На Лену больше никто, кроме Петьки Волохова, не посягал. Но Димон мента в расчет и вовсе не принимал, Петька по всем статьям сильно ему проигрывал. И ростом он был чуть выше Лены, и рожа у него непривлекательная — нос картошкой, глазки маленькие, серые волосы падали на плоский лоб жиденьким чубчиком, нижняя губа отвисшая, да и вообще глуповат. И хотя Лена по-прежнему не проявляла особого интереса к Диме, но хоть не отворачивалась и иногда даже приветливо отвечала на его вопросы, которые он заранее обдумывал, как домашнее задание. Вскоре между ними сложились почти дружеские отношения, во всяком случае так считал Димон. И однажды он даже рискнул пригласить ее в кино на новый фильм, но Лена, поблагодарив его вежливо, отказалась.
— Некогда мне. Тетрадей дома гора, диктант в четырех классах проводила, проверять надо.
Димону показалось, что произнесла она эти слова с некоторым сожалением. С тех пор он стал считать, что стоит проявить терпение и настойчивость и девушка будет его. В радужных мыслях он уже видел ее своей невестой, а в недалеком будущем и женой. Ему даже в голову не приходило, что Лену просто тронула его забота, хотя она и понимала, что он не равнодушен к ней.
Димон обдумывал, как бы еще порадовать девушку. Ему хотелось видеть ее улыбку, которая освещала ее лицо, когда они встречались случайно или на улице, или в магазине. Как-то он услышал на улице разговор учителей, что на завтрашнем педсовете будут обсуждать поведение Павла Гасилова. А это надолго, — сетовала пожилая учительница Евдокия Семеновна, — поскольку Пашка успел за месяц нового учебного года насолить многим учителям. И зачем его только принимали обратно в школу? Ведь знали, что он за типчик. Еще два года назад, когда семья Гасиловых снялась с насиженного места и отправилась на заработки в Уренгой, весь педколлектив радостно вздохнул. Пашка уже тогда всех достал своей наглостью и неуправляемостью. Учителей раздражала его самоуверенность и абсолютное неуважение к учителям. Он много читал, соответственно много знал. Но для учителей его тяга к книгам оборачивалась сущим наказанием. Некоторых учителей, которые из-за рутинной работы и домашних хлопот не успевали читать новые книги, начитанный ученик элементарко сажал в калошу какими-нибудь каверзными вопросами. И когда он наконец сгинул, то все радостно подумали, что навсегда. Однако спустя два года относительно спокойной школьной жизни он вновь появился на их горизонте. Отец семейства решил вернуться на малую родину, потому что стали болеть его родители, а он был их единственным сыном. И когда в один далеко не прекрасный день учителя вновь увидели в школе Пашку, у многих сильно испортилось настроение.
Димон знал семью Гасиловых, дружил со старшим братом Пашки — Денисом, пока того не засадили в тюрьму. Очень горячий парень был, да и выпить любил. А в пьяном виде становился совсем бешенным. За что и поплатился после того, как избил какого-то приезжего шабашника так, что тот едва не отправила на тот свет. После суда Дениса отправили на три года в зону, так что теперь не скоро он появится на улицах родной станицы.
Из разговора учителей Димон выудил интересную для него информацию — педсовет начинается в три часа. Сколько он может длиться? Час, два…Нельзя же бесконечно обсуждать поведение Пашки. Даже если каждый учитель будет высказывать свое мнение, их всего семнадцать человек. Димон прикинул, что уже через час-полтора можно караулить Лену у школьных ворот.
На следующий день он полдня летал на своем грузовике, как на крыльях, предвкушая радостную встречу. На птицеферме, куда он привез очередную партию кирпича — ферма процветала и расстраивалась — птичница Дуся Бедная ехидно спросила:
— Шо ты так радуешься сегодня, как будто на свидание идешь?
— Иду, Дуська, угадала!
— Та брешешь! Хто ж эта красавица? — Дуська удивленно вытаращилась на него. В станице все сплетни разносились мгновенно, но никто не видел Димона с девушкой и ее одолело любопытство.
— А це уже не твое собачье дело! — огрызнулся не слишком вежливо Димон.
— Та тю на тебя! — обиделась Дуська. — Очень мне нужно с тобой балакать…Давай, двигай со свои грузовиком, только мешаешь здесь.
Димон посмотрел на часы — и вправду можно уже двигаться к школе. Он лихо притормозил у ворот школы. Но во дворе было тихо. Димон смело вошел во двор и заглянул в открытое окно учительской. Педсовет был в полном разгаре. Посреди учительской с красным и злым лицом стоял Пашка, его отец сидел в углу на стуле, бросая недобрые взгляды то на сына, то на учителей. Учительница географии гневно обличала наглое поведение Пашки, остальные учителя, видимо, уже успели выступить со своими речами и теперь скучали, поглядывая на часы.
— Шо-то я не понял, — наконец подал голос старший Гасилов. — Он шо у меня — погано учится?
— Учится он хорошо, — нехотя призналась географичка. — Но его наглая самоуверенность мешает проводить уроки.
— Он шо — кричит на уроках, чи бьет кого-то? — последовал вопрос отца.
— Еще этого не хватало! — возмутился директор — высокий лысый дядька, которого Димон терпеть не мог еще со времен своего школьного детства. За директором уже давно закрепилась кличка Фантомас. Младшая сестра Димона говорила, что его и сейчас так называют за глаза в школе. Притом не только ученики, но и молодые учителя, она сама слышала.
— Так чего это вы моего сына тут ругаете уже полтора часа? — едва сдерживая гнев, отец убийственным взглядом окинул весь педколлектив.
Директор на мгновение лишился дара речи, но быстро нашелся.
— Мы вам полтора часа объясняем, что Павел Гасилов недостойно ведет себя на уроках. Он дошел до того, что даже осмеливается делать замечания учителям, перебивает их и мешает учебному процессу. Но возмутительнее всего то, что он унижает достоинство учителей.
— Та я и так понял, шо он их унижает тем, шо знает больше, чем некоторые ваши учителя, — саркастически произнес папаша. Павел встрепенулся и благодарно взглянул на отца. Тот поймал его взгляд и жестко одернул:
— А ты шо вылупил свои глаза? Дома ты у меня еще получишь. За то, шо я тут полтора часа выслушивал, мое достоинство тоже унизилось! — с угрозой сказал отец, и Пашка опять уставился в пол.
Димон отошел от окна и прислонился к стенке. Его душил смех. Отец у Павла был тяжел на руку и скор на расправу. Но своих он тоже умел защищать. Димон злорадно подумал, что так этим учителям и надо. Мало они его крови попили, пока учили! А на выпускных экзаменах как изгалялись? С него семь потов сошло, пока он этот проклятый аттестат получил. А на хрена он ему теперь? Только силы и нервы зря потратил. Баранку можно было и без аттестата крутить. И такие же бабки загребать. Хозяин птицефермы на зарплату своим работникам не скупился. Лишь бы работали хорошо.
— Ну что тут скажешь? — театрально развел руками директор школы, — если даже уважаемый Фадей Григорьевич не хочет понять, что ученики на уроках должны слушать учителей, а не мешать проводить занятия. Да, я не спорю, Гасилов способный ученик, много читает. Ну и пусть пополняет свои знания, так сказать — расширяет свой кругозор. Зачем же постоянно одергивать учителей?
— А за це он дома получит, — опять с угрозой произнес отец.
Кое-кто из учителей вздохнул с облегчением. Не зря они тут рассиживались столько времени. Паршивец Гасилов свое все-таки получит. Может быть, это хоть на короткое время собьет с него спесь.
Задвигались стулья, первым, не глядя по сторонам, из школы вывалился грузный Гасилов-старший, за ним, как привязанный, плелся Пашка с таким несчастным лицом, как будто его вели на расстрел.
Лена выпорхнула во двор и увидев Димона, удивленно остановилась.
— Здравствуйте, Лена, — церемонно поздоровался Димон. Девушка улыбнулась и он осмелел. — Я тут на машине. Могу подвезти.
— Куда? — удивилась Лена.
— А хоть куда. Могу домой, чтобы вы свои ноги не запылили, день сегодня жаркий, а вам через всю станицу топать.
Подошедшая сзади Татьяна захихикала и Димону захотелось съездить ей по уху. Ее смешливость портила всю картину. Он и так два дня собирался с духом, чтобы произнести эту фразу.
— Ой, а в библиотеку в Озерное вы можете меня подвезти? — оживилась Лена. — А то туда шесть километров топать, как вы выражаетесь.
— И я с тобой! — сразу ввязалась подлая Татьяна. У Димона даже ладонь зачесалась, так хотелось ее хлопнуть по башке. Какого хрена она вмешивается? Кто ее звал? Со вчерашнего дня в своих мечтах он видел, как они с Леной пролетают в его грузовике по полевой дороге — слева кукуруза стоит плотной стеной, справа подсолнухи, все желтеет, красота, Лена рассказывает о своих учениках, а он слушает и многозначительно молчит. А может все сложится и так, что он наконец решится поцеловать ее… — на этом месте у него замирало сердце, о дальнейшем он уже и мечтать не смел. А тут эта вертлявая коза Танька — маленькая, с большой кудлатой головой, глаза вечно смеются, рот до ушей, как у лягушки — полная противоположность Лене.
— Можно Таня с нами поедет? — попросила Лена. Ну разве можно ей отказать? Что, сказать — нет? Что тогда Лена о нем подумает?
— Нехай едет, — пробурчал Димон, — места не просидит. Она маленькая, поместится.
Теперь уже обе девчонки захихикали, притом Лена рассмеялась красивым мелодичным смехом, а Татьяна дробно, словно горох покатился. Димон неодобрительно посмотрел на нее и пошел вперед.
В кабину Лена запрыгнула легко, Димон опять на нее залюбовался, а Танька едва вскарабкалась, ее коротенькие ножки никак не доставали до нижней ступеньки. При этом она так заливалась, словно ее щекотали. Лена тоже смеялась и тянула из кабины руку.
— Шо, подсадить, може? — с досадой спросил Димон, когда ему надоело наблюдать ее возню у подножки грузовика.
— Вот еще! — уже хохоча во все горло, Татьянка наконец вскарабкалась. Мимо проходили учителя и неодобрительно посматривали на веселящихся молодых учительниц. Димон завел мотор и машина резво рванула, девчонки от неожиданности откинулись на спинки сиденья. Татьяна опять залилась дробным смехом. «И чему такая может научить детей?» — подумал Димон и сурово посмотрел на нее. Татьяна заметила его взгляд и подтолкнула Лену в бок.
— Какой у нас строгий водитель! Даже не улыбнется… Дима, — вдруг вспомнила она, — а где ваша лошадь? Вы же тут по станице обычно на лошадях катаетесь.
— Не лошадь, а конь. И не катаемся, а скачем, — почему-то Димон стал все больше раздражаться. Он уже пожалел, что проявил мягкость и разрешил присоединиться к ним этой болтливой хохотушке.
— Конь ваш где? — не унималась Татьяна.
— Где, где…В конюшне, где же ему еще быть, если я на работе?
— А покатайте нас когда-нибудь на этом…коне, — у Татьяны улыбка не сходила с лица, ее зеленые выпуклые глаза весело щурились, она была похожа на хулиганистую старшеклассницу, а не на учительницу химии, которая работала в школе уже четвертый год.
— Это вам не качели, это боевой конь, — сквозь зубы процедил Димон.
— А меня покатаете? — лукаво улыбнулась Лена, и Димон сразу растаял.
— А вас, Лена, обязательно покатаю.
— Спасибо, — ласково проворковала Лена и улыбнулась.
Он скосил глаза и увидел, как Татьяна подтолкнула Лену локтем в бок и многозначительно хмыкнула. Рот у нее растянулся в улыбке так, что он увидел маленький остренький клычок на том месте, где у всех нормальных людей растет обычный человеческий зуб. «Вот маленькая ведьма, все настроение портит».
Учительши не обращали на его настроение никакого внимания, они смотрели по сторонам и болтали о педсовете.
— Здорово Гасиловский папаша уел наших старых грымз! — подвела итог Татьяна.
— Да мне их, честно говоря, жалко. Они же не виноваты, что у них времени совсем нет, чтобы уровень держать. Пашка, конечно, паразит. Выпендривается перед всеми. Он меня на уроках тоже пытался как-то поддеть. Но ему это пока не удалось. Я думаю — вдруг удастся? Как тогда реагировать, чтобы не уронить себя в глазах детей?
— В рожу плюнуть! — тут же посоветовала Татьяна и захохотала так, что задребезжали стекла.
— Боюсь, его папаша меня тогда побьет, — рассмеялась Лена. — Знаешь, что я теперь делаю? Я на уроках иногда провожу параллели, рассказываю о зарубежных писателях, если удается к теме привязать И тут же спрашиваю у Пашки — а ты слышал о таком-то? А такую-то книгу читал? И выбираю совсем малоизвестные имена. Он только глазами своими сверкает, что-то мычит в ответ, а сам-то не знает! — торжествующим тоном заявила Лена.
— Ну, у меня он сидит молчком, на химии особо не поизгаляешься. Ее понять надо. Это тебе не литература и не география.
— И то правда, — отозвалась Лена. — Я в химии ничего не понимаю.
В Озерках Димон решил зайти в библиотеку вместе с девушками. Он слонялся между стеллажами и присматривался к книгам, которые выбирали его попутчицы. Взгляд его упал на книгу «Маугли» и он с удивлением прочитал на корешке имя автора — Киплинг. Когда-то в детстве он посмотрел мультфильм и очень его полюбил. Димон даже не задумывался, что у этой сказки есть автор. Все сказки он считал народными. Он вытащил книгу и стал ее листать. Подскочила вездесущая Татьяна. Заглянула из-под его рук на заглавие книги и зашлась в смехе.
— Чего ты? — улыбаясь спросила Лена.
— Наш бравый конник — большой любитель детских сказок, — ответила наконец Татьяна, вытирая слезы.
— А, может, он сестре хочет взять? — вступилась за Димона Лена.
— Да, хочу взять сестре, — покраснев, как рак, ответил Димон и пошел записываться в библиотеку. Чтобы девушки не подумали, что он совсем темный, по дороге прихватил первую попавшуюся книгу, решив про себя, что через неделю сдаст ее, даже не открывая. Книги он читать не любил, считал, что они забивают голову.
Татьяна и тут не оставила его в покое. Она заглянула на название и ее голос выразил крайнее изумление.
— Пу И… «Воспоминания последнего императора Китая». Дима, оказывается, вы читаете такие серьезные книги?
Если бы не лукавые искорки в ее зеленых вылупленных глазах, Димон поверил бы, что она задает этот вопрос с искренним уважением к его читательским интересам. Но он уже понял, что она как Пашка Гасилов, только выбрала себе другой объект для насмешки.
— Я люблю книги про императоров, — злобно ответил он и понял, что возненавидел ее до конца своей жизни.
Всю обратную дорогу он мрачно молчал, считая, что так тщательно подготовленное свидание сорвалось, и все из-за этой жабы, ведьмы, которая и предмет преподает такой отвратительный, как раз ей под стать. Еще в школе от слова «химия» его воротило. Но у него преподавала пожилая учительница Мария Ивановна, которая проработала в школе сорок лет и дорабатывала последний год, поэтому ничего от детей не требовала. Лишь бы списать умели. А эта, видать, и на уроках над бедными детьми издевается. Вон, даже Пашку Гасилова сумела укоротить.
Как ни странно, после этой неудачной поездки Лена ему показалась такой близкой, такой родной, словно между ними исчезли все преграды. Она тоже при встречах держалась с ним так просто, словно они уже давно были друзьями. И хотя Димону хотелось совсем других отношений, он никак не мог придумать, как себя вести, чтобы Лена наконец увидел в нем не просто обычного парня, а человека, который готов ради нее на все. Каждый раз на приглашения Димона пойти с ним в кино или на танцы, Лена отвечала отказом, но мягко и в глазах ее он видел сожаление, поэтому продолжал на что-то надеяться.
Как-то он в казачьей форме пронесся по улицам станицы, торопясь на очередной смотр, и решил изменить свой обычный маршрут — свернул на улицу, где в доме бывшего мента жила Лена. У самого дома он натянул поводья, конь замедлил ход и пошел шагом. Димон гордо восседал на коне зная, что форма ему очень идет. Еще Аленка иногда заставляла его надевать форму, когда приходила к нему ночью. И потом любила сама его раздевать, приговаривая, что когда он в казачьих штанах, у нее возникает прямо дикое желание им овладеть.
Лена возилась во дворе, поливала цветы, и увидев над забором голову Димона, от удивления распахнула свои необыкновенные русалочьи глаза.
— Дима, — восхищенно произнесла она, — как вам идет форма! Вы прямо как казак со страниц книги Шолохова «Тихий Дон»!
В ее словах прозвучало такое искреннее восхищение, что Дима просиял от счастья. Он ей нравится! Иначе зачем бы она так им восхищалась?
Ночью ему снилась Лена, которую он держал в объятиях и любил ее, любил, испытывая такое наслаждение, какое никогда не испытывал даже с Аленкой. Во сне вдруг белая прозрачная кожа Лены потемнела, она оскалила свой большой рот и лязгнула железными зубами. Он проснулся весь в поту и на следующий день, встретив Лену на улице, сказал, что больше так продолжаться не может. Он ждал, что она сама обо всем догадается, но теперь решил сказать, что любит ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27