— Не откажусь.
— Вы плохо выглядите. Значит так, три…
— Четыре, — поправил Брусницкого круглолицый.
— Гусь, ты помрешь от обжорства, — предупредил Брусницкий, однако спорить не стал, — четыре шашлыка на ребрах, три пива и три кофе. Два черных, один со сливками.
— Четыре пива, — уточнил Гусь.
Девушка, поправив растрепавшуюся прическу, кивнула и ушла в кафе, придерживая трепетавшую на ветру юбку. Гусь, проводив ее взглядом, причмокнул.
Волохов, указав на него глазами, вопросительно приподнял брови.
Брусницкий махнул рукой.
— Можете говорить.
— У меня возникли некоторые затруднения, — подбирая слова, медленно начал Волохов, — и поскольку вы лучше знакомы с мм… теневой стороной жизни города, мне бы хотелось…
Гусь вылупил на него глаза. Брусницкий усмехнулся.
— Павел, мы не на дипломатическом приеме, так что давайте попроще. Я уже сказал вам, что заинтересован в успешном разрешении нашей проблемы.
— Хорошо. Я знаю, кто приходил к вам под видом священника…
— Кусками нарежу падлу, — Гусь хрястнул кулаком по столу.
— Помолчи, — оборвал его Брусницкий.
— Теперь у меня к нему личные счеты, — продолжал Волохов, — но я потерял его след.
Девушка принесла пиво, и он замолчал, ожидая, когда она отойдет. Гусь отхлебнул разом половину бокала, одобрительно хрюкнул и закурил, пряча от ветра огонек зажигалки.
— Меня интересует, не было ли в последнее время чего-то необычного. Я имею в виду преступления на сексуальной почве. Разборки, стрелки, бытовуха меня не интересуют.
— Ну, такого сколько угодно. Избиения и даже убийства проституток не редкость.
— О, — воскликнул, вспомнив, Гусь, — кто-то пидарасов режет. На этой неделе еще двух замочили. А вот и шашлычок! Спасибо, красивая, — он принял у официантки пластиковые тарелки и расставил на столе. — Люблю повеселиться, — он потер руки, обмакнул мясо в соус и смачно зачавкал, обгладывая ребра.
Волохов взглянул на Брусницкого. Тот согласно кивнул.
— Он прав. Мы, как бы это сказать… э-э, опекаем некоторые клубы, где встречаются представители сексуальных меньшинств. Вчера ночью в подъезде одного из домов, что рядом с клубом на Садовнической, убили двоих. Видимо, они уединились, чтобы э-э…
— Отсосать, — заржал Гусь, брызгая слюнями и кетчупом.
— Помолчи, я тебе сказал. Причем над ними было совершено насилие. Затем обоим перерезали горло и кастрировали. Насколько я знаю, подозревают скинхедов и национал-патриотов. На мой взгляд, это маловероятно. Движение скинов у нас не так уж развито, да и не стали бы пацаны зверствовать до такой степени. То же самое можно сказать и о националистах. Тем более что после девяносто третьего года они вроде притихли.
Брусницкий аккуратно промокнул губы и отхлебнул пива. Порыв ветра свалил наполовину пустой бокал Гуся. Тот выругался и поискал глазами официантку.
— Красивая, еще пивка! Пойду место освобожу, — сказал он, поднимаясь.
Отойдя в сторону шоссе, он помочился в траву, не обращая внимания на окружающих. Брусницкий поморщился.
— Гусь, ты простой, как кусок хозяйственного мыла.
— Пусть лучше совесть лопнет, чем мочевой пузырь!
Заревел двигатель гидроцикла. Двое бритых парней взобрались на него, третий оттолкнул их от берега, и «Polaris» полетел по воде. Редкие купальщики рванулись в стороны, поднятая волна опрокинула зазевавшегося серфингиста.
— Где находится этот клуб? — спросил Волохов.
— Вряд ли убийца еще раз туда сунется. Первое преступление было совершено в другом месте.
Гидроцикл возвращался к берегу, делая резкие развороты. Одна из девиц в бикини, проявляя явный интерес к происходящему, подошла к воде. «Polaris» с заглушенным двигателем вылетел на песок.
— Классная машина, — манерно растягивая слова, сказала девица, — покатайте, мальчики.
— Тебя спереди прокатить или сзади? — подмигнув, спросил водитель.
— Какой быстрый, — девица устроилась позади него, обняв руками накачанный торс парня.
— Держи вот, — водитель протянул ей конец трехметрового каната с петлей на конце.
— Что это?
— Конец Александрова, чтоб не смыло.
Девица продела руку в петлю.
Парень подмигнул приятелям, и те столкнули машину в воду. Гидроцикл, задирая нос, рванулся от берега. Сделав большой круг, он подпрыгнул на собственной волне, парень подался назад, и девица, взмахнув руками, слетела в воду. Канат натянулся и потащил ее, словно наживку на крупную рыбу. Водитель привстал на сидении и поддал газу. Голова девицы с раскрытым в крике ртом, то исчезала, то появлялась из воды. Она отчаянно пыталась освободить руку из петли, но канат крутил ее, как блесну на леске. Поток воды сорвал с нее лифчик, парни на берегу ржали так, что попадали на песок.
— Во дает, — Гусь забыл про шашлык и, привстав, следил за происходящим.
Волохов, сузив глаза, смотрел на забаву. Брусницкий равнодушно отхлебывал кофе.
— Извините, я на минутку, — сказал Волохов, поднимаясь из-за стола.
— Вон я место пометил, — не отрываясь от зрелища, указал через плечо Гусь.
— Нет, я так не могу.
Он быстро прошел за кусты в дальний конец пляжа, сбросил одежду и нырнул в грязноватую воду.
Развернувшись в очередной раз, гидроцикл мчался вдоль берега. Девица уже не кричала — видно было, что силы на исходе, и она лишь судорожно открывала рот, глотая пену и речную воду. Парни на берегу, показывая на нее пальцами, ржали, как сумасшедшие. Сидящие за столиками с интересом наблюдали за представлением.
Внезапно «Polaris», будто натолкнувшись на что-то, взлетел в воздух, переворачиваясь вверх днищем. Водитель выпал, и тяжелая машина рухнула вниз, погребая его под собой. Движок заглох. В наступившей тишине стало слышно, как бьется ветер в желтые стены палатки.
Бритые парни, не сговариваясь, бросились в воду и поплыли к качающемуся на волнах гидроциклу. В носу машины зияла рваная дыра. Девица из последних сил выползла на песок.
— Пойду, посочувствую, — сказал Гусь, вытирая салфеткой жирный рот.
Сделав озабоченное лицо, он поспешил к стоящей на коленях девице. На ходу подхватив с травы полотенце, он помог ей прикрыть грудь и, обняв за плечи, повел к свободному столику.
— Доктора, — заорал один из бритых, высунувшись из воды, — позовите врача.
Бросив гидроцикл на произвол судьбы, они тащили к берегу бесчувственное тело водителя.
Волохов вернулся к столу.
— Вы можете мне дать адреса этих клубов? — спросил он, присаживаясь.
Брусницкий, прищурившись, посмотрел на его мокрые волосы.
— Вы что, искупаться успели?
— Так, освежился немного. Так что с адресами?
— У клубов неплохая охрана, но есть один, в Гнездниковском переулке, — там попроще. Кафе, клуб. Девушки с Тверской там перекусывают — никто не пристает. Неофициальное название «Дары моря».
— Спасибо, — Волохов поднялся, — пожалуй, я пойду.
— Держите меня в курсе.
— Конечно.
На песке возле воды медсестра в белом халате пыталась делать искусственное дыхание водителю гидроцикла. Один из его приятелей, бегая по берегу, орал в сотовый телефон, объясняя адрес водителю «скорой помощи».
Глава 15
Пушкин казался унылым и печальным, но, как подумал Волохов, не от горьких раздумий или в приступе стихосложения, а по причине более прозаической: голуби, как мэрия ни старалась этому помешать, с редким упорством гадили поэту на голову. День был пасмурным и прохладным, что было особенно приятно после изнуряющей жары. Возле памятника поэту фотографировались туристы. В кинотеатре закончился утренний сеанс, и народ валил к метро, обходя фонтан, от которого ветер разносил водяную пыль.
Вместе с толпой Волохов спустился в подземный переход, перешел на другую сторону Тверской и остановился, соображая, с чего начать поиски. Рядом стояла палатка с забавным названием «Крошка-Картошка», и он вспомнил, что ничего не ел после встречи с Брусницким в кафе на берегу реки. Купив две здоровенные картофелины с грибами, крабовым мясом и сыром, он не спеша перекусил, разглядывая Тверской бульвар.
В центре Москвы ураган не наделал столько бед, как во дворе Светкиного дома. Сорванные рекламные щиты убрали, а на их место уже повесили новые. Ветер повалил на бульваре старые деревья, а град выбил несколько стекол в домах, построенных еще в девятнадцатом веке. Поваленные тополя и липы уже распилили и вывезли, убрали сломанные ветки, и только еще не засыпанные ямы свежей земли напоминали, что деревьев на бульваре было куда больше.
Выбросив в корзину фольгу от картошки, Волохов отхлебнул кофе из бумажного стаканчика. Кофе был несладким. Поболтав в стаканчике пластиковой ложечкой, он отхлебнул снова. Сладости не прибавилось.
— Ну что ж, экономика должна быть экономной, — пробормотал он, оглянувшись на двух веселых продавщиц из палатки.
По Тверской он дошел до Леонтьевского переулка и свернул вниз. Здесь московское небо будто придавило дома к земле, не позволив вырасти выше двух-трех этажей. В этом районе старые дворики давно утратили свое очарование. Еще с тех пор, как их облюбовали посольства иностранных государств. После распада Советского Союза посольств прибавилось. Волохов прошел мимо Украинского и Азербайджанского и свернул направо к МХАТу. Вернувшись по Тверскому бульвару на площадь, он на этот раз пошел через Гнездниковский переулок. Спустившись по переулку, он свернул налево и вдоль солидного здания какого-то банка снова вышел к Украинскому посольству. Возле входа суетилась очередь то ли за визами, то ли за вкладышами, дающими право на въезд в суверенную Украину. Собирали Русь по кусочкам, горько усмехнувшись, подумал Волохов. Столетиями собирали. Сколько народу положили в войнах со шведами, татарами, поляками и бог знает кем еще, а развалилось все за год-два.
Дома вокруг были заняты под конторы и посольские гостиницы с охраняемыми входами. Вряд ли убийца, преследовавший гомосексуалистов, нападет где-то здесь. Но появиться в этом месте он обязательно должен. Во всяком случае, если выбирает жертву случайно. Он появится не сегодня, так завтра, не завтра, так через день, два. Через неделю. А вслед за ним придет и тот, кто был так нужен Волохову. Обязательно придет, решил он, если, конечно, наши логические выкладки чего-то стоят. Думать о том, что они с Александром Ярославовичем изначально пошли по неверному пути, просто не хотелось. Нет у него другого выхода, как найти врага, и потому Волохов гнал прочь сомнения. При мысли о демоне он чувствовал, как сжимаются кулаки и пересыхает в горле. Опустошенность, нахлынувшая после похищения Светки, прошла и Волохов жаждал встречи лицом к лицу, чем бы она ни закончилась. Сегодня вечером он будет ждать его где-то здесь.
— Новости из-за рубежа, — симпатичная дикторша ласково улыбнулась, — сегодня в столице Бельгии прошла ежегодная демонстрация представителей сексуальных меньшинств.
— Да, это самая главная зарубежная новость, — прокомментировал Петр Вашков, застегивая перед зеркалом рубашку.
На экране мужики с силиконовыми грудями и мужеподобные тетки, приплясывая, обнимаясь и целуясь взасос перед камерой, двигались по улицам Брюсселя.
— Они требуют для себя равных прав со всеми гражданами. Не секрет, что в странах Евросоюза еще встречаются факты дискриминации гомосексуалистов и лесбиянок. Вот что передает наш собственный корреспондент в Брюсселе, Леонид Колокольников.
На телевизионном экране возник жизнерадостный мужчина. Часто оглядываясь через плечо на проходящих демонстрантов, он упоенно вещал:
— Сегодня на улицах бельгийской столицы праздник. Конечно, это праздник весьма специфический, тем не менее здесь, — он сделал широкий жест рукой, — сегодня нет ни одного хмурого лица. Сегодня представители сексуальных меньшинств вышли на улицы, чтобы показать, что они такие же люди, как и все, что пора, наконец, положить конец…
— Правильно, — опять прокомментировал Вашков, — положить на вас всех большой и толстый конец.
— … чтобы они смогли открыто объявить всему миру о своих чувствах.
— Только этим и занимаются, — Вашков отошел от зеркала и примерил наплечную кобуру.
— Мой собеседник Жан-Пьер, тоже журналист.
Камера показала крупным планом накрашенное мужское лицо с пухлыми влажными губами, длинными наклеенными ресницами и модной двухдневной щетиной.
— Я хочу сказать всем, — Жан-Пьер говорил с придыханием, почти облизывая микрофон, — мы тоже люди. Я здесь со своим другом, мы любим друг друга и хотим призвать людей, ратующих за демократию во всем мире: давайте относиться терпимо к тем, кто не похож на нас! Кто знает, может, за нами — будущее!
— Какое за вами будущее, урод ты конченый, если у вас даже детей своих быть не может, — Вашков схватил пульт и переключил канал.
— А теперь, дорогие зрители, встречайте певца, поэта, композитора, — ведущий концерта отступил от микрофона, протягивая руку в сторону кулис, — прошу!
— А также главного пидора России, по совместительству, — добавил Вашков, взглянув на экран.
— … За мной оно следило, как тень, не исчезая,
Я чувствовал спиною, как взгляд меня пронзает , — сипло сказал певец,
композитор и поэт, крадучись передвигаясь по сцене и тщетно пытаясь
попасть в ноту и в такт музыке.
— Суки рваные, — заорал Вашков, — когда же это кончится?
Схватив со стола пистолет с глушителем, он разрядил обойму в экран телевизора. Гулко взорвалась трубка, посыпались осколки. Пробивая телевизор, пули рикошетили от стен, разлетаясь по комнате. Вашков давил и давил на спуск, пока сухие щелчки бойка не довели до его сознания, что магазин пуст. Трясущимися руками он выщелкнул обойму и, вставив полную, поставил «ТТ» на предохранитель. Пистолет у него остался после одной из разборок. Кореша сказали: ты без ствола, а этот, вроде, чистый, забирай. Хорошее время было. Было да прошло. Когда его, пьяного в дым, «опустили» какие-то ублюдки в собственном подъезде, отношение к нему изменилось. Конечно, их нашли. Нашли — и Вашков лично их кончил, но, чувствуя косые взгляды ребят, он предпочел уйти. Теперь он один, но мразь эту будет давить, пока жив!
— Ничего, — бормотал он дрожащими губами, — ничего. Сегодня мне станет легче. Еще немного легче.
Свою «Восьмерку» Вашков припарковал недалеко от ресторана «Пушкин». Выйдя из машины, он поправил пиджак, проверив, не выступает ли кобура. Не спеша, будто прогуливаясь, прошагал по Тверской, свернул под арку в Большой Гнездниковский переулок. Миновав театр «ГИТИС» и бар с бильярдом, стал не торопясь прохаживаться, будто поджидая кого-то. Час был поздний, но бар закрывался в три часа ночи, и подозрения Вашков вызвать не мог. Иногда из кафе кто-то выходил, слышалась музыка. С Тверской в переулок вошли две девицы и, вяло переругиваясь, исчезли в дверях кафе. Вашков усмехнулся. Посмотрим, скоро ли вы после сегодняшней ночи сюда зайдете.
Около двух часов из кафе вышел парень лет двадцати пяти в светло-бежевом летнем костюме. Белая рубашка оттеняла загорелое смазливое лицо. На шее был небрежно повязан яркий платок. Достав сигареты, он картинно прикурил, подняв лицо к небу, выпустил дым и стал спускаться по ступенькам. Вашков двинулся за ним, но дверь кафе хлопнула, и на крыльцо выскочил еще один мужчина. Он был в джинсах и темной рубашке с коротким рукавом. Половина лица его была изуродована ожоговым шрамом, короткие волосы серебрились сединой. Вашков отступил в тень.
— Алик, — крикнул мужчина, — Алик, подожди.
Парень остановился, поджидая его.
— Ну, чего тебе? — по капризному тону можно было судить, насколько ему надоел собеседник.
— Подожди, — мужчина, прихрамывая, догнал его, — нельзя же вот так …
— Почему нельзя? — всплеснув руками, искренне удивился Алик, — я тебе сразу сказал: я мальчик дорогой. Сходи к Большому, там нищие солдатики. Они за полтинник отсосут. Или к жене возвращайся.
— Я не могу с женщинами. После ранения не могу, — глухо сказал мужчина, — с моим лицом…
— А я что, мать Тереза, что ли?
Разговаривая, они спускались по переулку. Алик шел, небрежно роняя слова через плечо. Мужчина, припадая на правую ногу, старался не отстать от него. Вашков, держась в тени, следовал за ними.
— Ну, постой, — мужчина схватил парня за рукав, — оставь хотя бы телефон…
— Ага. И жопу на ночь.
— …я найду деньги…
— Со своей пенсии по ранению, что ли? — Алик явно издевался. — Слушай, капитан, а если бы ты дожарился в том БМП до корочки, больше бы платили?
Мужчина сгреб его рукой за отвороты пиджака и, вздернув на цыпочки, приблизил к своему изуродованному лицу.
— Ну, ты паскуда! Как я тебя сразу не разглядел. Предупреждали меня… эх, руки марать не хочется. Пшел отсюда.
Алик отскочил, поправил шейный платок и, часто оглядываясь, поспешил прочь.
— А не хочется — не марай, — крикнул он издали.
Мужчина присел на прямо на бордюр тротуара, обхватил голову руками и замер, уставившись в землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38