся! Что ты с ним, как маленький, связался! С коробочками да рамочками…
– Ну-ну, – сдвинул брови отец, – не командуй. Это наши дела.
Он крепко обнял Васька. Васек благодарно и горячо сдавил руками его шею.
Тетка покачала головой и скрылась в кухне.
* * *
На кустах, обросших мохнатым инеем, наросли высокие шапки снега.
Сергей Николаевич шел из школы. Он не торопился. В глазах у него пестрел класс. Несколько фамилий и лиц уже запомнились, другие еще терялись в общей массе.
«Живые, хорошие ребята! И директор приятный…»
Сергей Николаевич вспомнил, как Леонид Тимофеевич, проводив его в класс, весь первый урок похаживал по коридору, как будто в классе сидели его собственные дети и держали экзамен перед новым учителем.
– Ну как? – вытирая платком круглую лысину, спрашивал он в учительской. – Как вам мои ребята?
Сергей Николаевич пожал ему руку.
Директор закивал головой.
– Там есть… Там есть пики-козыри! – сказал он, щуря смеющиеся карие глаза. – Но работать можно! Работать можно!
Учителя приняли Сергея Николаевича в свою среду просто и сердечно. Вожатый отряда Митя тоже понравился учителю.
Сергей Николаевич спрашивал Митю про пионерскую работу, сборы, экскурсии. Они вдвоем уселись на диван, а потом, стоя в дверях учительской, никак не могли расстаться, и Митя, силясь перекричать дребезжащий звонок, говорил:
– Мы на лыжах недавно через весь лес прошли… А девочки ребятам не уступают…
Сергей Николаевич взбежал на крыльцо маленького домика и крепко застучал ногами, отряхивая с калош снег.
Из комнаты его окликнул отец:
– Ну-ну, долго ты нынче! Как там дела?
Сидя в кресле, Николай Григорьевич приоткрыл одну половинку двери и, откинув голову, смотрел на сына из-под густых бровей светлыми голубыми глазами.
– Ну как? Познакомился? Подружился?
– Познакомился! – Сергей Николаевич повесил пальто, бросил на полку шапку. – И, кажется, подружусь!
– Ну и хорошо! Первое впечатление самое верное, говорят. За обедом подробно расскажешь. А у меня радость. Письмо получил. Матвеич мой объявился! На пасеке живет. Приглашает в гости. – Старик протянул сыну письмо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
– Да она не гостья, она наша, – громко сказал Васек. – Она живет здесь!
– Знаю, знаю, – сухо сказала тетка. – Уж я все рассмотрела… Подай стульчик, Васек!
В последний день каникул Васек вместе с отцом и теткой пошли в цирк. Перед этим тетка устроила большие и торжественные сборы. Она с утра грела утюги, чистила и гладила через мокрую тряпку костюмчик Васька, заглаживала складки на брюках Павла Васильевича.
Таня боялась высунуть нос из своей комнатки. Тетка в первые же дни завладела всем домом. Она во всем навела свои порядки, распределила в кухне все кастрюльки на «ваше» и «наше». «Ваше» – это было Танино. Таня, видимо, побаивалась Евдокии Васильевны и даже на собственные вещи не решалась заявить свои права.
– Да берите, берите, – смущенно говорила она. – У нас до сих пор все вместе было.
– Вот это-то и нехорошо, что вместе. Нам чужого не нужно, у нас своего хватит, – обрывала ее тетка.
На Павла Васильевича тетка смотрела с обожанием. Без отца Васек не садился за стол.
– Как это так? Мужчина в доме, самостоятельный, хозяин, а мы без него обедать сядем?
Павла Васильевича это стесняло, а Васек, придя со двора, нетерпеливо слонялся по комнате:
– Тетя Дуня, я есть хочу!
– Это хорошо. Значит, аппетит нагулял, – спокойно отвечала тетка, сдвигая на кончик носа очки и растягивая на коленях свое шитье.
Стол в ожидании отца был уже накрыт. Услышав знакомые шаги, тетка спешила на кухню:
– Васек, подай отцу полотенце! Повесь куртку в коридоре – запах от нее паровозный!.. Садись, Паша. Устал небось?
Павел Васильевич, видя во всем порядок и чистоту, радовался. За столом Васек запихивал в рот все, что подавала тетка, и просил добавки.
– Вот это так, это хорошо! А то, бывало, того не хочу, этого не могу…
– Да, тебя ждать-то – с голоду помрешь!
– Не помрешь, – говорила тетка. – Желудок тоже аккуратность любит.
В этот день в цирк приехали московские артисты. Васек все боялся опоздать, но тетка не вышла из дому, пока не привела брата и племянника в полный порядок. Особенно ее беспокоили съезжавший на сторону галстук Паши и рыжий чуб Васька. Галстук она в конце концов пришила к рубашке, а к рыжему украшению на лбу племянника подступила с ножницами. Но Васек загородился от нее обеими руками:
– Папа, мне этот чуб нужен! Я его вот так кручу на уроке!
– Оставь, оставь, Дуня, – поспешно вступился отец. – А то, пожалуй, я своего родного сына не узнаю. Да и мать, бывало, любила…
Он решительно взял у тетки ножницы.
В цирке они сидели рядом. На арене плясали под музыку медведи, смешил клоун. Васек подпрыгивал, хлопал в ладоши, хохотал. Отец тоже смеялся. Тетка, в шелковой зеленой кофте, сидела прямо, она изо всех сил старалась соблюсти приличие, смеялась в платочек и останавливала Васька. В антракте ели мороженое. Павел Васильевич и Васек, перебивая друг друга, делились впечатлениями. Тетка с тревогой поглядывала вокруг.
– Паша, кланяется тебе кто-то.
– А, товарищ мой с сынишкой… Здорово! Здорово! – басил Павел Васильевич, пожимая руку приятелю. – Вот, знакомьтесь: моя сестра.
– Евдокия Васильевна, – церемонно знакомилась тетка, протягивая сухую, несгибающуюся ладонь. При этом голова ее упиралась в плечи, на губах появлялась напряженная любезная улыбка.
«Смешная какая-то!» – удивлялся Васек.
Вечером, когда, веселые и довольные, Трубачевы вернулись домой, Васек разделся и, по своему обыкновению, юркнул в отцовскую кровать. Но тетка решительно воспротивилась этому:
– Ты что это, Паша, позволяешь? Что у него, своей кровати нету? Теперь и в деревнях вместе не спят… Какой это сон для рабочего человека!
– Да нам поговорить нужно еще. Мы с папой всегда на ночь разговариваем! – сердился Васек.
– Пускай, пускай полежит немного, – защищал его Павел Васильевич.
Но тетка до тех пор не погасила огня, пока Васек не перебрался на свою кровать.
Уткнувшись головой в подушку, он чувствовал себя неуютно и думал, что многое ему нужно было сказать отцу. Он вспомнил, что завтра в класс придет новый учитель, вспомнил Сашу и Колю на пруду, белый холмик и огромную желтую луну. Перед глазами все стало путаться. Холмик вдруг вырос в огромную снежную гору. И Васек заснул.
Глава 10.
НОВЫЙ УЧИТЕЛЬ
Каникулы кончились.
В дверях четвертого «Б» стояли два ученика. Каждого входившего они сопровождали звонким шлепком по спине.
– Честь имею! Сам Трубачев!
– Здорово! – кивнул головой Васек.
В классе было шумно. Ребята наперебой рассказывали друг другу свои новости.
– Мы в цирке были, там медведь на велосипеде ездил! Ой, девочки, так смешно! – рассказывала подругам Надя.
– А я всегда боюсь в цирке – вдруг кто-нибудь упадет! – серьезно сказала Степанова.
– Лида, Лида Зорина! – теребила Нюра Синицына свою подружку. – У тебя легкая рука! С кем бы мне партой поменяться? Где мне сесть? А то новый учитель придет, а я ничего не знаю.
– Лягушка-путешественница! Прочного местечка ищет! – сострил Коля Одинцов, пробираясь к Саше Булгакову.
Саша, окруженный со всех сторон ребятами, рассказывал:
– Я сзади него шел. Думал, может, родитель чей-нибудь. А тут директор Леонид Тимофеевич. «Ну, говорит, сегодня у вас, Сергей Николаевич, первое знакомство с классом?» Я тогда оглянулся и побежал… Трубачев! – крикнул Саша. – Иди сюда!
Но Трубачева атаковали девочки.
– Мы с лыжной экскурсии все вместе шли, а вы отделились. А Митя зато нас всех конфетами угощал! – хвалились девочки.
– Ну, что нам конфеты! Зато мы в таком месте были, где ни одна человеческая нога не ступала, – хвастнул Трубачев, – где снежные обвалы каждый день…
– Снежные обвалы, говоришь? – насмешливо переспросил Мазин. – И не задавило вас там?
– Прищемило немножко, – усмехнулся Петя Русаков.
– Мы удрали! – весело крикнул Саша.
– Ну, удрали! Просто ушли, потому что уже поздно было. Надо будет когда-нибудь днем туда сходить, – сказал Васек.
– Не советую. Я слышал от одного охотника-следопыта, что туда нередко забегают волки, – равнодушно процедил Мазин.
– Ребята, слышите? Волки! – ахнул Саша.
– Волки? Я так и думал, – сказал Васек. – Вот если б ружье!
– Да их нельзя стрелять. Теперь на пруду заповедник, разве вы не знали? Там вообще всякие звери водятся, – придумывал Мазин.
– Да еще голодные, верно. Такой подняли вой… – поежился Одинцов. – А мы-то было разлеглись в сугробе…
– Вот так история! – сказал озадаченно Трубачев. – Значит, мы в заповедник залезли… Булгаков, слышишь?
– Слышу. Хорошо, что вовремя выбрались оттуда, а то не собрали бы там наших косточек.
– Угу, – сказал Мазин и отошел, удовлетворенный этим разговором.
В дверях показался Сева Малютин.
– Сегодня новый учитель! – сообщил ему Трубачев.
По коридору прокатился гулкий звонок. Ребята уселись за парты. Все взгляды устремились на дверь.
* * *
В класс вошел учитель. Он поздоровался, оглядел ребят и сказал:
– Ну, будем знакомиться. Меня зовут Сергей Николаевич.
– Сергей Николаевич… – повторил кто-то из ребят. Учитель улыбнулся и развел руками:
– Но я один, а вас много! Давайте попробуем такой способ: я буду знакомиться сразу с целым звеном. Согласны?
– Согласны.
Ребята подтянулись, ждали. Учитель подошел ближе к передним партам:
– Ну, начнем с председателя совета отряда.
Васек вскочил:
– Есть! Председатель совета отряда Трубачев!
Сергей Николаевич быстрым взглядом скользнул по крепкой фигуре Трубачева, приметил непокорный рыжий чуб, темные глаза и приветливо кивнул головой:
– Запомню… Вожатые звеньев!
Лида Зорина, Саша Булгаков и Коля Одинцов встали.
– Давайте по очереди! – Учитель остановил глаза на Лиде.
– Звеньевая Зорина. В звене десять человек. Звено, встать! – краснея, скомандовала девочка.
Крышки парт с тихим шумом поднялись. Лида назвала всех по фамилии. За ней были вызваны Одинцов и Булгаков.
– А Булгаков у нас еще староста!
– А Одинцов – ответственный редактор! – осмелев, зашумели ребята.
– Ну, значит, я приобрел замечательных знакомых. Все такие ответственные лица… – пошутил Сергей Николаевич.
Ребята улыбались, переглядывались, кивали друг другу. Леня Белкин показывал за спиной большой палец, выражая этим свое удовольствие.
Сергей Николаевич сказал:
– А я видел ваши работы на выставке. Некоторые очень интересны. Например, ледокол… потом подводная лодка… Очень, очень неплохо сделано.
Новый учитель понравился. Он двигался по классу уверенно и легко, не делая лишних движений, говорил звучным голосом, отчетливо выговаривая слова. Спрашивал ребят, как они провели каникулы, где были, что видели. Потом рассказал, как он в детстве любил собирать всякие коллекции и однажды, зацепившись за водоросли, полчаса просидел в реке.
– Не утонули? – испуганно спросила Надя Глушкова.
– Как видишь, – улыбнулся учитель. Улыбка у него была очень светлая и запоминалась.
Ребята разговорились. Каждому хотелось рассказать что-то о себе. Коля Одинцов летом был на Урале. Он привез оттуда разные камни.
– Ты принеси в следующий раз, мы их тут рассмотрим, – сказал учитель.
Саша Булгаков собирал марки, многие ребята – коллекции насекомых.
Васек вспомнил, что летом он занимался выжиганием по дереву, и спросил:
– Можно принести?
– Принеси.
На следующем уроке Сергей Николаевич вызывал к доске. Спрашивая, он терпеливо ждал ответа, а одному мальчику заметил:
– Ты сначала подумай, о чем хочешь сказать, а потом говори. Надо, чтобы мысль была совершенно ясная, тогда ее легко выразить словами.
Уходя, учитель обратил внимание, что в одном месте парты слишком выдвинуты вперед, и без всякого усилия один передвинул весь ряд.
Ребята ахнули.
После уроков не хотелось расходиться по домам. Ребята шумно обсуждали каждую шутку учителя, каждый жест, улыбку, слово.
– Нет, какой силач! Силач-то какой! – с восторгом кричал Леня Белкин.
– Из всех учителей наш самый лучший! – говорили девочки.
– Он, наверно, военным был. Крепкий такой, ловкий! – предположил Одинцов.
– У него, пожалуй, не побалуешься на уроке,опасливо сказал Русаков.
Ребята засмеялись.
– Посмотрим, – равнодушно сказал Мазин. – А что он сделает?
– Вышвырнет из класса, вот что! Видал, как парты одним махом передвинул? – смеялись ребята.
– А мне так интересно было – я все боялась, что звонок скоро, – улыбнулась Степанова.
– А Синицына-то, Синицына! – фыркнул Одинцов. – Как воды в рот набрала! А потом у доски каким-то тоненьким, не своим голосом пищала.
– Врешь! Врешь! Ничего подобного! Я ничуть не испугалась. И учитель мне ваш не понравился. Ни капельки не понравил-ся! – прищурившись, протянула Синицына.
– Да не мо-жет быть! – растягивая слова и так же прищурившись, передразнил ее Одинцов.
– Дразнись не дразнись, а не понравился! – обернулась к нему Синицына.
– А почему не понравился? Говори почему? – подступили к ней ребята.
– Она и сама не знает, – улыбнулась Валя Степанова.
– Нет, знаю! – упрямо сказала Синицына. – Во-первых, у него к детям никакого подхода нет. А просто он с нами обращается как со взрослыми.
– Фью! – свистнул Одинцов. – Что же он, в детский сад пришел? В ладоши хлопать должен?
В класс заглянул директор.
– Леонид Тимофеевич, а у нас новый учитель! – крикнула Лида.
– Да что ты говоришь? – развел руками директор. – Как же это так? А я ничего не знаю!
Ребята дружно расхохотались.
– Я знаю, что вы знаете… – смутилась Лида, прячась за спины подруг.
Директор посмотрел на часы:
– Учитель новый, а расписание старое. Или вы решили на вторую смену остаться?
Ребята с шумом выбежали из класса.
* * *
Васек ходил за теткой, с жаром рассказывая ей про нового учителя.
– Он знаешь, тетя Дуня, сильный какой! Он взял и прямо с одного маху все парты передвинул. Силач!
– Боксер, наверно, – предположила тетка.
– Нет. Почему боксер? – растерялся Васек. – Боксер – это, знаешь, в таких перчатках борется. А он нет. Он же учитель.
– А… учитель? – складывая в корзинку вымытые ножи и вилки, рассеянно переспросила тетка. – Ну-ну… А где же это у меня ножик один? Обронила, что ли?
Она полезла под стол.
Васек присел на корточки и, приподняв скатерть, с жаром продолжал:
– У нас все ребята любят его! И не то чтобы он очень добрый, он даже улыбается редко…
– Нашла, – вылезая из-под стола, сказала тетка и вдруг озабоченно спросила: – С чего же это он все улыбается да улыбается?
– Кто?
– Да учитель ваш. Эдак и с ученья твоего мало толку будет.
– Да ну тебя! – рассердился Васек. – Я совсем наоборот говорил.
– Это что же такое «наоборот»? – сдвинув на нос очки, строго допытывалась тетка.
Васек посмотрел на нее и прыснул со смеху:
– Ой, не могу!
– Ишь, смеяться-то ты горазд, – добродушно сказала тетка. – А вот посмотрю я, как в учебе поспеваешь. Очень уж вас балуют теперь. А про учителя ты лучше отцу расскажи: он человек самостоятельный, пускай сам разбирается, кто плох, кто хорош.
Васек с хохотом выкатился в кухню:
– Таня! Я тете Дуне про учителя рассказываю, а она… она… сначала… боксером его…
Васек беззвучно затрясся от смеха. Таня взглянула на его лицо и тоже залилась смехом. Тетка вышла в кухню и, поглядев на Таню, ехидно сказала:
– Не знаю, кто из вас старше да умнее!
Но слова эти только подбавили жару в огонь. Васек и Таня смеялись уже без всякой причины, неудержимо и весело.
Павел Васильевич пришел поздно. Он был взволнован предстоящей длительной поездкой.
– Недельки на три укачу, – говорил он, глядя на Васька теплыми, озабоченными глазами. – Ты тут не скучай, Рыжик…
В этот вечер они долго разговаривали. Васек торопливо рассказывал отцу все свои новости.
Учитель по рассказам сына понравился Павлу Васильевичу.
– Вот и гляди, чтобы не ударить перед ним лицом в грязь, – поучал он.
Тетка долго не гасила свет, но вмешиваться в разговор не решалась.
Утром в доме была суматоха. Тетка собирала отца в дорогу: пекла ему пирожки, складывала в чемодан белье и метила его, чтобы оно, чего доброго, не перемешалось с чьим-нибудь чужим.
Васек ходил за отцом по пятам и ежеминутно спрашивал:
– Ты целые три недели будешь?
– Три недели.
Васек вздохнул:
– Ну ладно. Сегодня все ребята принесут в школу свои работы или коллекции. Я тоже хотел выжженную коробочку взять и мамину рамку.
Отец и сын начали разглядывать выжженные Васьком вещицы. Васек осторожно держал в руках рамку. Из рамки смотрела на него мать со своей всегдашней спокойной, милой улыбкой.
– В бумажку заверни. Не потеряй там, – сказал отец.
– Ну, что ты!
Они поглядели друг на друга. Сердце у Васька сжалось.
– Приезжай скорей, что ли, – пряча рамку, сказал он.
– Паша, Паша, – закричала тетка, появляясь на пороге, – собирайся! Что ты с ним, как маленький, связался! С коробочками да рамочками…
– Ну-ну, – сдвинул брови отец, – не командуй. Это наши дела.
Он крепко обнял Васька. Васек благодарно и горячо сдавил руками его шею.
Тетка покачала головой и скрылась в кухне.
* * *
На кустах, обросших мохнатым инеем, наросли высокие шапки снега.
Сергей Николаевич шел из школы. Он не торопился. В глазах у него пестрел класс. Несколько фамилий и лиц уже запомнились, другие еще терялись в общей массе.
«Живые, хорошие ребята! И директор приятный…»
Сергей Николаевич вспомнил, как Леонид Тимофеевич, проводив его в класс, весь первый урок похаживал по коридору, как будто в классе сидели его собственные дети и держали экзамен перед новым учителем.
– Ну как? – вытирая платком круглую лысину, спрашивал он в учительской. – Как вам мои ребята?
Сергей Николаевич пожал ему руку.
Директор закивал головой.
– Там есть… Там есть пики-козыри! – сказал он, щуря смеющиеся карие глаза. – Но работать можно! Работать можно!
Учителя приняли Сергея Николаевича в свою среду просто и сердечно. Вожатый отряда Митя тоже понравился учителю.
Сергей Николаевич спрашивал Митю про пионерскую работу, сборы, экскурсии. Они вдвоем уселись на диван, а потом, стоя в дверях учительской, никак не могли расстаться, и Митя, силясь перекричать дребезжащий звонок, говорил:
– Мы на лыжах недавно через весь лес прошли… А девочки ребятам не уступают…
Сергей Николаевич взбежал на крыльцо маленького домика и крепко застучал ногами, отряхивая с калош снег.
Из комнаты его окликнул отец:
– Ну-ну, долго ты нынче! Как там дела?
Сидя в кресле, Николай Григорьевич приоткрыл одну половинку двери и, откинув голову, смотрел на сына из-под густых бровей светлыми голубыми глазами.
– Ну как? Познакомился? Подружился?
– Познакомился! – Сергей Николаевич повесил пальто, бросил на полку шапку. – И, кажется, подружусь!
– Ну и хорошо! Первое впечатление самое верное, говорят. За обедом подробно расскажешь. А у меня радость. Письмо получил. Матвеич мой объявился! На пасеке живет. Приглашает в гости. – Старик протянул сыну письмо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13