Что ж, сыграно было неплохо. Молодой Бог был абсолютно пуст. Не
принять их условий я уже не мог.
- И не принять наши условия Вы уже просто не можете. Сейчас Вам
передадут материалы и отвезут на квартиру, где Вы можете считать себя
полноправным хозяином. Если Вы что-то хотите мне сказать - говорите.
- А что я могу сказать? Сволочь... - я стал подниматься.
Генерал проворно вскочил, бросился помогать мне встать, и я увидел,
что он угодливо мне улыбается.
- А что делать, Дмитрий Александрович, что делать... Вы уж извините
нас великодушно... Смотрите, вот и солнышко, наконец, показалось.
За окном, и вправду, расступались тучи и стало заметно светлее.
- А вот проводить я Вас не смогу - дела.
Я направился к двери, оглянулся, и увидел, что генерал стоит у окна.
Руки его были вознесены к Солнцу.
---------------------------------------------------------------------------
1 Народный Дом - величайший памятник архитектуры (1953 г) Планировался к
постройке в Берлине. После Слияния Германии и СССР принято решение
перенести строительство в Москву. (здесь и далее примечания научного
редактора)
2. Книга о перт эм геру
"Книга о перт эм геру" -
выражение, которое
египтологами передается
различно: одни переводят
его как "Выход из дня",
другие - "Выход в течение
дня". Иногда этот сборник
называется "Книга
усовершенствования
умершего". Предложенное
Лепсиусом название "Книга
мертвых" вошло во
всеобщее употребление.
Иллюстрированная история
религий

Квартира была почти в самом центре. Четвертый этаж старого дома без
лифта. Трехкомнатная, что совершенно сбивало с толку, так как обстановки не
было никакой. Стол в одной комнате, железная кровать с панцирной сеткой - в
другой. Телефон стоял на полу в третьей, шнур у него был, правда, длинный,
похоже, с этим допотопным аппаратом можно было ходить по всей квартире.
Одинокая табуретка на кухне.
Для того чтобы спокойно прочитать содержимое папки, пришлось взять
табуретку и тащить ее через весь коридор в комнату - к письменному столу,
мимо старой вешалки - крашенные уродливые крючки, прибитые к стене. На
вешалке, кроме моей куртки, висели три солдатские шинели и можно было
подумать, что в квартире идет обыск. Коридор был узенький, табуретка
запуталась в полах шинели, что разозлило страшно. Я выпустил табуретку из
рук, она вывернулась ножками вверх, и не упала, слегка покачиваясь,
повисла.
Я прошел к телефону, присел около него на корточки, набрал домашний
телефон.
- Слушаю Вас, - мрачно ответил незнакомый мужской голос. Странно. Если
они хотят поймать меня по телефонному звонку, то нужно, чтобы мама
отвечала. А с этим я разговаривать не стану - успеют засечь.
Надо было прилечь отдохнуть. Папку я швырнул на пол рядом с кроватью,
и из нее выскользнул небольшой кусок белого картона. Пришлось нагнуться и
поднять. Это была визитка.
Александра Самойлова
секретарь-референт
генерала Управления Сил Безопасности
К.С.Смирнова
Под служебным телефоном торопливо, синей шариковой ручкой вписан еще
один - и через черточку пояснено : "дом."
Значит, не показалось, что она хотела со мной переговорить. Ну, раз
хотела, значит, сама найдет.
Никелированная кровать, облупившаяся во многих местах, была
чрезвычайно неудобной - сетка прогнулась едва не до пола.
Собственно, размышлять было не о чем - впереди ничего не было. Этакое
блистающее ничто, пустота, тетрадь в косую линейку. Вот - вот начнется
диктант, только кто диктует, и кто будет писать - неясно. Тоже пустота.
Непонятно, чем я мог их привлечь, зачем им все это. Все мое
образование в области разведки закончилось еще в школе, после внеклассного
чтения на тему "Великие разведчики прошедшей Войны - трагедия выбора".
Помню, я тогда им сочувствовал - как и было велено в программе. Еще бы -
война кончается - враг уничтожен...
Машинально я порвал визитку, поискал, куда выкинуть клочки и сунул их
под кровать.
В коридоре загремело - это табуретка вырвалась, наконец, из объятий.
Я не глядя сунул руку в папку, и наткнулся на что-то острое. Это был
уголок еще не согнутого, совершенно нового пропуска в Институт Проблем
Психики. На мое имя, и, что удивительно, с моей фотографией. Вот к
официальным документам у меня слабость. Я с удовольствием согнул пропуск и
убрал его в карман рубашки (всегда кладу туда самые важные бумаги - украсть
сложнее).
Вторым документом из папки стал листок с доносом.
¬Сомнительными представляются так же методики, применяемые в отделе по
изучению частичной и полной потери памяти. Коллектив профессора Шепелева
практикует абсолютно антинаучные методы восстановления, противоречащие
современному воззрению на сами механизмы памяти.-
Ну и так далее в том же духе.
Говорят, все доносы сопровождаются титульным листом, на котором
принято писать источник информации и дату ее получения. Здесь его, конечно,
не было. Зато под доносом стояла витиеватая гербовая печать. Не обычная,
как на всех бумагах. Что-то в ней было странное.
А может, это вовсе и не донос, а так - тезисы доклада на ученом
совете? Тогда непонятно, что эти тезисы делают в досье Министерства
Безопасности.
Еще в папке я нашел историю болезни больного N, попавшего в отделение
потери памяти по ошибке (ошибка в диагнозе произошла по причине обширной
опухоли мозга). N пробыл в отделении Шепелева ровно две недели и к нему был
применен метод мемокоррекции Брокгауза (в бумагах утверждалось, что метод
не прошел клинических испытаний). От этого, собственно, N и скончался.
Выводы инспектора по делу профессора Шепелева гласили, что возможна
вероятность широкомасштабного психологического террора, что доктор Шепелев
не имеет допуска к секретным материалам, следовало бы превентивно провести
дознание...
Инспектор (подпись его была неразборчива) не считал возможным
привлечение профессора как эксперта по психологическому оружию, т.к.
профессор, видимо, неблагонадежен. Кроме того, в отчете явно прочитывалась
тема репрессивного лечения. Было не совсем ясно - на кого жалуется агент -
на профессора, принимающего рискованные решения по изоляции сомнительных
личностей, или на сложившуюся практику психической изоляции
неблагонадежных.
Этого не поняли и в Управлении - далее я обнаружил листок об
отстранении младшего лейтенанта Егорова от службы.
Своих в Управлении сдавали с легкостью.
В течение года в отделении частичной и полной потери памяти произошло
семь трагических случаев, повлекших за собой смерть пациентов. Тем не
менее, материалов по возбуждению уголовного дела против Шепелева в папке не
было.
Впрочем, причины смертей были самые разнообразные - мне трудно
поверить, что методика коррекции памяти способна привести к хронической
пневмонии с осложнениями или к инфаркту.
Наверное, никакой вины Шепелева не было и в том, что забредший из
соседнего отделения шизофренический больной застрелил одного из пациентов
доктора. Как свидетельствовал протокол осмотра тела, больной скончался от
проникающего ранения в области сердца. Беднягу застрелили в упор из
пистолета ТТ.
Профессиональное преступление. Шепелева особенно обидело то, что
убитый пациент уже шел на поправку, восстановились события двухлетней
давности, не удавалось только запоминать на коротком промежутке времени.
Поэтому несчастный перед сном обычно три раза покидал палату, забывая, что
уже почистил зубы. Все больные в палате очень раздражались этим, кроме тех,
конечно, которые успевали забыть. Последний поход оказался для больного
роковым - шизофреник ждал, спрятавшись за большой газовой колонкой. Откуда
убийца взял ТТ, почему у него была возможность проникнуть в отделение, и
как случилось так, что тело обнаружили только поутру, то есть выстрела
никто не услышал, - вот приблизительный список вопросов, ответов не которые
никто получить не смог.
Шизофреник сам во всем признался, отдал безропотно пистолет, показал
на следственном эксперименте как все произошло - все совпало. Правда,
соседи его по палате говорили, что он ночью никуда не выходил, но тут уж
сложно судить - ведь показания давали душевнобольные. Однако это не
помешало следователям поверить в показания убийцы.
После этого случая отделение Шепелева реорганизовали. Больных
расселили в разные палаты, усилили охрану, каждому в палате построили по
комнатке с удобствами.
Профессор Шепелев продолжил свои исследования, но ничего существенного
не добился. Кроме новых доносов, конечно.
Последним листком, который я вынул из папки была фотография. На
обороте карандашом наискосок начертано: ¬ Институт проблем Психики-. Я
посмотрел на фотографию и замер: передо мной было произведение Шехтеля...
Каждый студент архитектурного знал этот трехэтажный особняк в центре
города. Редчайший пример применения пластицизма в России. Снаружи ничего
особенного, но вот интерьеры... Дом насквозь пророс пластичными,
древоподобными колоннами, стволы их оплывали, образовывая перила пологих
лестниц и утекали ступенями вниз, в полумрак. Не было учебника, в котором
бы не рассматривался этот памятник позднего модерна, и если этот
ученый-маньяк перестраивал залы лишь для того чтобы у каждого параноика был
собственный горшок... Одного этого хватало на смертный приговор!
В соседней комнате зазвонил телефон. Я не спеша поднялся с кровати и
направился к аппарату.
- Слушаю.
- Ну как Вам новое жилье, Дмитрий Александрович? - я узнал сладкий
голос генерала.
- Мне не нравится отсутствие постельного белья, еды и телевизора.
Вообще, мне кажется, что даже в наших муниципальных тюрьмах и то лучшие
условия... - мне захотелось вывести генерала из себя, во что бы то ни
стало, - так что я не вижу причин скрываться, я лучше сдамся...
- Это Вы напрасно, я тут недавно читал отчет, так содержание одной
конспиративной квартиры обходится Империи в пять раз дороже, чем одна
тюремная камера, - генерал выдержал паузу, наслаждаясь произнесенным. Надо
сказать, что определенного эффекта он достиг. Явная подготовленность ответа
отбила у меня всякую тягу к полемике, - Но я согласен с Вами. Ваши
требования совершенно справедливы. Завтра вечером у Вас будет все
необходимое. Я надеюсь, Вы прочитали досье?
Я счел необходимым промолчать.
- Поймите меня правильно, проблема не в Институте, проблема в Вас. То
досье, которое мы Вам передали - это пробный шар, проверка, не более. Мы
приблизительно представляем себе ситуацию вокруг Института. Существует
несколько неясных вопросов. Нет уверенности, а нарушать действие отлаженной
структуры не хотелось бы... Вот мы и предоставляем Вам возможность проявить
себя. Что-то вроде испытательного срока. Причем, даже если Вы не справитесь
с заданием - это ничего не значит. Вы можете справиться и не подойти нам,
или - наоборот - не справиться и подойти.
Зато мы поймем, какими методами Вы способны действовать. Понятно, что
никакой, даже самый точный прогноз, не может полностью учесть
психологический фактор. Так что для нас самое главное сейчас - понять, на
что Вы вообще способны. Как Человек, - он так и произнес это слово, с
большой буквы.
- Ну, способен, я, как известно на многое - я способен, например, на
ложь, на сотрудничество с Охранкой, даже на убийство невинного постового.
Похоже, я и сам не знаю своего резерва...
- Да, Дмитрий Александрович, я ведь звоню Вам именно по этому поводу -
мы делаем все возможное, но Внутренние Силы упорно стараются навесить на
Вас этот труп. Я разобрался в ситуации, но до завтра Вы все еще будете под
подозрением. Думаю, что этот досадный инцидент мы разрешим не позднее
завтрашнего вечера. До той поры Вам лучше отсидеться - могут арестовать, и
тогда мы уже ничем не поможем - Вас постигнет незаслуженное возмездие.
Потерпите два дня, всего лишь два дня, ей-богу! Мы с Анубисом делаем все
возможное! Просто есть некоторые обстоятельства... От меня они, к
несчастью, не зависят...
- Не утруждайтесь, Климент Степанович, я признаюсь Вам. Честно говоря,
я еще днем хотел Вам об этом сказать. Духу не хватило. Это ведь я убил того
регулировщика. Так что возмездие я вполне заслужил, - и я опустил трубку на
рычаг.
Уж не знаю, удивил ли я его этим признанием, однако удовольствие было
получено сполна.
Они с Анубисом делают все возможное!!!
Эпидемия увлечения Египтом, как видно коснулась и Управления. Я
никогда не понимал, почему лет пять назад, вместе с началом перемен, стало
модным использовать египетские имена, названия и пророчества. Сам я не
попал под дурное влияние этого поветрия, но все-таки немного знал.
Вот Анубис, например - покровитель мертвых, изображавшийся с лицом
шакала. Ну, шакал - он шакал и есть. Я вспомнил лицо майора, и мне
почудилось, что было в нем что-то от собаки. Кроме того, Анубис владел
таинством обряжания умерших, что майору тоже было явно не чуждо. Ведь он
наблюдал за процессом бинтования, провел меня по лабиринтам и представил
пред очи.
Правда, мне во всей этой истории отводилась роль статиста. Видимо,
Анубису нужна была послушная мумия.
С другой стороны, быть мумией не так уж и плохо - я посмотрел на свои
бинты. Быть мумией - это означает привлекать внимание, особенно об этом
внимании не заботясь. Потом, положение мумии - положение надежное, из этого
состояния очень сложно вывести. Если вообще возможно. Правда, мумии,
наверное, были уверены в том, что они - мумии. У меня же не было
уверенности ни в чем.
Я твердо знал, что слова генерала пусты, что не в правилах Анубиса
помогать умершим. За все остальное нельзя было поручиться ни на мгновение.
Я не был теперь уверен даже в том, что меня кто-то травил с самого утра,
моим единственным доказательством, связывающим меня с моей нормальной
жизнью, была повязка на руке.
И, может быть, врач, которая мне ее наложила. Да, в конце концов, в
мумию меня превращала именно она. Если она есть вообще, эта докторша,
значит и я еще не совсем мертвый! По крайней мере, она может знать, был ли
яд, она должна знать состав бальзама который лежит на бинтах.
Впрочем, этот разговор мне ничего не даст. Доктор или работает на
Управление, или ничего не может сказать определенно. Логично? Вполне.
Только одно но: эту логику тоже могли просчитать. Что, сказали они, ему
делать у врача? Он что, ненормальный? Как знать...
Я выбрался на улицу по всем законам: через пыльный до тошноты чердак
спустился в соседний подъезд, долго плутал по задним дворам, и на первом же
светофоре поймал такси.
Начинало темнеть.
В переходе к нашей станции снова восстановили освещение.
Я постоял немного около разменных автоматов. На полу, там, где еще с
утра лежал регулировщик, ничего не было - ни следа, ни капельки.
Снаружи, в переходе, мимо входа в метро, прохаживался постовой.
Заметив, что я стою, не спускаюсь на платформу, он тоже остановился,
пытаясь сквозь двойное стекло рассмотреть мое лицо. Думаю, он не пошел бы
внутрь, даже если бы и узнал меня, но проверять догадку не хотелось - я
отвернулся и направился в медпункт.
В медпункте никого не было.
На столе лежала книга. Я подошел поближе и увидел фотографию древнего
папируса: божество с головой ибиса и Солнце на его протянутых руках. На
соседней странице было подчеркнуто:
"Человек состоит из тела (Хет), души (Ба), тени (Хайбет), имени (Рен)
и, наконец, из Ка, что лучше всего передать словами "двойник, невидимый
двойник". Последний рождается вместе с человеком, неотступно следует за ним
повсюду, однако, Ка не умирает необходимо со смертью человека. Он может
продолжать свою жизнь в могиле, которую и называют поэтому "домом Ка".
Трудно сказать, всегда ли человек представлялся столь сложным существом,
однако сегодня можно уже уверенно отметить определенную ограниченность
трактовки христианства в вопросе человеческой организации."
В коридоре послышались легкие шаги и в дверном проеме показалась
доктор. Едва увидев меня, она отшатнулась, коротко вскрикнула и бросилась
прочь. Опрокинув по пути стул, я кинулся ее догонять.
Она бежала туда же, куда утром уходили мы с майором.
Доктор бросилась вниз, на помост, в пасть каменного каземата. Я
подумал, что доктор хочет сбежать от меня по лестнице, а потом попробовать
улизнуть по переулкам, но она пробежала мимо лестницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12