И что это она засиделась? Дела сами двигаться не будут. Она быстро плеснула в кружку воды, и, прихватив пирожное, уселась за компьютер. В тот же день собрала все, что получилось и отправила таблицу оценщикам. Оставалось лишь ждать ответа и двигаться дальше. Планы расстановки есть, инвентаризация по всему имуществу есть, ошибки в учете имущества нашлись, что необходимо из оборудования заводу – определились, все, что не нужно – продали местным предпринимателям или сдали в металлолом. Нужно повесить на баланс работающих организаций то имущество, которое будет использоваться в производстве, но нигде не учитывалось. Прежде, чем тащить его в новую фирму. Еще надо дать задание создать эту новую фирму, как они с Вадимом договаривались, прикинуть, сколько стоит все имущество завода, но для этого ей сначала нужна оценка. Дима, кстати, что-то говорил, что есть конфликты по документам с поставщиками, да и бухгалтера к ней по этому поводу не раз подходили – нужно завтра спросить. Она успеет еще раз проверить долги «Стройсистемам»? Или нет, уже поздно. Да, уже действительно поздно. Надо идти, завтра понедельник, целая неделя еще впереди, да и так поздно идти – уже страшновато. Мало ли идиотов на улице! Это тебе не маленькая деревушка. Всю пьянь сюда риэлторы из городов свозят!
На следующее утро Колесникова дала задание юристу открыть новую фирму. Попросила директора еще раз галочкой отметить из имущества все, что необходимо заводу, и отправилась вместе с Дмитрием к их партнерам, еще одной фирме, созданной в другом районе области тем же Вадимом. И с которой накопились разногласия. Это предприятие, в отличие от их завода, занималось только пиломатериалами и приносило неплохую прибыль.
Дима по дороге объяснил, что конфликт этот больше не по документам, а по личной неприязни двух директоров, каждый из которых занимался деревообработкой. Все началось с того, что за бензин, расходуемый при перевозке сырья, которым частенько обменивались предприятия, Жук платить отказался, объясняя это тем, что цена на сырье и так завышена. Затем часть сырья оказалась бракованной, в результате накладную, по которой сырье привезли, Слава самолично исправил, вписав туда новое количество и новую же цену. Эти корректировки другая сторона признавать отказалась, и, через некоторое время, сумма расхождений накопилась настолько, что конфликт достиг ушей Вадима. Не обмениваться материалами тогда стороны не могли, боясь остановить производство, слишком мало было поставщиков. Директора разговаривать друг с другом не хотели, предоставляя такую возможность своим сотрудникам. Но со временем и тот и другой директор, наконец-то, избавился и от этого вынужденного общения. А суммы так и повисли в воздухе.
Через несколько часов пути, миновав многочисленные зеленые овраги, на которых изредка виднелись пасущийся скот и засаженные поля, мужчина и его спутница оказались у входа в длинное, двухэтажное здание, отделанное изнутри деревом. Вообще, как заметила Вика, очень многие вещи вокруг дублировали друг друга, словно она никуда и не уезжала с завода. Те же столы, стулья, те же окна, даже материал на шторах. Только вот здешний директор сильно отличался. Перед ней во главе огромного стола сидел высоченный, здоровый, крепкий, широкоплечий мужчина лет сорока пяти. Отличающийся яркой мужественной красотой и спокойной осознанной силой, ярко контрастируя в этом с худощавым программистом. Девушка взглянула на огромные кулачищи, лежащие без малейшего намека на нервозность на столе и подумала, что тот ей чем-то напоминает Ворона – та же хищническая грация, уверенность, пышущая изнутри, как у сибиряка, сила и здоровье. Только нет той щенячьей игривости, мальчишества, кокетства, которым искусно пользовался Вадим, вызывая в окружающих чувство заботы и привязанности, не оставляя к себе никого равнодушным. И тех колючих и пронизывающих рапир в глазах и голосе, которыми Вадим не менее умело пользовался.
Дима, приятельски поздоровавшись, объяснил цель поездки и согласился, предварительно посмотрев на Вику, выпить рюмку коньяка. После звонка на столе появились три стопки и закуска, а также местный бухгалтер и, выслушав задание немедленно поднять все документы, связанные с их заводом, удалился. Миловидная учетчица с некоторой робостью поглядывала на своего шефа; тот держал местную бухгалтерию в ежовых рукавицах, тщательно проверяя наличные расходы и суммы налогов. Женщина, обрадованная возможностью закрыть повисшую в воздухе сумму, вскоре вернулась, неся в руках стопку бумаг. Отказавшись от спиртного, назвала, один за другим, все цифры, по которым есть разногласия. Часть сумм, появившихся в период разлада, сразу отпала. Программист объяснил, откуда они взялись и что эти расходы вполне оправданы. Директор кивнул, бросив тяжелый взгляд на Вику. Часть зависших денег, посоветовавшись, Дима с финансовым директором, выслушав объяснения, признали своим долгом, а оставшиеся, по которым принимающая сторона категорично заявила, что эти расходы они на себя точно не возьмут, – оставили до разговора с Жуком.
Впоследствии, когда гости вернулись к себе на завод, тот согласился признать эти суммы своими расходами, перед этим выслушав убедительные доводы в том, что это, во-первых, справедливо, во-вторых – та сторона пошла на уступки и некрасиво поворачиваться в такой ситуации спиной, а в – третьих – всегда приятно получить от дружелюбного соседа в будущем срочную помощь и поддержку. Ко всему, это такая же контора Вадима, как и их предприятие. Какая разница в таком случае, кто признает эти расходы?
Колесникова, выпив коньяка, наблюдала за директором, который после всех расспросов и объяснений, спросил:
– Вадима то давно не видели?
Дима закурил и, показав на Вику, ответил:
– Виктория Алексеевна его чаще видит, чем я. Давно не было. Правда, в город нас со Славкой несколько раз вызывал.
– Не собирается к нам?
– Не знаю точно, сказал, что приедет «нежданчиком», – пожала плечом девушка, удивленно заметив после своих слов почтительное внимание.
Директор обратился к Дмитрию:
– Когда был тут прошлый раз, то на производство заходил. Зашел, посмотрел, ничего не сказал. Для меня это – лучшая похвала. – Лицо мужчины при воспоминании изменилось; появилась улыбка, мягкость, какая-то отеческая любовь осветила его изнутри, было заметно, что он к тому же очень старается угодить Вадиму, порадовать его, что для него мнение хозяина значит очень много. «Даже слишком, – мелькнуло у Вики в голове, – еще один влюбленный Мухин!». Она страшно удивилась: «Никогда бы не подумала, что этот мастифф, который только что щелкал массивными челюстями на бухгалтера, способен в мгновение ока превратиться в услужливого щеночка. Гипнотизирует их всех Ворон что-ли? Интересно, если хозяин его отругает, то что будет? Наверняка, ночами спать перестанет». Мужчина продолжал свои расспросы про Вадима: куда ездит, как выглядит, что ест, что говорит, с кем дружит.
– Я тут на сэкономленные деньги купил станок новый без спроса, – рассказывал директор. – Вроде бы, для дела, для его пользы, а все равно боязно. Когда Вадим был, наделся, что не заметит. Ну, как бы не хрен! Тут же увидел и спросил: какого х…? Глазастый! Ни одна мышь не проскочит! Вадим тогда еще такую черную куртку носил, помнишь?
Дима кивнул. «Слава Богу, хоть один нормальный», – подумала она про программиста, переведя на него проницательный взгляд. Никогда, несмотря на то, что тот и высказывал свое мнение о хозяине, по большей части уважительное, не слышала в его словах подобострастных ноток перед шефом, зависимости, услужливых интонаций. Программист имел свое мнение и вызывал тем самым чувство уважения. Этот же, наоборот, долю презрения. Его чувства в ее глазах попахивали «голубизной», неосознанно вызывали дискомфорт. «Есть садисты, к ним прилагаются мазохисты!»
Все ее эмоции были подсознательными, она совсем не задумывалась о природе чувств, которые у нее возникали. Те возникали мгновенно и так же мгновенно исчезали, словно подкожные импульсы. Она лишь на долю секунды ловила себя на мысли: «как странно!» и тут же эта мысль уплывала, не оставляя за собой никакого весомого, заметного отпечатка. Хотя нет, оставляла. У нее рождались сомнения: если уж такой мужчина признает, что Вадим – царь и Бог, почему она сопротивляется? Может, она не права? Может, ей смириться, принять себе за постулат – все, что ни делает ее молодой патрон и изредка любовник – все верно? И сделано неповторимо, бесподобно, прекрасно; так, как умеет только он? Но что-то внутри восставало, было против, скидывая с себя чужое мнение и мнение Вадима, словно тяжелое иго.
– Нам нужно ехать, – сказал, взглянув на часы, Дмитрий. – Мне сегодня еще в прокуратуру нужно попасть.
Все уставились на него, как на ненормального.
– У нас тут несчастный случай произошел, – пояснил тот, поймав устремленные недоумевающие взгляды. – Один хлопец напился и по неосторожности сунул руку под гильотину. Ну, ему палец и отхряпало. Меня сейчас таскают с вопросами: где техника безопасности, почему допустили в алкогольном опьянении…
– А ты то тут причем?
– Да провели меня по одной из фирм директором месяц назад, а этот хмырь там числится. Фирма еще и не работала совсем, я еще ни одной директорской зарплаты не получил, ха-ха, а уже куча геморроя. У нас этой гильотины на фирме даже не числится.
– Понятно.
– Со следователем уже разговаривал, – вроде, нормальный мужик. Говорит, все понимаю, а сделать ничего не могу. Поруководил я, ничего не скажешь! Придется, скорее всего, к Ворону ехать, просить помочь.
– Да, уж. Не затягивай.
Попрощавшись, гости съездили в ту область, где находилась прокуратура, и, проведя там несколько часов, поздним вечером попали домой.
Глава 70
Оставшись наедине со своими мыслями, Вика упала на кровать. Как хорошо просто полежать! Вот так! Развалившись и раскинув руки в разные стороны! Она чувствовала катастрофическую нехватку времени. Времени для того, чтобы осмысливать все происходящее вокруг. Столько событий! Столько информации и эмоций каждый день! Словно калейдоскоп. Но ей не хватало не только времени, но и опыта. Некому было помочь, объяснить, что с ней происходит, отчего ее сомнения. Она не понимала, что рядом с ней нет такого человека, потому что окружение Вадима «отлито по одному образцу». Другие люди – сильные, светлые, независимые, имеющие иное, отличное мнение рядом с ним не задерживались. Лишь время от времени пересекались с ее боссом по вопросам бизнеса.
На следующий день, после обеда к ней подошел Жук:
– Я отметил тут галочками все, что ты просила.
– Хорошо. Спасибо.
– А дальше что собираешься с этим делать?
– Оприходую официально, как излишки по инвентаризации. Только оценку получу сначала.
– Ты хочешь сказать, что все, что у нас есть – все будет на балансе?
– Конечно.
– А ты в курсе, что вы еще трубу, которая идет к поселку, никуда не занесли?
– Какую трубу?
– От котельной. Тепло по которой идет.
– А что ты раньше молчал? Я про всякие трубопроводы откуда узнаю? Сквозь землю увижу?
– Да я и сам, только недавно вспомнил. Да и то, потому что нас местная администрация заставляет ее ремонтировать. Ты говорила, что расходы на ремонт оборудования нельзя списать для налоговой, если этого оборудования нет.
– Получается, что такие затраты экономически не оправданы – ты тратишься на то, чего нет.
– Понятно. Мне нужно подумать. И ты подумай, потому что все равно этот ремонт на нас спишут.
– Хорошо.
Директор вышел.
– Вика Лексевна, – как всегда, коверкая ее имя, попросила бухгалтер Анна, – пойдемте, чаю с нами попьем?
– Почему бы и нет?
Она направилась вслед за Аней на кухню, туда, откуда доносились веселые голоса Марины и Галины. На столе, словно на скатерти– самобранке, красовались пироги, варенье, банка самодельного паштета. Она в который раз поразилась щедрости и благожелательности деревенских жителей, хотя у них проблем не меньше чем у других, а про зарплату и говорить нечего. В деревне оплата всегда на порядок ниже, чем в городе. Местные живут за счет огородов, садов, держат скотину. Вика прекрасно знала, что заканчивая работу, ее подчиненные бегут кормить, доить, сажать, полоть. Поэтому старалась не задерживать никого, наоборот, говорила, что им и после работы есть чем заняться.
– Мы так нервничали, когда Вы приехали, – откровенно поделилась Марина, – переживали очень. Кто бы знал!
«А как я переживала! – усмехнулась про себя Вика, – кто бы знал!»
– Почему?
– Боялись. Вы такая серьезная! Как нахмуритесь – Анька, вон за валерьянкой сразу бежит, – при этом Марина толкнула вышеупомянутого бухгалтера в бок.
– Ну, вот, сдала меня с потрохами, – обиделась та.
– Ну, ладно, не дуйся! – сурово прикрикнула Галина. – Больно ты шустра обижаться. Ну, сказала и сказала!
– Я и злая бываю – когда бардак вижу. Так что не надейтесь, что все обошлось, – шутливо заметила Вика.
– Ну и правильно! – прогремела Галина. – У Вас и должность такая. Все равно видно, что Вы человек порядочный, хороший, без «придури».
«Ну, спасибо», – посмеялась про себя девушка подобной характеристике. Отзыв Галины пришелся ей по душе.
– Вы не замужем? – поинтересовалась Марина.
– Нет.
– Некогда, наверное, да?
– Наверное.
– Правильно, если ночами приходится работать, какое тут уж время! – прогремела опять Галина. – Ну, ничего, карьеру сделаете, потом и личную жизнь устроите. Одно другому не мешает. Только мужичка Вам надо хорошего.
– Где их взять, хороших-то? – поразилась Марина. – Я своего почти сразу, как Катьку родила, выгнала. Пил, да гулял!
«Знакомое что-то!»
– В городе, чай, есть мужики-то?! – вмешалась Аня.
– Есть, – улыбнулась Вика. – Всякие.
– Скажите, а Вы к нам насовсем не собираетесь приехать?
– Как это «насовсем?»
– Ну, жить тут. Вы много знаете, нас хоть маленько подучили бы!
– Да и вы так неплохо разбираетесь. А подучить – я вас и так подучу. Начну учет проверять – все равно каждый участок чесать придется, ошибки будете сами исправлять, вот и научитесь.
– А учет в город не собираетесь переносить?
– Нет, конечно!
– Слава Богу! А то мы тут, как на пороховой бочке сидели. Директор каждую неделю нам говорил, что «возможны изменения». И думай, что хочешь. Завод – единственное место у нас, где можно работать. И с этими щитами тоже! Закроют или нет? Или уезжать? А куда мы от семей, от земли?
– Приятного мало, но нет, учет весь будет здесь.
– Мы и сами думали. Даже пусть, если нас даже уволят, как это получиться, чтобы кто-то, не видя производства, что-то понял? Сами по пятнадцать раз все переспрашиваем, да переделываем. Сколько за день в тот же цех сбегаешь проверить?!
– Сюда просто нужен постоянный человек, главный бухгалтер, который будет все контролировать.
– А Дмитрий?
– Дмитрий – программист. Он – молодец, но он не бухгалтер.
– Конечно, молодец, – кивнула Марина. – Он тут нам много чего помог. С каждой сидел, программу объяснял, отчеты сам сдавал.
– Он – единственный, кто вас защищал, хвалил. Говорят, что вы ничего не знаете, – брякнула, не подумав, Вика и тут же пожалела.
– Кто это говорит? – возмутилась Галина. – Уж не сама ли Света, бывшая начальница? Она, конечно, умная, я ничего не говорю. Но ведь она все наши данные брала-то! Мы ей все готовое приносили!
– Не переживайте. Это не Света. Зря, вообще, я это сказала.
– Ну, как не переживайте! Мы всю жизнь бухгалтерами работаем. Не один десяток лет! Все учились! Обидно слышать такое! Мы знаем, конечно, что директор бухгалтерию недолюбливает, но разве это только наша вина?
– Ну, вот, придет новый человек, будет всем хорошо. И вы под защитой, и порядок, и Славе есть с кого спросить.
– Ага, если еще уживутся! А то директор – человек горячий. А есть уже кто-то на примете?
– Есть. Только я еще не разговаривала ни с кем. Поэтому говорить рано.
– Она с Вами работает?
– Да. Очень спокойная, тихая, грамотная.
– А сколько ей лет?
– До пенсии год.
– Понятно. Ну, ладно, не будем больше спрашивать, не смейтесь.
– Я смотрю, у Вас, Вика Лексевна, на пальчиках ни золотого колечка, ни цепочечки на шее. Как-то странно! Вы же все-таки финансовый директор!
«Ну и что? Какое это имеет значение? Я что, в Сирии, где все свое на себе носить приходится?»
– Ну, ты Ань, как всегда! – прогремела Галина, глядя на смущенную руководительницу. – Какое твое дело?
– У меня кредит за квартиру, – через секунду Вика стрельнула в Анну глазами. – И потом, мне кажется, это не показатель достатка. Или чего-то еще.
– Да, уж, – хохотнула Марина, – у тебя, Анька, колец на каждом пальце! На ногах только нету! Садись, вон, на директорское кресло!
Та обиженно замолчала, поглядывая между делом на финансового директора: не обиделась ли на ее слова про золото?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74