Здесь выложена электронная книга Миг победы автора по имени О'Генри. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу О'Генри - Миг победы.
Размер архива с книгой Миг победы равняется 11.9 KB
Миг победы - О'Генри => скачать бесплатную электронную книгу
О'Генри
Миг победы
О. Генри
Миг победы
Перевод Валентины Ржевской
Бен Грейнджер, двадцати девяти лет от роду, ветеран войны - как вам следует догадаться, недавней (1). В городке Кадисе, постоянно продуваемом ветрами с Мексиканского залива, он ведает почтой и держит на себе всю торговлю.
Бен помог выбить испанца из твердыни на Больших Антильских островах, а потом, прошагав полмира, туда-сюда прохаживался в качестве классного наставника между партами школы на открытом воздухе, где в пламени горящих тропиков мы наставляли на ум взбунтовавшегося филиппинца. Теперь, когда штык его источился в нож для резки сыра, немногочисленная гвардия закадычных друзей Бена проводит сбор уже не в чаще джунглей Минданао, а под сенью его славно срубленной веранды. Бен всегда отдавал предпочтение делам перед словами, хотя не чуждается также рассуждения и проникновения в суть мотива, как подтверждает следующая рассказанная им история.
- С чего бы это, - спросил он меня как-то лунным вечером, когда мы сидели среди его бочек и ящиков - вообще сдалось людям пускаться в опасности, нужды, пожары, беды, битвы и прочие такие крайности? На что это человеку? Зачем он стремится превзойти ближнего, быть смелее, сильнее, наглее и во всем заметнее даже лучших друзей? Чего ради? Ведь не ради того, чтобы просто глотнуть свежего ветерку да поразмяться. Твое мнение, Билл: с какой целью нормальный мужик, вообще говоря, добавляет своих честолюбия и возни в суету безмерную на базарных площадях и в ученых диспутах, в тирах, читальнях, на полях сражений и площадках для гольфа, беговых дорожках, аренах и в прочих уголках белого света, цивилизованных и наоборот?
- Полагаю, Бен, - по здравом рассуждении ответил я, - все причины, побуждающие человека искать славы, могут быть с уверенностью сведены к трем: честолюбию, то есть жажде всеобщего восторга, алчности, что видит в успехе его материальную сторону, и любви некой женщины, принадлежащей ему либо желанной.
Бен размышлял над моими словами, пока пересмешник на верхушке москитного дерева у веранды исполнил трелей на дюжину тактов.
- Я считаю, - сказал он - что, руководствуясь правилами, прописанными во всяческих книжках и исторических альманахах, ты поставил диагноз почти исчерпывающий. Но мне пришел на память один прежний знакомец мой, Вилли Роббинс. Расскажу тебе о нем, если не возражаешь, и пойду запирать на ночь лавочку.
Вилли был из тех ребят, с которыми я в Сан-Августине водился. Я там в фирме работал - "Бренди и Мерчисон", готовое платье и товары для ранчо оптом. Вилли я знавал и по танцевальным вечерам, и по спортивному клубу, и в роте одной служили. Бывало, каждую неделю все наши скопом наяривали для потехи серенаду или квартет где-нибудь на улице по три ночи кряду, и Вилли исправно звонил в треугольник.
Ему его имя очень подходило. Грузный такой, жирнастый, и выражение лица в точности как у безутешного агнца, покинутого на произвол судьбы: "Где ты скрылась, моя Мэри?"(2) Для полноты картины недоставало только овечьей шерсти.
И вот этого Вилли от девушек было колючей проволокой не отгородить. Знаешь, есть такие парни - не поймешь, не то он святой, не то чокнутый; рвется в атаку, а от каждого шага дрожит, но коли выдался подходящий случай, тут уж он отважно приступает и принимается клеить. Вилли вечно крутился на "увеселительных мероприятиях", как выразилась бы утренняя газета: физиономия сияет и лучится, чистый клоун, а самочувствие прескверное, точно у сырой устрицы под сладким соусом. Танцор он был такой же, как стреноженная лошадь, и еще у него был экстренный словарный запас - примерно три с половиной сотни фраз, которых ему врастяжку хватало на четыре еженедельные танцульки и еще дотянуть худо-бедно, подергивая оттуда словечки, до конца двух пикников и одного воскресного вечера. Вилли представлялся мне некой смесью мальтийского кота, растения "мимоза стыдливая" и акционера погорелой компании "Сирота и Беспризорный".
Я тебе опишу его конституцию, внутреннюю и внешнюю, а затем пришпорю течение рассказа.
Вилли мог сойти за тип истинного белого человека по расцветке и повадкам. Волосы его блеклые, как молочные пенки, и разговор бессвязный. Глаза голубые - вот такого же оттенка, как у фарфорового кутенка, что стоит у твоей тетушки Эллен на каминной полке с правого края. Взгляд на вещи имел он безыскусный, ни разу меня по-настоящему не разозлил. Ни я, ни другие жить ему не мешали.
Ничего ему не оставалось, как обмануть себя надеждой и вручить сердце Майре Элисон - самой живой, очаровательной, бойкой, сметливой и привлекательной из всех сан-августинских девушек. Эти черные, как ночь, глаза, эти чудные локоны, и притом такая мучительная...мимо, Билл, мимо. Не был я среди ее жертв - мог бы быть, но поостерегся. Первенство здесь принадлежало Джо Гренберри. Прочих соискателей он разворачивал и посылал бегом на две лиги в восточном направлении, и далее прямиком в лучший мир. Но все равно, о Майре в нашем краю мечтали не меньше, чем о спросе на партию чистейшего мериносового руна, упакованного по девять фунтов и отправленного четверкой в СанАнтонио на продажу.
Раз жена полковника Спраггинса устраивала вечеринку с мороженым. Для нас, парней, во втором этаже отвели большую комнату, чтобы там оставить верхнюю одежду, причесаться и нацепить свежие воротнички - мы принесли их, засунув за шляпные ленты. Короче, как принято в высшем свете, отдельное помещение для марафета. Немного дальше по коридору для девушек тоже была комната, они там пудрились и наводили красоту. Наши ребята - то бишь "Общество содействия кадрили и хорошему настроению жителей г. Сан-Августин" - как водится, натянули веревочку внизу, в зале, где танцевали.
Нам с Вилли Роббинсом случилось быть вдвоем в мужской комнате нет, это называлось "гардероб" - когда Майра Элисон, вечная озорница, проходила мимо по пути из девичьей комнаты вниз. Вилли стоял перед зеркалом, с великим тщанием и ответственностью приглаживая белесую лужайку у себя на макушке, что, по-видимому, без боя ему не удавалось. А Майра - ей бы что-нибудь учудить, жизнелюбке! Она остановись и сунься к нам. Хороша она была, нет спору. Но я помнил о Джо Гренберри. Да и Вилли помнил, но вздыхать и охать вокруг Майры все равно не прекращал. Упорство его осадной стратегии не слишком увязывалось с молочными волосами и фарфорового цвета глазками.
- Привет, Вилли, - говорит Майра. - Наряжаешься?
- Да, - отвечал он.- Хочу глядеть молодцом.
- Хотеть - не быть, Вилли, - сказала Майра со своим особым хохотком и скрылась.
Этот ее хохоток был самым издевательским звуком, какой мне приходилось слышать в жизни, после настырного дребезжания пустой войсковой кухни сквозь техасскую шляпу.
Майра ушла, а я смотрю на Вилли. Он в одночасье спал с лица - ты бы сказал, Билл, что ее слова возмутили его душу. Правда, я не замечал, чтобы Майра тогда или еще когда говорила что-нибудь особо оскорбительное для мужского достоинства. Но Вилли был совершенно убит, уничтожен - и представить трудно, до чего.
Потом, когда мы уже при свежих воротничках спустились в залу, Вилли к Майре ни разу за весь вечер не подошел. Вообще, он был не малый, а простокваша, и ничего удивительного, что против Джо Гренберри никаких шансов не имел.
На следующий день погиб линкор "Мэйн", и вскорости затем, по-моему, Джо Бейли (3) - или Бен Тиллман (4), или, не знаю, правительство - в общем, кто-то там объявил войну Испании.
Понятно, с южной стороны линии Мейсона и Хемлина (5) все знали, что Северу в одиночку эдакую громадную Испанию нипочем не разбить. Так что северяне кликнули клич о помощи, и наш браток-мятежник отозвался. Песню сложили: "На зов твой, папа Вильям, идем, сто тысяч сильных, все вместе, как один". И старые границы, начерченные маршем Шермана (6), и Клан, и хлопок по девять центов за фунт, и указы, чтоб черным на одних трамваях с белыми не ездить - все забылось, сразу. Мы стали - единая неразделенная страна совсем без Севера, с крохотным Востоком, довольно приличным ломтем Запада и Югом, широким и ярким, как первая заграничная гостиничная наклейка на новехоньком восьмидолларовом чемодане.
В стае псов войны был бы, разумеется, недочет без стрелков - санавгустинцев из четвертой роты четырнадцатого техасского полка. Наша рота в числе передовых высадилась на Кубе и вселила страх в сердца врагов. Историю войны я рассказывать не буду, я ее сюда приплетаю только для полноты рассказа о Вилли Роббинсе, совсем как республиканцы приплели ее к выборам девяносто восьмого года.
Если в ком жила когда-нибудь болезненная доблесть, так в этом вот Вилли Роббинсе. Едва вступив на землю деспотов кастильских, он, казалось, поглощал опасность как сметану кот. Он несомненно ошеломил в нашей роте всех до одного, начиная с капитана. Ты бы ожидал, что он осядет естественным порядком на должности полковничьего ординарца или стража армейского магазина - ан нет. Он прибрал себе партию белокурого юного удальца, который отправляется и возвращается при багаже обратно на свои позиции, а не испускает дух у ног полковника, сжимая важный пакет.
Наша рота попала на участок кубинского театра, где протекала одна из самых сумбурных и бесславных частей той кампании. Дни тянулись, погруженные в петляние по кустарникам и мелкие стычки с испанскими отрядами, что более всего выглядело распрями через силу. Эта война для нас была шуточка и для них безразлична. Чтобы сан-августинские стрелки взаправду бились за честь звездно-полосатого флага - визгливый балаган это был и только, по нашему мнению. А клятым сеньорчикам платили недостаточно, чтобы размышлять, патриоты они или предатели. Время от времени кого-нибудь убивали. Я думал - зряшная смерть. Довелось мне быть на Кони-Айленде, когда я однажды в Нью-Йорк ездил, так там одна из тех машинок, что обрушиваются сверху и называются "русские горки", слетела с рельсов и убила человека в раздутом коричневом пиджаке. Всякий раз, когда испанцы убивали одного из наших, я поражался смерти, в-точь такой же горестной и нелепой.
Да. Но речь у нас о Вилли Роббинсе.
Он поринул к брани, лаврам, честолюбивым стремлениям, отличиям, продвижениям и прочим формам боевой славы. И не похоже было, чтобы ему внушали испуг признанные формы боевой опасности, то есть испанцы, артиллерийские снаряды, мясные консервы, порох либо блат обыкновенный. Он шел вперед со своими льняными кудрями и фарфорово-лазурными глазами и пожирал испанцев как ты - сардинки. Войны и громы войн никогда не вселяли в него смятения. Стояние в карауле, москитов, армейский харч, медные трубы и огонь сносил он с равно отменным безразличием. Никто из исторических блондинов не достоин идти даже в приблизительное сравнение с ним, исключая валета бубен и Всероссийскую царицу Екатерину.
Помню, однажды кабальеро небольшим отрядцем неспешно вышли из-за зарослей сахарного тростника и застрелили Боба Тернера, первого сержанта в нашей роте, пока мы обедали. В соответствии с воинским уставом мы применили обычную тактику: построившись в шеренгу, приветствовали неприятеля и отдали ружейный салют, преклонив колена.
Не так дерутся техасцы, но, будучи неотъемлемым привеском регулярной армии, сан-августинские стрелки принуждены были подчиняться правилам сведения счетов, составленным в штабе за конторкой.
К тому времени, как мы извлекли аптонову "Тактику боя" (7), открыли пятьдесят седьмую страницу, сосчитали с дважды до раз-два-трех-раздва-трех и забили в винтовки холостые патроны, испанский отряд, многократно улыбнувшись, скатал сигареты, прикурил от нашего разряженного в воздух оружия и презрительно удалился.
Я прямиком к капитану Флойду и говорю ему:
- Сэм, я не думаю, что эта война - честная игра. Ты, как и я, знаешь, что Боб Тернер был парень из лучших, кто когда-либо перекидывал ногу через седло, и вот вашингтонские петрушечники его кончили. Смачно и откровенно. Не по правде это. Одно и то же, к чему это нужно? Хотят разбить Испанию - почему не взять стрелков - санавгустинцев и роту подрывников позадорнее, в придачу к вагону шерифовских помощников со всего Западного Техаса, да не бросить нас против испанцев, мы стерли бы их с лица земли! Меня никогда особо не заботило, - говорю, - чтобы вести бокс строго по правилам лорда Честерфилда (8). Я подаю в отставку и еду восвояси - насчет других не знаю, но я был ранен этой войной. Если у тебя, Сэм, есть мне замена, говорю, - уеду в ближайший понедельник. В армии, где не дают солдатам сказать свое, я работать не согласен. А что до моих денег, - говорю, пусть Секретарь Казначейства оставит их себе.
- Вот что, Бен, - отвечает мне капитан - выводы, высказанные тобою в отношении ведения военных действий, правительства, патриотических чувств, демократии и желательной смены караула в целом верны. Но я, возможно, всмотрелся в систему разрешения международных столкновений и этику законно допустимого человекоубийства несколько ближе твоего. Подавай в отставку хоть в этот понедельник, раз уж так настроился. Только тогда - говорит Сэм - я прикажу караульным стащить тебя к известняковому обрыву у речки и всадить в тебя довольно свинца, чтобы хватило на балласт для подводного дирижабля. Я в этой роте капитан, и присягал на верность семье великих Штатов вне зависимости от частных, региональных и межпартийных несогласий. Табак закурить есть у тебя? кончил Сэм. - А то я промочил свой, когда сегодня утром ту речушку переплывал.
Я разглашаю эту сугубо личную беседу лишь потому, что Вилли Роббинс при ней присутствовал и слушал. В то время он был рядовым, а я младшим сержантом, но всевозможные тактики и субординации никогда не были у нас, техасцев, людей Запада, в такой чести, как в регулярной армии. К своему капитану мы обращались не иначе как "Сэм" - разве что кругом роятся генерал-майоры и адмиралы, надзирая за дисциплиной.
И заявляет мне Вилли Роббинс в тональности суровой и резкой, что полностью вразнобой с его светлыми волосами и устоявшейся репутацией:
- За эти низкие чувства ты заслуживаешь пули, Бен. Мужчина, не согласный биться за свою страну, мерзавец хуже конокрада. На месте капитана, я посадил бы тебя на тридцать дней на гауптвахту жрать коровий огузок и перченую кукурузу. Война, - говорит Вилли, - есть великое и славное дело. Я не подозревал, что ты трус.
- Я не трус - говорю. - Трусил бы - пересчитал бы белесые былинки на твоем мраморном челе. Тебя, как и испанцев, я терплю, - говорю потому что ты мне всегда сдавался похожим на изделие в грибочках. Крошка леди Шалотт (9), - говорю - недоспелый чемпион кадрили, глянцевая фифочка в непревзойденных формах, деревянный солдатик ты, где-то к югу от Альп выточенный к прошлой новогодней распродаже, ты соображаешь, о ком ты эти слова сказал? Мы вращались в одном кругу, говорю, - и уживались, потому что ты казался кроток до самоуничижения. Мне не понять, с чего вдруг донкихотство и резня сделались близки твоему сердцу. Полное перерождение натуры. Как тебе удалось?
- Тебе, Бен, все равно не понять, - говорит Вилли с отточенной улыбкой и хочет идти.
- Поворотись! - говорю я, хватая его за полу кителя. - Взбесил-таки ты меня, пусть до сих пор мне и не было до тебя никакого дела. Стремишься достичь успеха на поприще геройских дел - я думаю, что знаю, с какой стати. Ты дурень, либо надеешься некую барышню заполучить таким манером. И если дело в барышне, я тебе сейчас кое-что покажу.
Не в уме я тогда был, а то ни за что бы этого ни сделал. Я вытащил из заднего кармана сан-августинскую газету и указал ему одну заметку. Там было с полколонки про свадьбу Майры Элисон и Джо Гренберри.
Вилли засмеялся и я понял, что не задел его.
- О..- говорит, - все знали, куда тут дело клонится. Неделю назад я про это слышал. - И опять усмехнулся мне в лицо.
- Хорошо, - говорю я. - К чему тогда тебе столь беспечно тянуться за радужным сиянием славы? Думаешь избраться в президенты или вступил в клуб самоубийц?
Здесь встревает капитан Сэм.
- Джентельмены, отставить треп и возвратиться в казарму, - говорит он. - А не то в караулку велю вас препроводить. Живо вон, оба! Пока вы еще здесь - табачок пожевать у кого найдется?
- Уходим, Сэм, - говорю я. - Все равно, пора обедать. Но выскажись и ты о нашем споре. Я замечал и за тобой много попыток зацепить дутый пузырь под названьем слава. Что все-таки значит воля к превосходству? За что человек рискует своей жизнью изо дня в день? Тебе известно, что там ждет в конце, достойное всех этих треволнений? Я хочу вернуться домой, - говорю. - Мне не важно, поплывет ли, потонет ли Куба, и я не пожертвую трубкой табаку, королева София Кристина или Чарли Калберсон (10) воцарится на этих дивных островах. Я хочу числиться только в списках живых. Но я примечал не однажды, - говорю, - как ты, Сэм, выискиваешь химерных отличий в пушечных жерлах.
Миг победы - О'Генри => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Миг победы автора О'Генри дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Миг победы у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Миг победы своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: О'Генри - Миг победы.
Если после завершения чтения книги Миг победы вы захотите почитать и другие книги О'Генри, тогда зайдите на страницу писателя О'Генри - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Миг победы, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора О'Генри, написавшего книгу Миг победы, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Миг победы; О'Генри, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн