— Да, у сторожа.
— А где он?
— Там, внизу,— Иона махнул рукой в сторону кипарисов.
— Пойду принесу.
— Я сам пойду,— сказал Иона,— он меня знает.
Когда Иона принес лопату, он увидел, что Вахтанг уже скинул гимнастерку и взялся за дело. Он пучками вырывал траву и отбрасывал ее в сторону. Иона глаз не мог отвести от мускулистой, блестящей от пота спины.
— Вот лопата,— сказал Иона.
— Давай сюда,— Вахтанг почти силой вырвал у отца лопату. Работал он споро, привычно. Иона любовался сноровкой сына, хотя ему было немного обидно, что сын обходится без него. Ясно было, что Вахтангу не нужна его помощь, и он стоял, как посторонний, стараясь не показывать своей досады.
Потом Вахтанг поджег выполотую траву, и она загорелась, сухо потрескивая.
Когда они возвращались с кладбища, Вахтанг сказал:
— Оставила меня мать сиротой.
Иона чуть было не спросил: как же — сиротой? А я? Но промолчал.
«Сын не нашел для меня ни единого теплого слова. Неужели не стосковался об отце? Как будто только для того и приехал, чтобы на кладбище сходить. Элисабед, вот когда ты со мной рассчиталась!»
— Мне надо в комендатуру, я скоро приду,— сказал Вахтанг.
— Хорошо,— Иона направился к дому.
О себе выколю, язык вырву, рот землей набью, лишь бы ему хорошо было...»
Вечером пришел Силован.
Стол накрыли в комнате новой жилички. Тамадой выбрали Силована.
Вахтанг сразу опьянел. Сначала пристал к отцу: почему Ева — чужая женщина — ведет себя в их доме как хозяйка. Потом сбросил на пол пепельницу с окурками. Он громко пел, смеялся и никому рта не давал раскрыть. Когда Ева сказала ему, что Иона награжден медалью, он удивился и спросил, обернувшись к отцу:
— За что же тебе медаль дали, за пение?
Иона с трудом увел Вахтанга и уложил на свою кровать. Вахтанг тотчас захрапел. Когда Иона вернулся к столу, Силован сказал:
— Что поделаешь, мальчик столько перенес.
Ева сидела, крепко сжав губы; Ионе показалось, что она сердится на Вахтанга.
— Он еще ребенок,— заключила новая жиличка.
В ту ночь Иона долго не мог заснуть. Сидел на балконе и курил. В комнату, где спал Вахтанг, он вошел на рассвете. Сын разметался во сне, сбросил одеяло. Иона заботливо укрыл его.
— А? Что? — Вахтанг вскочил.— Кто здесь?
— Никого здесь нет, сынок, спи спокойно.— Иона хотел вернуться на балкон, но Вахтанг схватил его за руку.
— Папа,— сказал он.— Папочка!
У Ионы подкосились ноги, и он сел рядом с сыном. Вахтанг обнял его за шею и зарыдал:
— Папа, папочка, бедная наша мама... не уходи, останься со мной.
— Конечно, конечно, сынок,— плакал Иона,— я никуда не уйду, только ты не плачь. Все будет хорошо.— Он гладил Вахтанга по волосам — рядом был сын, беспомощное дитя, вернувшееся в отчий дом.
Наутро Вахтанг отправился в город — погулять, сказал он отцу. Вернулся он поздно вечером, вместе с Евой, очевидно* они встретились на улице. Оживленно беседуя, оба вошли в дом. Иона обрадовался, что Ева больше не сердится на Вахтанга,
Потом Вахтанг сыграл с Ионой в шахматы. Иона выиграл. Ева смеялась над тем, как серьезно Вахтанг переживает проигрыш.
— Теперь вы сыграйте со мной,— предложил Вахтанг Еве.
— Я не умею,— смеясь, ответила Ева.
— Тогда не смейтесь.
Наступила неловкая тишина. Ее нарушила Ева.
— Я пойду спать, у меня что-то голова разболелась,— сказала она.
— Как так можно,— выговаривал Иона сыну,— разве с женщинами так разговаривают?
Вахтанг ответил закуривая:
— Если хочешь, я пойду извинюсь,
— Я не для. того говорю...
Через некоторое время Ева снова вошла в комнату.
— Не спится.
— Какое время спать,— сказал Иона,— еще и девяти нету.
— Голова болит.
— Хотите, пройдемся? — предложил Вахтанг.
Ева почему-то посмотрела на Иону, Вахтанг тоже, но он быстро перевел взгляд на Еву.
— Идите, идите,— поспешно сказал Иона,— что вам дома сидеть!
— Идем, Ева,— поднялся Вахтанг.
— Нет.
— Почему?
— Во-первых, потому, что не хочу, во-вторых, мы, под, на «ты» еще не переходили...
— Ох, простите, пожалуйста,— засмеялся Вахтанг,— вот вы, оказывается, какая!
— Какая? — без улыбки спросила Ева.
— Очень хорошая. Пошли, пошли. Простите грубого солдата, который забыл, как следует разговаривать с дамами.
«Можно подумать, что он когда-нибудь умел»,— Ионе не понравился самоуверенный тон сына, но он воз-! держался от замечаний.
— Не хотите — не надо,— с прежней улыбкой продолжал Вахтанг,— я все равно иду гулять. Если вам со мной неприятно — дело ваше.
Иона сам себе не поверил, когда услышал спокойный голос Евы:
— Отчего же, я пойду.
Они только ушли, как появилась Медико,
— Я видела его на улице.— Медико, сгорбившись, сидела на краешке стула.— Он очень изменился.
— Вахтанг только что ушел.
— Знаю. Я целый час на улице стояла. Если бы он был дома, ни за что бы не вошла.
«Как он резко разговаривал с Евой!» — думал Иона.
— Я утром бежала за хлебом, смотрю, Вахтанг идет. Я к стене прижалась. Слава богу, прошел, не за« метил!..
«И вообще он со всеми так разговаривает, как будто он старше и больше нашего знает. Я не о себе беспокоюсь, перед другими неловко».
— Вы сказали ему обо мне?
— Сказал.
— И что же?
— Ничего. Он тебя простил.
— Не смейте так говорить! — Медико вскочила со стула.— Все, что угодно, только не это.
— Что я такого сказал? — опешил Иона.— Он тебя простил. Разве это плохо?
— Это ложь.
— О, господи! Я тебе уже сказал, дочка, думай о семье.
— Вахтанг не мог меня простить. Если он простит меня, я умру. Мое единственное утешение — что он никогда не простит мне измены. Единственное, слышите? — Голос у Медико дрожал, она прижимала к груди сплетенные пальцы и почти кричала: — Не Вахтанг, а вы, вы сами меня не любите! — она хлопнула дверью, оставив Иону в полном недоумении.
Одно он понимал: эта несчастная женщина во лжи видела надежду и утешение и всю жизнь будет носить в своем сердце эту ложь.
Эх, Иона! Зачем ты свел с ума бедную девочку! Что она тебе сделала?
Ева вернулась с прогулки одна. Ионе показалось, что она хочет что-то сказать. Она выглянула из своей комнаты, но, передумав, закрыла дверь и даже дважды по
вернула ключ в замке, чего никогда не делала прежде. Иона взволновался: «Неужели Вахтанг что-нибудь себе позволил?!» Вахтанг вошел, напевая, разделся и отправился во двор. Там он снял очки, спустил воду в кране и начал мыться, пофыркивая от удовольствия.
Иона молча принес полотенце. Он не стал ни о чем спрашивать, заранее пугаясь ответа. Вахтанг вытерся, надел очки и, возвращая отцу полотенце, сказал:
— Как в раю живете.
— Эх,— вздохнул Иона,— какой там рай!
— Все равно как в раю,— повторил Вахтанг.
Проснувшись среди ночи, Иона смотрел на сына. Вахтанг лежал на спине, положив руки под голову и уставясь в потолок.
Наутро Иона пошел в школу. После уроков состоялся педсовет — учебный год кончался. После педсовета к Ионе подошла Ксения:
— Я слышала, Вахтанг приехал?
— Да, приехал.
— Как он?
— Хорошо.
— Что же ко мне не зашли? Или в вашем доме обо мне совсем забыли?
— Он собирался, но приехал всего на два дня. Завтра уезжает,— Иона постарался выгородить сына.
— На кладбище он ходил?
— Мы вместе ходили.
— Ну и как?
Подходя к дому, Иона увидел на балконе Еву и Вахтанга. Видимо, Вахтанг рассказывал что-то смешное, потому что Ева хохотала, запрокинув голову и схватившись рукой за сердце. Иона с улыбкой наблюдал за ними.
— Ой, больше не могу,— захлебывалась Ева.— Хватит!
Иону они не заметили, и он не сразу решился привлечь к себе внимание.
— Твои учителя,— начал Иона негромко, борясь с желанием прикрикнуть на хохочущую Еву. От ее смеха у него кружилась голова.— Твои учителя,—повторил он громче,— обижены...
Вахтанг и ухом не повел. Он смотрел на Еву с самым серьезным видом, как обычно делают опытные шутники, когда хотят кого-нибудь рассмешить.
Иона совсем было поверил, что Вахтанг не слышал его слов, когда тот вдруг повернулся к нему и спросил:
— На что обижены?
-— На то, что ты в школу не пришел,
— Еле кончил эту школу, и опять туда ходить! — Вахтанг обращался к Еве: — Представляешь, если бы я вернулся в школу! Бр-р!
Ева снова рассмеялась. Что бы ни сказал теперь Вахтанг, ей все казалось смешным. Внезапно она замолчала, и по лицу ее пробежала тень.
— В чем дело? — спросила она Иону.— Почему вы на меня так смотрите?
Вечером, оставшись вдвоем с сыном, Иона спросил:
— Что же ты ничего не рассказываешь?
— А что мне рассказывать?
— Как живешь, что делаешь...
— Это обязательно? — приподнял брови Вахтанг.
— Тебе видней.
— Воюем, короче говоря.
— Как твоя рана? Ты даже не показал.
— После этого меня еще два раза ранило.
— Почему не написал?
— О чем?
— О том, что ранен.
— Как будто ты мог чем-нибудь помочь! Только перепугался бы.
Вахтанг спустил брюки и показал длинный, розовый шрам, перерезающий бедро. Потом он скинул рубаху и поднял руку.
— Здесь тоже.
— Не больно? — Иона осторожно приложил к шраму палец.
Вахтанг рассмеялся.
— Чудак, давно уже не больно.
— А я даже не знал.
— А что бы изменилось, если бы ты знал? — пожал плечами Вахтанг.
— Ничего.
— Вот я про то и говорю.
Знаешь, вчера здесь была Медико.
— Что ей надо?
— Просто так пришла.
— Просто так?
— Да. Спросила, как ты.
— Молодчина.
— Мне ее жалко.
— За что ее жалеть? И что ей вообще надо?
— Я же сказал, ничего не надо, просто так зашла.
Вахтанг кончил одеваться.
— Ну и прекрасно.
На балконе они застали Еву.
— Не пройтись ли нам? — спросил Вахтанг.— Прекрасный вечер. .
— Спасибо,— сказала Ева.— Мне не хочется.
И Вахтанг ушел один.
У Ионы сердце сжалось от обиды: сын даже не предложил ему прогуляться. Видимо, не хочет показываться с ним на улице. Да и считает, что говорить не о чем!
— У вас есть папиросы? — спросила Ева.
— Сейчас.
Со дня приезда Вахтанга Иона совсем перестал думать о Еве. Сын занял целиком все его внимание. Так ли? Может, он просто спрятался за спиной Вахтанга? Спрятался от Евы или от самого себя?
— Счастливец,— вздохнула Ева, когда Иона вынес из комнаты коробку папирос,— у вас есть сын.
В ту ночь Ионе приснился странный сон. Как будто пришли они к фотографу: Иона, Элисабед и Вахтанг. Иона с Элисабед сели, а Вахтанг встал за ними и положил руки родителям на плечи. Иона был в том самом коверкотовом костюме, который обменял на сахар. Потом Иона увидел, что он сидит перед аппаратом, а Вахтанг с матерью идут на кладбище по длинной кипарисовой аллее. Иона хотел пойти с ними, но не мог сдвинуться с места, и никого не было поблизости, чтоб попросить о помощи. Фотограф куда-то ушел, и только аппарат таращил на него свой черный блестящий глаз. Иона хотел закричать: подождите меня! Не уходите! Но не мог выдавить из себя ни звука.
Проснувшись, он долго не мог прийти в себя. Страх* испытанный во сне, никак не рассеивался. Иона посмотрел на постель Вахтанга. Вахтанга не было. Наверное, он вышел во двор, подумал Иона и, повернувшись на дру-> гой бок, сразу уснул. Проснулся он от толчка, как будто кто-то тряс его за плечо. За окном рассвело, а ему казалось, что он спал совсем недолго. Постель Вахтанга была по-прежнему пустой. Куда он подевался? — думал Иона, натягивая брюки и нащупывая ногами шлепанцы. Во дворе Вахтанга не оказалось. Иона даже окликнул его несколько раз вполголоса. Никого. Не было его и на балконе. И тогда страшное подозрение зародилось в душе Ионы. Оно сначала приковало Иону к месту, потом, взяв за руку, властно повело за собой, хотя Иона и сопротивлялся изо всех сил.
Приоткрыв дверь в комнату Евы, он застыл на пороге. В сизом предутреннем свете он ясно увидел рядом с Евой голову Вахтанга. Женщина приподнялась с подушки и, узнав Иону, приложила палец к губам.
— Тсс...
Как будто Иона собирался разбудить Вахтанга...


1 2 3 4 5 6 7