Воздуха не хватало. Сердце уже не билось, а трещало в груди.
Судорожно разинув рот, Филин извивался в конвульсиях - и ничто на свете не
могло ему помочь. Сердечных средств с собой не было, ветерка не ожидалось,
а кондишен в этом пространстве, очевидно, не предусматривался.
"Все, умираю... - подумал Иван Данилович. Затем еще раз: "Все,
умираю..." И еще: "Умираю..." А потеем и эта мысль расползлась на рваные
клочья. Сознание залил черный, обжигающий льдом ужас, паучий смертный
страх, не имеющий ни эмоциональной окраски, ни словесного выражения и
сравнимый лишь с кошмаром нечаянного убийства.
Сознание...

...сле второго переноса, папка, я уже твердо знал,
что это никакие не шутки. Кто-то властно и целенаправленно
бросал меня из одной среды в другую - словно играл с
котенком, привязав к леске фантик, словно дергал за нитки
марионетки. Я не знаю, чем я заслужил все это или в чем
провинился. Может быть, невидимый кукловод испытывал меня
столь странным образом. Может быть, кто-то пытался сломить
меня. Может - запугивал. Я, наверное, этого никогда не
установлю. Но, по крайней мере, я выстоял. Не сломался и
не струсил. Ты, папка, хорошо воспитал меня.
Вторым броском меня переправили в ледяную пустыню.
Над головой висело низкое закопченное небо, к которому
прилипли сахарные крупинки звезд, а вокруг расстилался...
как бы это выразиться... не бурелом, а ледолом. Торосы,
глыбы льда, изломы, сугробы, трещины... Было очень
холодно. Не настолько холодно, чтобы нельзя было терпеть,
но я физически ощущал, как из тела уходит тепло.
Какие-нибудь полчаса - и я превращусь в сосульку, стану
еще одной драгоценностью в этом ломбарде ледяных сокровищ.
Выход, папка, был только один. Я схватил
полупрозрачную темную глыбу размером с виолончель, поднял
над головой и с натугой швырнул на острые изломы. Глыба
рассыпалась на тысячи сверкающих осколков. Я поднял еще
глыбу и тоже бросил. Через десять минут я уже был мокрый
от пота, моя одежда исходила паром - хотя какая это
одежда: ночная пижама! - но я не останавливался: все бил и
бил лед, отчетливо понимая, что даже короткая передышка
равносильна смерти. Да, я знал: если спасение не придет в
ближайшие полчаса, я погибну - от перенапряжения ли, от
холода или от крупозной пневмонии. Но неужели я должен был
ждать смерти сложа руки?
У меня немели пальцы, ноги дрожали от частых
приседаний, но я продолжал ломать лед. Вдруг краем глаза я
заметил движение. Что-то мелькнуло среди бутылочно-зеленых
глыб. Я присмотрелся. У подножия невысокого тороса
извивался огромный кольчатый червь. Маслянисто-блестящее
тело его - казалось, собранное из тысячи колец - достигало
метров пяти в длину, а толщиной эта тварь была - с
футбольный мяч. Голова чудовища как таковая отсутствовала,
но безглазый передний конец тела открывался огромной
зубастой пастью, в которую вполне могла войти моя нога
целиком. Или голова.
Отвратительно извиваясь, червь довольно быстро полз
по направлению ко мне. Я не стал дожидаться, пока он
доползет, и пустился в бегство.
И сразу же увидел еще одного червя - метрах в
двадцати впереди. Этот гад был куда больше в размерах. А
чуть дальше - третий. И четвертый...
Меня затрясло. Все видимое пространство вокруг кишело
чудовищными червями, которые, похоже, сползались ко мне.
Словно я был долгожданной приманкой или самым аппетитным
лакомством на свете.
Я продолжал бег, но теперь это было движение по
какой-то немыслимой кривой. В голове словно включился
компьютер: я оценивают расстояние до ближайшего гада,
огибал его, держась как можно дальше, потом засекал
следующего червя, снова менял направление, ловил взглядом
двух-трех чудовищ, избирал оптимальный путь - и так я
несся без цели, без плана спасения, без логики - иной,
кроме логики автомата.
А потом, папка, я заметил впереди большой синеватый
торос с плоской вершиной. Он был похож на тепуи в
миниатюре - на те столовые горы в Южной Америке, которые я
не раз видел в географических видеофильмах. Может быть,
мне это сравнение пришло в голову позднее, а тогда я
увидел и оценил почти отвесные стены тороса, прикинул
высоту - больше трех метров - и понял, что это хоть
какой-то, но шанс. Я подбежал к торосу и, не помня себя от
страха и ненависти к тем, кто вздумал вершить мою судьбу,
полез наверх. До сих пор не знаю, как мне это удалось. Я
впивался в лед ногтями, зубами, сбивал колени и локти,
срывался, но снова припадал к стене - карабкался все выше,
выше, выше, выше...
И вот я на торосе. Ровная, как видеоэкран,
поверхность. Во все стороны - ледяной лом. И множество
поблескивающих кольчатых тел, ползущих к торосу. Стоп,
папка, почему - поблескивающих? Ведь сначала была ночь,
это я отчетливо вижу, а потом она сменилась каким-то
невообразимым временем суток. Помнится, меня это поразило.
Не сразу, правда, но поразило: солнца нет, но и облаков
нет, и темнота ушла - какая-то светящаяся дымка затянула
небо, и это немного напоминало ту волшебную пору
московского зимнего дня, когда только-только начинают
сгущаться сумерки.
И все же - поблескивающие кольца червей. Откуда
взялся этот блеск? Может быть, электрические разряды?..
Нет, папка, тогда я об этом не думал. Не до того
было, честное слово. А думал я - ты удивишься! - об
экологии. Клянусь!
Вот не сойти мне с этого места - я трясся от страха
на вершине тороса, но при этом думал: что за психованная
экология в этой идиотской ледяной пустыне?! Обитают здесь
какие-то гигантские черви - пяти-, семи-, чуть ли не
десятиметровые. А другой живности вроде не видно. Чем же
питаются эти гады? Друг другом? Нецелесообразно - природа
такого не потерпит. Воздухом? Сказочки. Вон как они прытко
передвигаются - что за метаболизм у этих червей?
И тут же на этот вопрос я получил ответ - нет,
скорее, намек на ответ. Одна из тварей доползла до
подножия тороса и с ходу... вгрызлась в лед. Даже крошки
полетели. Судя по всему, ротовой аппарат гада работал как
отличная буровая головка. Червь исчезал во льду очень
быстро - скорость его почти не снизилась, словно он шел
сквозь пломбир. А блеск кольчатой шкуры усилился в
несколько раз. Может, черви используют энергию водородных
связей воды? Не знаю, не знаю...
Еще один червь впился в торос. Потом еще и еще. Вдруг
меня словно током ударило. Я осознал, что гады как угодно
могут менять направление в толщине льда. И если они
стремятся добраться до меня, то сейчас, наверное, идут
вверх.
И точно. Словно мина взорвалась - выбив султан
ледяной крошки, из тороса вертикально вверх вылетел червь.
Я не стал дожидаться, когда эта орава накинется на меня.
Да, папка, я пошел на самоубийство. А что мне оставалось
делать? Наверное, в ту секунду я повзрослел лет на
двадцать.
Сделав глубокий вдох, я обхватил плечи руками и
головой вниз броси...

...возвращалось к Филину - словно поднималось сквозь водяную толщу из
невообразимой глубины. Сначала он даже не понял, что возвращается
сознание. Просто была дикая головная боль - и никаких воспоминаний,
никаких ассоциаций, ни даже тени прозрения: кто я? где я? зачем я? Адская
боль - и первый проблеск сознания: мысль о том, что боль эта - головная.
Потом пришло ощущение тела и пространства: вот руки, вот ноги, я лежу
на спине, подо мной неровная поверхность, в правый бок вливается какой-то
тупой предмет, дышать можно, но трудно - высокая влажность, очень душно,
лоб, щеки, шея, грудь в поту, глаза закрыты, под веками зеленый сумрак.
В довершение всего пришло сознание собственного "я": да-да-да, я
Филин, Иван Данилович Филин, журналист, корреспондент видеогазеты
"Накануне", у меня была схватка с ТИПами на ТОПках, потом чернота, удушье,
смерть... Нет, не смерть... Я лежу на какой-то неудобной штуковине в
каком-то неудобном месте, у меня раскалывается голова, но я размышляю -
значит, живу...
Филин открыл глаза. Зеленый сумрак мерещился ему неспроста. Он лежал
в густом лесу - даже так: в джунглях, - и кроны нижнего яруса смыкались в
пяти-шести метрах над его головой. Прорезался слух. Оказывается,
тропический лес был полон звуков: кричали птицы, в зарослях кто-то громко
щелкал, вдалеке хохотал какой-то упырь, в двух метрах от Филина на лиане
сидел небольшой пушистый зверек с огромными ушами и большими влажными
глазами, отдаленно напоминающий Чебурашку, и по-змеиному шипел.
"Значит, теперь тропики, - подумал Иван Данилович. - Ну-ну... Цирк
какой-то... А я-то полагал, у нас война на смерть, а не на живот..."
Щурясь от нестерпимой боли, он запустил руку под правый бок и
вытащил... ТОПку. И несказанно удивился. А потом захохотал. Пушистый
зверек свалился с лианы и сгинул.
"ТОПка - это хорошо, - ликовал Филин. - Это дважды хорошо. Трижды
хорошо. ТОПка - это оружие. И средство транспорта. И еда. И вода. И вообще
- все. Ура ТОПкам, которые впиваются в бок!!!"
Теперь нужно было позаботиться о голове. Иван Данилович снова лег на
спину, расслабился и стал гонять в сознании большой черный шар головной
боли, уменьшая его в размерах. Когда боль превратилась в черную горошину,
Филин вытряс ее через ухо в пригоршню и мысленно растер в ладонях. Все.
Аутотренинг сделал свое дело. Исчезнув, боль перестала отвлекать, далее
можно было заняться главным - определить свое местонахождение.
В принципе, что тут определять? Можно было просто-напросто набрать на
ТОПке адрес какого-нибудь известного ТП-центра, и - оп-ля! - ты уже в
самом средоточии цивилизации. Но столь тривиальное решение было не для
Филина. Он достаточно много времени пропел среди ТИПов, чтобы представлять
всю опрометчивость подобного шага. К тому же голова Ивана Даниловича уже
обрела ясность, и он отчетливо представлял себе по меньшей мере четыре
причины, по которым набирать код не следовало.
Во-первых, Филин не знал, в каком мире находится. Судя по всему, это
Земля. А если нет? Если это некое параллельное пространство? Или вообще -
чужая планета? Тогда коды отменяются, и надо работать с координатами, а
как раз координаты данного места и представлялись Ивану Даниловичу
полнейшей загадкой. Хм, иной мир... Достоверных фактов о подобных
переносах не было, но слухов ходило множество.
Во-вторых, если Филин на Земле, то любой внепространственный бросок
на известную ТП-станцию точнехонько отпасует его в руки ТИПам, а это, по
вполне понятным причинам, лежало вне сферы актуальных интересов Ивана
Даниловича.
В-третьих, вызывало сомнение состояние ТОПки. Все-таки два
непредвиденных броска по чужой воле - две ТП-"мельницы", - потом та самая
чернота, с совершенно неизвестными полевыми параметрами, наконец,
незнакомый лес с повышенной влажностью... А ведь ТОПка, несмотря на
надежность, - инструмент тонкий.
Ради проверки Иван Данилович набрал код спичек и нажал на клавишу
приема. Спички появились - только не в коробке, а россыпью. В воздухе
рождался и шел дождь из спичек - тонкие бумажные палочки бесконечным
потоком сеялись под ноги Филина. Вот тебе и ТОПка! Ясное дело, прибор
барахлил. Выстрелишь собой на известную ТП-станцию, а попадешь черт-те
куда. Если вообще куда-то попадешь. Впрочем, радовало то обстоятельство,
что Иван Данилович был все-таки на Земле: иначе посыпались бы не спички, а
какие-нибудь бзюдки. Да и в конце концов мог он ошибиться в коде или нет?
Наконец, в-четвертых, Филин кожей ощущал, что нужно немедленно
принимать меры личной безопасности. Ясно ведь: кто-то пуляет им как
мячиком, видимо желая обезволить или загнать в какой-нибудь такой медвежий
угол, откуда никакая ТП не вызволит, говорят, есть такие мертвые зоны. Вот
и сейчас: его перебросили из черноты в джунгли, а в данную минуту, может
быть, далекий стрелок - тот же Сыч хотя бы - снова прицеливается,
намереваясь закинуть Ивана Даниловича черт знает куда.
Что делать? Выход один - рисковать. Надо использовать ТОПку - только
очень осторожно - и серией бросков на короткие, хорошо контролируемые
дистанции выйти из-под прицела, а может быть, и вообще уйти от
преследования.
Только куда стрелять собой? Джунгли - они во все стороны джунгли.
Может быть, этот лес, куда ни глянь, тянется на сотни километров. И тут в
голову Ивана Даниловича пришло эффектное решение.
Не медля ни секунды, он застегнул на руке ремешок ТОПки, поставил
прибор на "самопал" и выстрелил собой в небо на тысячу метров по
вертикали...
Каждый человек переносит ТП по-своему. Редко у кого не возникает
никаких ощущений. Наиболее частая реакция - мгновенный рвотный позыв. С
Иваном Даниловичем всегда было так: ему казалось, что гигантский пресс
вгоняет его в землю, превращая в компактный брикет.
Вот и сейчас - хлоп! - невидимая колоссальная мухобойка расплющила
муху-Филина. В то же мгновение он оказался на километровой высоте и,
переходя в свободное падение, начал осматриваться.
В ушах засвистело. В рот, нос и даже в слезные мешки набился воздух,
глаза сразу намокли, сердце упало далеко вниз, намного опережая тело:
Филин никогда в жизни не падал с большой высоты. Впрочем, мужество ему не
изменило. Внутренний голос истошно вопил: "Убьешьси-и-и-и..." - а глаза
делали свое дело, обозревая окрестности.
Далеко справа виднелась какая-то прогалина. Вторично нажав на курок
ТОПки, Филин бросил себя туда, опять-таки задав километровую высоту.
Хлоп! - вззззз... Иван Данилович летел точно в центр черной
проплешины - ожога на теле леса, оставленного недавним пожаром. От
прогалины толку не было никакого, зато в отдалении блеснула излучина реки,
завиднелась желтая полоса пляжа. Река - значит, селения, жизнь, люди...
Хлоп! - вззззз... Падая в реку, Филин увидел ниже по течению дым.
Бросок - теперь внизу был оставленный кем-то костер. Еще бросок - Иван
Данилович оказался над радиорелейной вышкой. На этот раз он падал долго:
тщательно целился в точку у подножия вышки. Когда экранчик
просигнализировал о захвате цели, Филин нажал курок.
Хлоп! Тишина. Под ногами - твердая земля. В отдалении затявкала
собака. Иван Данилович спустился по дорожке, протоптанной от вышки вниз по
косогору, и вышел к небольшому селению.
В местной управе Иван Данилович набрел на старичка в белом полотняном
костюме и игривой панамке, опущенной на правое ухо. После нескольких фраз,
произнесенных по-русски и по-местному, оба перешли на английский язык.
И Филин наконец-то узнал, где он находится.
Это был Мадагаскар.

"Внеканальная ТП - телепортация, осуществляемая без
посредства "твердых", а также случайных каналов.
ТП-теория, созданная последователем А.П.Порочина (см.) -
Б.Т.Ланцетником, предполагала, что ТП-перенос может
осуществляться только внутри ТП-каналов - особых областей
пространства-внепространства природного или искусственного
происхождения - и при весьма значительных затратах
энергии. Впоследствии ТП-теория была развита и дополнена
Ференцем Ференцем (см.), показавшим, что сама структура
внепространства позволяет осуществлять низкоэнергоемкий
перенос любого материального тела из любой точки
пространства в любом направлении. Тем не менее
технологический прогресс в телепортации еще долго был
связан с ТП-центрами и ТП-станциями, размещенными в точках
узлов и пучностей пространства, в силу дороговизны
ТП-оборудования и чрезвычайно высокой капиталоемкости
нулевого цикла строительства упомянутых центров и станций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10