Это было странно. У мужчины не было ни рюкзака, ни сумки, только пластиковый пакет, который он держал над головой, прикрываясь им от дождя. Перед самым храмом он остановился и задрал голову. Восторженно поцокав языком, он вошел внутрь и увидел Ивана.
— О-о, здравствуйте, молодой человек, — незнакомец, приветливо улыбаясь, протянул руку, — от дождя прячетесь?
— Здравствуйте. Нет, зашел вот посмотреть.
Иван пожал протянутую руку, разглядывая мужчину. Говорил тот с легким акцентом. Смуглое лицо с живыми карими глазами казалось приветливым. Одет он был явно не по погоде, значит, приехал издалека. Легкая куртка на плечах потемнела от воды, намокшие от дождя волосы с седыми прядями аккуратной волной лежали на голове. На пальце у него был крупный перстень с прозрачным камнем.
— Какое великолепие, — озираясь, мужчина прошел в центр храма, — изумительно. Даже фрески почти целые!
Иван насупился, решив, что перед ним один из искателей икон и древней живописи, собравшийся по дешевке приобрести все это в глубинке.
— Все равно их нельзя снять. Для этого всю стену разобрать надо, — чуть враждебно сказал он.
— Ни в коем случае, — замахал руками иностранец, — что вы такое говорите, молодой человек! Это надо реставрировать на месте. Здесь все надо реставрировать. Какая прелесть! Беллиссимо!
Он обернулся к Ивану.
— А вы турист или местный житель?
— М-м…, турист.
— Вот как, — иностранец столь внимательно разглядывал его, что Ивану стало не по себе, — вот как. Я ищу здесь кое-кого.
— Тут никого нет, — Иван насторожился.
— Но вы-то здесь есть.
— Я? Да…
Иностранец покивал головой.
— Я понимаю ваши сомнения, мой молодой друг. Скажите, вы знаете некоего Александра Ярославовича?
— Знаю.
— Так это он сказал мне, где вас искать! О-о, как удачно получилось, — мужчина раскинул руки, подошел и обнял Ивана за плечи, заглядывая в глаза, — а вы, наверное, ученик господина игумена?
— М-м…
— Очень, очень приятно. Пойдемте же к вашим друзьям, у нас много дел.
Пока пробирались через, лес одежда у иностранца насквозь промокла. Несколько раз он попадал в прикрытые листвой ямы с болотистой водой, но тем не менее не уставая восторгался лесом и храмом. В его мягких кожаных мокасинах хлюпала вода.
Услышав голоса, из палатки выглянул Брусницкий. Правая рука у него была прикрыта спальником. От костра обернулся Волохов, помешивающий уху в котелке. Недобро прищурясь, он оглядел незнакомца.
— Здравствуйте, господа, — как бы не замечая неприязни, иностранец приподнял руку в приветствии, — у вас тут настоящий кемпинг!
— Что вам угодно? — неприятным голосом спросил Волохов.
Мужчина сразу стал серьезней.
— Он говорит, что его прислал Александр Ярославович, — поспешил объяснить Иван.
— Да, это правда, — кивнул мужчина, — а также наставник молодого человека, — он слегка поклонился в сторону Ивана, — полагает, что я могу оказать ему небольшое содействие.
— Кто вы?
— Господа, может быть, пройдем в палатку? Я, честно говоря, сильно промок.
— Заходите, — Брусницкий посторонился.
Незнакомец покосился на его руку, все еще прикрытую спальником.
— Пожалуйста, поосторожней с оружием.
Брусницкий хмыкнул, отбросил в сторону спальник и спрятал пистолет в изголовье своей постели. Когда все уселись, иностранец рассказал, с какой целью он прибыл. Волохов пожал плечами и вернулся к костру. Брусницкий, подумав, сообщил, что кому-то теперь придется спать в машине, а Иван, первый раз в жизни встретив настоящего иностранца, глядел на него во все глаза.
— Кстати, господа, если уж я знаю ваши имена, то позвольте представиться: Пьетро Бартелли.
— Так вы итальянец? — спросил Иван.
— Да, мой юный друг, самый итальянский итальянец… апчхи… простите, господа. Кажется, я слегка простудился. Могу ли я просушить одежду?
Брусницкий предложил ему пока залезть в спальник, взял его мокрую одежду и унес в джип. Волохов крикнул от костра, что уха поспела. Все расселись кружком, и он передал каждому по очереди полную миску, налил ухи себе и уселся у входа.
— О-о, рыбный суп… Апчхи…
Брусницкий достал недопитую бутылку водки.
— Павел, ты как?
— Никак, — сердито ответил Волохов.
— Тогда передай перец, — Сергей вылил остатки в стакан, — Иван, у тебя где-то мед был.
Он высыпал в стакан половину чайной ложки черного перца, добавил ложку меда, размешал и вручил стакан итальянцу.
— Прошу. Лучшее лекарство от простуды.
Бартелли с сомнением взял почти полный стакан, примерился и стал пить.
Волохова передернуло. Брусницкий сморщился.
— Ну, кто же так пьет водку!
Бартелли допил, выронил стакан и выпучил глаза. Волохов вложил ему в растопыренные пальцы бутылку минеральной воды, к которой тот и припал, как исстрадавшийся в пустыне путник.
— Однако, — прохрипел он, когда бутылка опустела, — пожалуй, я все-таки предпочту аспирин.
— Вы ешьте, ешьте. А то можете остаться голодным.
— Почему?
— Стакан водки на голодный желудок — это серьезно.
— Да, да, вы правы, — Бартелли схватил ложку и стал хлебать уху.
Доесть он успел, но потом просто отвалился к стенке палатки и, невнятно попросив не обращать на него внимания, заснул.
Брусницкий вышел из палатки и позвал Волохова. Они отошли в сторонку.
— Ну, и что думаешь?
Волохов пожал плечами.
— Не знаю. Пусть он с Иваном позанимается, может быть, и поможет чем.
— Итальянский поп? Кого мы все-таки ловим, Павел?
— Если скажу — не поверишь.
С утра Бартелли встал с головной болью, но без простуды. Наскоро перекусив, он поманил Ивана.
— Мой юный друг, не пора ли нам приступить к делу?
— Я готов.
— Очень хорошо. Господа, мы вас оставим до обеда. Нам нужно уединение.
— Книги взять?
— А какие у тебя есть книги?
Иван принес книги отца Василия и свою тетрадь с записями.
Бартелли бегло пролистал тетрадь, просмотрел книги.
— Прекрасно, мой мальчик, прекрасно. Вы почти все знаете, — он поднял вверх палец, — почти! Берите все и пойдем.
— А мы можем говорить по-итальянски. У меня совсем нет языковой практики.
— Конечно! Мы будем говорить только и исключительно по-итальянски.
— А на латыни?
— Непременно поговорим на латыни. Только прошу избавить меня от споров по поводу разделения наших церквей, — с улыбкой попросил Бартелли.
Они отправились в сторону монастыря. Брусницкий надел болотные сапоги и собрал спиннинг.
— Сегодня моя очередь добывать пищу, — сказал он.
Волохов ухмыльнулся.
— Ну, значит мы без обеда.
Вернулся Брусницкий через три часа промокший до пояса, без рыбы и жутко ругаясь.
— Сплошные зацепы! Пять блесен оборвал. Как ты их ловишь? Руками, что ли?
— Руками, — подтвердил Волохов.
После обеда итальянец опять увел Ивана. Кажется, мальчишка был доволен. Вечером итальянец рассказывал о своей стране, о Ватикане, монастырях. Брусницкий вставлял редкие замечания. Заинтересовавшись, Бартелли спросил его, долго ли он жил в Италии, но, получив уклончивый ответ, прекратил расспросы.
На следующее утро Волохов встал мрачный. Безделье его утомляло. Он пропал на весь день, Бартелли с Иваном снова ушли к монастырю. Брусницкий позвонил в Москву. Все было тихо, в квартиру Покровской никто не приходил и даже телефонных звонков не было.
Волохов вернулся к ночи мрачнее туч, которые опять собрались над озером. Не глядя ни на кого, бросил к костру рыбу и ушел в палатку. Бартелли вопросительно приподнял бровь.
Брусницкий попросил Ивана спрятать рыбу и полез в палатку. Волохов лежал, отвернувшись к стене.
— В чем дело, Павел?
Волохов резко обернулся к нему.
— А ты не понимаешь? Что мы здесь делаем? Гуляем, отдыхаем, спим! Я уже здоров, весел и бодр. Надо действовать.
— Как?
— Не знаю, — Волохов стукнул кулаком по ладони, — но не сидеть же сложа руки.
— Александр Ярославович считает, что он должен еще объявиться. Я не знаю, на чем основана его уверенность, но меня он убедил.
— Это он умеет. Мы опять выжидаем хода противника. Что он объявится, я и сам знаю. Он не оставит нас, даже если сделает свое дело. Во всяком случае, меня он найдет. А я хочу найти его сам! Я хочу диктовать свои условия, а не принимать его!
— Хочешь не хочешь, придется ждать.
Волохов отвернулся к стенке.
Иван с итальянцем стояли на крыше монастыря, возле главного купола. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись болота и леса. Монастырь стоял на узком перешейке, почти разделявшем озеро. От открывавшейся панорамы захватывало дух.
— Беден, беден язык человеческий, — скорбно качая головой, сказал Бартелли, — как передать словами вот это, — он простер руки, — этот простор, свежесть, чистоту! У нас таких мест практически не осталось. Все облагорожено, стерильно, цивилизованно.
— Но у вас есть Колизей и Пизанская башня, Венеция и собор Святого Петра.
— Ах, мой мальчик, это все — дело рук человеческих. А здесь все первозданно, как в дни сотворения мира! — Он прислушался и обернулся к Ивану: — Кажется, нас зовут.
— Иван, господин Бартелли!
На крыше появился запыхавшийся Брусницкий.
— Господа, — он хватал ртом воздух, задыхаясь от бега, — господа, отдых закончился. Идите в лагерь, собирайте вещи. Я найду Волохова.
— Что случилось? — почти в один голос спросили итальянец и Иван.
— Похоже, мы нашли его.
Одежда Волохова лежала на траве у воды. Брусницкий огляделся. Озеро было пустынно.
— Павел! — он закричал, сложив руки рупором, — Павел! Да где же ты, черт возьми. Павел!
Волохов вынырнул в нескольких метрах от берега.
— Что?
— Кажется, ожидание кончилось.
Вздымая брызги, Волохов бросился к берегу.
— Рассказывай, — он запрыгал на одной ноге, натягивая джинсы.
— Звонили ребята из Москвы. На квартиру Покровской пришла некая Роксана. Подруга Покровской. Говорит, что у той есть дом где-то за Владимиром.
— Где-то?
— Адрес не помнит, но дорогу покажет.
Бегом они вернулись в лагерь. Иван аккуратно скатывал палатку, Бартелли заливал из котелка костер. Брусницкий отобрал у Ивана палатку и запихнул ее кое-как в багажник.
— Все, по коням.
Джип, буксуя колесами на мокрой земле, рванул с места.
Через минуту он исчез среди деревьев, оставив запах сгоревшего бензина. Дымилось, затухая, кострище, взрытая шинами земля заполнялась водой. За бревном валялся забытый Брусницким спиннинг.
Глава 25
— Что значит: «Вы не уйдете»? И сколько же мне здесь торчать?
— Придется подождать, — монотонно бубнил Миша, не отрываясь от телевизора.
Роксана топнула ногой.
— Мне хотя бы переодеться надо!
Саша оглядел ее наряд, состоящий из короткой черной юбки, шелковой блузки и блестящей кожаной куртки.
— Сойдет и так.
Роксана свирепо посмотрела на близнецов.
— Как жаль, что вы не мои клиенты, вы бы у меня… — она повернулась и вышла на кухню.
— Может, Сергею позвонить, а,Миш?
— Чего напрягать без повода. Сказал, часа в два-три будут, значит, будут.
— Да, а эта шалава того и гляди орать на весь дом начнет.
— Начнет орать — успокоим.
— Это я шалава? — Роксана вылетела из кухни с чашкой кофе в одной руке и с сигаретой в другой, — ты на себя посмотри, качок недоразвитый! Твоей головой только кирпичи ломать! Ты же импотент, тебе килограмм «Виагры» не поможет! Да я таких…
— Все, все, — Миша поднял руки, как бы сдаваясь, — виноват, искуплю, заглажу.
— Ну-ка, выметайтесь отсюда, я спать хочу, — Роксана решительно прошла в комнату, сняла и повесила на спинку стула куртку и, достав из шкафа клетчатый плед, бросила его на диван.
— Что нам, на кухне сидеть, что ли?
— Хоть на лестнице.
Роксана сняла туфли и пошла в ванную.
Близнецы переглянулись. Команды обижать посетителей Покровской не было. Саша вздохнул.
— Блин, принесло же ее.
Через десять минут Роксана вернулась, завернутая в полотенце. Одежду она несла в руках. Не глядя на близнецов, она бросила юбку, блузку и белье на стул возле компьютера. Размотав полотенце, она, голая, присела к зеркалу и стала причесываться. Саша, открыв рот смотрел на нее.
— Так, — Роксана положила расческу, встала, прошла к дивану, легла и укрылась пледом, — слюни подобрали, телевизор выключили и ушли на кухню.
Миша, тяжело вздохнув, выключил телевизор и, взяв приятеля под руку, вывел из комнаты.
— Милый мой, а свет кто будет гасить?
Как только с вязкой грунтовой дороги свернули на асфальт, Брусницкий погнал джип на предельной скорости, немного сбрасывая перед постами ГАИ. Бартелли на заднем сиденье вел неспешный разговор с Иваном то по-итальянски, то на латыни. Иногда, когда они говорили по-русски, Волохов прислушивался краем уха.
— Здесь мы имеем дело с искусственно созданным демоном, мой юный друг. Он сочетает в себе свойства многих принцев ада. По вашим рассказам я могу узнать лишь некоторых. К примеру: Андрас — совершает убийства, Сабнак — растлевает тела умерших, Зепар — проникает в сознание женщин и доводит несчастных до сумасшествия.
— Я понимаю, — кивнул Иван, — это существо, как говорят химики, с заданными свойствами. Только объединенной молитвой можно одолеть его.
— Совершенно верно. Но сначала вы должны полностью обездвижить его, мой мальчик. Без этого условия вы не сможете начать обряд, но для того, чтобы вы сковали его молитвой, кто-то должен предоставить вам эту возможность. Иначе говоря, демона надо отвлечь, а лучше задержать. В этот момент вы и скуете его святыми словами. Не забывайте: изгнанием, в нашем случае, дело не может ограничиться. Вы должны уничтожить демона. Тело, которое он использовал, вряд подлежит восстановлению, — слишком много трансформаций оно претерпело. Душа же потеряна навек, так как сознательно предалась ему.
Брусницкий покосился на Волохова.
— Павел, это что, серьезно? Демоны, изгнание, потерянные души, — вполголоса спросил он.
— Серьезно, Сергей. Очень серьезно.
— Класс! Надо было мне серебряные пули заказать.
— Зря смеешься, — Волохов обернулся назад, — Иван, ты, все-таки, не лезь поперед батьки. Если уж я не справлюсь, боюсь, вам и вправду останется только молиться. О том, чтобы ваши души не пропали.
Бартелли положил руку ему на плечо.
— Молодой человек, я, конечно, не знаю ваших способностей, но поверьте, вся надежда на нашего юного друга. Постарайтесь предоставить ему условия для проведения обряда.
— Во всяком случае, несколько минут, чтобы понять, бежать или оставаться на месте, я гарантирую.
За Волоколамском машину повел Волохов. Брусницкий позвонил по сотовому телефону.
— Алло, Гусь, ты? Это Сергей. Где ты сейчас? С Марией? Надеюсь, стриптиз не она показывает? И то ладно. Угу, постарайся доставить ее домой и к трем часам подъезжай к художнице. Захвати оружие, на свой «Калашников» поставь подствольник. Да, война началась. Очередной Крестовый поход.
— Напрасно шутите, молодой человек, — Бартелли осуждающе покачал головой, — напрасно.
Перед самой Москвой попали в грозу. В салоне похолодало и Волохов включил печку. Ночная дорога покрылась пленкой воды, и скорость пришлось снизить. Иван сидел собранный, серьезный. Бартелли дремал. На Волоколамке большинство светофоров мигали желтым светом, и Волохов даже не притормаживал перед ними.
— Где вас высадить, господин Бартелли, — спросил он, когда подъехали к Тушинскому аэродрому..
— Если не трудно, где-нибудь поближе к центру. Боюсь, метро уже не работает.
Они высадили итальянца возле аэровокзала, не доезжая гостиницы «Аэростар». Прощаясь, он притянул к себе Ивана и поцеловал в лоб. Затем попрощался за руку с Брусницким и Волоховым. Ладонь у него была сухая и жесткая.
— Господа, не забывайте, демон может путать следы, сбивать с толку. Не поддавайтесь на его уловки. Как бы я хотел, господа… — он огорченно махнул рукой и вылез из джипа. — Желаю удачи.
В зеркальце заднего вида Брусницкий видел, как Бартелли перекрестил их вслед.
Он стоял под дождем, сложив руки перед грудью и бормоча молитву, пока машина не скрылась за дождевой пеленой.
К дому Покровской подъехали только в четвертом часу ночи. В окнах ее квартиры горел свет. Дождь прекратился. От долгой дороги, а может от влажной сырости, охватившей их, когда они вышли из машины, Ивана стало неуютно и зябко.
На звонок вышел Саша.
— Где она, — спросил Брусницкий.
— В комнате. Спит, вроде бы. Мы на кухне сидим.
— Гусь приехал?
— Приехал. Ему Мишка морду чинит.
— ?
— Он пошел смотреть, кто там в комнате спит, а она ему подрамником по морде съездила.
Когда все вошли в квартиру, прихожая стала тесной. Брусницкий прошел в кухню. Пахло аптекой. Гусь сидел, задрав голову к потолку. На переносице он держал целлофановый пакет со льдом. Миша крутил ватные тампоны и, смачивая их перекисью водорода, передавал пострадавшему. Гусь скосил глаза на вошедших.
— Серега, ей-богу, я даже ничего сделать не успел, только вошел, присел на диван…, — говорил он жалобно, с прекрасным парижским прононсом, — так она как вскочит, будто я ее за задницу ущипнул, и …, — Гусь хлюпнул носом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— О-о, здравствуйте, молодой человек, — незнакомец, приветливо улыбаясь, протянул руку, — от дождя прячетесь?
— Здравствуйте. Нет, зашел вот посмотреть.
Иван пожал протянутую руку, разглядывая мужчину. Говорил тот с легким акцентом. Смуглое лицо с живыми карими глазами казалось приветливым. Одет он был явно не по погоде, значит, приехал издалека. Легкая куртка на плечах потемнела от воды, намокшие от дождя волосы с седыми прядями аккуратной волной лежали на голове. На пальце у него был крупный перстень с прозрачным камнем.
— Какое великолепие, — озираясь, мужчина прошел в центр храма, — изумительно. Даже фрески почти целые!
Иван насупился, решив, что перед ним один из искателей икон и древней живописи, собравшийся по дешевке приобрести все это в глубинке.
— Все равно их нельзя снять. Для этого всю стену разобрать надо, — чуть враждебно сказал он.
— Ни в коем случае, — замахал руками иностранец, — что вы такое говорите, молодой человек! Это надо реставрировать на месте. Здесь все надо реставрировать. Какая прелесть! Беллиссимо!
Он обернулся к Ивану.
— А вы турист или местный житель?
— М-м…, турист.
— Вот как, — иностранец столь внимательно разглядывал его, что Ивану стало не по себе, — вот как. Я ищу здесь кое-кого.
— Тут никого нет, — Иван насторожился.
— Но вы-то здесь есть.
— Я? Да…
Иностранец покивал головой.
— Я понимаю ваши сомнения, мой молодой друг. Скажите, вы знаете некоего Александра Ярославовича?
— Знаю.
— Так это он сказал мне, где вас искать! О-о, как удачно получилось, — мужчина раскинул руки, подошел и обнял Ивана за плечи, заглядывая в глаза, — а вы, наверное, ученик господина игумена?
— М-м…
— Очень, очень приятно. Пойдемте же к вашим друзьям, у нас много дел.
Пока пробирались через, лес одежда у иностранца насквозь промокла. Несколько раз он попадал в прикрытые листвой ямы с болотистой водой, но тем не менее не уставая восторгался лесом и храмом. В его мягких кожаных мокасинах хлюпала вода.
Услышав голоса, из палатки выглянул Брусницкий. Правая рука у него была прикрыта спальником. От костра обернулся Волохов, помешивающий уху в котелке. Недобро прищурясь, он оглядел незнакомца.
— Здравствуйте, господа, — как бы не замечая неприязни, иностранец приподнял руку в приветствии, — у вас тут настоящий кемпинг!
— Что вам угодно? — неприятным голосом спросил Волохов.
Мужчина сразу стал серьезней.
— Он говорит, что его прислал Александр Ярославович, — поспешил объяснить Иван.
— Да, это правда, — кивнул мужчина, — а также наставник молодого человека, — он слегка поклонился в сторону Ивана, — полагает, что я могу оказать ему небольшое содействие.
— Кто вы?
— Господа, может быть, пройдем в палатку? Я, честно говоря, сильно промок.
— Заходите, — Брусницкий посторонился.
Незнакомец покосился на его руку, все еще прикрытую спальником.
— Пожалуйста, поосторожней с оружием.
Брусницкий хмыкнул, отбросил в сторону спальник и спрятал пистолет в изголовье своей постели. Когда все уселись, иностранец рассказал, с какой целью он прибыл. Волохов пожал плечами и вернулся к костру. Брусницкий, подумав, сообщил, что кому-то теперь придется спать в машине, а Иван, первый раз в жизни встретив настоящего иностранца, глядел на него во все глаза.
— Кстати, господа, если уж я знаю ваши имена, то позвольте представиться: Пьетро Бартелли.
— Так вы итальянец? — спросил Иван.
— Да, мой юный друг, самый итальянский итальянец… апчхи… простите, господа. Кажется, я слегка простудился. Могу ли я просушить одежду?
Брусницкий предложил ему пока залезть в спальник, взял его мокрую одежду и унес в джип. Волохов крикнул от костра, что уха поспела. Все расселись кружком, и он передал каждому по очереди полную миску, налил ухи себе и уселся у входа.
— О-о, рыбный суп… Апчхи…
Брусницкий достал недопитую бутылку водки.
— Павел, ты как?
— Никак, — сердито ответил Волохов.
— Тогда передай перец, — Сергей вылил остатки в стакан, — Иван, у тебя где-то мед был.
Он высыпал в стакан половину чайной ложки черного перца, добавил ложку меда, размешал и вручил стакан итальянцу.
— Прошу. Лучшее лекарство от простуды.
Бартелли с сомнением взял почти полный стакан, примерился и стал пить.
Волохова передернуло. Брусницкий сморщился.
— Ну, кто же так пьет водку!
Бартелли допил, выронил стакан и выпучил глаза. Волохов вложил ему в растопыренные пальцы бутылку минеральной воды, к которой тот и припал, как исстрадавшийся в пустыне путник.
— Однако, — прохрипел он, когда бутылка опустела, — пожалуй, я все-таки предпочту аспирин.
— Вы ешьте, ешьте. А то можете остаться голодным.
— Почему?
— Стакан водки на голодный желудок — это серьезно.
— Да, да, вы правы, — Бартелли схватил ложку и стал хлебать уху.
Доесть он успел, но потом просто отвалился к стенке палатки и, невнятно попросив не обращать на него внимания, заснул.
Брусницкий вышел из палатки и позвал Волохова. Они отошли в сторонку.
— Ну, и что думаешь?
Волохов пожал плечами.
— Не знаю. Пусть он с Иваном позанимается, может быть, и поможет чем.
— Итальянский поп? Кого мы все-таки ловим, Павел?
— Если скажу — не поверишь.
С утра Бартелли встал с головной болью, но без простуды. Наскоро перекусив, он поманил Ивана.
— Мой юный друг, не пора ли нам приступить к делу?
— Я готов.
— Очень хорошо. Господа, мы вас оставим до обеда. Нам нужно уединение.
— Книги взять?
— А какие у тебя есть книги?
Иван принес книги отца Василия и свою тетрадь с записями.
Бартелли бегло пролистал тетрадь, просмотрел книги.
— Прекрасно, мой мальчик, прекрасно. Вы почти все знаете, — он поднял вверх палец, — почти! Берите все и пойдем.
— А мы можем говорить по-итальянски. У меня совсем нет языковой практики.
— Конечно! Мы будем говорить только и исключительно по-итальянски.
— А на латыни?
— Непременно поговорим на латыни. Только прошу избавить меня от споров по поводу разделения наших церквей, — с улыбкой попросил Бартелли.
Они отправились в сторону монастыря. Брусницкий надел болотные сапоги и собрал спиннинг.
— Сегодня моя очередь добывать пищу, — сказал он.
Волохов ухмыльнулся.
— Ну, значит мы без обеда.
Вернулся Брусницкий через три часа промокший до пояса, без рыбы и жутко ругаясь.
— Сплошные зацепы! Пять блесен оборвал. Как ты их ловишь? Руками, что ли?
— Руками, — подтвердил Волохов.
После обеда итальянец опять увел Ивана. Кажется, мальчишка был доволен. Вечером итальянец рассказывал о своей стране, о Ватикане, монастырях. Брусницкий вставлял редкие замечания. Заинтересовавшись, Бартелли спросил его, долго ли он жил в Италии, но, получив уклончивый ответ, прекратил расспросы.
На следующее утро Волохов встал мрачный. Безделье его утомляло. Он пропал на весь день, Бартелли с Иваном снова ушли к монастырю. Брусницкий позвонил в Москву. Все было тихо, в квартиру Покровской никто не приходил и даже телефонных звонков не было.
Волохов вернулся к ночи мрачнее туч, которые опять собрались над озером. Не глядя ни на кого, бросил к костру рыбу и ушел в палатку. Бартелли вопросительно приподнял бровь.
Брусницкий попросил Ивана спрятать рыбу и полез в палатку. Волохов лежал, отвернувшись к стене.
— В чем дело, Павел?
Волохов резко обернулся к нему.
— А ты не понимаешь? Что мы здесь делаем? Гуляем, отдыхаем, спим! Я уже здоров, весел и бодр. Надо действовать.
— Как?
— Не знаю, — Волохов стукнул кулаком по ладони, — но не сидеть же сложа руки.
— Александр Ярославович считает, что он должен еще объявиться. Я не знаю, на чем основана его уверенность, но меня он убедил.
— Это он умеет. Мы опять выжидаем хода противника. Что он объявится, я и сам знаю. Он не оставит нас, даже если сделает свое дело. Во всяком случае, меня он найдет. А я хочу найти его сам! Я хочу диктовать свои условия, а не принимать его!
— Хочешь не хочешь, придется ждать.
Волохов отвернулся к стенке.
Иван с итальянцем стояли на крыше монастыря, возле главного купола. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись болота и леса. Монастырь стоял на узком перешейке, почти разделявшем озеро. От открывавшейся панорамы захватывало дух.
— Беден, беден язык человеческий, — скорбно качая головой, сказал Бартелли, — как передать словами вот это, — он простер руки, — этот простор, свежесть, чистоту! У нас таких мест практически не осталось. Все облагорожено, стерильно, цивилизованно.
— Но у вас есть Колизей и Пизанская башня, Венеция и собор Святого Петра.
— Ах, мой мальчик, это все — дело рук человеческих. А здесь все первозданно, как в дни сотворения мира! — Он прислушался и обернулся к Ивану: — Кажется, нас зовут.
— Иван, господин Бартелли!
На крыше появился запыхавшийся Брусницкий.
— Господа, — он хватал ртом воздух, задыхаясь от бега, — господа, отдых закончился. Идите в лагерь, собирайте вещи. Я найду Волохова.
— Что случилось? — почти в один голос спросили итальянец и Иван.
— Похоже, мы нашли его.
Одежда Волохова лежала на траве у воды. Брусницкий огляделся. Озеро было пустынно.
— Павел! — он закричал, сложив руки рупором, — Павел! Да где же ты, черт возьми. Павел!
Волохов вынырнул в нескольких метрах от берега.
— Что?
— Кажется, ожидание кончилось.
Вздымая брызги, Волохов бросился к берегу.
— Рассказывай, — он запрыгал на одной ноге, натягивая джинсы.
— Звонили ребята из Москвы. На квартиру Покровской пришла некая Роксана. Подруга Покровской. Говорит, что у той есть дом где-то за Владимиром.
— Где-то?
— Адрес не помнит, но дорогу покажет.
Бегом они вернулись в лагерь. Иван аккуратно скатывал палатку, Бартелли заливал из котелка костер. Брусницкий отобрал у Ивана палатку и запихнул ее кое-как в багажник.
— Все, по коням.
Джип, буксуя колесами на мокрой земле, рванул с места.
Через минуту он исчез среди деревьев, оставив запах сгоревшего бензина. Дымилось, затухая, кострище, взрытая шинами земля заполнялась водой. За бревном валялся забытый Брусницким спиннинг.
Глава 25
— Что значит: «Вы не уйдете»? И сколько же мне здесь торчать?
— Придется подождать, — монотонно бубнил Миша, не отрываясь от телевизора.
Роксана топнула ногой.
— Мне хотя бы переодеться надо!
Саша оглядел ее наряд, состоящий из короткой черной юбки, шелковой блузки и блестящей кожаной куртки.
— Сойдет и так.
Роксана свирепо посмотрела на близнецов.
— Как жаль, что вы не мои клиенты, вы бы у меня… — она повернулась и вышла на кухню.
— Может, Сергею позвонить, а,Миш?
— Чего напрягать без повода. Сказал, часа в два-три будут, значит, будут.
— Да, а эта шалава того и гляди орать на весь дом начнет.
— Начнет орать — успокоим.
— Это я шалава? — Роксана вылетела из кухни с чашкой кофе в одной руке и с сигаретой в другой, — ты на себя посмотри, качок недоразвитый! Твоей головой только кирпичи ломать! Ты же импотент, тебе килограмм «Виагры» не поможет! Да я таких…
— Все, все, — Миша поднял руки, как бы сдаваясь, — виноват, искуплю, заглажу.
— Ну-ка, выметайтесь отсюда, я спать хочу, — Роксана решительно прошла в комнату, сняла и повесила на спинку стула куртку и, достав из шкафа клетчатый плед, бросила его на диван.
— Что нам, на кухне сидеть, что ли?
— Хоть на лестнице.
Роксана сняла туфли и пошла в ванную.
Близнецы переглянулись. Команды обижать посетителей Покровской не было. Саша вздохнул.
— Блин, принесло же ее.
Через десять минут Роксана вернулась, завернутая в полотенце. Одежду она несла в руках. Не глядя на близнецов, она бросила юбку, блузку и белье на стул возле компьютера. Размотав полотенце, она, голая, присела к зеркалу и стала причесываться. Саша, открыв рот смотрел на нее.
— Так, — Роксана положила расческу, встала, прошла к дивану, легла и укрылась пледом, — слюни подобрали, телевизор выключили и ушли на кухню.
Миша, тяжело вздохнув, выключил телевизор и, взяв приятеля под руку, вывел из комнаты.
— Милый мой, а свет кто будет гасить?
Как только с вязкой грунтовой дороги свернули на асфальт, Брусницкий погнал джип на предельной скорости, немного сбрасывая перед постами ГАИ. Бартелли на заднем сиденье вел неспешный разговор с Иваном то по-итальянски, то на латыни. Иногда, когда они говорили по-русски, Волохов прислушивался краем уха.
— Здесь мы имеем дело с искусственно созданным демоном, мой юный друг. Он сочетает в себе свойства многих принцев ада. По вашим рассказам я могу узнать лишь некоторых. К примеру: Андрас — совершает убийства, Сабнак — растлевает тела умерших, Зепар — проникает в сознание женщин и доводит несчастных до сумасшествия.
— Я понимаю, — кивнул Иван, — это существо, как говорят химики, с заданными свойствами. Только объединенной молитвой можно одолеть его.
— Совершенно верно. Но сначала вы должны полностью обездвижить его, мой мальчик. Без этого условия вы не сможете начать обряд, но для того, чтобы вы сковали его молитвой, кто-то должен предоставить вам эту возможность. Иначе говоря, демона надо отвлечь, а лучше задержать. В этот момент вы и скуете его святыми словами. Не забывайте: изгнанием, в нашем случае, дело не может ограничиться. Вы должны уничтожить демона. Тело, которое он использовал, вряд подлежит восстановлению, — слишком много трансформаций оно претерпело. Душа же потеряна навек, так как сознательно предалась ему.
Брусницкий покосился на Волохова.
— Павел, это что, серьезно? Демоны, изгнание, потерянные души, — вполголоса спросил он.
— Серьезно, Сергей. Очень серьезно.
— Класс! Надо было мне серебряные пули заказать.
— Зря смеешься, — Волохов обернулся назад, — Иван, ты, все-таки, не лезь поперед батьки. Если уж я не справлюсь, боюсь, вам и вправду останется только молиться. О том, чтобы ваши души не пропали.
Бартелли положил руку ему на плечо.
— Молодой человек, я, конечно, не знаю ваших способностей, но поверьте, вся надежда на нашего юного друга. Постарайтесь предоставить ему условия для проведения обряда.
— Во всяком случае, несколько минут, чтобы понять, бежать или оставаться на месте, я гарантирую.
За Волоколамском машину повел Волохов. Брусницкий позвонил по сотовому телефону.
— Алло, Гусь, ты? Это Сергей. Где ты сейчас? С Марией? Надеюсь, стриптиз не она показывает? И то ладно. Угу, постарайся доставить ее домой и к трем часам подъезжай к художнице. Захвати оружие, на свой «Калашников» поставь подствольник. Да, война началась. Очередной Крестовый поход.
— Напрасно шутите, молодой человек, — Бартелли осуждающе покачал головой, — напрасно.
Перед самой Москвой попали в грозу. В салоне похолодало и Волохов включил печку. Ночная дорога покрылась пленкой воды, и скорость пришлось снизить. Иван сидел собранный, серьезный. Бартелли дремал. На Волоколамке большинство светофоров мигали желтым светом, и Волохов даже не притормаживал перед ними.
— Где вас высадить, господин Бартелли, — спросил он, когда подъехали к Тушинскому аэродрому..
— Если не трудно, где-нибудь поближе к центру. Боюсь, метро уже не работает.
Они высадили итальянца возле аэровокзала, не доезжая гостиницы «Аэростар». Прощаясь, он притянул к себе Ивана и поцеловал в лоб. Затем попрощался за руку с Брусницким и Волоховым. Ладонь у него была сухая и жесткая.
— Господа, не забывайте, демон может путать следы, сбивать с толку. Не поддавайтесь на его уловки. Как бы я хотел, господа… — он огорченно махнул рукой и вылез из джипа. — Желаю удачи.
В зеркальце заднего вида Брусницкий видел, как Бартелли перекрестил их вслед.
Он стоял под дождем, сложив руки перед грудью и бормоча молитву, пока машина не скрылась за дождевой пеленой.
К дому Покровской подъехали только в четвертом часу ночи. В окнах ее квартиры горел свет. Дождь прекратился. От долгой дороги, а может от влажной сырости, охватившей их, когда они вышли из машины, Ивана стало неуютно и зябко.
На звонок вышел Саша.
— Где она, — спросил Брусницкий.
— В комнате. Спит, вроде бы. Мы на кухне сидим.
— Гусь приехал?
— Приехал. Ему Мишка морду чинит.
— ?
— Он пошел смотреть, кто там в комнате спит, а она ему подрамником по морде съездила.
Когда все вошли в квартиру, прихожая стала тесной. Брусницкий прошел в кухню. Пахло аптекой. Гусь сидел, задрав голову к потолку. На переносице он держал целлофановый пакет со льдом. Миша крутил ватные тампоны и, смачивая их перекисью водорода, передавал пострадавшему. Гусь скосил глаза на вошедших.
— Серега, ей-богу, я даже ничего сделать не успел, только вошел, присел на диван…, — говорил он жалобно, с прекрасным парижским прононсом, — так она как вскочит, будто я ее за задницу ущипнул, и …, — Гусь хлюпнул носом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38