Странный и чудовищный мир первобытного общества с элементами феодализма, в котором происходит взрывоподобное развитие науки и техники, – это наша действительность! Главный герой романа Андрий пытается вырваться из этого кошмарного мира в свой, настоящий – мир высоких компьютерных технологий. Однако здесь у него кроме друзей, уже есть и враги – жестокие, примитивные, безжалостные. И этих врагов больше…
И все это сам автор назвал «стандартным производственным романом, первым в третьем тысячелетии».


Юрий Никитин
Баймер
(Цикл «Странные романы»)

Старым и молодым корчмистам, в дебатах с которыми родилась уже не одна книга! Встретимся в Корчме…

Авторское предупреждение!

Главный персонаж (я не решаюсь назвать его героем даже литературным) – не бандит, не проститутка и не майор спецназа. Здесь нет убийств, даже мордобоя, увы… Так что любителям острого сюжета совет – покласть книгу взад и шарить по прилавку дальше. Наверняка рядом нечто о бандитах, наемных киллерах, маньяках, психопатах, извращенцах, гомосеках, садистах – словом, весь набор общечеловека в вашем вкусе.
Здесь же центральный персонаж – простой инженер. Без мускулов, даже очкарик. Стрелять не умеет, а левой пяткой с двойного разворота в челюсть мафиози… умрет, но ни в жисть не осилит.
Живет бедно, скучно, подрабатывает ремонтом компов, что значит – не обойтись без профессионального жаргона. Так что не советую покупать эту книгу тем, у кого нет компьютера: забодаюсь объяснять, что такое комп и упоминаемый в книге неведомый Windows.
Вот вроде бы все объяснил, предостерег. Словариков с объяснением непонятных слов к моим книгам не бывает.

Словом, перед вами стандартный ПРОИЗВОДСТВЕННЫЙ роман. Первый в третьем тысячелетии.
Смотрите, я вас предупредил! Покупаете на свой риск, претензии не принимаются.

Юрий Никитин


Часть 1


Глава 1

Этот дом в окружении грязно-серых многоэтажек просто элитный бордосский дог среди дворняжек. Он и держится на брезгливом удалении, даже отхватил для себя участок, пометил его изящным заборчиком из кованной ажурной решетки.
Остальные дома, что вообще-то дома как дома, кажутся бетонными картами: вытащи одну – рухнет весь дом. А то и соседей завалит. А этот… этот – крепость, замок, каких в Затерянных Мирах навалом, но в сегодняшней Москве еще раз-два и обчелся.
Вокруг замка зеленеет великолепная и роскошная, хоть попа корми, трава. От старой дороги к дому стелется широкая черная полоса асфальта, уложенная с такой тщательностью, словно вместо гастарбайтеров с Украины трудились инженеры Юлия Цезаря. Эта дорога ныряет под ворота, тоже из кованого металла. Все ажурно, просматривается насквозь, вот сейчас из подземного гаража выдвигается серебристая пуля мерса стоимостью под сотню тысяч баксов. Охранники, получив сигнал, что-то там включили, иначе с чего бы створки ворот так изящно и бесшумно поползли в стороны…
С той стороны ворот и дальше – не асфальт, а тщательно подогнанные каменные плиты. Когда я приблизился к воротам, охранник вскинул руку. Его прицельный взгляд быстро просканировал меня с ног до головы, но на террориста я похож мало: средний рост, вес – как у бушмена, очки в дешевой оправе, гордо выпуклая спина, грудь колесом перееханная, в руках потертая папка с бумагами.
– Ага, – сказал охранник, – ты эта… ты приходил месяц тому…
– И два, – ответил я так же скромно. – И три. Я аспирант, ношу рефераты.
Он махнул мускулистой дланью.
– Проходи, реферат.
К парадной двери подошли, разговаривая, двое красивых породистых и осанистых мужчин. На улице такие не попадаются, не встретишь в булочной или гастрономе, но как только по ящику прямые передачи из Думы или правительства, то по коридорам и лестницам именно их прут косяки, стада, табуны, даже ржут, как брабантские кони…
Один, похожий на преуспевающего адвоката, похлопал по карманам, другой, явный банкир или финансист, засмеялся и нажал три кнопки на коробочке домофона. Я остановился за их спинами.
Адвокат продолжал:
– …мой тоже как-то попросил комп. Вроде бы для занятий… Знаю эти занятия! Что мне делать? Мой отец наверняка сразу бы за ремень, переспросил, что-что? Но сейчас другое время, да и мы… другие. К тому же не стоит забывать, что теперь блюдутся даже права ребенка! Да-да, за ремень могут и лет пять засадить по самые помидоры… Я говорю, хорошо, будет тебе компьютер, а сам так тщательно выговариваю это поганое слово, с ударением, чтобы понял, как надо говорить. И что, намекаю интонацией, если будет говорить «комп», то не видать ему компьютер как своих ушей. Они ж самолюбивые, им ничего нельзя в лоб, а все намеками, подсказками… Будет, говорю, куплю самый новый, мощный, но только если принесешь школьный табель с хорошими отметками. А сам думаю, компьютер-то я куплю, но сразу же установлю на нем всякие пароли, чтобы только заниматься, но ни в каком из Интернетов смотреть порнуху или хуже того – играть…
В коробочке на двери щелкнуло. Из черной сеточки раздался детский голос:
– Хто там?
– Это я, – ответил адвокат и продолжал весело, – Поверишь, с того дня про компьютер… ух и слово ж поганое придумали, язык сломаешь!.. и не заикался.
Снова щелкнуло, дверь чуть дрогнула, освобождаясь от магнитного замка. Адвокат потянул за ручку, я вошел следом, глупо оставаться и перезванивать, академик уже предупрежден, что буду через двадцать минут.
Осанистые даже не удостоили меня взглядом. По мне видно, что я что-то вроде мальчика с пиццей, хотя я не мальчик и пиццы, у меня в руках не наблюдается. В огромном холле из будочки консьержки выглянул крепкий парняга, кивнул адвокату и банкиру, меня окинул цепким взглядом, но ничего не спросил, помнит, я, в самом деле, прихожу сюда раз в месяц.
Перед шахтами двух лифтов адвокат нажал кнопку вызова, а банкир или финансист сказал с чувством:
– А я бы сразу спрашивал: играешь на компьютере? Если играет – пороть. Пороть и пороть, пока вся дурь из головы не вылетит. Я ж не говорю, чтобы наши дети обязательно балдели от битлзов, от которых мы дурели, но есть же «Любэ», Маша Распутина, Наташа Королева, безопасный секс, для них же добивались!.. Коммунизм для них разрушили, Советский Союз – такую махину развалили – пользуйтесь!.. Так нет же, вроде бы и не заметили: играют!
– Это тоже наркотик, – заметил адвокат печально. – Наркота, как говорят. Всеобщее падение культуры, увы, увы. Ведь есть же театры, консерватории, музеи, стадионы, наконец… А они уставятся в этот мигающий экран, в эту лампу, там бегает что-то, мельтешит, вот они и впадают в этот… транс! Как эпилептики, только не дергаются. А говорят еще про какой-то двадцать пятый кадр, от которого, вообще, можно стать убийцей… Не все понимают эту проблему, не все!
Наверху огоньки медленно перебегали из ячейки в ячейку. Я почти не слышал, как двигается лифт, в этом доме все на высшем уровне. Наверху вспыхнуло окошко с цифрой «1», дверь распахнулась.
Я зашел вслед за этими… понимающими проблему. Снова они меня в упор не замечали, я-де обслуживающий персонал, банкир или финансист сказал с раздражением:
– Как не дергаются? Мой уже начал. Во сне что-то крутит, куда-то бежит… Пришлось от греха подальше вообще компьютер продать. Даже телевизор теперь включаю только поздно вечером. Чтоб новости посмотреть и – спать. А жаль, у меня ящик этот… ну, что с растянутым экраном!
– Я тоже хочу себе поставить такой же…
Дверь открылась, они вышли, предварительно пропуская друг друга впереди себя, я поехал на самый верх.
Костомар открыл дверь сам, ясно, в квартире один. Его жена, Изольда Ивановна, если дома, то к двери всегда успевает первой. Я вошел и остановился, как всегда робея перед огромностью и величием квартиры академика. Даже прихожая больше похожа на зал исторического музея, на стенах мечи всех видов: от огромного двуручного и до скифского акинака, кинжалы, щиты, топоры, секиры…
Костомар отступил на шаг, чтобы не нависать надо мной, как башня над муравьем. Говорят, сто или сколько там лет тому акселерации не было, но тогда Костомар вообще гигант, выше меня почти на голову, все еще без живота, крепкий и могучий самец с седыми волосами на груди, даже брови уже побелели, а они седеют, я читал, в последнюю очередь.
– Здравствуй, здравствуй, Андрий, – прогудел он благодушно. Он чуть ли не единственный, кто сразу принял «Андрий», не стал допытываться, почему не «Андрей». – Не разувайся… Проходи в кабинет.
Он плотоядно посматривал на толстую папку в моих руках. Глаза довольно блестят, ладони слегка потер одна о другую, словно гигантский хищный богомол при виде молоденького кузнечика.
– Комп включен, – сообщил он, – как раз закончил тест…
– Я проведу его еще раз, – ответил я, – если можно, конечно.
Костомар засмеялся:
– Не церемонься! Ты же знаешь, какие у меня тесты. Встроенные в операционку, только и всего. А у тебя свои, профессиональные…
Я вошел в его кабинет с острым чувством зависти. У Костомара три компа, что для россиянина все еще непомерное богатство. Один из них – навороченный ноутбук, вон разлегся как породистый кот на подоконнике, а на огромном и длинном, как бронетранспортер, столе во всей красе два брандовских красавца. На самой столешнице – жидкокристаллические мониторы, народ именно мониторы называет компьютерами, а на сами ящики компов обычно внимания не обращает. Оба компа этажом ниже, на специальных выдвигаемых полочках. Мое сердце болезненно и завистливо заныло. Никогда не завидовал тем, у кого машина, дача, даже не завидовал тем, кому удавалось оторвать очень красивую и на все раскрепощенную девушку, но под ложечкой всегда сосет, когда вижу вот такое богатство: самые последние разработки, самые крутейшие видеокарты, самые мощные процессоры, ускорители…
На скринсейвере поворачивается во все стороны Кристина Мюллер с непомерно огромным автоматом и вываливающимся из бикини бюстом. Все в трехмерном, без малейших задержек, во все еще экзотическом для большинства гэймеров разрешении 1280 на 1024.
Со вздохом сожаления я коснулся пробела, Кристина исчезла, появился неподвижный бэкграунд со сценой из оперы «Псковитянка». Тоже в том же небывалом разрешении… Я раскрыл кейс, подумал хмуро, что если бы компьютерная промышленность не развивалась так стремительно, то и я мог бы собрать себе такой же комп. Ну что тут особенного, этот комп не дороже современного телевизора со всеми наворотами!
Увы, на телевизор человек может копить годами, потом телевизор пашет всю жизнь, в его ящике ничего не меняется, зато компы…
Я молча ругнулся. Если кто-то купит комп, и весь гарантийный срок так и проработает на нем, ни разу не сорвав пломбы и не заменив одну плату на другую, то этого можно вычеркивать не только из числа гэймеров, но даже из числа юзеров. В компьютерном мире, как в бурлящем котле, каждую неделю появляются новые платы, акселераторы, чипы, варианты разгона… Комп, который полгода тому был последним писком технической мысли, сейчас уже безнадежно стар, на нем виснут новейшие проги, тормозят игрушки… эх!
Над столом, где красивые академические издания классиков, несколько непритворно ярких коробок с программами, операционная система Windows, QuarkExpress, два последних броузера, антивирусные – и все лицензионное, все в фирменной упаковке, страшно и подумать, сколько это все стоит, не один комп можно купить на эти деньги. Мне, простому юзеру, у которого все с Горбушки да из Митино, в голову не придет покупать за пятьсот баксов, когда то же самое можно за доллар на Горбушке. Но то я, а это академик! К нему приезжают коллеги из-за рубежа, ему либо прятать сам комп, либо выставить на полку фирменные коробки с лицензионными программами.
Но дальше, за этими вот томами Шекспира хранится то, что академик никому не показывает. Даже семье. Правда, Изольда Ивановна может и догадывается, но молчит, хранит позорную тайну.
Да, у многих великих были и есть слабости. Теперь стало известно, что Чайковский и Достоевский были гомосеками, Некрасов – картежником, Герцен – алкоголиком, Лев Толстой бессовестно пользовался правом первой брачной ночи в своих крепостных деревнях, а Суворов любил пороть крепостных просто так, для собственного удовольствия.
У академика еще более позорная страсть, увы. Ведь гомосеки уже не гомосеки, а всего лишь сексуальное меньшинство, для картежников выстроены гигантские роскошные казино, секс ныне проще стакана пепси, для любителей порки есть специальные клубы, там вас ждут с нетерпением жертвы, которые обожают, когда их хлещут…
Но вот для позора академика пока нет оправдания. Если станет известно о его страсти, он будет уничтожен. Репутация его будет погублена безвозвратно, коллеги отвернутся, а его научные труды не будут стоит и гроша.
Костомар принес кофе, сам сварил, заботливо придвинул на край стола поближе широкую тарелку с бутербродами. Бутерброды с красной икрой, каждая икринка блестит, как крохотное солнце на закате, в три слоя…
Я сглотнул слюну, сказал сразу пересохшим голосом:
– Спасибо… У вас чудесный кофе.
– Налегай, – подбодрил Костомар, – пока кофе горячий, а бутерброды холодные… Все хорошо, я уже вижу, что у тебя плата последней модели. Я читал о ней в новостях софта. Не знал, что добралась до Москвы.
– Сегодня, – подтвердил я. Мне было приятно, что академик знает такие новости. – Это только первые образцы. Прислали две штуки, чтобы провести маркетинг. На Западе сомневаются, что у нас будут покупать. Слишком дорого, а прирост обработки текстур невелик.
– Но все же есть? – спросил Костомар. И сам ответил довольно: – Есть! Значит, покупатели тоже найдутся.
– Наверное, – согласился я. – Я тут же схватил один образец, позвонил вам. Пусть маркетинг проводят с одной платой.
– Молодец, – одобрил Костомар. – Ты бери бутерброды, бери. На меня не смотри. Я уже в том лэвэле, когда надо сбрасывать, а не набирать. Пойнты набираю, а тратить некуда.
Плата села в кроватку плотно, я резетнул, а пока комп перегружался, сканировал на вирусы и задействовал новые драйвера, я засмотрелся на чудесный вид из окна. Квартира академика на самом высоком, семнадцатом этаже. Это для Москвы не слишком, но дом на Воробьевых горах, весь огромный город как на ладони… Я в который раз засмотрелся на далекий дом-башню, он на самом горизонте – сейчас мрачный и темный, пока солнце светит в спину, затем станет снежно белым на темнеющем небе, как сказочный замок магов, когда солнце на этой стороне. Но я бывал в этой квартире и перед самым закатом, тогда башня вспыхивает багровым огнем, словно сказочные кузнецы куют волшебные мечи…
В прихожей звякнуло. Костомар поморщился, Изольда Ивановна вернулась из булочной.
– Погоди, – велел он мне, – я сейчас…
Я слышал, как он приглушено разговаривал с нею прямо в прихожей. Это любящая пара, но все же даже у самых любящих супругов бывают друг от друга секреты. Я как раз поверенный одного секрета, в котором ни один почтенный человек не признается.
Дверь хлопнула, он вернулся сияющий, подмигнул.
– Отправил в аптеку, – сообщил заговорщицки. – Сказал, что мне нужно обновить запас валокордина. Она обожает лечить!
В кабинете стояла торжественная тишина, великий человек должен трудиться в своем кабинете в благоговейной тиши. Я вздохнул и вытащил из сумки невзрачную плоскую коробочку.


Глава 2

Академик совсем с неакадемической поспешностью взял коробочку, почти выхватил из рук. Я терпеливо ждал, даже отвернулся, когда он набирал пароль. Среди его электронных энциклопедий, справочников и собственных академических работ есть и hidden, потайная директория, невидимая для всех, а попасть в нее можно только по паролю. Я сам ее сделал, чтобы академик был спокоен за порочащую его тайну, и снабдил паролем, который академик ставит сам, меняет периодически, так как побаивается хакеров, о могуществе которых мир имеет весьма смутные и очень преувеличенные представления.
Высветилась директория «Атомное ядро», в ней поддиректория «Кварки», а еще глубже – «Тахионы». На самом деле это привычная «Games», но я переименовал для спокойствия Костомара, чтоб даже порочащего слова не было в компе, чтобы никаким файндом не отыскать, не засечь.
– Инсталляция идет недолго, – успокоил я. – На хард сбросит всего триста мегов.
Костомар усмехнулся:
– Всего-то? Я помню, когда десяток игр умещалось на одном флоппи. А весь хард моего двести восемьдесят шестого был в сорок мегов!
– Я тоже помню, – ответил я. – И шамусы застал, и диггеры…
Он смотрел, как на экране медленно заполняется полоска индикатора инсталляции. Лицо стало мечтательным.
– Ты сейчас смотришь и думаешь, что чудит академик, в детство впадает… В игры на компе режется, как дитя малое. Нет, чтобы вести умные беседы, как все старики… Да не только старики, но и те из молодых ребят, кто не останавливаются, а набирают в учебе и беседах виздом или скиллы.
1 2 3 4 5 6 7 8