Иуда, предавший Христа, Брут и Кассий, предавшие Юлия Цезаря.
Начинается подъем по Чистилищу. К Раю. Здесь тоже конкретные люди, конкретные судьбы.
В Раю Данте встречает Беатриче. Устами возлюбленной он корит себя за то, что шел иногда «дурной стезей», что устремлялся к «обманным» благам.
Данте доходит до Эмпирея, вершины Рая. Здесь живут Бог и ангелы и блаженные души. Тут все невещественно, Бога узреть нельзя. Образ Бога — это мысль Бога в ее лучезарности, всемогуществе и необъятности.
На читателей неизгладимое впечатление производит прежде всего «Ад». О Данте слагались легенды, женщины боялись его лица и бороды, покрытой якобы пеплом ада.
Тысячи художников писали картины на дантовские сюжеты. И наши великие соотечественники испытали влияние Данте.
Они ликуют, эти звери,
А между тем, потупя взгляд,
Изгнанник бедный, Алигьери,
Стопой неспешной сходит в ад.
(Николай Гумилёв)
Микеланджело никогда не расставался с поэмой Данте — читал и перечитывал всю жизнь. Пушкин читал и перечитывал:
Зорю бьют. Из рук моих
Ветхий Данте выпадает.
На устах последний стих
Недочитанный затих…
Дух далече улетает.
(А. Пушкин)
Геннадий Иванов
Франческо Петрарка
(1304–1374)
Петрарку из века в век чтят как родоначальника новой европейской поэзии, возвестившей наступление новой эпохи, названной Возрождением.
Выход его «Книги песен» («Канцоньере») надолго определил пути развития европейской лирики, став непререкаемым образцом.
Основная черта этой великой личности и великого поэта — это потребность любить и быть любимым. О его знаменитой любви к Лауре написаны тысячи книг и статей, но он также очень любил свою мать, своих домашних, многочисленных друзей: Гвито Сетте, Джакомо Колонна, Джованни Боккаччо… Вне дружбы, вне любви к ближним и вообще к людям Петрарка не представлял свою жизнь. И люди его любили.
Петрарка очень тонко чувствовал природу, он, как никто из современников, умел подмечать в ней сокровенное.
Петрарка был очень восприимчивым ко всему, что его окружало. Его интересовала история, настоящее и будущее. Он писал о медицине, о полководческом искусстве, о проблемах воспитания и о распространении христианства, об астрологии и о падении воинской дисциплины после заката Римской империи. Даже писал трактат о выборе жены.
Поэт был большим патриотом. Говорят, даже яростным патриотом. Беды Италии были его собственными бедами. Это все отразилось в его знаменитой канцоне «Италия моя». Горячим желанием поэта было видеть родную страну единой и могущественной. Он оплакивал разделение Италии, просил императора Карла IV перенести снова столицу папства и империи в Рим из Авиньона. Он прикладывал усилия, чтобы остановить братоубийственную войну между Генуей и Венецией за торговое превосходство на Черном и Азовском морях.
Одним словом, это был очень разносторонний человек, внутренне очень богатый и живой.
Прошли века, и на поверхности интересов человечества от Петрарки, безусловно, осталась «Книга песен» — это 317 сонетов, 29 канцон, баллад, секстин и мадригалов. Вот несколько произведений из нее:
XXVI
Я счастлив больше, чем гребцы челна
Разбитого: их шторм загнал на реи —
И вдруг земля, все ближе, все яснее,
И под ногами наконец она;
И узник, если вдруг заменена
Свободой петля скользкая на шее,
Не больше рад: что быть могло глупее,
Чем с повелителем моим война!
И вы, певцы красавиц несравненных,
Гордитесь тем, кто вновь стихом своим
Любовь почтил, — ведь в царствии блаженных
Один раскаявшийся больше чтим,
Чем девяносто девять совершенных,
Быть может, здесь пренебрегавших им.
(Перевод Е. Солоновича)
XXXI
Высокая душа, что свой уход
До времени в иную жизнь свершает,
Получит сан, какой ей подобает,
И в лучшей части неба мир найдет;
Мне Марсом и Венерой ли взойдет
Она звездою, — солнце утеряет
Свой блеск, узрев, как жадно обступает
Ее блаженных духов хоровод;
Четвертую ли сферу над главою
Она увидит, — в троице планет
Не будет ей подобных красотою;
На пятом небе ей приюта нет,
Но, выше взмыв, она затмит собою
Юпитера и звезд недвижных свет.
(Перевод А. Эфроса)
CCCXLVIII
От облика, от самых ясных глаз,
Которые когда-либо блистали,
От кос, перед которыми едва ли
Блеск золота и солнца не угас,
От рук ее, которые не раз
Строптивейших Амуру покоряли,
От легких стоп — они цветов не мяли,
От смеха — с ним гармония слилась, —
Я черпал жизнь у той, с кем ныне милость
Царя небес и вестников его.
А я стал наг, и все вокруг затмилось.
И утешенья жажду одного:
Чтоб, мысль мою прозрев, она добилась
Мне с нею быть — для счастья моего.
(Перевод З. Морозкиной)
CCCL
Богатство наше, хрупкое как сон,
Которое зовется красотою,
До наших дней с такою полнотою
Ни в ком не воплощалось, убежден.
Природа свой нарушила закон —
И оказалась для других скупою,
(Да буду я с моею прямотою
Красавицами прочими прощен!)
Подлунная такой красы не знала,
И к ней не сразу пригляделись в мире,
Погрязшем в бесконечной суете.
Она недолго на земле сияла
И ныне мне, слепцу, открылась шире,
На радость незакатной красоте.
(Перевод Е. Солоновича)
Книга состоит из стихов «Сонеты на жизнь Мадонны Лауры» и стихов «Сонеты на смерть Мадонны Лауры» и раздела «Избранные канцоны, секстины, баллады и мадригалы». Стихи писались на итальянском и латинском языках.
Петрарка впервые увидел Лауру 6 апреля 1327 года в Авиньоне, где жил в это время вместе с родителями. Ему было 23 года. Это была Страстная пятница. Поэт, погруженный в молитву, вдруг поймал на себе взгляд красивой девушки. Это была Лаура. Он полюбил ее с первого взгляда. Это была вспышка неземного света.
Лаура к этому времени второй год была замужем. Впоследствии она родила мужу одиннадцать детей. Но Поэт после встречи 21 год воспевал ее как Непорочную Деву, изливал свои чувства в стихах к ней все ярче и ярче. Видимо, эти стихи были известны Лауре, но… «Но я другому отдана»…
Исповедальность поэта, предельная искренность, тончайший лиризм, какого еще не знала европейская поэзия, — все это торжествует в «Книге песен».
Благословен день, месяц, лето, час
И миг, когда мой взор те очи встретил!
Благословен тот край, и дол тот светел,
Где пленником я стал прекрасных глаз!
(Сонет LXI. Перевод Вяч. Иванова)
В 1348 году по Европе прокатилась эпидемия чумы. Она унесла жизнь миллионов людей. От этой болезни умерла и Лаура. И умерла она именно в тот же день и месяц, и в те же утренние часы, и в том же городе, где и когда впервые пересеклись их взгляды. Тайну этой встречи и любви нам не дано открыть.
Смерть Лауры Петрарка воспринял как катастрофу:
Погас мой свет, и тьмою дух объят —
Так, солнце скрыв, луна вершит затменье,
И в горьком, роковом оцепененье
Я в смерть уйти от этой смерти рад.
(Сонет CCCXXVII. Перевод В. Левика)
В «Письме к потомкам» Петрарка написал: «Между смертными нет ничего длительного, и если случается что-либо сладостное, оно вскоре венчается горьким концом».
В конце жизни поэт стал глубоко религиозным человеком. «Юность обманула меня, — писал он, — молодость увлекла, но старость меня исправила и опытом убедила в истинности того, что я читал уже задолго раньше, именно, что молодость и похоть — суета, вернее, этому научил меня Зиждитель всех возрастов и времен, который иногда допускает бедных смертных в их пустой гордыне сбиваться с пути, дабы, поняв, хотя бы поздно, свои грехи, они познали себя».
Литературу Петрарка понимал как возможность достигать в слове художественного совершенства, поэтому он много раз редактировал свою лирику, оттачивал сонеты, углубляя, а то и изменяя их содержание. Чем больше редактировал, тем яснее становилось, к чему он стремился. А стремился он все больше углубить религиозные мотивы, и реальная Лаура все больше принимала образ Мадонны.
Геннадий Иванов
Джованни Боккаччо
(1313–1375)
Незадолго до ухода, уже прощаясь со своей «земной оболочкой», Боккаччо сам себе сочинил эпитафию: «Под этим камнем лежат прах и кости Иоанна, душа его предстает Богу, украшенная трудами земной жизни. Отцом его был Боккаччо, родиной — Чертальдо, занятием — священная поэзия».
Когда Джованни Боккаччо, по крещению Иоанн, «предстал Богу», эта эпитафия появилась на его надгробии, дополненная Салутати. Упрекнув ушедшего поэта за излишнюю скромность, он перечислил важнейшие творения Боккаччо и закончил словами: «Тысячи трудов всенародно славят тебя: никогда ты не будешь забытым». Среди важнейших творений Салутати «забыл» назвать «Декамерон», а ведь благодаря именно этой книге сбылось его пророчество о писателе: «…никогда ты не будешь забытым».
Пушкин, с молодым озорством сочиняя своего «Графа Нулина», без сомнения, вспоминал «Декамерон». Когда русского поэта упрекали за фривольность этой поэмы, он ссылался на авторитет итальянского «творца шутливых повестей», как называл Боккаччо. Итальянский писатель и позднее «патронировал» собратьев по перу. В 1912 году книга Василия Розанова «Уединенное» была арестована цензурой «за порнографию», на что он сделал ответный выпад статьей: «Тема и Боккачио, и Сократа (О цензуре)».
Без неподцензурного «Декамерона» и чисто житейская биография Джованни Боккаччо предстанет искаженной. Фолкнер в одном из интервью высказал справедливую мысль: «Я предпочитаю не относиться к писателю с недоверием и стараюсь верить, что он все-таки стремится рассказать мне свою историю, а не просто пощекотать мои нервы». Жизнь Боккаччо, пожалуй, как никакого другого мастера эпохи Возрождения, была органически связана с его творчеством, а творчество, в свою очередь, — с «возрастами любви». Можно сказать, что произведения Боккаччо — история его умонастроений, соответствующих возрасту.
У того же Василия Розанова есть любопытное рассуждение о возрастах, вполне подходящее к нашей теме. Он признавался в своей влюбленности в возраст стариков и детей, который считал полным значительности — метафизическим. Средний возраст человека — от 30 до 40 лет — мыслитель называл физическим: «Тут все понятно, рационально. Идет служба. „День за днем“, „оглянуться некогда“. Механика. В которой не вспоминают и не предчувствуют».
В юности, в период предчувствий, Джованни Боккаччо испытал в жизни и выразил в творчестве возвышенную, идеальную любовь.
В среднем, физическом возрасте реальных чувств он пропел в своем «Декамероне» веселый гимн полноте бытия, не находя ничего противоестественного в том, что даже монахов и священников, которых он сделал персонажами некоторых озорных новелл, прельщают земные радости. В этом не стоит искать антицерковное направление, что внушалось читателю предисловиями прежних лет (к примеру, в начале 1920-х годов создавалась книжная серия «Всемирная библиотека», и авторам вступительных статей давались рекомендации, как представлять писателей: «Боккаччо — борьба против духовенства… Петроний — сатира на нэпманов» — из «Дневника» К. Чуковского).
Перешагнув сорокалетний рубеж и изжив все страсти, «свободный» Боккаччо увидел в своих любовных писаниях («amatoria studia») собственную греховность и сочинил суровую антифеминистскую книгу «Ворон», в которой «Очарованная долина» называлась «Хлевом Венеры», а женщины — ужасным дьявольским наваждением.
Пятидесяти лет он окончательно поселился в старом дедовском доме в Чертальдо. Известно письмо Боккаччо к Петрарке, написанное оттуда, — о посещении его дома неким монахом Джоаккино Чиани, который от имени Блаженного Пьетро Петрони порицал его за предосудительные писания на итальянском языке и требовал строгого покаяния вплоть до отказа от литературной деятельности. Боккаччо сообщал другу-поэту, что готов к этому.
Некоторые исследователи находят этот эпизод «темным местом» в биографии писателя и даже приписывают его болезненному воображению Боккаччо и «страху перед адом». Хотя, думается, это совершенно естественное чувство для человека в метафизическом возрасте, когда жизнь пошла под уклон.
Доподлинно известно лишь то, что «Декамерон» пользовался необычайным успехом при жизни автора. Эту книгу переписывали, крали друг у друга и даже принимали в заклад наряду с драгоценными изделиями и мехами.
Появление на свет Джованни Боккаччо окутано дымкой загадочности. Датой рождения называют 1313 год. По одной версии, он родился в Париже от случайной связи флорентийского купца Боккаччино ди Келлино со знатной француженкой чуть ли не королевского происхождения. По другой — местом его рождения является Флоренция или Чертальдо, где у его отца было имение. Точно установлено, что он был внебрачным ребенком.
Начальное образование Джованни получил дома. Когда ему исполнилось четырнадцать лет, Боккаччино отправил сына в Неаполь — приобретать практический опыт в торгово-финансовых операциях в неаполитанском отделении флорентийского банка Барди, совладельцем которого являлся.
Благодаря знакомству с богатым флорентийцем Никколо Аччайуоли, живущим в то время в Неаполе, Джованни попал в круг молодых аристократов при дворе короля Роберта Анжуйского. Просвещенный монарх слыл гуманистом, и при его дворе одаренный и впечатлительный юноша пристрастился к свободным искусствам — открытой к тому времени античной культуре, поэзии трубадуров, французским фаблио (короткая комическая повесть), поэтам «сладостного нового стиля», к Данте, который станет его кумиром навсегда. Такая праздничная жизнь мало располагала к освоению банковских дел, зато будила поэтические настроения.
К 1336 году относят встречу Джованни Боккаччо с красавицей-аристократкой Марией д'Аквино. Бытует стойкая легенда, прижившаяся во многих жизнеописаниях писателя, будто Мария была внебрачной дочерью Роберта Анжуйского. Их встреча произошла в страстную субботу в церкви Сан-Лоренцо — ровно через десять лет после знаменитой встречи Петрарки с Лаурой в церкви Санта-Клара в Авиньоне, и так же, как у Петрарки, имела блестящие литературные последствия.
Мария д'Аквино станет музой Боккаччо и под именем Фьямметты появится в его творчестве. Вначале это будет романтическое воспевание Фьямметты как «идеи любви», а с течением времени муза начнет приобретать более земное оформление. С ней связаны первые литературные произведения Боккаччо: пастораль «Амето» (1341), написанная стихами и прозой, поэмы «Любовное видение» (1342), «Элегия мадонны Фьямметты» (1343), «Фьезоланские нимфы» (1345), навеянные «Метаморфозами» Овидия, — все они повествуют о возвышающей силе любви, превращающей неловкого юношу в изящного кавалера.
Когда Мария д'Аквино и Джованни Боккаччо расстались, он написал повесть «Фьямметта» — рассказ женщины об измене возлюбленного и своих душевных муках. Критики считали, что в повести Боккаччо перевернул исходную ситуацию, чтобы отомстить неверной Марии. Нынешние коллеги итальянских «зоилов» такое «злонамерение» Боккаччо оспаривают: «Это невозможно уже потому, что весь рассказ имеет своей целью вызвать в читателе сочувствие именно к Фьямметте, а не к ее коварному возлюбленному. Скорее можно здесь видеть стремление до конца развеять былые чары, отрешиться от острого субъективизма… Это позволило Боккаччо дать глубокий анализ сердечных переживаний покинутой женщины, который развернулся в замечательный, первый в европейской литературе психологический роман» (А. А. Смирнов). Словом, спор свидетельствует лишь о том, что литературное переложение любовных ситуаций с трудом поддается бытовой дешифровке: кто в этой истории победитель, а кто — побежденный. Победило искусство, и повесть открыла новый жанр психологической прозы.
Заметим, что современники упрекали Боккаччо за утомительную эрудицию, которой блистает в повести его Фьямметта, не забывая, на фоне своих страданий, вспоминать, как в сходных случаях проявляли себя знаменитые дамы древности. Избыток ссылок на античную культуру — характерный «симптом» литературы эпохи Возрождения. Античные образцы и примеры наполняют многие ренессансные творения.
Все эти произведения, начатые и задуманные Боккаччо в Неаполе, были завершены во Флоренции. Банк Барди лопнул, и материальные дела семьи пошатнулись. Отец настоял на возвращении Боккаччо во Флоренцию, где писатель зарабатывал себе на жизнь, выполняя некоторые дипломатические поручения флорентийской коммуны.
Боккаччо вступил в средний, физический возраст. В это время произошло его знакомство с Петраркой, перешедшее в дружбу на всю жизнь. Вот как описывает их первую встречу Ян Парандовский в своей художественно-документальной повести «Петрарка» (1956): «Сын флорентийского купца и неизвестной парижанки, моложе Петрарки на девять лет, живой, остроумный весельчак, известный своими любовными похождениями, стихами и новеллами, он краснел и смущался, как студент, в обществе поэта, увенчанного лаврами на Капитолии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Начинается подъем по Чистилищу. К Раю. Здесь тоже конкретные люди, конкретные судьбы.
В Раю Данте встречает Беатриче. Устами возлюбленной он корит себя за то, что шел иногда «дурной стезей», что устремлялся к «обманным» благам.
Данте доходит до Эмпирея, вершины Рая. Здесь живут Бог и ангелы и блаженные души. Тут все невещественно, Бога узреть нельзя. Образ Бога — это мысль Бога в ее лучезарности, всемогуществе и необъятности.
На читателей неизгладимое впечатление производит прежде всего «Ад». О Данте слагались легенды, женщины боялись его лица и бороды, покрытой якобы пеплом ада.
Тысячи художников писали картины на дантовские сюжеты. И наши великие соотечественники испытали влияние Данте.
Они ликуют, эти звери,
А между тем, потупя взгляд,
Изгнанник бедный, Алигьери,
Стопой неспешной сходит в ад.
(Николай Гумилёв)
Микеланджело никогда не расставался с поэмой Данте — читал и перечитывал всю жизнь. Пушкин читал и перечитывал:
Зорю бьют. Из рук моих
Ветхий Данте выпадает.
На устах последний стих
Недочитанный затих…
Дух далече улетает.
(А. Пушкин)
Геннадий Иванов
Франческо Петрарка
(1304–1374)
Петрарку из века в век чтят как родоначальника новой европейской поэзии, возвестившей наступление новой эпохи, названной Возрождением.
Выход его «Книги песен» («Канцоньере») надолго определил пути развития европейской лирики, став непререкаемым образцом.
Основная черта этой великой личности и великого поэта — это потребность любить и быть любимым. О его знаменитой любви к Лауре написаны тысячи книг и статей, но он также очень любил свою мать, своих домашних, многочисленных друзей: Гвито Сетте, Джакомо Колонна, Джованни Боккаччо… Вне дружбы, вне любви к ближним и вообще к людям Петрарка не представлял свою жизнь. И люди его любили.
Петрарка очень тонко чувствовал природу, он, как никто из современников, умел подмечать в ней сокровенное.
Петрарка был очень восприимчивым ко всему, что его окружало. Его интересовала история, настоящее и будущее. Он писал о медицине, о полководческом искусстве, о проблемах воспитания и о распространении христианства, об астрологии и о падении воинской дисциплины после заката Римской империи. Даже писал трактат о выборе жены.
Поэт был большим патриотом. Говорят, даже яростным патриотом. Беды Италии были его собственными бедами. Это все отразилось в его знаменитой канцоне «Италия моя». Горячим желанием поэта было видеть родную страну единой и могущественной. Он оплакивал разделение Италии, просил императора Карла IV перенести снова столицу папства и империи в Рим из Авиньона. Он прикладывал усилия, чтобы остановить братоубийственную войну между Генуей и Венецией за торговое превосходство на Черном и Азовском морях.
Одним словом, это был очень разносторонний человек, внутренне очень богатый и живой.
Прошли века, и на поверхности интересов человечества от Петрарки, безусловно, осталась «Книга песен» — это 317 сонетов, 29 канцон, баллад, секстин и мадригалов. Вот несколько произведений из нее:
XXVI
Я счастлив больше, чем гребцы челна
Разбитого: их шторм загнал на реи —
И вдруг земля, все ближе, все яснее,
И под ногами наконец она;
И узник, если вдруг заменена
Свободой петля скользкая на шее,
Не больше рад: что быть могло глупее,
Чем с повелителем моим война!
И вы, певцы красавиц несравненных,
Гордитесь тем, кто вновь стихом своим
Любовь почтил, — ведь в царствии блаженных
Один раскаявшийся больше чтим,
Чем девяносто девять совершенных,
Быть может, здесь пренебрегавших им.
(Перевод Е. Солоновича)
XXXI
Высокая душа, что свой уход
До времени в иную жизнь свершает,
Получит сан, какой ей подобает,
И в лучшей части неба мир найдет;
Мне Марсом и Венерой ли взойдет
Она звездою, — солнце утеряет
Свой блеск, узрев, как жадно обступает
Ее блаженных духов хоровод;
Четвертую ли сферу над главою
Она увидит, — в троице планет
Не будет ей подобных красотою;
На пятом небе ей приюта нет,
Но, выше взмыв, она затмит собою
Юпитера и звезд недвижных свет.
(Перевод А. Эфроса)
CCCXLVIII
От облика, от самых ясных глаз,
Которые когда-либо блистали,
От кос, перед которыми едва ли
Блеск золота и солнца не угас,
От рук ее, которые не раз
Строптивейших Амуру покоряли,
От легких стоп — они цветов не мяли,
От смеха — с ним гармония слилась, —
Я черпал жизнь у той, с кем ныне милость
Царя небес и вестников его.
А я стал наг, и все вокруг затмилось.
И утешенья жажду одного:
Чтоб, мысль мою прозрев, она добилась
Мне с нею быть — для счастья моего.
(Перевод З. Морозкиной)
CCCL
Богатство наше, хрупкое как сон,
Которое зовется красотою,
До наших дней с такою полнотою
Ни в ком не воплощалось, убежден.
Природа свой нарушила закон —
И оказалась для других скупою,
(Да буду я с моею прямотою
Красавицами прочими прощен!)
Подлунная такой красы не знала,
И к ней не сразу пригляделись в мире,
Погрязшем в бесконечной суете.
Она недолго на земле сияла
И ныне мне, слепцу, открылась шире,
На радость незакатной красоте.
(Перевод Е. Солоновича)
Книга состоит из стихов «Сонеты на жизнь Мадонны Лауры» и стихов «Сонеты на смерть Мадонны Лауры» и раздела «Избранные канцоны, секстины, баллады и мадригалы». Стихи писались на итальянском и латинском языках.
Петрарка впервые увидел Лауру 6 апреля 1327 года в Авиньоне, где жил в это время вместе с родителями. Ему было 23 года. Это была Страстная пятница. Поэт, погруженный в молитву, вдруг поймал на себе взгляд красивой девушки. Это была Лаура. Он полюбил ее с первого взгляда. Это была вспышка неземного света.
Лаура к этому времени второй год была замужем. Впоследствии она родила мужу одиннадцать детей. Но Поэт после встречи 21 год воспевал ее как Непорочную Деву, изливал свои чувства в стихах к ней все ярче и ярче. Видимо, эти стихи были известны Лауре, но… «Но я другому отдана»…
Исповедальность поэта, предельная искренность, тончайший лиризм, какого еще не знала европейская поэзия, — все это торжествует в «Книге песен».
Благословен день, месяц, лето, час
И миг, когда мой взор те очи встретил!
Благословен тот край, и дол тот светел,
Где пленником я стал прекрасных глаз!
(Сонет LXI. Перевод Вяч. Иванова)
В 1348 году по Европе прокатилась эпидемия чумы. Она унесла жизнь миллионов людей. От этой болезни умерла и Лаура. И умерла она именно в тот же день и месяц, и в те же утренние часы, и в том же городе, где и когда впервые пересеклись их взгляды. Тайну этой встречи и любви нам не дано открыть.
Смерть Лауры Петрарка воспринял как катастрофу:
Погас мой свет, и тьмою дух объят —
Так, солнце скрыв, луна вершит затменье,
И в горьком, роковом оцепененье
Я в смерть уйти от этой смерти рад.
(Сонет CCCXXVII. Перевод В. Левика)
В «Письме к потомкам» Петрарка написал: «Между смертными нет ничего длительного, и если случается что-либо сладостное, оно вскоре венчается горьким концом».
В конце жизни поэт стал глубоко религиозным человеком. «Юность обманула меня, — писал он, — молодость увлекла, но старость меня исправила и опытом убедила в истинности того, что я читал уже задолго раньше, именно, что молодость и похоть — суета, вернее, этому научил меня Зиждитель всех возрастов и времен, который иногда допускает бедных смертных в их пустой гордыне сбиваться с пути, дабы, поняв, хотя бы поздно, свои грехи, они познали себя».
Литературу Петрарка понимал как возможность достигать в слове художественного совершенства, поэтому он много раз редактировал свою лирику, оттачивал сонеты, углубляя, а то и изменяя их содержание. Чем больше редактировал, тем яснее становилось, к чему он стремился. А стремился он все больше углубить религиозные мотивы, и реальная Лаура все больше принимала образ Мадонны.
Геннадий Иванов
Джованни Боккаччо
(1313–1375)
Незадолго до ухода, уже прощаясь со своей «земной оболочкой», Боккаччо сам себе сочинил эпитафию: «Под этим камнем лежат прах и кости Иоанна, душа его предстает Богу, украшенная трудами земной жизни. Отцом его был Боккаччо, родиной — Чертальдо, занятием — священная поэзия».
Когда Джованни Боккаччо, по крещению Иоанн, «предстал Богу», эта эпитафия появилась на его надгробии, дополненная Салутати. Упрекнув ушедшего поэта за излишнюю скромность, он перечислил важнейшие творения Боккаччо и закончил словами: «Тысячи трудов всенародно славят тебя: никогда ты не будешь забытым». Среди важнейших творений Салутати «забыл» назвать «Декамерон», а ведь благодаря именно этой книге сбылось его пророчество о писателе: «…никогда ты не будешь забытым».
Пушкин, с молодым озорством сочиняя своего «Графа Нулина», без сомнения, вспоминал «Декамерон». Когда русского поэта упрекали за фривольность этой поэмы, он ссылался на авторитет итальянского «творца шутливых повестей», как называл Боккаччо. Итальянский писатель и позднее «патронировал» собратьев по перу. В 1912 году книга Василия Розанова «Уединенное» была арестована цензурой «за порнографию», на что он сделал ответный выпад статьей: «Тема и Боккачио, и Сократа (О цензуре)».
Без неподцензурного «Декамерона» и чисто житейская биография Джованни Боккаччо предстанет искаженной. Фолкнер в одном из интервью высказал справедливую мысль: «Я предпочитаю не относиться к писателю с недоверием и стараюсь верить, что он все-таки стремится рассказать мне свою историю, а не просто пощекотать мои нервы». Жизнь Боккаччо, пожалуй, как никакого другого мастера эпохи Возрождения, была органически связана с его творчеством, а творчество, в свою очередь, — с «возрастами любви». Можно сказать, что произведения Боккаччо — история его умонастроений, соответствующих возрасту.
У того же Василия Розанова есть любопытное рассуждение о возрастах, вполне подходящее к нашей теме. Он признавался в своей влюбленности в возраст стариков и детей, который считал полным значительности — метафизическим. Средний возраст человека — от 30 до 40 лет — мыслитель называл физическим: «Тут все понятно, рационально. Идет служба. „День за днем“, „оглянуться некогда“. Механика. В которой не вспоминают и не предчувствуют».
В юности, в период предчувствий, Джованни Боккаччо испытал в жизни и выразил в творчестве возвышенную, идеальную любовь.
В среднем, физическом возрасте реальных чувств он пропел в своем «Декамероне» веселый гимн полноте бытия, не находя ничего противоестественного в том, что даже монахов и священников, которых он сделал персонажами некоторых озорных новелл, прельщают земные радости. В этом не стоит искать антицерковное направление, что внушалось читателю предисловиями прежних лет (к примеру, в начале 1920-х годов создавалась книжная серия «Всемирная библиотека», и авторам вступительных статей давались рекомендации, как представлять писателей: «Боккаччо — борьба против духовенства… Петроний — сатира на нэпманов» — из «Дневника» К. Чуковского).
Перешагнув сорокалетний рубеж и изжив все страсти, «свободный» Боккаччо увидел в своих любовных писаниях («amatoria studia») собственную греховность и сочинил суровую антифеминистскую книгу «Ворон», в которой «Очарованная долина» называлась «Хлевом Венеры», а женщины — ужасным дьявольским наваждением.
Пятидесяти лет он окончательно поселился в старом дедовском доме в Чертальдо. Известно письмо Боккаччо к Петрарке, написанное оттуда, — о посещении его дома неким монахом Джоаккино Чиани, который от имени Блаженного Пьетро Петрони порицал его за предосудительные писания на итальянском языке и требовал строгого покаяния вплоть до отказа от литературной деятельности. Боккаччо сообщал другу-поэту, что готов к этому.
Некоторые исследователи находят этот эпизод «темным местом» в биографии писателя и даже приписывают его болезненному воображению Боккаччо и «страху перед адом». Хотя, думается, это совершенно естественное чувство для человека в метафизическом возрасте, когда жизнь пошла под уклон.
Доподлинно известно лишь то, что «Декамерон» пользовался необычайным успехом при жизни автора. Эту книгу переписывали, крали друг у друга и даже принимали в заклад наряду с драгоценными изделиями и мехами.
Появление на свет Джованни Боккаччо окутано дымкой загадочности. Датой рождения называют 1313 год. По одной версии, он родился в Париже от случайной связи флорентийского купца Боккаччино ди Келлино со знатной француженкой чуть ли не королевского происхождения. По другой — местом его рождения является Флоренция или Чертальдо, где у его отца было имение. Точно установлено, что он был внебрачным ребенком.
Начальное образование Джованни получил дома. Когда ему исполнилось четырнадцать лет, Боккаччино отправил сына в Неаполь — приобретать практический опыт в торгово-финансовых операциях в неаполитанском отделении флорентийского банка Барди, совладельцем которого являлся.
Благодаря знакомству с богатым флорентийцем Никколо Аччайуоли, живущим в то время в Неаполе, Джованни попал в круг молодых аристократов при дворе короля Роберта Анжуйского. Просвещенный монарх слыл гуманистом, и при его дворе одаренный и впечатлительный юноша пристрастился к свободным искусствам — открытой к тому времени античной культуре, поэзии трубадуров, французским фаблио (короткая комическая повесть), поэтам «сладостного нового стиля», к Данте, который станет его кумиром навсегда. Такая праздничная жизнь мало располагала к освоению банковских дел, зато будила поэтические настроения.
К 1336 году относят встречу Джованни Боккаччо с красавицей-аристократкой Марией д'Аквино. Бытует стойкая легенда, прижившаяся во многих жизнеописаниях писателя, будто Мария была внебрачной дочерью Роберта Анжуйского. Их встреча произошла в страстную субботу в церкви Сан-Лоренцо — ровно через десять лет после знаменитой встречи Петрарки с Лаурой в церкви Санта-Клара в Авиньоне, и так же, как у Петрарки, имела блестящие литературные последствия.
Мария д'Аквино станет музой Боккаччо и под именем Фьямметты появится в его творчестве. Вначале это будет романтическое воспевание Фьямметты как «идеи любви», а с течением времени муза начнет приобретать более земное оформление. С ней связаны первые литературные произведения Боккаччо: пастораль «Амето» (1341), написанная стихами и прозой, поэмы «Любовное видение» (1342), «Элегия мадонны Фьямметты» (1343), «Фьезоланские нимфы» (1345), навеянные «Метаморфозами» Овидия, — все они повествуют о возвышающей силе любви, превращающей неловкого юношу в изящного кавалера.
Когда Мария д'Аквино и Джованни Боккаччо расстались, он написал повесть «Фьямметта» — рассказ женщины об измене возлюбленного и своих душевных муках. Критики считали, что в повести Боккаччо перевернул исходную ситуацию, чтобы отомстить неверной Марии. Нынешние коллеги итальянских «зоилов» такое «злонамерение» Боккаччо оспаривают: «Это невозможно уже потому, что весь рассказ имеет своей целью вызвать в читателе сочувствие именно к Фьямметте, а не к ее коварному возлюбленному. Скорее можно здесь видеть стремление до конца развеять былые чары, отрешиться от острого субъективизма… Это позволило Боккаччо дать глубокий анализ сердечных переживаний покинутой женщины, который развернулся в замечательный, первый в европейской литературе психологический роман» (А. А. Смирнов). Словом, спор свидетельствует лишь о том, что литературное переложение любовных ситуаций с трудом поддается бытовой дешифровке: кто в этой истории победитель, а кто — побежденный. Победило искусство, и повесть открыла новый жанр психологической прозы.
Заметим, что современники упрекали Боккаччо за утомительную эрудицию, которой блистает в повести его Фьямметта, не забывая, на фоне своих страданий, вспоминать, как в сходных случаях проявляли себя знаменитые дамы древности. Избыток ссылок на античную культуру — характерный «симптом» литературы эпохи Возрождения. Античные образцы и примеры наполняют многие ренессансные творения.
Все эти произведения, начатые и задуманные Боккаччо в Неаполе, были завершены во Флоренции. Банк Барди лопнул, и материальные дела семьи пошатнулись. Отец настоял на возвращении Боккаччо во Флоренцию, где писатель зарабатывал себе на жизнь, выполняя некоторые дипломатические поручения флорентийской коммуны.
Боккаччо вступил в средний, физический возраст. В это время произошло его знакомство с Петраркой, перешедшее в дружбу на всю жизнь. Вот как описывает их первую встречу Ян Парандовский в своей художественно-документальной повести «Петрарка» (1956): «Сын флорентийского купца и неизвестной парижанки, моложе Петрарки на девять лет, живой, остроумный весельчак, известный своими любовными похождениями, стихами и новеллами, он краснел и смущался, как студент, в обществе поэта, увенчанного лаврами на Капитолии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11