Можете написать несколько приветственных слов. Вот и бумага. Больше я не могу ничего для вас сделать.
Хеди перестала щурить глаза. Лутц взял клочок бумаги. Карандашом, который дал им страж ворот больничного царства, они написали:
«Дорогая бабушка Редлих!
Желаем всего самого доброго! Ваши собаки в безопасности и также передают вам привет. Выздоравливайте поскорее. К сожалению, мы не можем навестить вас. Нас просто сюда не пускают. Но не беспокойтесь. Все — в порядке. С большим приветом.
Ваши верные друзья и помощники».
Больше им ничего не пришло в голову. Да и что писать? Свои вопросы и сомнения они могут доверить бабушке Редлих только с глазу на глаз. Да, хорошо бы иметь шапку—невидимку. Тогда можно было бы запросто проскочить мимо привратника в больницу. Вот это было бы здорово!
Таинственное объявление
Новое открытие. Но поможет ли оно?
В витрине табачного магазинчика «Сигареты от Хампе» на Колодезной улице висит объявление. Оно прикреплено к внутренней стороне оконного стекла четырьмя кусочками липкой ленты: «Продается прекрасный земельный участок для застройки. Подробности можно узнать в магазине».
Антье Гербер заметила отпечатанное на пишущей машинке объявление, когда покупала для отца пачку сигарет «Ювель». Она сначала безучастно скользнула взглядом по бумажке, но затем ей бросилась в глаза одна особенность: буква «е» в машинописной строке выпадала из ряда. Такая пляшущая литера была и в письме с угрозами, которое получила в свое время бабушка Редлих. Антье знала об этом. Не долго думая, она купила пачку «Ювель», отнесла сигареты отцу и побежала к Лутцу. Тот как раз выводил Зенту на прогулку. Карапуз Миха увязался с ним.
— Ну, моя хорошая, наложи, пожалуйста, свою кучку, — уговаривал он овчарку, пока Антье докладывала Лутцу о своем открытии.
— Большое спасибо, что пришла, — сказал Лутц. — Нам нужно немедленно прояснить это обстоятельство. Я сам поговорю с продавцом сигарет. Ты со мной?
Антье отказалась.
— Я не пойду, — ответила она. — Господин Хампе знает меня. Мой отец постоянно берет у него сигареты.
— Как хочешь. — Лутц не стал ее уговаривать. — Но пожелай мне хотя бы удачи. Может быть, это объявление в витрине поможет нам выйти на отравителя собак.
Антье скрестила большие пальцы рук, произнесла заклинание: «Той, той, той» — и трижды сплюнула.
Хампе—сигара был крупным мужчиной, с двойным подбородком и большим животом. Пожалуй, этот человек тянул килограммов на сто. Он не отказывал себе в самых лучших сигарах, которые получал для продажи.
Обычно поклонники такого изысканного курева — приветливые, добродушные люди. Но господин Хампе такими чертами характера не отличался. Впрочем, как и его двенадцатилетняя Фифи. Эта небольшая собачка терпеть не могла своих более крупных собратьев. Как только Лутц и Миха с Зентой вошли в тесный магазинчик, Фифи встретила их пронзительным, рвущим нервы лаем.
— Спокойно, спокойно! — приказал Хампе и попытался выдворить маленькую ехидну в соседнее помещение. Но Фифи оказалась проворнее своего хозяина. Она несколько раз сумела увернуться, прежде чем он пинком выгнал ее в кладовую. При этом войлочный шлепанец с правой ноги слетел у него прямо под прилавок. Пришлось нагнуться, чтобы достать его оттуда и предстать перед покупателями при полном параде. Наконец, Хампе с красным лицом, тяжело дыша, выпрямился и не очень—то любезно обратился к мальчикам:
— Что нужно, ребята?
Лутц вежливо наклонил голову.
— Извините за беспокойство, но мы хотели бы кое—что спросить вас об участке, который продается.
— Кто вас послал ко мне?
— Никто.
Хампе—сигара подумал, что его разыгрывают.
— Вы что, негодники, хотите, чтобы я вас вышвырнул отсюда? Держите меня за дурака? Не на того напали.
Но Лутц и глазом не моргнул:
— Извините, но нас интересует, кто написал объявление.
— Вон, сказано вам, вон — или пеняйте на себя!
И Хампе—сигара угрожающе двинулся на них из—за прилавка.
Зента почувствовала угрозу и поднялась навстречу мужчине. Лутц быстро дернул поводок, повернул собаку, а Миха распахнул дверь, и вся троица оказалась на улице. Спасайся, кто может!
— Вы, сорванцы, попробуйте еще раз появиться у меня! — заорал Хампе им вслед.
Они долго бежали, пока их ноги не стали двигаться помедленней.
— Что за глупая башка! — выругался Лутц.
— Когда вырасту и стану курить, ничего не буду покупать у этого грубияна, — поклялся Миха.
Ребята свернули на боковую улицу. Лутц поручил младшему брату присмотреть за собакой.
— Гляди в оба за Зентой, — сказал он. — И не мешай мне.
А сам задумался: «Как все—таки появилось объявление о продаже участка. «Подробности в магазине…» Да, если бы все было так просто…»
После обеда, когда солнце в зените, свежий воздух, птицы поют в гуще деревьев, ребята собрались на одичавшем участке номер 18 в Березовом проезде, чтобы привести его в порядок. Они очистили дорожки от сорной травы, сожгли сухие ветки, укрепили покосившиеся столбы забора. Ловкие детские руки заделали щели в стенах домика. Не обошлось и без плотницких работ — застучали топоры с молотками, завизжала пила. Заново сделали деревянное крылечко. Ведь госпожа Редлих очутилась в больнице именно потому, что споткнулась о старое. Ей наложили гипсовую повязку после того, как рентген выявил перелом лодыжки.
Госпожа Хольведе порадовалась: дело у ребят спорилось. Все они охотно пришли сюда. Да и их четвероногие друзья были здесь же. Хеди привела Никсе, Антье — Нанте, Лутц — Зенту. Собаки носились кругом, праздновали на свой лад встречу, катались с боку на бок по траве. Не было только Тассо. Наверное, он в это время валялся у дяди Руди Маркварда на террасе в саду и грел брюхо на солнышке.
Работа спорилась. Классному руководителю не на кого было сердиться — лентяев нет, никто не сачковал. Сама госпожа Хольведе прилежно очищала граблями дорожки, да так, что ребята за нею едва поспевали.
— Люди, удобный момент, — шепнул Хайнеру и Лутцу Даниель Штрудель. — Хольведе в прекрасном настроении.
— Точно, — откликнулся Лутц. — Пусть один из нас подойдет к ней заговорит.
— Только не я, это не по мне, — умоляюще вскинул руки Даниель.
— Послушайте, я не на хорошем счету у Хольведе, — взмолился и Хайнер. — Увидев меня, она сразу вспомнит о диктанте, который я вчера завалил.
Лутц знал, о чем идет речь. Восемнадцать орфографических ошибок, которые удосужился сделать Хайнер, действительно сослужили ему плохую службу. Он знал также, как часто природная застенчивость мешала Даниелю. Значит, он, Лутц Хартвиг, должен взять на себя трудную миссию объяснить учительнице, что они втроем придумали. И не просто объяснить, а убедительно изложить ей просьбу, причем просьбу особого рода. Идея у них возникла, конечно, классная. Заносчивый Хампе—сигара лопнет от усердия, когда к нему обратится красивая молодая женщина и попросит сообщить ей подробную информацию об участке. Это самый надежный способ выйти на владельца пишущей машинки м танцующей литерой «е». Весь вопрос в том, согласится ли госпожа Хольведе, которая всегда была против того, чтобы ребята играли в разбойников и полицейских, выполнить роль сыщика?
«Все равно подойду сейчас к ней, — решил Лутц. — Или она мне скажет: «Ладно, я сделаю вам одолжение», или отрубит: «Меня не волнует, что вы там напридумывали: ничего хорошего, кроме шумного скандала, их этого не выйдет».
Но классная руководительница отреагировала совсем иначе.
— Ребята, а ведь вы что—то соображаете! — не сдержав удивления, воскликнула она, выслушав Лутца и узнав, сколь неустанно и настойчиво действовали ее ученики в роли сыщиков—любителей. Вот почему они, оказывается, сидели на уроках с отсутствующим видом.
— Правда, вы слишком часто ходите в кино и часами торчите у телевизора, — продолжала госпожа Холведе. — Многие криминальные фильмы, конечно, действуют на вас, и ваша фантазия расцветает пышным цветом. Вот только в своем расследовании вы кое—что не учли. Например, тот факт, что может оказаться еще неизвестное число пишущих машинок с подобным дефектом.
— И все—таки, госпожа Хольведе, вы не откажете нам в просьбе?
— Посмотрим, посмотрим… Я хочу подумать.
Громкий собачий лай прервал ее на полуслове. На участке появился мужчина. Он был одет в синюю спецовку, на голове у него была темная шкиперская фуражка.
— Привет! Да тут полно добрых гномов за работой, — весело обратился он к ребятам. — За такую помощь госпожа Редлих будет вам благодарна.
Незнакомец пожал учительнице руку и представился:
— Меня зовут Отто Шубак. Я — сосед. Хотел бы, если разрешите, тоже быть здесь полезным. Я в долгу перед старой госпожой Редлих. Признаться, я не всегда хорошо вел себя по отношению к ней. Знаете, это из—за собак. Меня очень раздражает шум. Собачий лай подчас приводил меня в неистовство. Я, к сожалению, просто терял контроль над собой.
Сосед притащил лестницу, ведро с варом и большую черную кисть. Осторожно забрался на крышу домика и начал проворно покрывать поверхность толевого картона густой клейкой жидкостью.
— Наведем здесь порядок, — приговаривал Шубак. — Иначе моей соседке придется в дождливую погоду раскрывать зонтик над кроватью.
Он заразительно рассмеялся, госпожа Хольведе тоже не удержалась от улыбки, и все веселились вместе с ними. Кроме Лутца и Хеди, которые сохраняли серьезную мину. Они чувствовали себя неловко. «Как можно было взять под подозрение этого человека, который покрывал сейчас варом крышу, и даже обвинить его, — корили они себя. — О небо, почему мы были такими глупцами?»
— Госпожа Хольведе, вы подумали?
Да, она не забыла о просьбе. Нельзя сказать, что с большой охотой, но все же решила взяться за это дело.
— А впрочем, что остается делать вашей несчастной учительнице? Ведь вы, мучители, не дадите ей покоя.
— Огромное спасибо, госпожа Хольведе! Вы пойдете туда прямо сегодня?
— А что, у вас есть еще другие пожелания?
«Мучители» на самом деле хотели еще кое—что. А именно, чтобы разведчица разрешила им сопровождать ее до Колодезной улицы.
— В таком случае мы могли бы сразу узнать от вас результат визита к Хампе.
— Ваше усердие, ребята, достойно восхищения, — только и произнесла учительница. — Как бы хотелось, чтобы вы так же вели себя на уроках.
Колодезная улица. До табачной лавки два дома. Эскорт, сопровождающий госпожу Хольведе, остановился.
— Мы подождем вас здесь, — решил Лутц. — Будет лучше, если толстяк Хампе нас не увидит.
Госпожа Хольведе зашла в лавку. В витрине все еще висело злополучное объявление.
Хампе—сигара только что обслужил покупателя, а они бывают у него не часто. Теперь он сидел за прилавком: надо было дать отдых ногам. Но при виде молодой женщины встал и приторно вежливо поприветствовал ее:
— Добрый вечер, милая дама! Что желает милостивая госпожа?
А за два дома от лавки в это время можно было услышать хвалебную песнь в честь классной руководительницы 5 — го «А».
— Люди, — сказал Лутц, — это просто счастье, что у нас есть такая Хольведе. Хотя она иногда чересчур строга, но на самом деле нам повезло с ней. Мы просто вытащили лотерейный билет с крупным выигрышем. Ведь это факт, что, когда нам приходится туго, наша учительница готова пойти за нам и в огонь и воду.
Но прежде чем последовала вторая часть хвалебной оды, госпожа Хольведе уже вышла из лавки.
— До свидания, милостивая госпожа, — неслось ей вслед. Это толстяк Хампе прощался с молодой женщиной, которая явно произвела на него большое впечатление.
Любопытные сыщики—любители окружили разведчицу.
— Госпожа Хольведе, ну как? Удалось ли вам узнать, кому принадлежит машинка с прыгающей буквой «е»?
— Спокойнее, спокойнее, дети. — Госпожа Хольведе достала из сумочки листок бумаги, на котором услужливый Хампе специально для «милостивой госпожи» написал адрес человека, продававшего земельный участок.
— Итак, слушайте, — объявила учительница. — Объявление дал некий Энгельберт Шикеданц, владелец участка. Он передал Хампе текст, отпечатанный на машинке. Больше продавец сигарет ничего не мог сообщить. Надеюсь, что сумела в какой—то степени удовлетворить ваше любопытство.
— Конечно, конечно… Спасибо вам… Очень благодарны! — раздалось со всех сторон.
Лутца Хартвига вдруг осенило: «Энгельберт Шикеданц! Да ведь это дядя Бербель Хайденрайх, бывший муж ее тетки, с которым та разошлась… Он отъявленный мошенник с благородным именем… Черт возьми, это становится интересным!»
Госпожа Хольведе уже положила листок с адресом в сумочку, но вдруг спохватилась:
— Ах да, ведь я не назвала адрес господина Шикеданца. Он живет на улице Петермана, в доме номер 12. Но я рекомендую вам выбросить из головы историю с пляшущей литерой. Я невысокого мнения о криминальных фильмах. Ничего толкового не выйдет, если вы станете подражать их героям…
И, посмотрев на притихших ребят, добавила:
— Лучше помогайте старушке Редлих, когда она вернется из больницы. Поддерживайте порядок и чистоту на ее участке, заботьтесь о ней.
Говоря так, госпожа Хольведе, конечно же, преследовала благородную цель. Она считала, что нужно, так сказать, охладить раскалившуюся до предела ребячью фантазию.
Но пыл юных сыщиков—любителей погасить было уже невозможно. Даниель Штрудель сейчас же предложил Лутцу:
— Послушай, давай нагрянем к этому Шикеданцу. Адрес я записал.
— Думаю, он немедленно вышвырнет нас на улицу, — ответил Лутц. — Уверен, мошенник посчитает нас молокососами, как и толстяк Хампе.
— А что, если мы приклеим себе бороды и станем похожими на солидных покупателей?
— Брось чудить, — Лутц решительно потряс головой. — Одни бороды не сделают нас настоящими мужчинами.
Внимание, аврал!
Нет, они не стали приклеивать бороды. С таким типом, как Шикеданц, подобные фокусы не прошли бы. Прожженный мошенник сразу распознал бы маскарад. Нет и еще раз нет! Надо придумать другой, в сто раз более убедительный трюк.
Скажем, они придут домой к подозреваемому со строго деловым визитом. И скажут: «Добрый день, господин Шикеданц! Мы собираем металлолом всем классом. Нет ли у вас чего-нибудь для нас? Какой-нибудь дырявой сковородки? Или отслужившего свою службу утюга? Или же древней пишущей машинки?»
Его ответ известен заранее. Или он скажет: «Всякий домашний хлам у меня есть, можете забрать его. Но вот пишущей машинки нет». Или же: «Мне жаль, ребята, но ничем не могу помочь. Пишущая машинка у меня старая, буквы пляшут, но мне жаль сдавать ее в металлолом». А возможно: «Берите, друзья, старую пишущую машинку, она никуда не годится, кроме как на переплавку».
Да, возможны варианты, совершенно определенно. Как бы Шикеданц ни старался, ни хитрил, они, познакомившись с ним поближе, наверняка узнают: это он — тот самый добрый знакомый бабушки Редлих, ее ангел—хранитель, которому она безгранично благодарна за все заботы, или не он.
Все хорошенько обдумав и взвесив, ребята начали действовать. Вскоре они уже стояли на улице Петермана у двери дома, на которой красовалась блестящая латунная табличка: «Э. Шикеданц».
На звонок никто не отозвался. Через некоторое время они вернулись, но опять безрезультатно. Хозяина не было дома.
— К черту этот мартышкин труд, — заворчал Даниель Штрудель. — Знаете что, пошли собирать грибы. В здешнем лесу их тьма. А потом сварим вкусный грибной гуляш в моей пещере. Я приглашаю вас. Пришло время посетить мой бункер.
Пещера находилась сразу за старым карьером, где когда—то добывали щебень. И тут же начинался лес. Ели, буковые деревья, березы, сосны собрались здесь, как на свидание, образовав густые заросли. Плотный пестрый ковер из мха устилал землю. А на нем множество грибов всех цветов и размеров: лисички, опята, шампиньоны… И сонмище мухоморов — красных, желтых, белых, оранжевых.
— Ну что я говорил, — хвастливо заметил Даниель Штрудель.
Да, он действительно не соврал. Хотя мухоморов было больше, съедобных грибов здесь оказалось тоже предостаточно. Но напрасно Даниель ждал похвалы от друзей. Им было не до того. Всех охватила грибная лихорадка. Они мгновенно рассыпались по разным направлениям даже не поблагодарив героя — первооткрывателя сих мест. Каждый старался набить побыстрее корзинку или сумку, собрать самые крупные, самые лучшие дары леса.
Но за Хеди Зивальд и Антье Гербер никто не мог угнаться. У этих девочек, казалось, был особый нюх на грибы. Они находили их мгновенно. А может быть, девочки просто были ловкими и расторопными.
Собирать грибы — одно удовольствие. Но вот чистить их и резать — дело не из приятных.
— Люди, не выбрасывайте так много в отходы, режьте аккуратно, — взмолился Руди Марквард. — У вас больше идет в мусор, чем в гуляш. Прошу помнить, что мой желудок привык получать слоновые порции.
— Ясно: ты — настоящий обжора, — подняла его на смех Хеди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Хеди перестала щурить глаза. Лутц взял клочок бумаги. Карандашом, который дал им страж ворот больничного царства, они написали:
«Дорогая бабушка Редлих!
Желаем всего самого доброго! Ваши собаки в безопасности и также передают вам привет. Выздоравливайте поскорее. К сожалению, мы не можем навестить вас. Нас просто сюда не пускают. Но не беспокойтесь. Все — в порядке. С большим приветом.
Ваши верные друзья и помощники».
Больше им ничего не пришло в голову. Да и что писать? Свои вопросы и сомнения они могут доверить бабушке Редлих только с глазу на глаз. Да, хорошо бы иметь шапку—невидимку. Тогда можно было бы запросто проскочить мимо привратника в больницу. Вот это было бы здорово!
Таинственное объявление
Новое открытие. Но поможет ли оно?
В витрине табачного магазинчика «Сигареты от Хампе» на Колодезной улице висит объявление. Оно прикреплено к внутренней стороне оконного стекла четырьмя кусочками липкой ленты: «Продается прекрасный земельный участок для застройки. Подробности можно узнать в магазине».
Антье Гербер заметила отпечатанное на пишущей машинке объявление, когда покупала для отца пачку сигарет «Ювель». Она сначала безучастно скользнула взглядом по бумажке, но затем ей бросилась в глаза одна особенность: буква «е» в машинописной строке выпадала из ряда. Такая пляшущая литера была и в письме с угрозами, которое получила в свое время бабушка Редлих. Антье знала об этом. Не долго думая, она купила пачку «Ювель», отнесла сигареты отцу и побежала к Лутцу. Тот как раз выводил Зенту на прогулку. Карапуз Миха увязался с ним.
— Ну, моя хорошая, наложи, пожалуйста, свою кучку, — уговаривал он овчарку, пока Антье докладывала Лутцу о своем открытии.
— Большое спасибо, что пришла, — сказал Лутц. — Нам нужно немедленно прояснить это обстоятельство. Я сам поговорю с продавцом сигарет. Ты со мной?
Антье отказалась.
— Я не пойду, — ответила она. — Господин Хампе знает меня. Мой отец постоянно берет у него сигареты.
— Как хочешь. — Лутц не стал ее уговаривать. — Но пожелай мне хотя бы удачи. Может быть, это объявление в витрине поможет нам выйти на отравителя собак.
Антье скрестила большие пальцы рук, произнесла заклинание: «Той, той, той» — и трижды сплюнула.
Хампе—сигара был крупным мужчиной, с двойным подбородком и большим животом. Пожалуй, этот человек тянул килограммов на сто. Он не отказывал себе в самых лучших сигарах, которые получал для продажи.
Обычно поклонники такого изысканного курева — приветливые, добродушные люди. Но господин Хампе такими чертами характера не отличался. Впрочем, как и его двенадцатилетняя Фифи. Эта небольшая собачка терпеть не могла своих более крупных собратьев. Как только Лутц и Миха с Зентой вошли в тесный магазинчик, Фифи встретила их пронзительным, рвущим нервы лаем.
— Спокойно, спокойно! — приказал Хампе и попытался выдворить маленькую ехидну в соседнее помещение. Но Фифи оказалась проворнее своего хозяина. Она несколько раз сумела увернуться, прежде чем он пинком выгнал ее в кладовую. При этом войлочный шлепанец с правой ноги слетел у него прямо под прилавок. Пришлось нагнуться, чтобы достать его оттуда и предстать перед покупателями при полном параде. Наконец, Хампе с красным лицом, тяжело дыша, выпрямился и не очень—то любезно обратился к мальчикам:
— Что нужно, ребята?
Лутц вежливо наклонил голову.
— Извините за беспокойство, но мы хотели бы кое—что спросить вас об участке, который продается.
— Кто вас послал ко мне?
— Никто.
Хампе—сигара подумал, что его разыгрывают.
— Вы что, негодники, хотите, чтобы я вас вышвырнул отсюда? Держите меня за дурака? Не на того напали.
Но Лутц и глазом не моргнул:
— Извините, но нас интересует, кто написал объявление.
— Вон, сказано вам, вон — или пеняйте на себя!
И Хампе—сигара угрожающе двинулся на них из—за прилавка.
Зента почувствовала угрозу и поднялась навстречу мужчине. Лутц быстро дернул поводок, повернул собаку, а Миха распахнул дверь, и вся троица оказалась на улице. Спасайся, кто может!
— Вы, сорванцы, попробуйте еще раз появиться у меня! — заорал Хампе им вслед.
Они долго бежали, пока их ноги не стали двигаться помедленней.
— Что за глупая башка! — выругался Лутц.
— Когда вырасту и стану курить, ничего не буду покупать у этого грубияна, — поклялся Миха.
Ребята свернули на боковую улицу. Лутц поручил младшему брату присмотреть за собакой.
— Гляди в оба за Зентой, — сказал он. — И не мешай мне.
А сам задумался: «Как все—таки появилось объявление о продаже участка. «Подробности в магазине…» Да, если бы все было так просто…»
После обеда, когда солнце в зените, свежий воздух, птицы поют в гуще деревьев, ребята собрались на одичавшем участке номер 18 в Березовом проезде, чтобы привести его в порядок. Они очистили дорожки от сорной травы, сожгли сухие ветки, укрепили покосившиеся столбы забора. Ловкие детские руки заделали щели в стенах домика. Не обошлось и без плотницких работ — застучали топоры с молотками, завизжала пила. Заново сделали деревянное крылечко. Ведь госпожа Редлих очутилась в больнице именно потому, что споткнулась о старое. Ей наложили гипсовую повязку после того, как рентген выявил перелом лодыжки.
Госпожа Хольведе порадовалась: дело у ребят спорилось. Все они охотно пришли сюда. Да и их четвероногие друзья были здесь же. Хеди привела Никсе, Антье — Нанте, Лутц — Зенту. Собаки носились кругом, праздновали на свой лад встречу, катались с боку на бок по траве. Не было только Тассо. Наверное, он в это время валялся у дяди Руди Маркварда на террасе в саду и грел брюхо на солнышке.
Работа спорилась. Классному руководителю не на кого было сердиться — лентяев нет, никто не сачковал. Сама госпожа Хольведе прилежно очищала граблями дорожки, да так, что ребята за нею едва поспевали.
— Люди, удобный момент, — шепнул Хайнеру и Лутцу Даниель Штрудель. — Хольведе в прекрасном настроении.
— Точно, — откликнулся Лутц. — Пусть один из нас подойдет к ней заговорит.
— Только не я, это не по мне, — умоляюще вскинул руки Даниель.
— Послушайте, я не на хорошем счету у Хольведе, — взмолился и Хайнер. — Увидев меня, она сразу вспомнит о диктанте, который я вчера завалил.
Лутц знал, о чем идет речь. Восемнадцать орфографических ошибок, которые удосужился сделать Хайнер, действительно сослужили ему плохую службу. Он знал также, как часто природная застенчивость мешала Даниелю. Значит, он, Лутц Хартвиг, должен взять на себя трудную миссию объяснить учительнице, что они втроем придумали. И не просто объяснить, а убедительно изложить ей просьбу, причем просьбу особого рода. Идея у них возникла, конечно, классная. Заносчивый Хампе—сигара лопнет от усердия, когда к нему обратится красивая молодая женщина и попросит сообщить ей подробную информацию об участке. Это самый надежный способ выйти на владельца пишущей машинки м танцующей литерой «е». Весь вопрос в том, согласится ли госпожа Хольведе, которая всегда была против того, чтобы ребята играли в разбойников и полицейских, выполнить роль сыщика?
«Все равно подойду сейчас к ней, — решил Лутц. — Или она мне скажет: «Ладно, я сделаю вам одолжение», или отрубит: «Меня не волнует, что вы там напридумывали: ничего хорошего, кроме шумного скандала, их этого не выйдет».
Но классная руководительница отреагировала совсем иначе.
— Ребята, а ведь вы что—то соображаете! — не сдержав удивления, воскликнула она, выслушав Лутца и узнав, сколь неустанно и настойчиво действовали ее ученики в роли сыщиков—любителей. Вот почему они, оказывается, сидели на уроках с отсутствующим видом.
— Правда, вы слишком часто ходите в кино и часами торчите у телевизора, — продолжала госпожа Холведе. — Многие криминальные фильмы, конечно, действуют на вас, и ваша фантазия расцветает пышным цветом. Вот только в своем расследовании вы кое—что не учли. Например, тот факт, что может оказаться еще неизвестное число пишущих машинок с подобным дефектом.
— И все—таки, госпожа Хольведе, вы не откажете нам в просьбе?
— Посмотрим, посмотрим… Я хочу подумать.
Громкий собачий лай прервал ее на полуслове. На участке появился мужчина. Он был одет в синюю спецовку, на голове у него была темная шкиперская фуражка.
— Привет! Да тут полно добрых гномов за работой, — весело обратился он к ребятам. — За такую помощь госпожа Редлих будет вам благодарна.
Незнакомец пожал учительнице руку и представился:
— Меня зовут Отто Шубак. Я — сосед. Хотел бы, если разрешите, тоже быть здесь полезным. Я в долгу перед старой госпожой Редлих. Признаться, я не всегда хорошо вел себя по отношению к ней. Знаете, это из—за собак. Меня очень раздражает шум. Собачий лай подчас приводил меня в неистовство. Я, к сожалению, просто терял контроль над собой.
Сосед притащил лестницу, ведро с варом и большую черную кисть. Осторожно забрался на крышу домика и начал проворно покрывать поверхность толевого картона густой клейкой жидкостью.
— Наведем здесь порядок, — приговаривал Шубак. — Иначе моей соседке придется в дождливую погоду раскрывать зонтик над кроватью.
Он заразительно рассмеялся, госпожа Хольведе тоже не удержалась от улыбки, и все веселились вместе с ними. Кроме Лутца и Хеди, которые сохраняли серьезную мину. Они чувствовали себя неловко. «Как можно было взять под подозрение этого человека, который покрывал сейчас варом крышу, и даже обвинить его, — корили они себя. — О небо, почему мы были такими глупцами?»
— Госпожа Хольведе, вы подумали?
Да, она не забыла о просьбе. Нельзя сказать, что с большой охотой, но все же решила взяться за это дело.
— А впрочем, что остается делать вашей несчастной учительнице? Ведь вы, мучители, не дадите ей покоя.
— Огромное спасибо, госпожа Хольведе! Вы пойдете туда прямо сегодня?
— А что, у вас есть еще другие пожелания?
«Мучители» на самом деле хотели еще кое—что. А именно, чтобы разведчица разрешила им сопровождать ее до Колодезной улицы.
— В таком случае мы могли бы сразу узнать от вас результат визита к Хампе.
— Ваше усердие, ребята, достойно восхищения, — только и произнесла учительница. — Как бы хотелось, чтобы вы так же вели себя на уроках.
Колодезная улица. До табачной лавки два дома. Эскорт, сопровождающий госпожу Хольведе, остановился.
— Мы подождем вас здесь, — решил Лутц. — Будет лучше, если толстяк Хампе нас не увидит.
Госпожа Хольведе зашла в лавку. В витрине все еще висело злополучное объявление.
Хампе—сигара только что обслужил покупателя, а они бывают у него не часто. Теперь он сидел за прилавком: надо было дать отдых ногам. Но при виде молодой женщины встал и приторно вежливо поприветствовал ее:
— Добрый вечер, милая дама! Что желает милостивая госпожа?
А за два дома от лавки в это время можно было услышать хвалебную песнь в честь классной руководительницы 5 — го «А».
— Люди, — сказал Лутц, — это просто счастье, что у нас есть такая Хольведе. Хотя она иногда чересчур строга, но на самом деле нам повезло с ней. Мы просто вытащили лотерейный билет с крупным выигрышем. Ведь это факт, что, когда нам приходится туго, наша учительница готова пойти за нам и в огонь и воду.
Но прежде чем последовала вторая часть хвалебной оды, госпожа Хольведе уже вышла из лавки.
— До свидания, милостивая госпожа, — неслось ей вслед. Это толстяк Хампе прощался с молодой женщиной, которая явно произвела на него большое впечатление.
Любопытные сыщики—любители окружили разведчицу.
— Госпожа Хольведе, ну как? Удалось ли вам узнать, кому принадлежит машинка с прыгающей буквой «е»?
— Спокойнее, спокойнее, дети. — Госпожа Хольведе достала из сумочки листок бумаги, на котором услужливый Хампе специально для «милостивой госпожи» написал адрес человека, продававшего земельный участок.
— Итак, слушайте, — объявила учительница. — Объявление дал некий Энгельберт Шикеданц, владелец участка. Он передал Хампе текст, отпечатанный на машинке. Больше продавец сигарет ничего не мог сообщить. Надеюсь, что сумела в какой—то степени удовлетворить ваше любопытство.
— Конечно, конечно… Спасибо вам… Очень благодарны! — раздалось со всех сторон.
Лутца Хартвига вдруг осенило: «Энгельберт Шикеданц! Да ведь это дядя Бербель Хайденрайх, бывший муж ее тетки, с которым та разошлась… Он отъявленный мошенник с благородным именем… Черт возьми, это становится интересным!»
Госпожа Хольведе уже положила листок с адресом в сумочку, но вдруг спохватилась:
— Ах да, ведь я не назвала адрес господина Шикеданца. Он живет на улице Петермана, в доме номер 12. Но я рекомендую вам выбросить из головы историю с пляшущей литерой. Я невысокого мнения о криминальных фильмах. Ничего толкового не выйдет, если вы станете подражать их героям…
И, посмотрев на притихших ребят, добавила:
— Лучше помогайте старушке Редлих, когда она вернется из больницы. Поддерживайте порядок и чистоту на ее участке, заботьтесь о ней.
Говоря так, госпожа Хольведе, конечно же, преследовала благородную цель. Она считала, что нужно, так сказать, охладить раскалившуюся до предела ребячью фантазию.
Но пыл юных сыщиков—любителей погасить было уже невозможно. Даниель Штрудель сейчас же предложил Лутцу:
— Послушай, давай нагрянем к этому Шикеданцу. Адрес я записал.
— Думаю, он немедленно вышвырнет нас на улицу, — ответил Лутц. — Уверен, мошенник посчитает нас молокососами, как и толстяк Хампе.
— А что, если мы приклеим себе бороды и станем похожими на солидных покупателей?
— Брось чудить, — Лутц решительно потряс головой. — Одни бороды не сделают нас настоящими мужчинами.
Внимание, аврал!
Нет, они не стали приклеивать бороды. С таким типом, как Шикеданц, подобные фокусы не прошли бы. Прожженный мошенник сразу распознал бы маскарад. Нет и еще раз нет! Надо придумать другой, в сто раз более убедительный трюк.
Скажем, они придут домой к подозреваемому со строго деловым визитом. И скажут: «Добрый день, господин Шикеданц! Мы собираем металлолом всем классом. Нет ли у вас чего-нибудь для нас? Какой-нибудь дырявой сковородки? Или отслужившего свою службу утюга? Или же древней пишущей машинки?»
Его ответ известен заранее. Или он скажет: «Всякий домашний хлам у меня есть, можете забрать его. Но вот пишущей машинки нет». Или же: «Мне жаль, ребята, но ничем не могу помочь. Пишущая машинка у меня старая, буквы пляшут, но мне жаль сдавать ее в металлолом». А возможно: «Берите, друзья, старую пишущую машинку, она никуда не годится, кроме как на переплавку».
Да, возможны варианты, совершенно определенно. Как бы Шикеданц ни старался, ни хитрил, они, познакомившись с ним поближе, наверняка узнают: это он — тот самый добрый знакомый бабушки Редлих, ее ангел—хранитель, которому она безгранично благодарна за все заботы, или не он.
Все хорошенько обдумав и взвесив, ребята начали действовать. Вскоре они уже стояли на улице Петермана у двери дома, на которой красовалась блестящая латунная табличка: «Э. Шикеданц».
На звонок никто не отозвался. Через некоторое время они вернулись, но опять безрезультатно. Хозяина не было дома.
— К черту этот мартышкин труд, — заворчал Даниель Штрудель. — Знаете что, пошли собирать грибы. В здешнем лесу их тьма. А потом сварим вкусный грибной гуляш в моей пещере. Я приглашаю вас. Пришло время посетить мой бункер.
Пещера находилась сразу за старым карьером, где когда—то добывали щебень. И тут же начинался лес. Ели, буковые деревья, березы, сосны собрались здесь, как на свидание, образовав густые заросли. Плотный пестрый ковер из мха устилал землю. А на нем множество грибов всех цветов и размеров: лисички, опята, шампиньоны… И сонмище мухоморов — красных, желтых, белых, оранжевых.
— Ну что я говорил, — хвастливо заметил Даниель Штрудель.
Да, он действительно не соврал. Хотя мухоморов было больше, съедобных грибов здесь оказалось тоже предостаточно. Но напрасно Даниель ждал похвалы от друзей. Им было не до того. Всех охватила грибная лихорадка. Они мгновенно рассыпались по разным направлениям даже не поблагодарив героя — первооткрывателя сих мест. Каждый старался набить побыстрее корзинку или сумку, собрать самые крупные, самые лучшие дары леса.
Но за Хеди Зивальд и Антье Гербер никто не мог угнаться. У этих девочек, казалось, был особый нюх на грибы. Они находили их мгновенно. А может быть, девочки просто были ловкими и расторопными.
Собирать грибы — одно удовольствие. Но вот чистить их и резать — дело не из приятных.
— Люди, не выбрасывайте так много в отходы, режьте аккуратно, — взмолился Руди Марквард. — У вас больше идет в мусор, чем в гуляш. Прошу помнить, что мой желудок привык получать слоновые порции.
— Ясно: ты — настоящий обжора, — подняла его на смех Хеди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11