- Вот и ответ на ваши сомнения. Не сомневаюсь, что и ваш участковый,
- Егоров намеренно не показывал виду, что знает о предстоящей свадьбе Кати
и Ивана, - тоже был под градусом.
- Он не пьет...
- Тогда зачем стрелять в безобидную собаку? Зачем огорчать одинокую
старушку, для которой пес был единственным другом?
- Я не знаю... Может быть, Иван... Он в тот вечер очень злой был, вот
и решил выместить свою злобу... нет, не знаю.
Катя попыталась представить себе Ивана, стреляющего в собаку, и - не
смогла. Но с другой стороны, Егоров... Он и не пытался убедить ее в
правоте своих слов. Не веришь - пойди спроси у других. Что же там
случилось на самом деле? Откуда здесь чудовища? Но кто-то же набросился на
Романа? Не могло же им привидеться обоим сразу?
- Всякое бывает, - усмехнулся Егоров.
- А может быть, Иван стрелял в другую собаку, которая действительно
набросилась на брата? - неуверенно предположила Катя, почему-то зная, что
у Егорова и на это есть готовый ответ.
Так оно и вышло.
- В эту, Катя, к сожалению, в эту, - вздохнул Егоров. - Милиционер
обнаружил следы крови и в огороде моей хозяйки. Подстреленный пес прибежал
домой, но, видимо, потом совсем обезумел от боли и умчался в старый
карьер. И там исчез. Думаю, навсегда. Я весь день, как мог, утешал бедную
Елизавету Петровну.
Катя взглянула на затаившийся во мраке старый карьер и почувствовала,
как страх холодным клубком заворочался в груди. Там, внизу, и вправду были
джунгли - незнакомый, непонятный, пугающий мир.
- Пойдемте домой, - сказала Катя, - уже поздно, да и прохладно стало.
- Не печальтесь, Катя, - сказал Егоров. - Что было, то было.
Катя интуитивно почувствовала, что он хочет обнять ее, наверное,
слова о том, что прохладно, стали своеобразным сигналом к этому. Она вся
напряглась, готовая сбросить его руку, если та ляжет на ее плечо. Егоров
опустил уже поднятую руку.
Они вышли на центральную улицу. Навстречу группами, парами и
поодиночке шли люди - в клубе только что закончился вечерний сеанс. Катя
чувствовала на себе укоризненные, а то и просто враждебные взгляды
земляков. Она повернулась к Егорову, словно ища поддержки, но ее спутник
шел совершенно спокойно, не обращая внимания на людей. Он смотрел вперед,
будто бы сквозь идущих навстречу.
"Как неудачно мы попали на эту улицу, - подумала Катя, смущенно
опуская глаза. - Не дай Бог Иван появится, устроит скандал, и все будут на
его стороне. Что же это я делаю?"
Невысокий старик в фетровой шляпе остановился прямо перед Катей,
подергивая себя за рыжий ус. Это был учитель пения Леонид Поликарпович.
- Как же так, Катенька? - удивленно спросил он. - Выходит, то, что
люди говорят, - правда?
- Что правда? - спросила Катя.
- Ну, то, что вы с Иваном окончательно разругались?
- Глупости это, Леонид Поликарпович, все у нас хорошо.
- И тем не менее ты гуляешь с другим человеком. А я ведь уже на
свадьбу был приглашен, ты помнишь? Сама же просила поиграть на скрипке и
на баяне. Я дома репетирую вовсю, жду не дождусь...
- Катя просто показывала мне поселок, рассказала о заброшенном
карьере, - холодно сказал Егоров. - Ничего предосудительного в этом,
надеюсь, нет.
- Молодой человек, - недружелюбно сказал Леонид Поликарпович, тыча
пальцем в грудь Егорову. - У нас не принято гулять с чужими невестами.
Казаки строго смотрят на подобные выходки, и я удивляюсь долготерпению
Ивана и неосмотрительности Катерины.
- Как это понимать? - спросил Егоров.
- Прямо так и понимайте, молодой человек, - совсем сердито сказал
старик. - Что замечательную девушку представляете в нехорошем свете. Если
вы не знаете, что Иван и Катя готовятся к свадьбе, так знайте. И сделайте
правильные выводы!
- Пожалуйста, Леонид Поликарпович, не надо сердиться, - растерянно
попросила Катя.
Егоров вздрогнул, торопливо прикрыл ладонью глаза, будто у него вдруг
разболелась голова.
- Я не думал, что из-за пустяка возникнет такой шум, - глухим голосом
пробормотал он. - Вы можете осуждать меня, чужого человека, хотя, по
правде не за что. Но как вам не стыдно плохо думать о Кате? Вы же ее давно
знаете!
- Ты меня не стыди! - строго сказал Леонид Поликарпович. - Лучше
отойди от нее подальше!
И, с гордо поднятой головой и ощущением выполненного долга, старик
зашагал вперед.
- Наверное, нам не следует больше встречаться, - неуверенно сказала
Катя. - У вас и вправду могут быть неприятности, Володя.
- Как скажете, Катя, так и будет, - смиренно ответил Егоров, отрывая
ладонь от лица. - Я вам уже говорил, что с трудом переношу явное хамство.
Не могу понять, как людям не совестно лезть в чужую жизнь? Неужели не
канули в прошлое времена, когда поведение супругов обсуждали на партийном
собрании? Прилюдно ворошили грязное белье? Я думал, с этим покончено...
- Да вы не огорчайтесь, Володя, - улыбнулась Катя. - Я ведь
действительно пригласила Леонида Поликарповича на свадьбу, вот он и принял
нашу прогулку близко к сердцу. Не надо провожать меня до калитки, сама
дойду. До свидания, Володя.
- Надеюсь, до скорого свидания, - со значением сказал Егоров.
Некоторое время он стоял посредине улицы, глядя на удаляющуюся
стройную фигуру, а потом неторопливо пошел к своему жилью.
В темном переулке от забора вдруг отделился огромный мужик, подошел к
Егорову, схватил ручищами за полы куртки, рявкнул, дыша в лицо перегаром:
- Ну ты, козел! С девочками нашими разгуливаешь?! Без разрешения? А
ну давай гони тысчонку на бля... гоустройство поселка Карьер!
Егоров брезгливо отстранился. Он узнал мужика, которого часто
встречал у магазина, где тот ошивался в надежде залить свою неиссякаемую
жажду. Вася Косой, тоже местная достопримечательность. По словам Елизаветы
Петровны, притворяется больным, а на самом деле обычный тунеядец и
пьяница. Живет один в полуразвалившейся хатенке вот в этом переулке.
- Тебя участковый послал, да? - спросил Егоров, вытаскивая из кармана
тысячерублевую бумажку.
- Где участковый? - испуганно обернулся мужик. - Ну ты, городской!
Смотри, щас ладонью прихлопну - мокрое место останется! Ты меня не пугай,
понял?
Егоров понял.
- Я не сомневаюсь, что за эту тысячу рублей поселок действительно
благоустроится, - сказал он и вскинул на Косого горящие глаза.
Тот заграбастал купюру, сунул ее в карман драного пиджака, потом
прищурился, глядя на Егорова.
- И не зыркай на меня! - он поднял кулачище.
- Хорошо, не буду, - сказал Егоров и опустил глаза.

9
Евдокия Андреевна, мать Ивана, пожилая полная женщина с карими
глазами и седыми волосами, стянутыми на затылке, подошла к сыну, легонько
похлопала его по плечу.
- Ваня! Представляешь, как внесешь в нашу хату молодую красавицу
жену, да?
- Опять дождь пошел, - сказал Иван, глядя в окно.
- Чего ж ему не идти, осень пришла. Ты сегодня какой-то особенно
задумчивый, Иван. В кои-то веки воскресенье вечером сидишь дома, не
гоняешься по поселку за хулиганами и пьяницами. Даже удивительно видеть
такое. Что-то случилось?
- А что может случиться?
- Да мало ли... Я вот подумала, а не тесно вам с Катей будет жить в
нашей тесной кухне? Может быть, мы с отцом переберемся туда, а вы,
молодые, останетесь в хате? Все же здесь поприличнее, да и места побольше.
Как ты думаешь?
- Отец уже спит?
- Ему завтра рано вставать. И я тоже собираюсь на боковую. Сочинила
план основных мероприятий на октябрь, теперь и отдохнуть можно.
- Тяжело, неверное, завучем быть, да, мам? Может, тебе снова оставить
себе только историю?
- Смеешься? Сейчас никто толком не знает, какую же историю нужно
преподавать детям. Хоть каждый день посылай учителей на курсы
усовершенствования. Завучу проще. А ты мне так и не ответил насчет кухни.
- Знаешь, мам, давай не будем загадывать.
- Вот как?
- Ну да.
- Видимо, что-то случилось. - Евдокия Андреевна испытующе посмотрела
на сына. - Прежде ты с удовольствием рассуждал о том, как вы будете здесь
жить с Катей, что нужно купить из мебели, посуды, куда поставить
телевизор.
- А теперь не хочу, - буркнул Иван.
- И объяснить, в чем дело, тоже не хочешь?
- Тоже не хочу, - упрямо сказал Иван.
- Ты не заболел часом? Вернулся домой весь мокрый... - Евдокия
Андреевна покачала головой. - Ну, хорошо, не буду тебе надоедать своими
глупыми вопросами. Отдыхай, Иван.
За окном залаяла собака.
- Ну, вот и отдохнул! - всплеснула руками Евдокия Андреевна. -
Кого-то принесла нелегкая. Не иначе случилось что. Иди, разбирайся, кто за
кем с топором гонялся.
Евдокия Андреевна ушла в спальню, откуда уже раздавался храп отца. В
доме, который по привычке назывался хатой, было, как и у Фридриха Клейна,
три комнаты: родительская спальня, комната Ивана и общая комната. Однако
Иван твердо заявил, что жить они с Катей будут в кирпичной кухне, стоящей
во дворе. Там две просторных комнаты, им вполне хватит места. И родителей
стеснять не будут. И независимость молодой семьи сохранят. Катя думала так
же. Вместе они уже обсудили внутреннее убранство своего жилища, прикинули,
где какую мебель поставить... Но сегодня говорить об этом не хотелось.
Кого это нелегкая принесла? Ох как не хочется выбираться из теплой
комнаты в сырую непроглядную тьму!
У калитки, съежившись под зонтиком, стоял Роман. Увидев будущего
родственника, попортившего ему столько нервов в последние дни, Иван
удивился, а потом всполошился.
- Что случилось? Ну? В чем дело, Роман?! Катя?
- Я так и знал, если появлюсь, сразу допрос начнется, - сердито
сказал Роман. - С тобой можно просто поговорить?
- Вначале скажи, что случилось, что привело тебя сюда, а потом будем
решать, как нам разговаривать, спокойно или не очень, отрезал Иван.
- Да ничего не случилось. Просто я пришел поговорить с тобой.
- В такое время? Уже почти двенадцать ночи. В такую погоду? Ты
издеваешься надо мной, что ли?
- Нужно посоветоваться, - решительно сказал Роман. - Сегодня вечером
Катька опять гуляла с этим хмырем.
- Я знаю.
- Знаешь - и сидишь дома? Молчишь? - возмутился Роман.
- А ты хотел, чтобы я встретил их и набил Егорову морду, да? Он
только и ждет этого. Пострадает на глазах у Кати, а она еще больше
разозлится на меня. Если б не ты, шпана чертова, ничего бы не было! А
теперь давай топай спать.
- Я ее отговаривал, а она... Странная такая стала, - не обращая
внимания на последние слова Ивана, сказал парень. - Тогда я решил
последить за ними.
- Ну? - в голосе Ивана почувствовалась заинтересованность.
- Близко я, конечно, не подходил, боюсь этого хмыря городского. Они
ходили по улицам, потом стояли у обрыва старого карьера, ничего такого не
было. Просто разговаривали. А потом на улице на них налетел Леонид
Поликарпович, начал стыдить и все такое.
- Поддатый был? - спросил Иван, зная, что учитель пения любил выпить
и поскандалить на пьяную голову.
- Конечно. Мне потом ребята рассказали, сначала он возле клуба чуть
ли не митинг устроил, объяснял, какая замечательная была советская власть,
а когда фильм начался, чуть не подрался с Лопуховым, сидел перед ним в
шляпе и снимать не хотел, а тому ничего не видно, он стал возмущаться, а
Поликарпыч ни в какую шляпу снимать не желает. Когда фильм кончился, еще с
кем-то сцепился, ну а потом к этому хмырю и Катьке привязался.
- А дальше-то что? Меня Поликарпыч не интересует. Я знаю, что он
любит поскандалить, хоть и пожилой человек, ничего страшного. Ты мне про
Катю собирался рассказать.
- Они попрощались, Катька побежала домой, а этот хмырь тоже погнал
домой. Вот и все.
- Послушай, балбес! - сердито сказал Иван. - Если тебе так уж
хотелось рассказать мне об этом, не мог раньше прийти, что ли?
- Извини, с ребятами заболтались у клуба. Иван, я тебе другое хочу
сказать. Прямо сейчас.
- Ну, давай, - поморщился Иван.
- Я боюсь этого Егорова. Знаешь, почему? Однажды он разозлился и
посмотрел на меня... глаза у него были красными, точно такими, как у той
твари, что за мной гналась.
- Это все?
- Не веришь? Теперь, когда я вижу его, чувствую такой же ужас, как
там, у дальнего озера, перед нападением. Помнишь, я побежал раньше, чем
увидел чудовище. Точно такое же чувство, когда подхожу к нему ближе, чем
на пятьдесят метров.
- Испугался ты, как это говорится, испытал стресс, вот тебе и кажется
теперь...
- Не кажется, Иван! Я точно чувствую! Он не человек. Это он напал на
меня у дальнего озера, понимаешь, это был он!
- И я в него стрелял, ранил? - усмехнулся Иван.
И тут же вспомнил два шрама на груди Егорова, кровавый, якобы старый
бинт... Чушь какая-то! Пулевое ранение не может затянуться за одну ночь,
он просто издевался, пошутить захотел!
- Ты соображаешь, что говоришь, Роман?
- А что? Ты думаешь, выстрелил, ранил, так теперь он должен валяться
в больнице? Но он не человек, я тебе точно говорю!
- Ну, хорошо, Роман, хорошо, - терпеливо сказал Иван. - Я и сам
чувствую, что тут дело темное, странный он, этот Егоров. Вот я
присматриваюсь к нему. Можешь не сомневаться, скоро я узнаю, в чем тут
дало. И обещаю рассказать тебе обо всем. Тогда и примем решение. А теперь
иди спать. Катя завтра в первую смену?
- Да.
- Вечером постараюсь заскочить к вам, нужно поговорить. Скажи ей, что
я приеду. Тебя отвезти домой?
- Сам доберусь, я его сейчас поблизости не чувствую. Ладно, Иван,
пока.

Егоров сидел на кровати, обхватив голову руками. Человек в нем
боролся со Зверем, мучительно, долго боролся и постепенно уступал Зверю.
Катя... Прекрасная, чистая девушка, наивная, честная, ради нее нужно
постараться не выдать себя. Она почувствовала в нем что-то, она
восхищается им, хотя и не говорит об этом. Она тянется к нему, в то же
время противится этому, раздваивается, но рано или поздно она будет с ним,
будет принадлежать ему! Ради этого и следует терпеть, не выдавать себя.
Когда-то Галя, почувствовав в нем перемену, испугалась. Попыталась
сама защитить себя, бросилась к первому встречному, только бы избавиться
от него, Егорова! Но это не спасло ее. Она получила то, что заслужила.
А Катя... Та сразу потянулась к нему, не в силах противостоять
яростному напору его внутренней энергии. Ее всегда притягивали к себе сила
и могущество. Прежде олицетворением этого был участковый, глупый
милиционер, но сильный и властный, и Катя тянулась к нему. Потом появился
Егоров, и она сразу же почувствовала, кто из них сильнее. Пока еще
бессознательно, сопротивляясь, но все же она шла к нему. И придет, и будет
принадлежать ему красавица Катя!
И он сделает ее подобной себе. Тогда два Зверя помчатся ночью по
старому карьеру, вдыхая и вбирая в себя тайную силу дикой природы. Как это
будет прекрасно - вдвоем!
Но Зверь не думал об этом. Он хотел одного: свершить свой суд.
Немедленно, несмотря ни на что! Гнусный, никчемный учитель пения,
возомнивший, что может указывать существу, которое на много порядков выше
его, и отвратительный пьяница, осмелившийся протянуть к нему грязные руки,
должны исчезнуть навсегда.
Страшная, жестокая борьба шла в этот вечер внутри Егорова между
Зверем и человеком. Но Зверь оказался сильнее, и человек сдался.
Окно было распахнуто, капли дождя стучали по подоконнику. Егоров
свалился на пол и забился в конвульсиях.
Через несколько минут жуткое четвероногое создание стояло посереди
комнаты, красные глаза горели нечеловеческой яростью, способной, казалось,
испепелить любого, кто встанет на его пути.
Егоров легко перемахнул через подоконник и черной молнией помчался
вдоль забора по улице. Дождь не пугал его - дождь это кстати, следов не
останется.
Красные глаза отлично видели в темноте. Деревья, заборы, кусты,
лавочки - все, что, днем было разноцветным, теперь стало однообразно
голубым, мерцающим, будто не ночь, а хмурое утро стояло над поселком.
Егоров легко перемахнул через забор Косого Васи, в три прыжка
приблизился к двери. Она оказалась незапертой. Косой давно уже решил, что
воровать у него нечего, следовательно, думать о замках и запорах - дело
ненужное, отвлекающее от главной заботы: где бы найти выпить.
Черная когтистая лапа одним ударом распахнула дверь. Пахнувший
навстречу тяжелый запах не смутил Зверя. Он ворвался в комнату, опрокинул
стоящее у двери ведро с водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15