Ваш безупречный разум позволит легко
понять суть вещей. Но только если Вы не будете отвергать их. Если Вы
хоть немного переоцените свои ценности, то с Вашей решительностью
сможете быстро реализоваться в новом для себя. Кому-то нужны годы, чтобы
решиться на что-либо необычное, но только не Вам…
Мои фразы пусть и были высокопарными, но искренними. Оксана Владимировна
слушала меня с некоторым восхищением, и открыто призналась в этом:
- Вы прекрасно сказали! Вы просто умница, Петр Михайлович! Но… - она
несколько смущенно усмехнулась, глядя на стол, - Получается, что Вы
развращаете меня? Вы толкаете меня на непристойные поступки?
Она была права! Я вдруг обнаружил неведомую в Оксане Владимировне
сексуальность. Я в первый раз почувствовал, что она вполне желанная
женщина! И теперь подсознательно толкал ее к страсти. Наверняка смутно
надеялся на то, что когда-нибудь и сам смогу обладать этой неотразимой
женщиной. Я развращал ее и признался в этом:
- Да, это правда, если говорить откровенно. Но повторюсь - разве это
плохо? Суть в Вашем отношении к этому, а не в самих поступках.
- А как же любовь?
- Любовь – это любовь… У любви тысячи лиц. Но если суметь понять это
чувство без шелухи, которая почти всегда скрывает истинную суть любви,
если убрать эгоизм, чувство собственности, переживания за поведение
близкого человека, перерастающие в духовное насилие над ним, то
останется самое чистое чувство любви. И оно не будет иметь прямого
отношения к сексу. Чистая любовь жертвенна. Вы принимаете свою дочь
такой, какая она есть, какие бы ошибки в жизни не совершала, какой бы
характер у нее не был. И Вы сделаете все, чтобы она была счастлива. Она
вырастет, у нее появятся парень, и Вы не будете ее ревновать. Для Вас
главным будет, счастлива ли она с ним.
- Но ведь остаются такие понятия как измена, предательство… Это
причиняет боль близкому человеку, а любимому не сделаешь больно.
- Да, это так. Если близкий человек об этом узнает. Но, с другой
стороны, ему Вы нужна полноценной, счастливой женщиной! Не реализовав
себя в чем-либо, вы не сможете быть такой... А если признаться, то он
должен понять Вашу измену. Должен понять, что причина объективна и может
не зависеть ни от Вас, ни от него… Это будет его жертва, если и он Вас
действительно любит…
- Но это все не в нашем устройстве жизни… - задумчиво глядя в окно,
сказала она, опередив меня.
По ее замечанию я понял, что она прекрасно осознает каждое мое слово, а
не просто реагирует на набор красивых фраз. Моему восхищению ею не было
предела!
Она с несколько лукавой улыбкой посмотрела на меня и тихо спросила:
- А если Марина будет Вам изменять? Ведь и она, возможно, захочет
реализовать какие-либо тайные желания, захочет прожить нечто необычное в
своей жизни?
Я ждал этого вопроса.
- Не скажу, что это приятно для меня. Я не сталкивался с этим. Но мне
кажется, я смогу ее понять и простить…
- Уже поздно, Петр Михайлович… Пора по домам, - необычно ласковым тоном
проговорила Оксана Владимировна.

***
Я попрощался и ушел. Я понял, что теперь могу не переживать не только по
поводу увольнения с работы, но и утверждения в новой должности. Хотя
меня больше беспокоило другое. Сегодня мы разговорились с Оксаной
Владимировной, сблизились с ней. Но это могло быть только сегодня в
свете нашего душевного состояния. Сможем ли мы так же говорить и в
будущем? Не будем ли чувствовать неловкости друг перед другом за нашу
откровенность сегодня?
Марины не было дома. Скорее всего, опять пошла к своей подруге. Я принял
душ, надел халат на голое тело и сел смотреть телевизор. Жена пришла
домой через час.
- Ты что, подогреть ужин себе сам не можешь? – возмутилась она, заметив,
что я не поужинал после работы.
- Мариш, я съел два куска пирога и больше не хочу есть.
- Совсем без горячего что-ли? Ну ладно, как хочешь. Как на работе дела?
- Все нормально…
Обычный вопрос, обычный ответ. Мы уже настолько привыкли, что временами
относились друг к другу как к домашнему интерьеру. Марина делала свои
дела, я свои, пересекаясь на обсуждении каких-либо бытовых событий в
нашей жизни.
Я просмотрел от скуки какой-то ширпотребный боевик, пока Марина
хозяйничала на кухне и гладила белье. Затем, пожелав ей спокойной ночи,
я пошел спать чуть раньше обычного. Мне просто хотелось полежать в
спальне и вспомнить события уходящего дня.
Я вспомнил вопрос Оксаны Владимировны о моем отношении к возможной
измене жены. Временами я задавал себе этот вопрос – а как же я
отреагирую, если вдруг узнаю, что это произошло? И где начинается
измена? Когда она проводит вечер с мужчиной в кафе, когда обнимается с
ним, целуется, или уже когда у них наступает интимная близость в
постели? Самым неприятным был бы секс, остальное казалось неприятным
только как прелюдия к нему. Хотя я с иронией пытался понять для себя,
почему прикосновение чужих мужских рук к моей жене не вызвало бы во мне
столько негативных чувств, сколько прикосновение чужого члена. Глупо,
конечно… Но ведь, по логике, что в этом особенного? В чем разница? Ну,
вошел член, вышел. И если это все, то в чем же проблема? Почему это так
неприятно, даже если, к примеру, буду знать, что Марина больше никогда
не увидит своего любовника и останется моей прежней Мариной?
Вообразив, как чей-то член проникает в лоно моей жены, я почувствовал
какую-то неприятную, но сладкую боль внутри себя. Я решил отвлечься от
этих мыслей и начал вспоминать о Наташе.
В этот раз с ней все было ярче и контрастнее, чем в прошлый раз на
вечеринке. Я вспоминал изумительный минет, ее стоны, вторжение в ее
попку. И возбудился. Жена в это время обсохла после вечернего душа,
вошла в спальню и села на краешек кровати, расчесывая волосы.
Мы настолько привыкли друг к другу, что секс между нами происходил
нечасто – два, а то и один раз в неделю. Как правило, без особенных
прелюдий и фантазий. Я понимал, что не удовлетворяю жену, но просто не
находил в себе сил и вдохновения как-то оживить нашу сексуальную жизнь.
Марина тоже не проявляла особой активности.
Я перекатился к ней поближе, обнял за талию, полез под полы ее халатика
и провел ладонью по бедру, от колена до самой промежности.
- Ого! Мы что, сегодня не устали? – съехидничала Марина, не понимая, что
подобные ее колкие замечания далеко не вдохновляют меня.
Промолчав в ответ, я убрал свои руки от нее. Но несколько неожиданно для
себя спросил ее:
- Мариш! А у тебя бывает желание… изменить мне? Бывает желание секса с
кем-нибудь?
Мне показалось, что Марину слегка передернуло. Затем она удивленно
обернулась ко мне и посмотрела мне в глаза.
- Ты что это вдруг? А у тебя самого не бывает такого желания?
Я порадовался, что спросил ее о желании изменить, а не о том, изменяла
ли она мне до сих пор. Иначе на встречный вопрос мне пришлось бы врать.
А сейчас я мог позволить себе признаться:
- Ну, Мариш… Желание секса с хорошенькой женщиной – это естественная
природа любого мужчины, - уклончиво отвечал я, намеренно упоминая только
про секс, а не измену, - Я тут не исключение, разумеется… Но я тебя
первый спросил!
Марина усмехнулась с серьезным видом, отвернулась, продолжая поправлять
свои волосы, и не глядя на меня, ответила в моем же стиле:
- И я, как и любая нормальная женщина, хочу хорошего секса!
Ее ответ был еще более уклончивым – она просто хочет нормального секса.
Это не значит, что обязательно с другим мужчиной.
- А все-таки, Мариш… Ты же понимаешь, о чем я спросил. У тебя бывает
желание близости с кем-нибудь кроме меня?
Мариша сбросила свой халат, легла со мной рядом. Глядя в потолок,
ответила новым вопросом:
- А как бы ты отреагировал, если бы узнал, что я изменяю тебе?
- Не знаю… Я только знаю, что не удовлетворяю тебя. Можешь не
успокаивать мое самолюбие, все как есть, так и есть. Далеко не был бы
рад твоей измене… Но я бы, наверное, понял тебя.
Марина быстро приподнялась надо мной и, глядя удивленными и серьезными
глазами, спросила:
- Ну-ка, Петенька, что с тобой происходит? Я ж тебя знаю! Ты что,
пытаешься благородно позволить мне изменить в ответ?
Я старался выдержать ее взгляд, но не находил никаких слов. Напряжение
длилось всего несколько секунд. Затем в ее глазах заблестели озорные
огоньки. Она, хитро улыбаясь, потянулась к моему члену. Потом резко
откинула одеяло, приблизилась к моему слегка возбужденному дружку внизу,
взяла его за основание обоими руками, поцеловала и начала «сюсюкать»
его, как младенца:
- Так-так, малыш! У-ти какой красивый, какой оживленный! Ну-ка,
расскажи, а не нашел ли ты себе подружку где-нибудь на соседней
песочнице? Ах, молчишь? Ну, все равно, я тебя люблю, красавец ты мой, -
она снова поцеловала «малыша» в своих руках.
Такого раньше Марина не вытворяла. Я с улыбкой слушал ее «беседу», хотя
упоминание о «подружке» вызвало некоторый холодок в спине. От поцелуев
Марины мой член начал напрягаться.
- А где у тебя сердечко? Здесь? – Марина коснулась язычком моих
персиков, - Нет, наверное, это ниже пояса… А здесь? – она провела
язычком по всему стволу, - Наверное, все-таки на груди, как у всех, - и
ее язычок начал массировать область возле уздечка.
Мне было и приятно, и весело слушать ее. «Малыш» в ее руках тоже не
остался безучастным.
- Ах, ты, шалун! Спать не хочешь совсем? Ой-ой, какие мы важные господа,
выпрямились, головушку приподняли… Не устал, значит? Можешь на ногах
стоять? Тогда все хорошо! Не было у тебя подружки с соседней песочницы!
Тогда ты знаешь, что твоя вечная подружка тебя всегда ждет! – с этими
словами она погрузила своего любимца рот и начала ласкать его.
Ах, Марина! Как и многие женщины, она полагала, что если бы я переспал с
другой, то сейчас бы не хотел ее. При нечастой нашей близости она
думала, что мне надо «созреть» на голодном пайке хотя бы за пару дней,
чтобы возжелать ее. Она не догадывалась, что новая женщина – это новые
сексуальные подвиги. Не знала, что новые ощущения могут попросту
стимулировать, оживить сексуальные токи мужчины, и тогда он будет
активней не только с любовницей, но и со ставшей привычной за многие
годы женой.
Но я ошибался. Марина отпустила «малыша» из губ, и пригрозила ему пальчиком:
- Хотя, малыш, я знаю, что у тебя хватит сил шалить с другими подружками
и не спать дома!
Она сказала «знаю»?! Что бы это значило?!
Но мысли мои пошли по другому течению, когда Марина еще раз поцеловала
моего «малыша» и села на него верхом со словами:
- Пусть твой папочка полежит и отдохнет! Мы сами поговорим с подружкой…
Марина долго качалась на мне. Мне захотелось взять ее по-другому, и я
поставил ее на колени. Затем лег на нее сверху. Возможно, я получил
хорошую разрядку с Наташей несколько часов назад, и теперь не
перевозбуждался, не чувствовал обостренно тесного контакта. Поэтому меня
хватило надолго. Когда я почувствовал скорый финиш, Марина содрогнулась
и застонала. Я понял, что она кончила. Я почувствовал это явственно и не
сомневался ни в чем. Боже мой, когда же это было в последний раз?! Ах,
Мариш, прости, что не всегда довожу тебя до этих райских ворот!
После этого я уже не сдерживал себя. Сделав движения более страстными и
быстрыми, через минуту кончил сам.
Я лег на спину рядом с Мариной и отдыхал. А она, сладко потянувшись,
положила на меня руку и начала нежно водить пальцами по моему члену и
волосикам на лобке.
- Ты сегодня чудо, Петенька! Спасибо тебе!..
От этого хотелось и взлететь до небес, и убить себя за недавнюю измену.
Мы прижались друг к другу и вскоре заснули.

***
Следующее утро на работе прошло как обычно, в суете. Разве что энергии
во мне было хоть отбавляй. Звонок Оксаны Владимировны перед самым обедом
был несколько неожиданным. Мы редко общались с ней по телефону. Как
правило, все вопросы решались с Зоей Алексеевной, стоявшей со мной в
одном ранге.
- Петр Михайлович! – голос Оксаны Владимировны был веселым и даже
несколько озорным, но почему-то теперь я уже не удивлялся неожиданным
проявлениям этой прежде строгой деловой женщины, - Тут меня Наталья с
утра осаждает! Кается, грозится, плачется – делает все, чтобы спасти
Вас! Признаться, это необычно для нее. Я даже зауважала ее!
Оксана Владимировна звонко засмеялась. Действительно, я и сам не ожидал
от Наташи таких поступков.
- Сколько я не объясняю ей, что все в порядке, она не может в это
поверить! – голос Оксаны Владимировны приобрел серьезные тона, - Самое
глупое и опасное, что она хочет сделать, так это пойти к дяде и воевать
за Вас! Объясните же ей, что этого ни в коем случае не надо делать, что
Анатолий Николаевич не будет в курсе.
Ах, Наташа! Теперь настала ее очередь поражать меня. Надо было срочно
позвонить ей.
- Наташа, здравствуй! Нам надо срочно поговорить!
- Петр Михайлович? Здравствуйте! – с наигранной сухостью ответила она,
так как в ее комнате работало еще трое женщин-коллег, - Ваш проблемный
документ я завизирую у директора…
Блин, конспираторша чертова!
- Никаких виз, Наташа! Не вздумай! Загляни лучше ко мне!
- Хорошо, Петр Михайлович!
Наташа вполне могла зайти ко мне в кабинет по служебным делам. Хотя это
случалось редко.
Я посмотрел в окно и увидел сотрудников фирмы, уходящих на обеденный
перерыв. Самому обедать совсем не хотелось.
- Здравствуй, Петенька! Ты не переживай, если Оксана Владимировна
все-таки доложит обо всем дяде, то я… - прямо с порога начала
возбужденно и быстро говорить Наташа.
- Наташенька! – прервал я ее, - Не переживай! Все нормально! И не
вздумай ходить к Анатолию Николаевичу, иначе он именно от тебя обо всем
и узнает!
Она удивленно посмотрела на меня и радостно воскликнула:
- Значит, Оксана Владимировна все-таки смилостивилась над нами? Это же
здорово! Это же чудо какое-то!
Наташа, разумеется, посчитала, что именно ее хлопоты заставили
передумать Оксану Владимировну сообщать обо всем директору. Я ее не
переубеждал.
- Все уже на обед разошлись, - сообщила Наташа, взглянув на окно, и
лукаво заулыбалась.
Затем, покачивая бедрами, прошла к двери. Но не вышла из кабинета, а
быстрым движением заперла замок изнутри. Ох, не хватало еще прямо тут,
на рабочем месте!
- Наташа, ты что? Ты думаешь прямо здесь?.. – возмущался я, когда она
приближалась ко мне.
Но все слова протеста куда-то улетучились, как только она села передо
мной на корточки и прижалась лицом между моими ногами. Я чувствовал, что
очень хочу ее. И хочу прямо здесь. Снова опасная игра. А если опять
попадемся? Даже если не попадемся сейчас, то все равно потом это будет
происходить регулярно. Сколько ниточке не виться...
- Наташенька! Здесь не место, пойми же ты!
- А ты работай и не обращай на меня внимания, - тихо заговорила она,
расстегивая мои брюки, - Я залезу к тебе под стол, обласкаю тебя… Я буду
твоей секретаршей на часик. У тебя же нет секретарши? Ты читай свои
документы, пиши, пей кофе. А я… Ах! - она вытащила мой член и с
нескрываемым наслаждением взяла его в рот.
- Наташенька, - я тихо продолжал уговаривать ее, - Я же женатый, вечно
занятый, на виду… Столько парней кругом! Любой из них ради тебя смог бы
горы перевернуть!
Я возбудился, я сильно хотел ее. И говорил очень неуверенно.
- Петенька, не переживай, я не претендую ни в твои жены, ни даже на твою
постоянную любовницу. Сейчас мне хорошо с тобой! Но ведь и ты хочешь меня?
- Да, хочу… Но я же груб с тобой! – перед тем, как утонуть, я нехотя
зацепился за последнюю соломинку.
Но Наташа дала понять, что раскусила меня:
- Ты просто хочешь выглядеть грубым, чтобы я отстала от тебя. А мне это
очень понравилось! Мне надоели вечно услужливые джентльменчики! Подыграй
мне, Петенька, будь груб со мной!
С этими словами она начала спускать с меня брюки. Я не сопротивлялся, и
даже привстал, чтобы она смогла сделать это. Затем откинулся в кресле.
Наблюдая за блондинкой под моим столом, наслаждался ее изощренными
оральными ласками. Наташа расстегнула блузку, вытащила из бюстгальтера
свои груди и иногда то сжимала член между ними, то водила головкой по
соскам. Я весело подумал, что, действительно, мог бы сейчас говорить по
телефону, читать что-нибудь и даже пить кофе, пока она мастерски делает
свое дело.
Наташа стала моей стопроцентной любовницей. Может быть, у меня и были
какие-либо сомнения по поводу развития наших отношений в будущем, был
страх из-за возможной их огласки, но теперь при одной мысли о Наташе я
начинал думать не головой, а своим глупым членом. В конце концов, при ее
внешних данных, при ее красоте она была редким и большим призом для
любого мужчины.
Мне хотелось войти в нее. Я начал молча приподнимать ее из-под стола, но
вспомнил, что ей нравится мое бесцеремонное обращение с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8