Превращение — это промежуточное состояние между жизнью и смертью, переводящее человека на низшие ступени существования. Сохранение своего «я» в веках — удел избранных: Геракла, Ромула — основателя Рима, Юлия Цезаря, Августа. А также философов, поэтов и великих возлюбленных.
Овидий заканчивает «Метаморфозы» словами — «я буду жить». Он считал, что воплотил свою жизнь в бессмертное слово.
В поэме двести пятьдесят мифов о превращениях: после потопа рождение людей из камней; нимфа Дафна бежит от Аполлона и превращается в лавровое дерево; красавица Левкотоя из-за любви Солнца превращается в левкой, а ее соперница в гелиотроп; царь Мидас все превращает в золото; охотник Актеон случайно видит купание богини-охотницы Дианы с ее нимфами и превращается в оленя, которого терзают псы; Цезарь превращается в комету и любуется с небес на Августа; ткачиха Арахна за свое искусство превращена Афиной Палладой в паука; Юпитер превращает свою прелестную возлюбленную Ио, из страха перед своей ревнивой супругой, в «белоснежную телку»…
Остановимся поподробнее на поэтической новелле о Фаэтоне. Фаэтон — сын бога, сын Солнца, но сам он простой смертный. Однажды в ссоре его сверстник Эпаф бросил ему оскорбительную фразу, что мать Фаэтона лжет, что не Фэб, бог света, его отец. Юноша приходит к матери и просит еще раз сказать ему правду об отце. Мать отвечает: «Фэбом рожден ты! Не веришь. Иди к нему, он должен принять тебя».
Тотчас веселый вскочил, услыхав материнское слово,
И уж готов Фаэтон охватить все небо мечтою.
И Фаэтон отправляется на Восток, туда, где восходит солнце. Через земли эфиопов, земли Индии… он приходит к дому отца. Перед ним дворец. Фаэтон входит в зал, где на сверкающем троне восседает бог Солнца. Трон бога окружают живые фигуры, отмеряющие время, — Часы, Дни, Месяцы, Годы, Века. Фаэтон ослеплен блеском золота, сверканием лучей.
Фэб «все зрящими в мире очами» сразу увидел, кто к нему пришел.
Чадо мое, Фаэтон? Тебе ли отвергну?
Фэб обрадован, обнимает сына и подтверждает, что он действительно его отец и готов исполнить любое его желание. Юноша ловит его на слове и просит невозможного — хоть раз промчаться по небу на колеснице бога Солнца.
Фэб знает, что для сына это гибель, но клятва дана. Уговорить сына отказаться от желания не удается. Фэб говорит, что это очень трудная работа, это не прогулка по небу от восхода до заката. Овидий показывает нам трагедию отца, который предвидит смерть Фаэтона. Мы забываем о сказке, переживаем за героев как за реальных людей.
И вот мчится солнечная колесница, «воздух ногами взрывая». Но что происходит? Кони чувствуют, что не та рука ими правит — сошли кони с накатанного пути. Вдруг север ощутил «жары небывалую ярость». Запылали на земле деревья, пожары охватили города и села. Фаэтон испуган, не знает, что делать, в отчаянии роняет вожжи.
Верховный бог Юпитер не мог допустить, чтобы погибла земля, — и он стрелой сразил юношу. Фаэтон пал с неба в Эридан, воды которого омыли «дымящийся лик».
В мире снова наступил порядок.
Согласитесь, захватывающий сюжет, и какой урок горячей молодости. И глубокая мысль, что мир наш довольно хрупок, что гармония разрушается очень просто. Греческое слово «космос» означает «порядок».
Девы-наяды похоронили Фаэтона на берегу Эридана и написали на могильной плите:
Здесь погребен Фаэтон, колесницы отцовской возница,
Пусть ее не сдержал он, но, дерзнув на великое, пал он.
Овидий был сослан в славянские края. Поэтому здесь его всегда чтили особенно. Пушкин в «Цыганах» рассказал легенду об Овидии. На берегу Днестровского лимана стоит городок Овидиополь (город Овидия) — его назвали так по решению полководца Суворова, который считал, что именно здесь находился древний городок Томы, место изгнания поэта.
Геннадий Иванов
СРЕДНИЕ ВЕКА. ВОЗРОЖДЕНИЕ. XVII ВЕК
Ван Вэй
(699 или 701–759 или 761)
Китайская поэзия богата именами. За три тысячи лет своей истории она переживала необычайные подъемы и спады, но поэзию судят по вершинам. А вершины китайской поэзии блистательны: Ли Бо, Ду Фу, Мэн Хао-жань, Бо Цзюй-и, Хань Юй, Ли Хэ, Су Щи, Лу Ю, Ли Цин-чжао и многие другие. И одно из первых мест в этом списке принадлежит Ван Вэю, поэту эпохи Тан (VII–X века).
Ван Вэй был пролагателем новых путей в китайской поэзии. Если один из его предшественников, Тао Юань-мин, был певцом деревенского приволья, а Ли Бо привнес романтику, Ду Фу — классическую строгость и гражданственность, то Ван Вэй обогатил поэзию как величайший и вдохновеннейший, как тончайший певец природы.
Лепестки грушевых цветов у левых дворцовых ворот
Нехотя слетают
На траву у крыльца,
Ветерок относит
Их легко от дверей.
Желтой иволге любо
Шалить без конца —
С лепестком впорхнула
В палаты дворца.
(Здесь и далее переложение А. Штейнберга)
Конечно, в переводе на чужие языки очень многое вообще в поэзии теряется, а в китайской в особенности. Ну, во-первых, утрачивается сама поэзия, остаются только стихи, то есть остов произведения. А во-вторых, неимоверно много значат в китайской лирике тончайшие нюансы, которые просто переводчик может не уловить, тут надо порой быть академиком, как, например, В. М. Алексеев, который перевел трактат Ван Вэя «Тайны живописи», — именно его академическая дотошность позволила докопаться до философии того или иного стихотворения.
О жизни Ван Вэя известно немногое. Мы не знаем точных дат его рождения и смерти. По одним сведениям, он родился в 701-м и умер в 761-м году, по другим — родился в 699-м, а скончался в 759-м.
Ван Вэй родился в провинции Шаньси в семье чиновника. Стихи начал писать очень рано, и к двадцати годам создал уже некоторые свои известные произведения, в том числе «Персиковый источник», а также знаменитое четверостишие «В девятый день девятой луны вспоминаю о братьях, оставшихся к востоку от горы»:
Один, томлюсь на чужбине,
Чужак-старожил.
В осенний праздник на память
Приходит родня.
Чудится, братья в горах
Ломают кизил,
Дабы в волосы ветки воткнуть.
Но средь них нет меня.
В двадцать лет Ван Вэй сдал экзамены на высшую ученую степень и получил при дворе пост музыкального распорядителя. Но скоро его карьера прервалась: придворные музыканты допустили какую-то оплошность — и музыкальный распорядитель был уволен и сослан в захолустье Цзинчжоу в Восточном Китае. Там он занял мелкий чиновничий пост.
Ван Вэй лишь через десять лет смог вернуться в столицу, служил у влиятельного сановника, который затем попал в опалу. Потом в Танском государстве будет кризис, начнется засилье временщиков и авантюристов, окруживших императорский трон. Вера Ван Вэя в то, что он сможет, находясь среди этих людей, сделать что-то полезное для страны, была сильно поколеблена — он решает отправиться в путешествие по стране. Едет на западную границу, где пишет блестящий цикл «пограничных» стихов. Ван Вэй уже был широко известным как поэт, музыкант, каллиграф и художник. Некоторые его стихи стали популярными песнями.
Знать приглашала поэта в свои дома. Но к этому времени в нем возобладали мысли об уходе от суеты мира, об отшельническом уединении среди «гор и вод», «полей и садов».
С каждым днем все слабей
Любовь и привычка к родне.
С каждым днем все сильней
Стремленье к покою во мне.
Немного еще —
И в дорогу пуститься готов.
Неужель дожидаться
Прихода вечерних годов?
Истоки отшельнических настроений поэта в буддизме. С детства до старости Ван Вэй был ревностным его последователем.
В конце концов он поселился в загородном доме на реке Ванчуань — в очень живописной местности. Рано овдовевший Ван Вэй жил здесь один, хотя порой его навещали друзья и поэты. Здесь он написал многие свои пейзажные шедевры. Здесь создал знаменитый цикл «Река Ванчуань».
Будет еще в жизни поэта и карьерный взлет — он получит должность шаншу ючэна, заместителя министра, — но занимать ее будет недолго, судьба отмерила ему всего шестьдесят шесть лет жизни.
Мы уже говорили, что до Ван Вэя китайская поэзия не знала такого единения с природой. Философия дзэн-буддизма и даосская философия Лао-цзы учили поэта видеть в природе высшее выражение естественности, высшее проявление сути вещей. Любое явление в природе, каким бы малым оно ни казалось, любой миг вечной жизни природы — драгоценны. Этим и объясняется внимание Ван Вэя к тем мелочам, мимо которых проходили поэты прежде.
Дождь моросит
На хмурой заре
Вяло забрезжил
День на дворе.
Вижу лишайник
На старой стене:
Хочет вползти
На платье ко мне.
Трактат Ван Вэя «Тайны живописи» в переводе академика В. М. Алексеева начинается так: «Средь путей живописца тушь простая выше всего. Он раскроет природу природы, он закончит деянье творца». Стихи китайского поэта тоже написаны как бы простой тушью, монохромом, но в этом и высшее искусство — простыми средствами раскрыть саму «природу природы». В Китае считают, что Ван Вэй это делал гениально.
Геннадий Иванов
Фирдоуси
(ок. 940–1020 или 1030)
На Востоке говорят, что перевод поэтического произведения — это всегда обратная сторона прекрасного ковра. И тем не менее тяга к переводам не уменьшается. Ценители литературы стремятся не только передать содержание, но и величие или прелесть оригинала, красоту поэтического языка.
Знаменитую книгу иранского классика Фирдоуси «Шахнаме» перевели очень хорошие переводчики — Владимир Державин и Семен Липкин. В их переводе это огромнейшее произведение (около 55 тысяч бейтов) читается довольно легко и живо.
Думаю, что многие читатели никогда не держали в руках тома «Шахнаме», поэтому нам хочется коротко познакомить вас с этим произведением.
Поэма начинается со «Слова в похвалу разума»:
Пришла пора, чтоб истинный мудрец
О разуме поведал наконец.
Яви нам слово, восхваляя разум,
И поучай людей своим рассказом.
Из всех даров что разума ценней?
Хвала ему — всех добрых дел сильней.
Венец, краса всего живого — разум,
Признай, что бытия основа — разум.
Он — твой вожатый, он — в людских сердцах,
Он с нами на земле и в небесах.
От разума — печаль и наслажденье,
От разума — величье и паденье.
Для человека с чистою душой
Без разума нет радости земной…
Далее звучит похвальное слово разуму, потом — «Слово о сотворении мира»:
Начну, чтобы душа твоя познала
Первооснов основу от начала.
Ведь нечто создал Бог из ничего
Затем, чтоб зримой стала мощь его.
Вне времени, вне бренных тягот в мире
Первоосновы создал он четыре.
В древности и в средние века мир представляли состоящим из четырех элементов — земли, воздуха, воды и огня. После главы о сотворении мира следует «Слово о сотворении человека», затем «Слово о том, как собиралась „Книга царей“», которую начал поэт Дакики. А дальше — главы о легендарных царях. Всего 50 царствований. Внутри сказания — дастаны.
Рождение некоторых царей сравнивается с величайшими космическими событиями:
Родился Фаридун благословенный,
И стало новым естество вселенной.
Фаридун благополучно царствовал до старости. Под конец жизни он разделил царства между тремя сыновьями. Старший, Тур, получил во владение Туран, средний, Салм, — Рум, а младшему сыну, Ираджу, достался Иран. Старшие братья стали завидовать младшему, заманили его к себе в гости и злодейски убили. Престарелый Фаридун не мог отомстить за любимого сына, и это сделает внук Ираджа Манучихр, который разгромил Тура и Салма, отрубил им головы и отослал к Фаридуну. Фаридун венчает на царство Манучихра и передает ему престол.
Итак, на сотнях страниц изложен поэтический рассказ о многих исторических событиях, в которых участвуют и прекрасные сердцем люди, и злые, и жестокие, и подлые.
Исследователь «Шахнаме» И. Брагинский называет поэму океаном, в нем и поверхность, и глубины тоже огромные. «Исследователям обычно казалось, что главное в „Шахнаме“ — это изображение борьбы благородных богатырей Ирана со злокозненными туранскими царями, что главное в „Шахнаме“ — это пусть справедливая, но война. Сказание о Сиявуше показывает, однако, что не идея войны, а идея мира водила рукой поэта…» Каждое время приспосабливает идеи «Шахнаме» к себе. В разные времена на первый план выводили то борьбу за мир и за народное счастье, то богатырские сказания, чтобы вдохновить народ на подвиги, а еще религиозную борьбу, которая тоже довольно ярко отражена в поэме.
Жизнь Абулкасима Фирдоуси, как и жизнь многих иранских классиков, состоит из легенд. А что же известно точно? То, что Фирдоуси — это псевдоним поэта, что в переводе на русский означает «райский». Точный год его рождения неизвестен. Но известно, что образование поэт получил в доме своего отца, родовитого, малоимущего аристократа-дихкана. Он изучил арабский язык и, возможно, среднеперсидский. Познания его были обширны, поэтому он получил еще прозвище «хаким» — мудрец, ученый.
Существует легенда о том, что свою поэму о царях Фирдоуси задумал написать, чтобы за вознаграждение, полученное от правителя, построить плотину для крестьянских полей.
Жизнь Фирдоуси проходила среди войн, он очень нуждался, потеря любимого сына быстро состарила его. В 1010 году он преподнес свою поэму-эпопею султану Махмуду. Во дворце его встретили как «деревенщину». Предложили участвовать в состязании с придворными поэтами. Каждый должен был сымпровизировать по одной строке одинаковым размером и на одну рифму. А заключительную строку, которая труднее всего для импровизации, должен был сочинить Фирдоуси.
Первый поэт начал: «Даже луна и та тусклее лица твоего».
Другой продолжил: «Равной твоей щечке нет розы в цветнике».
Третий сказал: «Ресницы твои пронзают кольчугу».
Все стали ждать, что скажет пришелец. Легенда говорит, что Фирдоуси противопоставил этим шаблонным образам, приевшимся метафорам образ из народного эпоса: «Как стрелы Гива в его битве с Пашаном».
Все это для нас трудноуловимо, так как строки даны в подстрочном переводе, но поверим легенде, что Фирдоуси не только придал законченность четверостишию, но словно и сам пронзил соперников своим стихом.
Предание гласит, что Махмуд отклонил подарок поэта. Фирдоуси в ответ написал едкую сатиру. Автору «Шахнаме» пришлось скрываться от разгневанного султана. Тема царя и поэта стала с тех пор одной из ведущих в средневековой поэзии на языке фарси, на котором писал Фирдоуси.
Предание говорит, что однажды Махмуд услышал поразивший его стих о воинских подвигах. Он спросил, кому эти стихи принадлежат. «Фирдоуси», — ответили ему. Царь решил простить поэта и щедро его наградить, но было поздно. Караван верблюдов с дарами для поэта входил в ворота города Тус, но с другой стороны, из других ворот в это время выходила погребальная процессия с телом умершего поэта.
Сохранилась могила Фирдоуси. В 1934 году на ней возведен мавзолей в связи с празднованием в Иране тысячелетия со дня рождения поэта.
Геннадий Иванов
Омар Хайям
(ок. 1048 — после 1122)
Сколько бы изданий книг Омара Хайяма ни было, какими бы тиражами они ни выходили — всегда его стихи в дефиците. Русский читатель всегда тянулся к его поразительной мудрости, изложенной в изящных четверостишиях.
У него можно найти стихи и на трудную минуту в жизни, и на радостную, он — собеседник в раздумьях о смысле жизни, в минуты предельной искренности наедине с самим собой и в минуты веселого застолья с друзьями. Он уводит нас в космические дали и дает насущные житейские советы. Например, такие:
Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало.
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
Кроме того, Омар Хайям был еще астрономом, выдающимся философом и математиком, в своих трудах он предвосхитил некоторые открытия европейской математики XVII века, которые при его жизни не были востребованы и не нашли практического применения. Хайям написал книгу «Алгебра», которую издали в XIX веке во Франции, специалисты были удивлены математическим прозрениями поэта. Вспомним, что Хайям жил в XI–XII веке.
Стихи Хайям писал на языке фарси в форме рубаи. Именно благодаря ему эта форма стала известна всему миру. Рубаи — это афористичное четверостишие, в котором рифмуются первая, вторая и четвертая строки. Иногда рифмуются все четыре строки. Вот пример такого рубаи:
Я вчера наблюдал, как вращается круг,
Как спокойно, не помня чинов и заслуг,
Лепит чаши гончар из голов и из рук,
Из великих царей и последних пьянчуг.
(Перевод здесь и далее Г. Плисецкого)
Многих привлекает не только поэтическая прелесть стихов Хайяма, не только мудрость, но и бунтарский дух. Вот один из подстрочников подобного стихотворения. Подстрочник — это дословный перевод стихотворения, без поэтической обработки.
Если бы у меня была власть, как у Бога,
Я сокрушил бы этот небосвод
И заново создал бы другое небо,
Чтобы благородный легко достигал желаний сердца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Овидий заканчивает «Метаморфозы» словами — «я буду жить». Он считал, что воплотил свою жизнь в бессмертное слово.
В поэме двести пятьдесят мифов о превращениях: после потопа рождение людей из камней; нимфа Дафна бежит от Аполлона и превращается в лавровое дерево; красавица Левкотоя из-за любви Солнца превращается в левкой, а ее соперница в гелиотроп; царь Мидас все превращает в золото; охотник Актеон случайно видит купание богини-охотницы Дианы с ее нимфами и превращается в оленя, которого терзают псы; Цезарь превращается в комету и любуется с небес на Августа; ткачиха Арахна за свое искусство превращена Афиной Палладой в паука; Юпитер превращает свою прелестную возлюбленную Ио, из страха перед своей ревнивой супругой, в «белоснежную телку»…
Остановимся поподробнее на поэтической новелле о Фаэтоне. Фаэтон — сын бога, сын Солнца, но сам он простой смертный. Однажды в ссоре его сверстник Эпаф бросил ему оскорбительную фразу, что мать Фаэтона лжет, что не Фэб, бог света, его отец. Юноша приходит к матери и просит еще раз сказать ему правду об отце. Мать отвечает: «Фэбом рожден ты! Не веришь. Иди к нему, он должен принять тебя».
Тотчас веселый вскочил, услыхав материнское слово,
И уж готов Фаэтон охватить все небо мечтою.
И Фаэтон отправляется на Восток, туда, где восходит солнце. Через земли эфиопов, земли Индии… он приходит к дому отца. Перед ним дворец. Фаэтон входит в зал, где на сверкающем троне восседает бог Солнца. Трон бога окружают живые фигуры, отмеряющие время, — Часы, Дни, Месяцы, Годы, Века. Фаэтон ослеплен блеском золота, сверканием лучей.
Фэб «все зрящими в мире очами» сразу увидел, кто к нему пришел.
Чадо мое, Фаэтон? Тебе ли отвергну?
Фэб обрадован, обнимает сына и подтверждает, что он действительно его отец и готов исполнить любое его желание. Юноша ловит его на слове и просит невозможного — хоть раз промчаться по небу на колеснице бога Солнца.
Фэб знает, что для сына это гибель, но клятва дана. Уговорить сына отказаться от желания не удается. Фэб говорит, что это очень трудная работа, это не прогулка по небу от восхода до заката. Овидий показывает нам трагедию отца, который предвидит смерть Фаэтона. Мы забываем о сказке, переживаем за героев как за реальных людей.
И вот мчится солнечная колесница, «воздух ногами взрывая». Но что происходит? Кони чувствуют, что не та рука ими правит — сошли кони с накатанного пути. Вдруг север ощутил «жары небывалую ярость». Запылали на земле деревья, пожары охватили города и села. Фаэтон испуган, не знает, что делать, в отчаянии роняет вожжи.
Верховный бог Юпитер не мог допустить, чтобы погибла земля, — и он стрелой сразил юношу. Фаэтон пал с неба в Эридан, воды которого омыли «дымящийся лик».
В мире снова наступил порядок.
Согласитесь, захватывающий сюжет, и какой урок горячей молодости. И глубокая мысль, что мир наш довольно хрупок, что гармония разрушается очень просто. Греческое слово «космос» означает «порядок».
Девы-наяды похоронили Фаэтона на берегу Эридана и написали на могильной плите:
Здесь погребен Фаэтон, колесницы отцовской возница,
Пусть ее не сдержал он, но, дерзнув на великое, пал он.
Овидий был сослан в славянские края. Поэтому здесь его всегда чтили особенно. Пушкин в «Цыганах» рассказал легенду об Овидии. На берегу Днестровского лимана стоит городок Овидиополь (город Овидия) — его назвали так по решению полководца Суворова, который считал, что именно здесь находился древний городок Томы, место изгнания поэта.
Геннадий Иванов
СРЕДНИЕ ВЕКА. ВОЗРОЖДЕНИЕ. XVII ВЕК
Ван Вэй
(699 или 701–759 или 761)
Китайская поэзия богата именами. За три тысячи лет своей истории она переживала необычайные подъемы и спады, но поэзию судят по вершинам. А вершины китайской поэзии блистательны: Ли Бо, Ду Фу, Мэн Хао-жань, Бо Цзюй-и, Хань Юй, Ли Хэ, Су Щи, Лу Ю, Ли Цин-чжао и многие другие. И одно из первых мест в этом списке принадлежит Ван Вэю, поэту эпохи Тан (VII–X века).
Ван Вэй был пролагателем новых путей в китайской поэзии. Если один из его предшественников, Тао Юань-мин, был певцом деревенского приволья, а Ли Бо привнес романтику, Ду Фу — классическую строгость и гражданственность, то Ван Вэй обогатил поэзию как величайший и вдохновеннейший, как тончайший певец природы.
Лепестки грушевых цветов у левых дворцовых ворот
Нехотя слетают
На траву у крыльца,
Ветерок относит
Их легко от дверей.
Желтой иволге любо
Шалить без конца —
С лепестком впорхнула
В палаты дворца.
(Здесь и далее переложение А. Штейнберга)
Конечно, в переводе на чужие языки очень многое вообще в поэзии теряется, а в китайской в особенности. Ну, во-первых, утрачивается сама поэзия, остаются только стихи, то есть остов произведения. А во-вторых, неимоверно много значат в китайской лирике тончайшие нюансы, которые просто переводчик может не уловить, тут надо порой быть академиком, как, например, В. М. Алексеев, который перевел трактат Ван Вэя «Тайны живописи», — именно его академическая дотошность позволила докопаться до философии того или иного стихотворения.
О жизни Ван Вэя известно немногое. Мы не знаем точных дат его рождения и смерти. По одним сведениям, он родился в 701-м и умер в 761-м году, по другим — родился в 699-м, а скончался в 759-м.
Ван Вэй родился в провинции Шаньси в семье чиновника. Стихи начал писать очень рано, и к двадцати годам создал уже некоторые свои известные произведения, в том числе «Персиковый источник», а также знаменитое четверостишие «В девятый день девятой луны вспоминаю о братьях, оставшихся к востоку от горы»:
Один, томлюсь на чужбине,
Чужак-старожил.
В осенний праздник на память
Приходит родня.
Чудится, братья в горах
Ломают кизил,
Дабы в волосы ветки воткнуть.
Но средь них нет меня.
В двадцать лет Ван Вэй сдал экзамены на высшую ученую степень и получил при дворе пост музыкального распорядителя. Но скоро его карьера прервалась: придворные музыканты допустили какую-то оплошность — и музыкальный распорядитель был уволен и сослан в захолустье Цзинчжоу в Восточном Китае. Там он занял мелкий чиновничий пост.
Ван Вэй лишь через десять лет смог вернуться в столицу, служил у влиятельного сановника, который затем попал в опалу. Потом в Танском государстве будет кризис, начнется засилье временщиков и авантюристов, окруживших императорский трон. Вера Ван Вэя в то, что он сможет, находясь среди этих людей, сделать что-то полезное для страны, была сильно поколеблена — он решает отправиться в путешествие по стране. Едет на западную границу, где пишет блестящий цикл «пограничных» стихов. Ван Вэй уже был широко известным как поэт, музыкант, каллиграф и художник. Некоторые его стихи стали популярными песнями.
Знать приглашала поэта в свои дома. Но к этому времени в нем возобладали мысли об уходе от суеты мира, об отшельническом уединении среди «гор и вод», «полей и садов».
С каждым днем все слабей
Любовь и привычка к родне.
С каждым днем все сильней
Стремленье к покою во мне.
Немного еще —
И в дорогу пуститься готов.
Неужель дожидаться
Прихода вечерних годов?
Истоки отшельнических настроений поэта в буддизме. С детства до старости Ван Вэй был ревностным его последователем.
В конце концов он поселился в загородном доме на реке Ванчуань — в очень живописной местности. Рано овдовевший Ван Вэй жил здесь один, хотя порой его навещали друзья и поэты. Здесь он написал многие свои пейзажные шедевры. Здесь создал знаменитый цикл «Река Ванчуань».
Будет еще в жизни поэта и карьерный взлет — он получит должность шаншу ючэна, заместителя министра, — но занимать ее будет недолго, судьба отмерила ему всего шестьдесят шесть лет жизни.
Мы уже говорили, что до Ван Вэя китайская поэзия не знала такого единения с природой. Философия дзэн-буддизма и даосская философия Лао-цзы учили поэта видеть в природе высшее выражение естественности, высшее проявление сути вещей. Любое явление в природе, каким бы малым оно ни казалось, любой миг вечной жизни природы — драгоценны. Этим и объясняется внимание Ван Вэя к тем мелочам, мимо которых проходили поэты прежде.
Дождь моросит
На хмурой заре
Вяло забрезжил
День на дворе.
Вижу лишайник
На старой стене:
Хочет вползти
На платье ко мне.
Трактат Ван Вэя «Тайны живописи» в переводе академика В. М. Алексеева начинается так: «Средь путей живописца тушь простая выше всего. Он раскроет природу природы, он закончит деянье творца». Стихи китайского поэта тоже написаны как бы простой тушью, монохромом, но в этом и высшее искусство — простыми средствами раскрыть саму «природу природы». В Китае считают, что Ван Вэй это делал гениально.
Геннадий Иванов
Фирдоуси
(ок. 940–1020 или 1030)
На Востоке говорят, что перевод поэтического произведения — это всегда обратная сторона прекрасного ковра. И тем не менее тяга к переводам не уменьшается. Ценители литературы стремятся не только передать содержание, но и величие или прелесть оригинала, красоту поэтического языка.
Знаменитую книгу иранского классика Фирдоуси «Шахнаме» перевели очень хорошие переводчики — Владимир Державин и Семен Липкин. В их переводе это огромнейшее произведение (около 55 тысяч бейтов) читается довольно легко и живо.
Думаю, что многие читатели никогда не держали в руках тома «Шахнаме», поэтому нам хочется коротко познакомить вас с этим произведением.
Поэма начинается со «Слова в похвалу разума»:
Пришла пора, чтоб истинный мудрец
О разуме поведал наконец.
Яви нам слово, восхваляя разум,
И поучай людей своим рассказом.
Из всех даров что разума ценней?
Хвала ему — всех добрых дел сильней.
Венец, краса всего живого — разум,
Признай, что бытия основа — разум.
Он — твой вожатый, он — в людских сердцах,
Он с нами на земле и в небесах.
От разума — печаль и наслажденье,
От разума — величье и паденье.
Для человека с чистою душой
Без разума нет радости земной…
Далее звучит похвальное слово разуму, потом — «Слово о сотворении мира»:
Начну, чтобы душа твоя познала
Первооснов основу от начала.
Ведь нечто создал Бог из ничего
Затем, чтоб зримой стала мощь его.
Вне времени, вне бренных тягот в мире
Первоосновы создал он четыре.
В древности и в средние века мир представляли состоящим из четырех элементов — земли, воздуха, воды и огня. После главы о сотворении мира следует «Слово о сотворении человека», затем «Слово о том, как собиралась „Книга царей“», которую начал поэт Дакики. А дальше — главы о легендарных царях. Всего 50 царствований. Внутри сказания — дастаны.
Рождение некоторых царей сравнивается с величайшими космическими событиями:
Родился Фаридун благословенный,
И стало новым естество вселенной.
Фаридун благополучно царствовал до старости. Под конец жизни он разделил царства между тремя сыновьями. Старший, Тур, получил во владение Туран, средний, Салм, — Рум, а младшему сыну, Ираджу, достался Иран. Старшие братья стали завидовать младшему, заманили его к себе в гости и злодейски убили. Престарелый Фаридун не мог отомстить за любимого сына, и это сделает внук Ираджа Манучихр, который разгромил Тура и Салма, отрубил им головы и отослал к Фаридуну. Фаридун венчает на царство Манучихра и передает ему престол.
Итак, на сотнях страниц изложен поэтический рассказ о многих исторических событиях, в которых участвуют и прекрасные сердцем люди, и злые, и жестокие, и подлые.
Исследователь «Шахнаме» И. Брагинский называет поэму океаном, в нем и поверхность, и глубины тоже огромные. «Исследователям обычно казалось, что главное в „Шахнаме“ — это изображение борьбы благородных богатырей Ирана со злокозненными туранскими царями, что главное в „Шахнаме“ — это пусть справедливая, но война. Сказание о Сиявуше показывает, однако, что не идея войны, а идея мира водила рукой поэта…» Каждое время приспосабливает идеи «Шахнаме» к себе. В разные времена на первый план выводили то борьбу за мир и за народное счастье, то богатырские сказания, чтобы вдохновить народ на подвиги, а еще религиозную борьбу, которая тоже довольно ярко отражена в поэме.
Жизнь Абулкасима Фирдоуси, как и жизнь многих иранских классиков, состоит из легенд. А что же известно точно? То, что Фирдоуси — это псевдоним поэта, что в переводе на русский означает «райский». Точный год его рождения неизвестен. Но известно, что образование поэт получил в доме своего отца, родовитого, малоимущего аристократа-дихкана. Он изучил арабский язык и, возможно, среднеперсидский. Познания его были обширны, поэтому он получил еще прозвище «хаким» — мудрец, ученый.
Существует легенда о том, что свою поэму о царях Фирдоуси задумал написать, чтобы за вознаграждение, полученное от правителя, построить плотину для крестьянских полей.
Жизнь Фирдоуси проходила среди войн, он очень нуждался, потеря любимого сына быстро состарила его. В 1010 году он преподнес свою поэму-эпопею султану Махмуду. Во дворце его встретили как «деревенщину». Предложили участвовать в состязании с придворными поэтами. Каждый должен был сымпровизировать по одной строке одинаковым размером и на одну рифму. А заключительную строку, которая труднее всего для импровизации, должен был сочинить Фирдоуси.
Первый поэт начал: «Даже луна и та тусклее лица твоего».
Другой продолжил: «Равной твоей щечке нет розы в цветнике».
Третий сказал: «Ресницы твои пронзают кольчугу».
Все стали ждать, что скажет пришелец. Легенда говорит, что Фирдоуси противопоставил этим шаблонным образам, приевшимся метафорам образ из народного эпоса: «Как стрелы Гива в его битве с Пашаном».
Все это для нас трудноуловимо, так как строки даны в подстрочном переводе, но поверим легенде, что Фирдоуси не только придал законченность четверостишию, но словно и сам пронзил соперников своим стихом.
Предание гласит, что Махмуд отклонил подарок поэта. Фирдоуси в ответ написал едкую сатиру. Автору «Шахнаме» пришлось скрываться от разгневанного султана. Тема царя и поэта стала с тех пор одной из ведущих в средневековой поэзии на языке фарси, на котором писал Фирдоуси.
Предание говорит, что однажды Махмуд услышал поразивший его стих о воинских подвигах. Он спросил, кому эти стихи принадлежат. «Фирдоуси», — ответили ему. Царь решил простить поэта и щедро его наградить, но было поздно. Караван верблюдов с дарами для поэта входил в ворота города Тус, но с другой стороны, из других ворот в это время выходила погребальная процессия с телом умершего поэта.
Сохранилась могила Фирдоуси. В 1934 году на ней возведен мавзолей в связи с празднованием в Иране тысячелетия со дня рождения поэта.
Геннадий Иванов
Омар Хайям
(ок. 1048 — после 1122)
Сколько бы изданий книг Омара Хайяма ни было, какими бы тиражами они ни выходили — всегда его стихи в дефиците. Русский читатель всегда тянулся к его поразительной мудрости, изложенной в изящных четверостишиях.
У него можно найти стихи и на трудную минуту в жизни, и на радостную, он — собеседник в раздумьях о смысле жизни, в минуты предельной искренности наедине с самим собой и в минуты веселого застолья с друзьями. Он уводит нас в космические дали и дает насущные житейские советы. Например, такие:
Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало.
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
Кроме того, Омар Хайям был еще астрономом, выдающимся философом и математиком, в своих трудах он предвосхитил некоторые открытия европейской математики XVII века, которые при его жизни не были востребованы и не нашли практического применения. Хайям написал книгу «Алгебра», которую издали в XIX веке во Франции, специалисты были удивлены математическим прозрениями поэта. Вспомним, что Хайям жил в XI–XII веке.
Стихи Хайям писал на языке фарси в форме рубаи. Именно благодаря ему эта форма стала известна всему миру. Рубаи — это афористичное четверостишие, в котором рифмуются первая, вторая и четвертая строки. Иногда рифмуются все четыре строки. Вот пример такого рубаи:
Я вчера наблюдал, как вращается круг,
Как спокойно, не помня чинов и заслуг,
Лепит чаши гончар из голов и из рук,
Из великих царей и последних пьянчуг.
(Перевод здесь и далее Г. Плисецкого)
Многих привлекает не только поэтическая прелесть стихов Хайяма, не только мудрость, но и бунтарский дух. Вот один из подстрочников подобного стихотворения. Подстрочник — это дословный перевод стихотворения, без поэтической обработки.
Если бы у меня была власть, как у Бога,
Я сокрушил бы этот небосвод
И заново создал бы другое небо,
Чтобы благородный легко достигал желаний сердца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11