Отныне он для меня чужой. Я никогда с ним больше не увижусь. Никогда!
Капитан (в сторону). Теперь примем покаянный вид. (Выходит вперед.)
Сэр Энтони. Это ты? Прочь с дороги!
Капитан. Сэр, вы видите перед собой раскаивающегося грешника.
Сэр Энтони. Я вижу перед собой нераскаявшегося мерзавца.
Капитан. Искренне раскаявшегося, батюшка. Я искал вас, чтобы признать свою вину и во всем подчиниться вашей воле.
Сэр Энтони. Это еще что такое?
Капитан. Хорошенько обдумав все, я понял и оценил вашу доброту, ласку и снисхождение ко мне в прошлом.
Сэр Энтони. Ну и что же?
Капитан. Я основательно взвесил все, что вы изволили говорить о долге послушания, покорности и подчинении родительской власти…
Сэр Энтони. Ну и что же, щенок?
Капитан. Ну и что же, батюшка, в результате я решил подчинить все мои личные желания вашей воле.
Сэр Энтони. Вот теперь ты говоришь дело! Положительно, дело! Ничего умнее я в жизни не слыхал от тебя. Вот, черт тебя возьми, ты опять стал Джеком!
Капитан. Я очень счастлив, батюшка, когда вы меня так называете.
Сэр Энтони. Так вот, Джек, дорогой мой Джек, теперь я могу тебе сказать, кто твоя невеста. Только твоя вспыльчивость и твой дурной характер помешали мне сразу сделать это. Приготовься: ты будешь удивлен и восхищен. Что ты скажешь о мисс Лидии Лэнгвиш?
Капитан. Лидия Лэнгвиш? Из Вустершира?
Сэр Энтони. Вустершира? Ничего подобного! Разве ты никогда не встречал миссис Малапроп и ее племянницу мисс Лидию? Они поселились в наших краях как раз, когда ты последний раз отправлялся в полк.
Капитан. Миссис Малапроп?… Мисс Лэнгвиш? Даже имен этих не слыхивал. Впрочем, постойте, как будто припоминаю. Мисс Лидия… Она еще косит, рыженькая такая, маленькая девочка?
Сэр Энтони. Косит? Рыженькая девочка? Черт побери! Ничего подобного!
Капитан. Ну, значит, я путаю, это кто-нибудь другой.
Сэр Энтони. Джек, Джек, что ты скажешь? Семнадцать лет! В расцвете юности, создана для любви!
Капитан. Это, батюшка, мне совершенно безразлично; я хочу только угодить вам, остальное меня не интересует.
Сэр Энтони. А какие глаза, Джек! Какие глаза! Невинные, испуганные, стыдливо-нерешительные… Глаза, которые говорят и пробуждают мысли о любви! А щечки, Джек, щечки! Целомудренно краснеют от того, что говорят предательские глаза. А ее ротик, Джек! Губки улыбаются собственной скромности! А если не улыбаются, то очаровательно надуты и, ей-богу, еще прелестнее в дурном расположении духа!
Капитан (в сторону). Вылитая она. Молодец старик!
Сэр Энтони. А потом, что за шейка, Джек! О Джек, Джек!
Капитан. Кем же вы меня намерены наградить, батюшка, тетушкой или племянницей?
Сэр Энтони. Ах ты, бесчувственный, бездушный щенок! Я презираю тебя! Да в твои годы одно такое описание заставило бы меня взорваться, как ракету! Тетушка, действительно! Черт меня побери! Когда я сбежал с твоей матерью, попробовал бы меня кто-нибудь заставить посмотреть на старуху или на урода! Ни за какие блага в мире!
Капитан. Даже, чтобы угодить вашему отцу, батюшка?
Сэр Энтони. Угодить моему отцу… Да разрази меня бог… Чтобы угодить… гм… моему отцу… Черт возьми! Ну, конечно, если бы мой отец этого желал – другое дело. Хотя заметь, Джек, он далеко не был таким снисходительным отцом, как я!
Капитан. Я уверен, что нет.
Сэр Энтони. Но, Джек, тебя же не может огорчить то, что твоя невеста так очаровательна?
Капитан. Повторяю, батюшка, моя единственная цель – угодить в этом деле вам. Конечно, женщина от красоты не проигрывает… Но, если вам угодно будет припомнить, вы что-то намекали насчет двух горбов, одного-единственного глаза и тому подобных прелестей. Я не разборчив, но все же, признаюсь, предпочел бы жену без особых изъянов и с умеренным объемом спины. И хотя один глаз может быть мил, однако предрассудки заставляют нас предпочитать пару их, а я бы не хотел отличаться от других в этом отношении.
Сэр Энтони. Что за флегматичный идиот! Да что ты, монах, что ли? Негодный бездушный чурбан! И это – военный? Какая-то ходячая жердь, годная разве на то, чтобы выколачивать пыль из мундиров! Черт меня побери, я прямо сам готов на ней жениться!
Капитан. Как вам будет угодно, батюшка. Если вы думаете почтить вашим выбором мисс Лэнгвиш, я могу жениться на тетушке; а если вы передумаете и женитесь на старой леди, я, так и быть, женюсь на племяннице.
Сэр Энтони. Честное слово, Джек, ты или страшный лицемер, или… Ну, да я знаю, что твое равнодушие в этом вопросе – одна игра. Конечно, игра! Черт побери твою постную физиономию! Ну, признайся, Джек, ты притворяешься, а?… Ты разыгрываешь лицемера? Я никогда не прощу тебе, если это с твоей стороны не притворство и не игра…
Капитан. Мне очень жаль, батюшка, что вы так плохо принимаете мое сыновнее почтение и сознание долга.
Сэр Энтони. К черту твой долг и почтение! Но пойдем со мной. Я напишу записку миссис Малапроп, и ты сейчас же отправишься с визитом к молодой особе. Ее глаза будут для тебя прометеевым огнем. Я никогда не прощу тебе, если ты, увидев ее, тут же не сойдешь с ума от восторга и нетерпения. В таком случае я на ней сам женюсь!
Уходят.
Картина вторая
Будуар Джулии.
Фокленд один.
Фокленд. Мне сказали, что Джулия сейчас вернется. Но что это – ее еще нет? По зрелом размышлении я и сам готов осудить свой требовательный, мелочной характер. Но, кажется, мне обычно удается держать себя в руках. И только с ней, единственно с ней, кого я люблю больше жизни, я невыносимо ворчлив и капризен. Я сам это сознаю и не могу ничего поделать. Какой нежной, искренней радостью засияли ее глаза, когда мы встретились! Как ласковы были ее слова! Мне стыдно было казаться менее счастливым, чем она, хотя я пришел с твердым намерением сохранять холодное и надменное выражение лица. Присутствие сэра Энтони помешало моим заранее подготовленным упрекам. Но я должен удостовериться, что она вовсе уж не была так счастлива во время нашей разлуки. Она идет. Да, я узнаю ее легкую, торопливую походку; она чувствует, что ее нетерпеливый Фокленд считает минуты до ее прихода!
Входит Джулия.
Джулия. Я не надеялась так скоро опять увидеть вас.
Фокленд. О Джулия, разве я мог удовольствоваться нашим первым свиданием, когда нам так мешало присутствие третьего лица?
Джулия. Фокленд, вы знаете, какое счастье для меня, когда вы добры со мной, но мне почудилась в вашем приветствии какая-то холодность.
Фокленд. Это ваше воображение, Джулия! Я был счастлив видеть вас, найти вас вполне здоровой… Разве у меня могли быть какие-нибудь причины для холодности?
Джулия. Вот я и вижу, что вы чем-то недовольны. Не скрывайте же от меня – в чем дело?
Фокленд. Хорошо. Признаюсь вам… Я был бесконечно счастлив, узнав, что вы здесь, но ваш сосед Акр несколько охладил мою радость своими рассказами о том, как весело вы жили без меня в Девоншире, как развлекались, пели, танцевали и не знаю, что еще… Таков уж мой характер, Джулия! В разлуке с вами я считаю каждую веселую минуту изменой… Те слезы, что влюбленные проливают, расставаясь, служат им священной порукой, что они не будут знать улыбки до новой встречи.
Джулия. Неужели мне вечно придется укорять моего Фокленда в такой вздорной мелочности? Неужели рассказы какого-то глупого деревенского соседа значат для вас больше, чем моя испытанная любовь?
Фокленд. Нет-нет, они ничего не значат, Джулия! Нет-нет, я счастлив, если вы… Только скажите мне, что, когда вы пели, вам не было весело! Скажите мне, что, когда вы танцевали, вы думали о Фокленде!
Джулия. Я никогда не бываю счастлива в вашем отсутствии. Если я стараюсь казаться веселой, то это для того, чтобы никто не подумал, будто я сомневаюсь в верности моего Фокленда. Если бы я казалась печальной, злые языки торжествовали бы и уверяли, что я отдала свое сердце человеку, который покинул меня, что я оплакиваю свое легковерие и его непостоянство. Верьте мне, Фокленд, я не хочу упрекать вас, когда говорю, что часто скрываю свое горе под улыбкой, чтобы мои близкие не догадались, от чьей жестокости я терплю.
Фокленд. Джулия, вы всегда были по отношению ко мне воплощенной добротой. О, какое я животное, что хоть на минуту смею усомниться в вашей любви!
Джулия. Если мое чувство к вам изменится хоть на волос, пусть моим именем нарекут легкомыслие и черную неблагодарность!
Фокленд. О Джулия, это последнее слово резнуло меня! Как бы я хотел не иметь никакого права на вашу благодарность! Загляните хорошенько в свою душу, Джулия: может быть, то, что вы приняли за любовь, на самом деле только горячий порыв слишком благодарного сердца?
Джулия. За какие же достоинства я должна вас любить?
Фокленд. Ни за какие! Ценить во мне какие бы то ни было достоинства ума или души – это значило бы только уважать меня. А что касается внешних качеств… О, сколько раз я хотел быть изуродованным – тогда я по крайней мере знал бы, что в вашем чувстве моя внешность не играет никакой роли!
Джулия. Когда природа дарит мужчину этим мнимым превосходством, он имеет право смеяться над неуместностью ее внимания; я встречала людей, которые в этом отношении, может быть, намного превосходили вас, но, хотя мои глаза видели это, сердце молчало.
Фокленд. Вот это уже нехорошо с вашей стороны, Джулия! Я презираю внешность в мужчине, но все-таки… Если б вы меня любили так, как я хочу, то, будь я эфиопом, я все же казался бы вам красивее всех.
Джулия. Я вижу, вы решили быть со мной недобрым! Или тот договор, которым отец связал нас, дает вам больше прав, чем просто влюбленному?
Фокленд. Вот опять, Джулия, вы наводите меня на мысли, которые оправдывают и поощряют мои сомнения. Я не хочу быть свободным. Я горд моим обязательством. Но… но… может быть, только ваше уважение к этому торжественному обязательству явилось причиной вашей любви, которая иначе досталась бы кому-нибудь более достойному? Как я могу быть уверен, что если бы не ваше обещание, я все же был бы предметом вашей постоянной любви?
Джулия. Так испытайте меня. Будем так же свободны, как до этого. Будем чужими друг другу: мое сердце не изменится!
Фокленд. Вон оно что! Какая поспешность, Джулия! Как вы торопитесь освободиться от меня! Если б ваша любовь ко мне была неизменной и пылкой, вы бы не стали отказываться от своих прав, даже пожелай я этого!
Джулия. О, вы терзаете мне сердце! Я больше не в силах выносить этого!
Фокленд. Я не хотел огорчать вас. Если бы я меньше любил вас, я бы не доставил вам ни одной горькой минуты. Но выслушайте меня: вот в чем причина всех моих сомнений и мучений… Женщинам не свойственно взвешивать мотивы своих чувств; они часто готовы принять за побуждение своего сердца то, что им диктует холодный рассудок, чувство благодарности или дочерний долг. Не хочу хвастать, но все же должен сказать, что ни мой возраст, ни моя внешность, ни мой характер не могут внушить отвращения; состояние мое таково, что ни одну женщину нельзя будет упрекнуть в неблагоразумии, если она выйдет за меня. О Джулия, когда любви так помогает рассудок, мотивы ее могут показаться подозрительными утонченной душе.
Джулия. Не знаю, к чему клонятся ваши намеки; но так как они, несомненно, имеют целью оскорбить меня, я лучше уйду, чтобы избавить вас от раскаяния. Я вам для этого никакого повода не давала. (Уходит в слезах.)
Фокленд. Ушла в слезах!.. Подождите, Джулия! Подождите минутку! Заперла дверь? Джулия, душа моя! Одну минутку!.. Я слышу рыданья? О, злодейство! Какое я животное, что так мучаю ее! Но стой… Да! Идет! Как мало выдержки в женщине! Одно нежное слово, и она готова уступить. Не-ет. Я ошибся, не идет!.. Но, Джулия, любовь моя, скажите, что вы прощаете меня; выйдите хоть только за этим, не надо быть такой обидчивой! Стой!.. Она идет… А я-то думал… Полное отсутствие характера! Значит, ее уход только игра. Но я и виду не покажу, что это на меня подействовало, притворюсь равнодушным… (Напевает что-то. Потом прислушивается.) Нет, черт возьми, не идет! И не думала идти, очевидно! Это уже не выдержка, а упрямство, хоть я и заслуживаю того. Как! После столь долгой разлуки так терзать ее нежность? Это варварство, недостойное мужчины! Мне стыдно будет ей в глаза взглянуть. Подожду, пока ее справедливый гнев остынет. И, если я еще раз так огорчу ее, пусть я ее навек утрачу! Пусть судьба соединит меня в наказание с какой-нибудь старой бабой, чтобы ее ненасытная страсть и годами накопившаяся желчь заставили меня день и ночь проклинать мое безумие! (Уходит.)
Картина третья
У миссис Малапроп.
Миссис Малапроп с письмом в руках и капитан Абсолют.
Миссис Малапроп. Уже одно то, капитан, что вы сын сэра Энтони, служит мне достаточной репутацией , но, кроме того, ваше честное лицо вполне подтверждает отзыв о вас вашего батюшки.
Капитан. Позвольте мне признаться вам, сударыня: так как я никогда не имел удовольствия видеть мисс Лидию, меня главным образом привлекает в этом деле надежда породниться с миссис Малапроп. Я так много наслышан о вашей редкой образованности, элегантных манерах и прочих совершенствах; ведь об этом гремит молва.
Миссис Малапроп. Вы льстите мне, сэр! Садитесь, капитан, прошу вас.
Садятся.
Ах, как мало людей в наше время, способных оценить скабрезность в женщине. Никто не думает, что для светской дамы важно иметь какие-то познания. Мужчины ценят только ничего не стоящий цветок – красоту.
Капитан. К сожалению, это слишком верно, сударыня. Но, я боюсь, наши дамы сами отчасти виноваты в этом: они думают, что мы так высоко ценим их красоту, что ум и образование считаем излишними. Поэтому они, подобно плодовым деревьям, приносят плоды только после цветения… Мало кто походит на миссис Малапроп и на апельсиновое дерево, которое одновременно богато и цветами и плодами.
Миссис Малапроп. Сэр, вы очень любезны! (В сторону.) Он прямо ананас по благовоспитанности. (Капитану.) Вам небезызвестно, капитан, что эта ветреная девчонка умудрилась каким-то образом влюбиться в нищего, прощелыгу, в какого-то прапорщика, которого никто из нас не видал и не знает.
Капитан. Как же, я слышал об этой глупой истории. Но ей это нисколько не вредит в моих глазах.
Миссис Малапроп. Вы очень добры и снисходительны, капитан. С тех пор как я произвела полную экзекуцию всей этой истории, я сделала все, что в моих силах: давно уже катастрофически запретила ей и думать об этом объекте , рассказала ей опродукте сэра Энтони, но должна, к сожалению, консультировать , что она решительно отвергает все партитуры , которые я ей предлагаю.
Капитан. Это, вероятно, очень вас расстраивает, сударыня?
Миссис Малапроп. Ах, и не говорите! Я прямо до истерики несколько раз доходила с ней. Я надеялась, что она бросила переписку с ним – и что же? Сегодня я перехватила еще одну записку от этого объекта . Вот она – у меня в кармане.
Капитан (в сторону). Черт возьми, моя последняя записка!
Миссис Малапроп (дает ему записку). Вот! Может быть, вам известен почерк?
Капитан (в сторону). Так и есть, моя записка! Ах, маленькая предательница Люси. (К миссис Малапроп.) Как будто я видел раньше этот почерк… Да, положительно, я его знаю.
Миссис Малапроп. Нет, вы прочтите, капитан! (Протягивает ему письмо.)
Капитан (читает). «Кумир души моей, обожаемая Лидия…» Как нежно!
Миссис Малапроп. Да, но какое кощунство при этом.
Капитан. «…Меня чрезвычайно встревожили полученные от вас известия, тем более что мой новый соперник…»
Миссис Малапроп. То есть вы, капитан.
Капитан. «…Известен за благородного человека и истинного джентльмена». Ну, это довольно любезно с его стороны.
Миссис Малапроп. Он так пишет с целью: это хитрость.
Капитан. Готов поручиться, что вы правы, сударыня.
Миссис Малапроп. Читайте, читайте дальше, вы увидите.
Капитан. «Что касается стерегущего вас старого дракона…» – кого же это он подразумевает?
Миссис Малапроп. Меня, сэр, меня , он меня подразумевает! Но читайте дальше!
Капитан. Наглый негодяй! «… Чего бы это ни стоило, я обману ее бдительность. Я слыхал, что то же смешное тщеславие, которое заставляет ее красить свою физиономию и пересыпать свою скучнейшую болтовню учеными словами, значения которых она сама не понимает…»
Миссис Малапроп. Слышите, сэр? Он нападает на мои части речи! Что вы на это скажете? Если я чем-нибудь и могу похвастать, то это именно своими оракульскими способностями, богатым запасом всяких остроумных эпитафий .
Капитан. Он заслуживает, чтобы его повесили и четвертовали! Но позвольте. «…То же самое смешное тщеславие…»
Миссис Малапроп. Можно не повторять, сэр!
Капитан. Прошу прощенья. «…Превращает ее в игрушку грубейшей лести и притворного восхищения». Вот наглый дуралей! «У меня есть план, как нам вскоре устроить свидание с согласия старой ведьмы и даже сделать ее посредницей в наших отношениях». Видана ли такая наглость?
Миссис Малапроп. Слыхали вы что-нибудь подобное? Он обманет мою бдительность!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14