Так почему бы не помочь провидению и не заставить его наконец совершить правое дело, отдав богатство в руки тех, кто в нем нуждался несомненно больше. И для многих жителей береговых районов это право превращалось в непреодолимое искушение — ведь достаточно погасить в бурю маяк или чуть передвинуть буй, как судно садилось на мель или разбивалось о рифы. Но «береговое право» также гласило, что считать найденное своей собственностью можно лишь в том случае, если после кораблекрушения на корабле никто не уцелел. И уцелевших моряков на берегу ожидала лютая смерть, которая была гораздо страшнее смерти в морских волнах.
Феодалы всячески поддерживали скрытый разбой своих подданных, так как львиная доля награбленного добра поступала владельцу земли, около которой потерпел крушение корабль. Господа грозили своим крестьянам наказаниями и расправой, назначали управляющих побережьем чиновников, а на самом деле — закрывали глаза на разбой и убийства, чинимые ради личной наживы.
В 1389 году датская королева Маргарита в ходе долгой и безрезультатной войны со шведским королем Альбрехтом взяла наконец своего противника в плен и заключила в тюрьму, в том же году ее войска осадили последний оплот шведов — Стокгольм. Отец короля Альбрехта, герцог Мекленбургский, призвал на помощь своих соотечественников и всех, кто желал служить ему верой и правдой. На его призыв откликнулось великое множество искателей приключений. И скоро у стен Стокгольма собралось целое войско. Корабли новоиспеченных защитников, снабженные официальными каперскими свидетельствами, привозили осажденным оружие и продовольствие, а также устраивали вылазки и контратаки. Многие капитаны наконец получили долгожданную свободу действий на море — пользуясь легальным разрешением, они нападали на торговые суда, не разбирая, где свои, а где чужие. Воды Северного моря все чаще окрашивались кровью.
Благодаря помощи «виктуальных братьев», которых народ позднее окрестил виталийскими братьями, или витальерами, столица Швеции продержалась три года — с 1389-го по 1393-й.
В 1394 году виталийские братья под предводительством стокгольмского градоначальника захватили датский остров Готланд, а его столицу Висбю, которая в ту пору считалась одной из самых мощных крепостей в северной Европе, превратили в пиратскую базу, и оттуда совершали нападения на датские и другие проплывавшие мимо корабли. В итоге виталийские братья нанесли королеве Маргарите неисчислимо больший урон, чем затянувшаяся война со Швецией.
В конце концов Стокгольм пал, мир между Данией и Швецией был заключен, но виталийские братья продолжали по-прежнему грабить торговые суда. Купцы превращали свои корабли в плавучие крепости, оснащали их по последнему слову тогдашней военной техники, но ничего не помогало — пиратские корабли по скорости и маневренности далеко превосходили тяжелые и неповоротливые торговые суда, не предназначенные для активных боевых действий Пиратство мешало торговле и экономическому благополучию стран Балтийского региона, и с ним следовало покончить решительно и беспощадно. Остается только гадать, сумели ли бы торговые города собственными силами справиться с пиратством, если бы на их стороне внезапно не выступила самая мощная военная организация того времени — Тевтонский рыцарский орден. Великий магистр ордена Конрад фон Юнгинген созвал представителей прусских городов в Мариенбург на тайный совет и предложил план внезапного истребления виталийских братьев на Готланде.
22 февраля 1398 года в гаванях Мариенбурга стояли наготове 10 торговых кораблей и 30 судов поменьше. На них грузили оружие, лошадей, пушки. 17 марта флот вышел в открытое море. Спустя четыре дня две тысячи рыцарей высадились на Готланде около стен пиратской крепости Вестергарн. Рыцари бросились в атаку молниеносно, и пиратские крепости — Вестергарн, Варвсхольм-Ландескроне, Слите — капитулировали одна за другой. Флот Тевтонского ордена с боем занял гавань Висбю, а подошедшие с тыла сухопутные войска штурмовали стены пиратской столицы. Виталийские братья были обречены, их господству на море пришел конец. 5 апреля крепость Висбю пала, и виталийские братья навсегда покинули остров Готланд.
Это было начало конца, но еще не конец. Виталийские братья разделились. Некоторые из них бежали на север Швеции, в Норланд, где осели в крепости Факсехольм — впоследствии их помиловали. Другие же продолжали заниматься разбоем в Северном море, их убежищем стали Восточные Фризские острова. Предводителями этой непокорной части виталийских братьев были Годеке Михельс и Клаус Штертебекер. Мирной торговле у берегов Голландии пришел конец. Пиратство наносило огромный ущерб, и с ним надлежало покончить раз и навсегда. В 1400 году эскадра любекских и гамбургских кораблей появилась у Восточных Фризских островов. Во время карательной экспедиции было уничтожено 80 пиратов, перепуганные местные жители выдали властям еще 25 пиратов, которых обезглавили на рыночной площади города Эмдена на глазах их недавних покровителей. Среди казненных оказался внебрачный сын крупного феодала Конрада Ольденбургского.
Пираты были разбиты, но не окончательно — на Восточных Фризских островах скрывались еще около полутысячи виталийских братьев. Охота за головами пиратов продолжалась.
Зимой 1410 года Гамбург приготовился к атаке. Для этой цели было построено два новых военных корабля. Ранней весной военная флотилия, замаскированная под торговый караван, вышла из устья Эльбы и направилась к острову Гельголанд. Там, в южной гавани, стояли на якорях корабли виталийских братьев. Пираты, обнаружив беззащитных купцов, бросились в атаку. Гамбургские корабли легли в дрейф и открыли огонь из всех орудий. У виталийских братьев не было никакой надежды на спасение. 40 человек погибли, 70 попали в плен, в их числе был и главарь Клаус Штертебекер.
Все население Гамбурга осудило пиратов. Процесс продолжался около полугода, и лишь в октябре месяце был вынесен приговор, в котором, впрочем, никто и не сомневался — смерть на плахе. 20 октября 1401 года приговоренных пиратов казнили на острове Грасбург, их головы насадили на колья, и колья врыли в землю по всему берегу — в назидание всем, кто осмелится осквернить море пиратством и разбоем. К концу лета был пойман Годеке Михельс, предводитель уцелевших виталийских братьев. Его казнили на острове, и голова второго предводителя морских разбойников присоединилась к головам поверженного пиратского войска. Вплоть до 1488 года повсюду в Северном море нещадно преследовали и казнили уцелевших последователей виталийских братьев, и лишь спустя сто лет после возникновения витальеров о них перестали вспоминать. Черепа казненных на острове Грасбург долгое время устрашали рыбаков и торговце, а сам остров пользовался дурной славой. Местные жители утверждают, что в полнолуние с острова доносятся стоны и проклятия пиратов, и море в эту пору неспокойно.
ЯН ГУС
Кто же не будет исполнять закон Бога твоего и за кон царя, над тем немедленно пусть производят суд, на смерть ли, или на изгнание, или на денежную пеню, или на заключение в темницу
1 Езд 7-26
Начало XV столетия католичество встретило, находясь в глубочайшем нравственном и политическом кризисе. В мире одновременно было двое пап один в Риме, другой в Авиньоне. Невозможно было отличить папу от антипапы, взаимно обрушивающих друг на друга громы проклятии и молнии отлучений, к великому смущению и крайнему соблазну вконец запутавшейся паствы. В 1410 году папа Александр был сменен Иоанном XXIII, который, по слухам, отравил своего предшественника. Позднее против него были выдвинуты самые различные обвинения — от занятия в молодости морским пиратством до изнасилования 300 монахинь, не говоря уже о других, более предосудительных поступках. Именно этот святейший отец и выступил рьяным противником выдающегося чешского мыслителя Яна Гуса, суд над которым принадлежит к числу наиболее известных политических процессов средневековья. Ян Гус был идеологом ранней реформации, в его сочинениях борьба за национальные интересы переплеталась с резким обличением пороков духовенства, требованием ликвидации церковной десятины, осуждением продажи духовных должностей, выступлением против германского патрициата в чешских городах и немецкого засилья в Пражском университете. Проповеди Гуса получили широкий резонанс далеко за пределами его родины. Иоанн XXIII отлучил Гуса от церкви, но тот не смирился. Помимо народной поддержки Гус мог рассчитывать на содействие чешского короля Вацлава V, находившегося в серьезном конфликте с духовенством в своих владениях Тогда, не ограничившись повторным отлучением Гуса, Иоанн XXIII наложил на Прагу интердикт (запрещение совершать богослужение и религиозные обряды).
В 1414 году в Констанце по настоянию германского императора Сигизмунда и других монархов собрался новый собор, чтобы покончить с расколом. На этот раз удалось добиться того, что на заседания собора прибыли соперничающие папы — Григорий XII, Бенедикт XIII и тот же Иоанн XXIII, надеявшийся с помощью интриг и подкупа одержать верх над конкурентами. Эта надежда не оправдалась, собор низложил всех трех пап. Однако в одном вопросе собор проявил полную солидарность с Иоанном — в отношении к Яну Гусу и его проповеди. Собор потребовал, чтобы Гус явился в Констанцу для изложения своих убеждений.
Проповедник отправился в путь, отлично понимая, что идет почти на верную гибель, от чего его не спасет и охранная грамота, выданная императором Сигизмундом. Гус считал жизнь не слишком дорогой платой за возможность широкого распространения своих взглядов. Однако именно этого и решили не допустить его враги. По прибытии в город он немедленно был схвачен и заключен в сырое, зловонное подземелье доминиканскою монастыря. Сигизмунд сначала выразил резкий протест против ареста Гуса, которому он гарантировал личную безопасность Но император не собирался всерьез ссориться с руководителями собора. Более того, в довершение вероломства Сигизмунд отказался освободить Гуса, когда контроль над тюрьмой перешел в его руки.
Как обычно бывало при таких инквизиционных разбирательствах, Гуса изнуряли непрерывными предварительными допросами. 5 июня 1415 года начался процесс, судьями выступали сами участники собора. Подсудимому не давали возражать против выдвинутых обвинений, заглушали его слова воплями «Говори только да или нет», а когда Гус наконец отказался отвечать в таких условиях, это было сочтено признанием в ереси.
Зрелище носило столь недостойный характер, что смутило даже Сигизмунда, который изъявил желание в дальнейшем лично присутствовать на суде. Следующее заседание назначили на утро 7 июня, но отложили из-за неожиданного события — почти полного солнечного затмения, вызвавшего немало суеверных толков и опасений. Слушание дела возобновилось во второй половине дня. Гусу вменялось в вину даже непослушание папе Иоанну XXIII. На замечание Гуса, что это был вор и разбойник, последовал ответ самого императора: нет, это был законный папа, хотя и низложенный за различные преступные действия.
Собор и император стремились добиться от Гуса отречения от его учения, угрожая мучительной казнью. «Какими глазами, — отвечал Гус, — взгляну я на небо, как подниму взор на все многолюдство народа, если по вине моей слабости поколеблются их убеждения. Могу ли я ввести в соблазн столько душ, которым я проповедовал?» Его долго склоняли к отречению от его убеждений. Сигизмунд I, пытаясь-таки спасти Гуса, послал к нему четырех епископов вместе с панами Яном из Хлума и Вацлавом из Дубы. Паны эти были близкими друзьями Гуса, но они не стали уговаривать его совершить предательство по отношению к собственным взглядам.
Напротив, пан Ян из Хлума сказал:
«Магистр Ян, мы миряне и не слишком-то учены, но если ты чувствуешь себя на неверном пути и виновным хоть в немногом из того, в чем обвиняет тебя этот собор, не стыдись отступиться и отречься от этого. Если же твоя совесть говорит тебе, что ты не повинен в этом, не делай ничего против совести, не солги пред лицом Божьим, но лучше до смерти стой за ту правду, которую познал ты из закона Божьего».
В ответ Гус заплакал и тихо ответил:
«Пан Ян, знай твердо — если б было мне ведомо, что я когда-нибудь что-либо еретическое писал, учил или проповедовал против закона Божьего и святой церкви, я был бы готов с покорностью отречься от этого. Бог свидетель!»
Гус не отрекся, и семь епископов совершили над ним обряд.
На голову Гуса, в знак того, что он еретик, надели бумажную корону с нарисованными фигурками чертей и с надписью на латыни: «Ессе Heresiarcha» («Се — ересиарх!»), сопровождая это проклятием: «Вручаем душу твою дьяволам», на что Гус спокойно возразил: «Я же вручаю ее воплощению добра: Господу Иисусу Христу». Один из друзей осужденного реформатора некий Петр из Младоневиц оставил подробное свидетельство о последнем дне (6 июля 1415 года) жизни Гуса, озаглавленное: «Страсти магистра Яна Гуса».
«Идя на смерть, — рассказывает Петр, — он говорил тем, кто шел рядом, чтобы они не думали, будто он хочет принять смерть за ереси, в которых его ложно и несправедливо обвинили свидетели по наущению его смертельных врагов: „Ибо все время просил я доказательств из Писания, и того мне до сего времени не дали“. Люди же из этого города (Констанца) были в доспехах, провожая его на смерть. И когда он пришел на место, где должен был умереть, преклонил колени и, руки сложив и очи горе возведя, набожно молился. А паче псалом: „В руки Твоя, Господи, вручаю душу свою“, неоднократно прочитал громко и радостно, так что стоящие рядом хорошо его слышать могли.
Место, на котором он был сожжен, представляет собой как бы деревенский луг… Когда он так молился, некоторые миряне, стоявшие около, сказали: „Мы не знаем, какие вещи он до сих пор говорил или делал, но вот видим и слышим — святые слова говорит он и молится“. Иные же сказали: „Поистине хорошо было бы дать ему исповедника“. А один священник, сидя на коне в зеленом кафтане, красною тафтою подбитом, с манжетами раструбом, сказал: „Неюже слушать его, и исповедника нельзя ему дать, ибо еретик есть!“
Преклонив колени, Гус продолжал молиться и только усмехнулся, когда с его головы упала позорная бумажная корона. Кто-то из наемников, стоявших около, сказал:
„Возложите ее опять ему на голову, да сожгут его вместе с чертями, хозяевами его, которым он служил здесь“.
Тогда, восстав от места сего по приказу палачей, высоким и ясным голосом, так что хорошо слышен был, так стал молиться:
„Господи Иисусе Христе, готов я с любовью и покорностью принять сию жестокую и ужасную смерть за светлое твое Писание и за то, что проповедовал святое слово твое; прости же, прошу, всем врагам моим!“ Тотчас его вокруг стали водить, а он увещевал их и всех просил не думать, будто он проповедовал, учил или придерживался какой-либо из тех ересей, что ему ложно приписывали. Еще просил дать ему говорить с тюремщиками его. И когда они приступили к нему, он благодарил их, говоря:
„Спасибо вам, мои милые братья, за все доброе, что вы мне сделали, ибо были вы не только стражами моими, но и милыми братьями. И знайте, уповаю на Спасителя своего во имя же Его святого закона, хочу с любовию смерть сию принять, что с Ним буду царствовать“. Так по-немецки сказал он им.
Тогда, сняв с него черный кафтан и оставив в одной рубашке, привязали его руками назад к какому-то толстому просверленному колу, стянули веревками в шести или семи местах: в первом — у щиколоток, во втором — под коленями, в третьем — над коленями, в четвертом — над чреслами, в пятом — у поясницы, в шестом — у пояса, в седьмом — под мышками, а руки связали сзади; кол же, с одного конца заостривши, в этот луг, в землю воткнули. И когда лицом его к восходу солнца обратили, некоторые из стоявших около сказали:
„Поверните его лицом к западу, а не на восток, ибо он еретик!“ И сделали так. Затем за шею привязали его к колу какой-то черной, сажею покрытой цепью, на ней бедняк один котелок свой над огнем вешал. А под ноги ему две вязанки дров положили. На ногах же еще были у него башмаки его и оковы. Тогда вокруг него со всех сторон уложили вязанки дров вперемежку с соломой, до самого живота и по самое горло.
И прежде чем поджечь, подъехали к нему императорский маршал, а с ним Клемов сын, в последний раз увещевая магистра жизнь свою во здравии сохранить и клятвенно отречься от учения своего и проповедей. Магистр же отвечал высоким и ясным голосом: „Бог свидетель, никогда я не учил тому и не проповедовал того, что мне несправедливо лжесвидетелями приписывается. Ибо первой целью моих проповедей, учения и сочинений и прочих всех деяний было только спасти людей от греха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Феодалы всячески поддерживали скрытый разбой своих подданных, так как львиная доля награбленного добра поступала владельцу земли, около которой потерпел крушение корабль. Господа грозили своим крестьянам наказаниями и расправой, назначали управляющих побережьем чиновников, а на самом деле — закрывали глаза на разбой и убийства, чинимые ради личной наживы.
В 1389 году датская королева Маргарита в ходе долгой и безрезультатной войны со шведским королем Альбрехтом взяла наконец своего противника в плен и заключила в тюрьму, в том же году ее войска осадили последний оплот шведов — Стокгольм. Отец короля Альбрехта, герцог Мекленбургский, призвал на помощь своих соотечественников и всех, кто желал служить ему верой и правдой. На его призыв откликнулось великое множество искателей приключений. И скоро у стен Стокгольма собралось целое войско. Корабли новоиспеченных защитников, снабженные официальными каперскими свидетельствами, привозили осажденным оружие и продовольствие, а также устраивали вылазки и контратаки. Многие капитаны наконец получили долгожданную свободу действий на море — пользуясь легальным разрешением, они нападали на торговые суда, не разбирая, где свои, а где чужие. Воды Северного моря все чаще окрашивались кровью.
Благодаря помощи «виктуальных братьев», которых народ позднее окрестил виталийскими братьями, или витальерами, столица Швеции продержалась три года — с 1389-го по 1393-й.
В 1394 году виталийские братья под предводительством стокгольмского градоначальника захватили датский остров Готланд, а его столицу Висбю, которая в ту пору считалась одной из самых мощных крепостей в северной Европе, превратили в пиратскую базу, и оттуда совершали нападения на датские и другие проплывавшие мимо корабли. В итоге виталийские братья нанесли королеве Маргарите неисчислимо больший урон, чем затянувшаяся война со Швецией.
В конце концов Стокгольм пал, мир между Данией и Швецией был заключен, но виталийские братья продолжали по-прежнему грабить торговые суда. Купцы превращали свои корабли в плавучие крепости, оснащали их по последнему слову тогдашней военной техники, но ничего не помогало — пиратские корабли по скорости и маневренности далеко превосходили тяжелые и неповоротливые торговые суда, не предназначенные для активных боевых действий Пиратство мешало торговле и экономическому благополучию стран Балтийского региона, и с ним следовало покончить решительно и беспощадно. Остается только гадать, сумели ли бы торговые города собственными силами справиться с пиратством, если бы на их стороне внезапно не выступила самая мощная военная организация того времени — Тевтонский рыцарский орден. Великий магистр ордена Конрад фон Юнгинген созвал представителей прусских городов в Мариенбург на тайный совет и предложил план внезапного истребления виталийских братьев на Готланде.
22 февраля 1398 года в гаванях Мариенбурга стояли наготове 10 торговых кораблей и 30 судов поменьше. На них грузили оружие, лошадей, пушки. 17 марта флот вышел в открытое море. Спустя четыре дня две тысячи рыцарей высадились на Готланде около стен пиратской крепости Вестергарн. Рыцари бросились в атаку молниеносно, и пиратские крепости — Вестергарн, Варвсхольм-Ландескроне, Слите — капитулировали одна за другой. Флот Тевтонского ордена с боем занял гавань Висбю, а подошедшие с тыла сухопутные войска штурмовали стены пиратской столицы. Виталийские братья были обречены, их господству на море пришел конец. 5 апреля крепость Висбю пала, и виталийские братья навсегда покинули остров Готланд.
Это было начало конца, но еще не конец. Виталийские братья разделились. Некоторые из них бежали на север Швеции, в Норланд, где осели в крепости Факсехольм — впоследствии их помиловали. Другие же продолжали заниматься разбоем в Северном море, их убежищем стали Восточные Фризские острова. Предводителями этой непокорной части виталийских братьев были Годеке Михельс и Клаус Штертебекер. Мирной торговле у берегов Голландии пришел конец. Пиратство наносило огромный ущерб, и с ним надлежало покончить раз и навсегда. В 1400 году эскадра любекских и гамбургских кораблей появилась у Восточных Фризских островов. Во время карательной экспедиции было уничтожено 80 пиратов, перепуганные местные жители выдали властям еще 25 пиратов, которых обезглавили на рыночной площади города Эмдена на глазах их недавних покровителей. Среди казненных оказался внебрачный сын крупного феодала Конрада Ольденбургского.
Пираты были разбиты, но не окончательно — на Восточных Фризских островах скрывались еще около полутысячи виталийских братьев. Охота за головами пиратов продолжалась.
Зимой 1410 года Гамбург приготовился к атаке. Для этой цели было построено два новых военных корабля. Ранней весной военная флотилия, замаскированная под торговый караван, вышла из устья Эльбы и направилась к острову Гельголанд. Там, в южной гавани, стояли на якорях корабли виталийских братьев. Пираты, обнаружив беззащитных купцов, бросились в атаку. Гамбургские корабли легли в дрейф и открыли огонь из всех орудий. У виталийских братьев не было никакой надежды на спасение. 40 человек погибли, 70 попали в плен, в их числе был и главарь Клаус Штертебекер.
Все население Гамбурга осудило пиратов. Процесс продолжался около полугода, и лишь в октябре месяце был вынесен приговор, в котором, впрочем, никто и не сомневался — смерть на плахе. 20 октября 1401 года приговоренных пиратов казнили на острове Грасбург, их головы насадили на колья, и колья врыли в землю по всему берегу — в назидание всем, кто осмелится осквернить море пиратством и разбоем. К концу лета был пойман Годеке Михельс, предводитель уцелевших виталийских братьев. Его казнили на острове, и голова второго предводителя морских разбойников присоединилась к головам поверженного пиратского войска. Вплоть до 1488 года повсюду в Северном море нещадно преследовали и казнили уцелевших последователей виталийских братьев, и лишь спустя сто лет после возникновения витальеров о них перестали вспоминать. Черепа казненных на острове Грасбург долгое время устрашали рыбаков и торговце, а сам остров пользовался дурной славой. Местные жители утверждают, что в полнолуние с острова доносятся стоны и проклятия пиратов, и море в эту пору неспокойно.
ЯН ГУС
Кто же не будет исполнять закон Бога твоего и за кон царя, над тем немедленно пусть производят суд, на смерть ли, или на изгнание, или на денежную пеню, или на заключение в темницу
1 Езд 7-26
Начало XV столетия католичество встретило, находясь в глубочайшем нравственном и политическом кризисе. В мире одновременно было двое пап один в Риме, другой в Авиньоне. Невозможно было отличить папу от антипапы, взаимно обрушивающих друг на друга громы проклятии и молнии отлучений, к великому смущению и крайнему соблазну вконец запутавшейся паствы. В 1410 году папа Александр был сменен Иоанном XXIII, который, по слухам, отравил своего предшественника. Позднее против него были выдвинуты самые различные обвинения — от занятия в молодости морским пиратством до изнасилования 300 монахинь, не говоря уже о других, более предосудительных поступках. Именно этот святейший отец и выступил рьяным противником выдающегося чешского мыслителя Яна Гуса, суд над которым принадлежит к числу наиболее известных политических процессов средневековья. Ян Гус был идеологом ранней реформации, в его сочинениях борьба за национальные интересы переплеталась с резким обличением пороков духовенства, требованием ликвидации церковной десятины, осуждением продажи духовных должностей, выступлением против германского патрициата в чешских городах и немецкого засилья в Пражском университете. Проповеди Гуса получили широкий резонанс далеко за пределами его родины. Иоанн XXIII отлучил Гуса от церкви, но тот не смирился. Помимо народной поддержки Гус мог рассчитывать на содействие чешского короля Вацлава V, находившегося в серьезном конфликте с духовенством в своих владениях Тогда, не ограничившись повторным отлучением Гуса, Иоанн XXIII наложил на Прагу интердикт (запрещение совершать богослужение и религиозные обряды).
В 1414 году в Констанце по настоянию германского императора Сигизмунда и других монархов собрался новый собор, чтобы покончить с расколом. На этот раз удалось добиться того, что на заседания собора прибыли соперничающие папы — Григорий XII, Бенедикт XIII и тот же Иоанн XXIII, надеявшийся с помощью интриг и подкупа одержать верх над конкурентами. Эта надежда не оправдалась, собор низложил всех трех пап. Однако в одном вопросе собор проявил полную солидарность с Иоанном — в отношении к Яну Гусу и его проповеди. Собор потребовал, чтобы Гус явился в Констанцу для изложения своих убеждений.
Проповедник отправился в путь, отлично понимая, что идет почти на верную гибель, от чего его не спасет и охранная грамота, выданная императором Сигизмундом. Гус считал жизнь не слишком дорогой платой за возможность широкого распространения своих взглядов. Однако именно этого и решили не допустить его враги. По прибытии в город он немедленно был схвачен и заключен в сырое, зловонное подземелье доминиканскою монастыря. Сигизмунд сначала выразил резкий протест против ареста Гуса, которому он гарантировал личную безопасность Но император не собирался всерьез ссориться с руководителями собора. Более того, в довершение вероломства Сигизмунд отказался освободить Гуса, когда контроль над тюрьмой перешел в его руки.
Как обычно бывало при таких инквизиционных разбирательствах, Гуса изнуряли непрерывными предварительными допросами. 5 июня 1415 года начался процесс, судьями выступали сами участники собора. Подсудимому не давали возражать против выдвинутых обвинений, заглушали его слова воплями «Говори только да или нет», а когда Гус наконец отказался отвечать в таких условиях, это было сочтено признанием в ереси.
Зрелище носило столь недостойный характер, что смутило даже Сигизмунда, который изъявил желание в дальнейшем лично присутствовать на суде. Следующее заседание назначили на утро 7 июня, но отложили из-за неожиданного события — почти полного солнечного затмения, вызвавшего немало суеверных толков и опасений. Слушание дела возобновилось во второй половине дня. Гусу вменялось в вину даже непослушание папе Иоанну XXIII. На замечание Гуса, что это был вор и разбойник, последовал ответ самого императора: нет, это был законный папа, хотя и низложенный за различные преступные действия.
Собор и император стремились добиться от Гуса отречения от его учения, угрожая мучительной казнью. «Какими глазами, — отвечал Гус, — взгляну я на небо, как подниму взор на все многолюдство народа, если по вине моей слабости поколеблются их убеждения. Могу ли я ввести в соблазн столько душ, которым я проповедовал?» Его долго склоняли к отречению от его убеждений. Сигизмунд I, пытаясь-таки спасти Гуса, послал к нему четырех епископов вместе с панами Яном из Хлума и Вацлавом из Дубы. Паны эти были близкими друзьями Гуса, но они не стали уговаривать его совершить предательство по отношению к собственным взглядам.
Напротив, пан Ян из Хлума сказал:
«Магистр Ян, мы миряне и не слишком-то учены, но если ты чувствуешь себя на неверном пути и виновным хоть в немногом из того, в чем обвиняет тебя этот собор, не стыдись отступиться и отречься от этого. Если же твоя совесть говорит тебе, что ты не повинен в этом, не делай ничего против совести, не солги пред лицом Божьим, но лучше до смерти стой за ту правду, которую познал ты из закона Божьего».
В ответ Гус заплакал и тихо ответил:
«Пан Ян, знай твердо — если б было мне ведомо, что я когда-нибудь что-либо еретическое писал, учил или проповедовал против закона Божьего и святой церкви, я был бы готов с покорностью отречься от этого. Бог свидетель!»
Гус не отрекся, и семь епископов совершили над ним обряд.
На голову Гуса, в знак того, что он еретик, надели бумажную корону с нарисованными фигурками чертей и с надписью на латыни: «Ессе Heresiarcha» («Се — ересиарх!»), сопровождая это проклятием: «Вручаем душу твою дьяволам», на что Гус спокойно возразил: «Я же вручаю ее воплощению добра: Господу Иисусу Христу». Один из друзей осужденного реформатора некий Петр из Младоневиц оставил подробное свидетельство о последнем дне (6 июля 1415 года) жизни Гуса, озаглавленное: «Страсти магистра Яна Гуса».
«Идя на смерть, — рассказывает Петр, — он говорил тем, кто шел рядом, чтобы они не думали, будто он хочет принять смерть за ереси, в которых его ложно и несправедливо обвинили свидетели по наущению его смертельных врагов: „Ибо все время просил я доказательств из Писания, и того мне до сего времени не дали“. Люди же из этого города (Констанца) были в доспехах, провожая его на смерть. И когда он пришел на место, где должен был умереть, преклонил колени и, руки сложив и очи горе возведя, набожно молился. А паче псалом: „В руки Твоя, Господи, вручаю душу свою“, неоднократно прочитал громко и радостно, так что стоящие рядом хорошо его слышать могли.
Место, на котором он был сожжен, представляет собой как бы деревенский луг… Когда он так молился, некоторые миряне, стоявшие около, сказали: „Мы не знаем, какие вещи он до сих пор говорил или делал, но вот видим и слышим — святые слова говорит он и молится“. Иные же сказали: „Поистине хорошо было бы дать ему исповедника“. А один священник, сидя на коне в зеленом кафтане, красною тафтою подбитом, с манжетами раструбом, сказал: „Неюже слушать его, и исповедника нельзя ему дать, ибо еретик есть!“
Преклонив колени, Гус продолжал молиться и только усмехнулся, когда с его головы упала позорная бумажная корона. Кто-то из наемников, стоявших около, сказал:
„Возложите ее опять ему на голову, да сожгут его вместе с чертями, хозяевами его, которым он служил здесь“.
Тогда, восстав от места сего по приказу палачей, высоким и ясным голосом, так что хорошо слышен был, так стал молиться:
„Господи Иисусе Христе, готов я с любовью и покорностью принять сию жестокую и ужасную смерть за светлое твое Писание и за то, что проповедовал святое слово твое; прости же, прошу, всем врагам моим!“ Тотчас его вокруг стали водить, а он увещевал их и всех просил не думать, будто он проповедовал, учил или придерживался какой-либо из тех ересей, что ему ложно приписывали. Еще просил дать ему говорить с тюремщиками его. И когда они приступили к нему, он благодарил их, говоря:
„Спасибо вам, мои милые братья, за все доброе, что вы мне сделали, ибо были вы не только стражами моими, но и милыми братьями. И знайте, уповаю на Спасителя своего во имя же Его святого закона, хочу с любовию смерть сию принять, что с Ним буду царствовать“. Так по-немецки сказал он им.
Тогда, сняв с него черный кафтан и оставив в одной рубашке, привязали его руками назад к какому-то толстому просверленному колу, стянули веревками в шести или семи местах: в первом — у щиколоток, во втором — под коленями, в третьем — над коленями, в четвертом — над чреслами, в пятом — у поясницы, в шестом — у пояса, в седьмом — под мышками, а руки связали сзади; кол же, с одного конца заостривши, в этот луг, в землю воткнули. И когда лицом его к восходу солнца обратили, некоторые из стоявших около сказали:
„Поверните его лицом к западу, а не на восток, ибо он еретик!“ И сделали так. Затем за шею привязали его к колу какой-то черной, сажею покрытой цепью, на ней бедняк один котелок свой над огнем вешал. А под ноги ему две вязанки дров положили. На ногах же еще были у него башмаки его и оковы. Тогда вокруг него со всех сторон уложили вязанки дров вперемежку с соломой, до самого живота и по самое горло.
И прежде чем поджечь, подъехали к нему императорский маршал, а с ним Клемов сын, в последний раз увещевая магистра жизнь свою во здравии сохранить и клятвенно отречься от учения своего и проповедей. Магистр же отвечал высоким и ясным голосом: „Бог свидетель, никогда я не учил тому и не проповедовал того, что мне несправедливо лжесвидетелями приписывается. Ибо первой целью моих проповедей, учения и сочинений и прочих всех деяний было только спасти людей от греха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12