Оставались произведения искусства и недвижимое имущество – дома, гостиницы, ночные клубы – оцененные приблизительно в 2 миллиона гульденов. Однако теперь от него требовали в целом 7 миллионов гульденов, что на 2 миллиона превосходило заработанную им сумму.
Наиболее жесткую позицию занимало государство, объявившее себя хранителем собственности военного преступника Германа Геринга, в то время содержавшегося в немецкой тюрьме, и постановившее, что ВМ должен вернуть казне всю сумму, выплаченную нацистским главарем за подделку (сумму эту, впрочем, ВМ возместил произведениями искусства). И это не все: ВМ обязан был возместить государству также неуплаченные налоги на прибыль со своей деятельности фальсификатора с 1937 по 1943 год, хотя прибыли в итоге свелись на нет компенсационными требованиями: на самом деле ему запрещалось платить огромные налоги из денег, которые он должен был вернуть обманутым приобретателям картин. По сути государство требовало 3 миллиона гульденов за «Омовение ног» и «Христа и блудницу», а также 2 миллиона налогов, от уплаты которых ВМ по понятным причинам уклонился (сверх уже конфискованных 900 тысяч гульденов). Музей Бойманса оказался скромнее, ограничившись иском на 520 тысяч гульденов, потраченных на приобретение «Христа в Эммаусе». Однако, ввиду того что со времени совершения сделки прошло более семи лет, иск музея Бойманса все-таки не был удовлетворен. А вот государство после банкротства ВМ конфисковало его недвижимость. Ею очень хорошо распоряжался управляющий конкурсной массой: в результате за несколько лет она принесла около 4 миллионов гульденов дохода, и государство этот доход впоследствии в прямом смысле слова поглотило, чтобы удовлетворить свои непомерные аппетиты, разделив то немногое, что оставалось, среди прочих потерпевших.
Несмотря на атмосферу лихорадочного ожидания, охватившую Голландию, в конце концов было решено, что процесс, назначенный на май 1946 года – через десять месяцев после потрясших страну откровений ВМ, – начнется лишь в октябре следующего года. Обвиняемый между тем был уже оправдан общественным мнением: подавляющее большинство голландцев считали ВМ национальным героем. Мало того, издатели заранее сцепились друг с другом, оспаривая права на книгу мемуаров, которую, без всякого сомнения, ВМ напишет, как только завершится процесс. Выяснилось также, что цены на его картины могут вот-вот взлететь до небес. Антиквары принялись усердно рыться в задних комнатах своих лавок, отыскивая работы, подписанные ван Меегереном, которые прежде считались ничтожной мазней, а сейчас, скорее всего, будут стоить суммы, сопоставимые с теми, что платили за картины художников куда более достойных и знаменитых, нежели он. В адрес ВМ даже поступило солидное предложение отправиться в Соединенные Штаты и заняться там созданием портретов и копий старых мастеров, пользуясь техникой, характерной для его уже ставших притчей во языцех подделок. Один нью-йоркский предприниматель пожелал даже приобрести все восемь подделок ВМ, с тем чтобы показывать их в разных городах Соединенных Штатов, но, хотя ВМ продемонстрировал завидное чувство юмора и заявил, что находит это предложение весьма привлекательным, он им не воспользовался.
Тем временем, а именно и июня 1946 года, министр юстиции наконец назвал имена четырех членов научной комиссии под председательством судьи Виарда, призванной исследовать подделки Вермеера. В эту специальную комиссию вошли доктор Кореманс и химик доктор Фрунтьес, а также историки искусства доктор Шнайдер и доктор ван Регтерен Альтена – тот единственный специалист, кто назвал подделкой «Омовение ног» на экспертном заседании в Рейксмузеуме, приведшем к опрометчивой покупке полотна от лица государства. Несколько недель спустя в группу был также введен доктор де Вилд, автор знаменитого трактата о цвете у Вермеера, разделявший с другими ответственность за неосмотрительное приобретение «Омовения ног».
Продолжительное и тщательное химическое тестирование картин было проведено Фрунтьесом и де Вилдом в государственной лаборатории в Гааге, в то время как энергичный Кореманс перебрался в Брюссель, чтобы сделать анализ краски и поэкспериментировать с ее составом. Он воспользовался рентгеновскими снимками, фотографиями в ультрафиолетовых или инфракрасных лучах, данными спектрографического и микрохимического анализа. В поверхностном слое картин было выявлено наличие фенола и формальдегида (неизвестных вплоть до XIX века). Вещество, обнаруженное в кракелюрах, слишком однородное для пыли или грязи, оказалось тушью. Краска затвердела настолько, что проявила стойкость к самым сильнодействующим растворителям, способным полностью уничтожить подлинную старую картину. Кракелюры были образованы искусственным путем: те, что на поверхности, выглядели безукоризненными, но во внутренних слоях краски обнаруживался их ненатуральный характер. В январе 1947 года результаты передали на суд двум известным британским специалистам, профессору Плендерлейту (заведующему научно-исследовательской лабораторией в Британском музее) и профессору Роулинсу из лаборатории Национальной галереи.
ВМ, разумеется, выказал полную готовность участвовать в исследованиях – хотя, поскольку он не сохранил никаких записей, относящихся к работе, а память начинала слабеть, часто его утверждения звучали противоречиво, неточно или путано. Зато усердные обыски, проведенные инспектором полиции В. Й. К. Вонингом в мастерской ВМ в Амстердаме, в ларенском доме и на вилле в Ницце, помогли собрать обильный урожай доказательств, многие из которых имели решающее значение, как, к примеру, четыре непроданные подделки, выполненные ВМ в порядке эксперимента, несколько еще не завершенных полотен (в том числе вполне удачный «де Хоох») и кусок доски, отпиленный ВМ от подрамника «Воскрешения Лазаря», подлинника XVII века, использованного им при создании «Христа в Эммаусе».
Сам же ВМ заявил голландской полиции, что в 1937 году, предусмотрительно решив запастись доказательствами, что это он написал «Христа в Эммаусе», он отрезал от «Воскрешения Лазаря» вертикальную полосу шириной около 50 сантиметров. После чего на столько же укоротил две горизонтальных перекладины подрамника. Как он рассчитывал, в должное время обрезки досок и полоска холста несомненно подтвердят, что автор картины именно он, ВМ, потому что у Вермеера, конечно же, не могло быть никакой убедительной причины укорачивать держатель холста. Так, если ВМ захочется (или возникнет такая необходимость) раскрыть свой обман, весь мир убедится, что великий художник сумел создать превосходную «художественную» подделку, причем с таким мастерством, что даже самые въедливые критики и самые опытные специалисты не сумели отличить ее от подлинного шедевра XVII века. ВМ оставил «доказательства» на своей вилле в Ницце и, как мы знаем, выехал в Голландию непосредственно перед тем, как разразилась война, в 1939 году. Во Францию он больше не возвращался. Когда голландская полиция направила в Ниццу бригаду под руководством инспектора Вонинга, тот нашел лишь один из двух отпиленных кусков подрамника, но обрезок холста исчез бесследно. Однако длина куска совпадала, и – бывает же так! – хотя «Христу в Эммаусе» за это время сменили подрамник, музей Бойманса сохранил оригинальный держатель.
Так благодаря долгой череде проверок и анализов комиссия Кореманса сумела определить, что кусок, отпиленный ВМ в 1937 году» принадлежал первоначальному подрамнику. Стала вырисовываться правда – все более жестокая и к тому же скандальная, учитывая, что она покрывала несмываемым позором всех тех, кто уронил в этой истории свою репутацию, – то есть в первую очередь музей Бойманса, покойного Абрахама Бредиуса, доктора Ханемму из Рейксмузеума и судовладельца ван Бойнингена. В любом случае в марте 1947 года члены комиссии Кореманса скрепя сердце были вынуждены отступить перед лицом очевидных фактов: следовало признать ВМ виновным в подлоге, чего, впрочем, он и сам страстно желал.
Ставший уже знаменитым обрезок подрамника превосходно подходил к тому, что сохранился в музее Бойманса. Помимо годовых колец смыкались даже контуры отверстия, проделанного в дереве жуком-точилыциком, которое пила ВМ разрезала пополам. Это было самое неопровержимое доказательство того, что «Христа в Эммаусе» написал ВМ. Что это современная подделка, а вовсе не шедевр XVII века. Случай совершенно уникальный во всей истории живописи. Мало того, с почти полной уверенностью можно сказать, что и остальные картины Вермеера, перечисленные ВМ, – подлинные подделки. Сколь бы невероятным это ни казалось все они должны считаться его работами. Вермеер, ИВМеер, ван Меегерен, ВМ. Преображение в конце концов свершилось.
Глава 18
Прежде чем заняться процессом ван Меегерена, следует сделать отступление, посвященное судовладельцу Даниэлю Георгу ван Бойнингену, который, как мы знаем, оказался одной из главных жертв фальсификатора. Вообще-то во время слушания дела в суде ван Бойнинген ничем особенным себя не проявил, но после смерти ВМ он неожиданно обратился в музей Бойманса с просьбой продать ему «Христа в Эммаусе» за ту же самую сумму, которую музей выложил в 1937 году. Попечители музея, отправившие картину в подвал и решившие впредь никому ее не показывать, вежливо отклонили предложение. Ван Бойнинген очень расстроился: в сущности, он так никогда и не смирился с тем, что «Тайная вечеря», великолепное полотно, всеми превозносимое за совершенную красоту и за то важное место, которое оно занимало в творчестве великого мастера, признано одной из самых дорогостоящих подделок з истории.
Когда по окончании процесса над ВМ ему возвратили картину, вместо того чтобы уничтожить (как предусматривали голландские законы), ван Бойнинген задумал вернуть ее в свою коллекцию. Решив не сдаваться, пока будет хоть малейшая возможность доказать, что «Тайная вечеря» – подлинный Вермеер, он согласился выделить значительные средства на финансирование исследований бельгийского историка Жана Декоэна, убежденного в принадлежности Вермееру как «Тайной вечери», так и «Христа в Эммаусе». Декоэн принялся за работу при поддержке двух влиятельных утрехтских антикваров, братьев Крейнен. С целью раздобыть убедительные доказательства того, что «Тайная вечеря» – вовсе не творение ВМ, Декоэн и Крейнены три года ездили по Бельгии, Италии, Франции и Канаде на деньги ван Бойнингена, который пообещал им к тому же вознаграждение в полмиллиона долларов.
Все более удрученный непродуктивностью поисков, предпринятых его экспертами, в феврале 1947 года ван Бойнинген потребовал, чтобы наследники ВМ вернули умопомрачительную сумму, выманенную у него мошенническим путем. Однако потом он передумал и под влиянием Декоэна вновь поверил в то, что «Тайная вечеря» – замечательная картина Вермеера. Тогда-то он и отозвал свой иск о возмещении расходов и обратился в музей Бойманса с просьбой продать ему «Христа в Эммаусе». Огорченный отказом, он подал в суд на профессора Кореманса с намерением получить компенсацию в 5 миллионов гульденов: как он утверждал, именно ошибочное заключение Кореманса бросило тень на его безукоризненную репутацию коллекционера и лишило всякой ценности его чудесного Вермеера. Дело должно было слушаться в Брюсселе в июне 1955 года, но как раз в эти дни ван Бойнинген внезапно умер от сердечного приступа. Его наследники решили все же не отступать, так что шесть месяцев спустя нескончаемый спор вновь привел заинтересованные стороны в зал суда. Кореманс выиграл процесс, и наследникам ван Бойнингена было предписано выплатить ему солидную компенсацию, не говоря уже об оплате судебных издержек.
Маниакальное упрямство ван Бойнингена станет понятнее, если мы поясним, что в действительности «Тайная вечеря» несколько лет была окутана покровом тайны. На рентгеновских снимках, сделанных Коремансом в 1945 году, на картине очень хорошо различимы обширные фрагменты первоначальной живописи: всадники охотятся с собаками. Под фигурой Христа проявилась собака, обнюхивающая куропатку. Это явно не соответствовало заявлениям ВМ на суде: фальсификатор припомнил, что он написал «Тайную вечерю» поверх картины, изображающей не сцену охоты, а двух девушек на украшенной повозке, которую тащит коза. К тому же он сделал карандашный набросок сцены, какой она ему запомнилась.
Но и в 1948-м, через три с лишним года после признания ВМ и уже после его смерти, Жан Декоэн продолжал обвинять комиссию Кореманса в организации преступного заговора против его главного союзника, которым, между прочим, – как мы только что видели, – был Даниэль Георг ван Бойнинген. Вряд ли стоит очень уж удивляться подобной общности интересов Декоэна и богатого судовладельца, ведь, поскольку ван Бойнинген, на свое несчастье, потратил колоссальную сумму на покупку малоценного ван Меегерена вместо бесценного Вермеера, он был бы очень рад скорейшему восстановлению истины (истины по Декоэну, во всяком случае), чтобы таким образом оправдать значительные траты и вновь вступить во владение Вермеером, настоящим Вермеером, как считал ван Бойнинген, а в противном случае пришлось бы признать, что он выбросил деньги на ветер.
Скандальная и парадоксальная версия Декоэна, если изложить ее в нескольких словах, заключалась в следующем: как раз на основании сравнительного анализа техники следовало считать «Христа в Эммаусе» и «Тайную вечерю» не просто подлинными Вермеерами, но и причислить их к лучшим работам мастера. Версия Декоэна выглядела эффектно и, быть может, остроумно, хотя, к сожалению, логика ее аргументации была уж слишком запутанна. Согласно Декоэну, ВМ каким-то образом добыл две подлинные картины Вермеера и использовал их как источник вдохновения для своих подделок. Затем он объявил себя автором и этих двух Вермееров с целью заработать репутацию, вызвать восхищение и обрести известность куда большую, чем если бы он приписал себе авторство только последних четырех фальшивых Вермееров, не слишком удачных с художественной точки зрения (и в самом деле, согласно опросу, проведенному непосредственно перед началом процесса, ВМ по популярности уступал в Голландии лишь премьер-министру). Поэтому Декоэн утверждал, что Кореманс и другие члены комиссии, связанные тайным и позорным сговором, ввели общество в заблуждение, признав непогрешимыми результаты экспертизы, по заключению которой подделками были и два де Хооха, и шесть Вермееров, приписываемых теперь ВМ.
С «Тайной вечерей» и без того было связано много загадок, а тут еще, окончательно запутав дело, появилось письмо, полученное Коремансом от выдающегося коллеги доктора ван Шенделя, попечителя Рейксмузеума, 27 сентября 1948 года; к письму прилагался важный документ, обнаруженный ван Шенделем в Амстердаме. Это была фотография картины, которую братья Доуэс, едва ли не самые известные торговцы произведениями искусства в городе, по их заверениям, продали ВМ в мае 1940-го за тысячу гульденов. На картине была изображена сцена охоты, и ее приписывали Хондиусу, одному из «малых» голландцев XVII века. Сопоставление некоторых деталей сцены охоты на фотографии с фрагментами картины, поверх которой написана «Тайная вечеря» ВМ (в соответствии с тем, как они представали на рентгеновских снимках), ясно показало, что они по существу идентичны. Согласно отчету полиции ВМ еще до начала процесса на допросах действительно заявлял, что использовал картину Хондиуса со сценой охоты, купленную в магазине братьев Доуэс примерно в мае 1940-го, но не для того, чтобы написать «Тайную вечерю», а для одной из своих последних в хронологическом порядке подделок. Расписка братьев Доуэс не оставляла сомнений в том, что Хондиус был продан 29 мая 1940 года. Но Декоэн обратил внимание на следующее: если «Тайная вечеря» написана именно поверх этой картины (как утверждал Кореманс и как бесспорно следовало из рентгеновских съемок), то непонятно, каким образом ВМ сумел столь подробно рассказать о ней в письме доктору Боону, которое он отправил ему за одиннадцать месяцев до этого?
И схватка между единомышленниками Кореманса и сторонниками Декоэна разгорелась с новой силой. Очередная гипотеза Кореманса сводилась к тому, что ВМ создал два варианта «Тайной вечери». Один, так и не проданный, появился на свет в Ницце между 1939 и 1940 годами, для него использовалась старинная картина, изображавшая двух девушек на украшенной повозке, которую тянет коза, – о ней и говорил ВМ на процессе. Второй, приобретенный ван Бойнингеном, написан был в Голландии – с использованием картины Хондиуса – между 1940 и 1941 годами. Разумеется, Декоэн счел абсурдной и нелепой версию Кореманса:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Наиболее жесткую позицию занимало государство, объявившее себя хранителем собственности военного преступника Германа Геринга, в то время содержавшегося в немецкой тюрьме, и постановившее, что ВМ должен вернуть казне всю сумму, выплаченную нацистским главарем за подделку (сумму эту, впрочем, ВМ возместил произведениями искусства). И это не все: ВМ обязан был возместить государству также неуплаченные налоги на прибыль со своей деятельности фальсификатора с 1937 по 1943 год, хотя прибыли в итоге свелись на нет компенсационными требованиями: на самом деле ему запрещалось платить огромные налоги из денег, которые он должен был вернуть обманутым приобретателям картин. По сути государство требовало 3 миллиона гульденов за «Омовение ног» и «Христа и блудницу», а также 2 миллиона налогов, от уплаты которых ВМ по понятным причинам уклонился (сверх уже конфискованных 900 тысяч гульденов). Музей Бойманса оказался скромнее, ограничившись иском на 520 тысяч гульденов, потраченных на приобретение «Христа в Эммаусе». Однако, ввиду того что со времени совершения сделки прошло более семи лет, иск музея Бойманса все-таки не был удовлетворен. А вот государство после банкротства ВМ конфисковало его недвижимость. Ею очень хорошо распоряжался управляющий конкурсной массой: в результате за несколько лет она принесла около 4 миллионов гульденов дохода, и государство этот доход впоследствии в прямом смысле слова поглотило, чтобы удовлетворить свои непомерные аппетиты, разделив то немногое, что оставалось, среди прочих потерпевших.
Несмотря на атмосферу лихорадочного ожидания, охватившую Голландию, в конце концов было решено, что процесс, назначенный на май 1946 года – через десять месяцев после потрясших страну откровений ВМ, – начнется лишь в октябре следующего года. Обвиняемый между тем был уже оправдан общественным мнением: подавляющее большинство голландцев считали ВМ национальным героем. Мало того, издатели заранее сцепились друг с другом, оспаривая права на книгу мемуаров, которую, без всякого сомнения, ВМ напишет, как только завершится процесс. Выяснилось также, что цены на его картины могут вот-вот взлететь до небес. Антиквары принялись усердно рыться в задних комнатах своих лавок, отыскивая работы, подписанные ван Меегереном, которые прежде считались ничтожной мазней, а сейчас, скорее всего, будут стоить суммы, сопоставимые с теми, что платили за картины художников куда более достойных и знаменитых, нежели он. В адрес ВМ даже поступило солидное предложение отправиться в Соединенные Штаты и заняться там созданием портретов и копий старых мастеров, пользуясь техникой, характерной для его уже ставших притчей во языцех подделок. Один нью-йоркский предприниматель пожелал даже приобрести все восемь подделок ВМ, с тем чтобы показывать их в разных городах Соединенных Штатов, но, хотя ВМ продемонстрировал завидное чувство юмора и заявил, что находит это предложение весьма привлекательным, он им не воспользовался.
Тем временем, а именно и июня 1946 года, министр юстиции наконец назвал имена четырех членов научной комиссии под председательством судьи Виарда, призванной исследовать подделки Вермеера. В эту специальную комиссию вошли доктор Кореманс и химик доктор Фрунтьес, а также историки искусства доктор Шнайдер и доктор ван Регтерен Альтена – тот единственный специалист, кто назвал подделкой «Омовение ног» на экспертном заседании в Рейксмузеуме, приведшем к опрометчивой покупке полотна от лица государства. Несколько недель спустя в группу был также введен доктор де Вилд, автор знаменитого трактата о цвете у Вермеера, разделявший с другими ответственность за неосмотрительное приобретение «Омовения ног».
Продолжительное и тщательное химическое тестирование картин было проведено Фрунтьесом и де Вилдом в государственной лаборатории в Гааге, в то время как энергичный Кореманс перебрался в Брюссель, чтобы сделать анализ краски и поэкспериментировать с ее составом. Он воспользовался рентгеновскими снимками, фотографиями в ультрафиолетовых или инфракрасных лучах, данными спектрографического и микрохимического анализа. В поверхностном слое картин было выявлено наличие фенола и формальдегида (неизвестных вплоть до XIX века). Вещество, обнаруженное в кракелюрах, слишком однородное для пыли или грязи, оказалось тушью. Краска затвердела настолько, что проявила стойкость к самым сильнодействующим растворителям, способным полностью уничтожить подлинную старую картину. Кракелюры были образованы искусственным путем: те, что на поверхности, выглядели безукоризненными, но во внутренних слоях краски обнаруживался их ненатуральный характер. В январе 1947 года результаты передали на суд двум известным британским специалистам, профессору Плендерлейту (заведующему научно-исследовательской лабораторией в Британском музее) и профессору Роулинсу из лаборатории Национальной галереи.
ВМ, разумеется, выказал полную готовность участвовать в исследованиях – хотя, поскольку он не сохранил никаких записей, относящихся к работе, а память начинала слабеть, часто его утверждения звучали противоречиво, неточно или путано. Зато усердные обыски, проведенные инспектором полиции В. Й. К. Вонингом в мастерской ВМ в Амстердаме, в ларенском доме и на вилле в Ницце, помогли собрать обильный урожай доказательств, многие из которых имели решающее значение, как, к примеру, четыре непроданные подделки, выполненные ВМ в порядке эксперимента, несколько еще не завершенных полотен (в том числе вполне удачный «де Хоох») и кусок доски, отпиленный ВМ от подрамника «Воскрешения Лазаря», подлинника XVII века, использованного им при создании «Христа в Эммаусе».
Сам же ВМ заявил голландской полиции, что в 1937 году, предусмотрительно решив запастись доказательствами, что это он написал «Христа в Эммаусе», он отрезал от «Воскрешения Лазаря» вертикальную полосу шириной около 50 сантиметров. После чего на столько же укоротил две горизонтальных перекладины подрамника. Как он рассчитывал, в должное время обрезки досок и полоска холста несомненно подтвердят, что автор картины именно он, ВМ, потому что у Вермеера, конечно же, не могло быть никакой убедительной причины укорачивать держатель холста. Так, если ВМ захочется (или возникнет такая необходимость) раскрыть свой обман, весь мир убедится, что великий художник сумел создать превосходную «художественную» подделку, причем с таким мастерством, что даже самые въедливые критики и самые опытные специалисты не сумели отличить ее от подлинного шедевра XVII века. ВМ оставил «доказательства» на своей вилле в Ницце и, как мы знаем, выехал в Голландию непосредственно перед тем, как разразилась война, в 1939 году. Во Францию он больше не возвращался. Когда голландская полиция направила в Ниццу бригаду под руководством инспектора Вонинга, тот нашел лишь один из двух отпиленных кусков подрамника, но обрезок холста исчез бесследно. Однако длина куска совпадала, и – бывает же так! – хотя «Христу в Эммаусе» за это время сменили подрамник, музей Бойманса сохранил оригинальный держатель.
Так благодаря долгой череде проверок и анализов комиссия Кореманса сумела определить, что кусок, отпиленный ВМ в 1937 году» принадлежал первоначальному подрамнику. Стала вырисовываться правда – все более жестокая и к тому же скандальная, учитывая, что она покрывала несмываемым позором всех тех, кто уронил в этой истории свою репутацию, – то есть в первую очередь музей Бойманса, покойного Абрахама Бредиуса, доктора Ханемму из Рейксмузеума и судовладельца ван Бойнингена. В любом случае в марте 1947 года члены комиссии Кореманса скрепя сердце были вынуждены отступить перед лицом очевидных фактов: следовало признать ВМ виновным в подлоге, чего, впрочем, он и сам страстно желал.
Ставший уже знаменитым обрезок подрамника превосходно подходил к тому, что сохранился в музее Бойманса. Помимо годовых колец смыкались даже контуры отверстия, проделанного в дереве жуком-точилыциком, которое пила ВМ разрезала пополам. Это было самое неопровержимое доказательство того, что «Христа в Эммаусе» написал ВМ. Что это современная подделка, а вовсе не шедевр XVII века. Случай совершенно уникальный во всей истории живописи. Мало того, с почти полной уверенностью можно сказать, что и остальные картины Вермеера, перечисленные ВМ, – подлинные подделки. Сколь бы невероятным это ни казалось все они должны считаться его работами. Вермеер, ИВМеер, ван Меегерен, ВМ. Преображение в конце концов свершилось.
Глава 18
Прежде чем заняться процессом ван Меегерена, следует сделать отступление, посвященное судовладельцу Даниэлю Георгу ван Бойнингену, который, как мы знаем, оказался одной из главных жертв фальсификатора. Вообще-то во время слушания дела в суде ван Бойнинген ничем особенным себя не проявил, но после смерти ВМ он неожиданно обратился в музей Бойманса с просьбой продать ему «Христа в Эммаусе» за ту же самую сумму, которую музей выложил в 1937 году. Попечители музея, отправившие картину в подвал и решившие впредь никому ее не показывать, вежливо отклонили предложение. Ван Бойнинген очень расстроился: в сущности, он так никогда и не смирился с тем, что «Тайная вечеря», великолепное полотно, всеми превозносимое за совершенную красоту и за то важное место, которое оно занимало в творчестве великого мастера, признано одной из самых дорогостоящих подделок з истории.
Когда по окончании процесса над ВМ ему возвратили картину, вместо того чтобы уничтожить (как предусматривали голландские законы), ван Бойнинген задумал вернуть ее в свою коллекцию. Решив не сдаваться, пока будет хоть малейшая возможность доказать, что «Тайная вечеря» – подлинный Вермеер, он согласился выделить значительные средства на финансирование исследований бельгийского историка Жана Декоэна, убежденного в принадлежности Вермееру как «Тайной вечери», так и «Христа в Эммаусе». Декоэн принялся за работу при поддержке двух влиятельных утрехтских антикваров, братьев Крейнен. С целью раздобыть убедительные доказательства того, что «Тайная вечеря» – вовсе не творение ВМ, Декоэн и Крейнены три года ездили по Бельгии, Италии, Франции и Канаде на деньги ван Бойнингена, который пообещал им к тому же вознаграждение в полмиллиона долларов.
Все более удрученный непродуктивностью поисков, предпринятых его экспертами, в феврале 1947 года ван Бойнинген потребовал, чтобы наследники ВМ вернули умопомрачительную сумму, выманенную у него мошенническим путем. Однако потом он передумал и под влиянием Декоэна вновь поверил в то, что «Тайная вечеря» – замечательная картина Вермеера. Тогда-то он и отозвал свой иск о возмещении расходов и обратился в музей Бойманса с просьбой продать ему «Христа в Эммаусе». Огорченный отказом, он подал в суд на профессора Кореманса с намерением получить компенсацию в 5 миллионов гульденов: как он утверждал, именно ошибочное заключение Кореманса бросило тень на его безукоризненную репутацию коллекционера и лишило всякой ценности его чудесного Вермеера. Дело должно было слушаться в Брюсселе в июне 1955 года, но как раз в эти дни ван Бойнинген внезапно умер от сердечного приступа. Его наследники решили все же не отступать, так что шесть месяцев спустя нескончаемый спор вновь привел заинтересованные стороны в зал суда. Кореманс выиграл процесс, и наследникам ван Бойнингена было предписано выплатить ему солидную компенсацию, не говоря уже об оплате судебных издержек.
Маниакальное упрямство ван Бойнингена станет понятнее, если мы поясним, что в действительности «Тайная вечеря» несколько лет была окутана покровом тайны. На рентгеновских снимках, сделанных Коремансом в 1945 году, на картине очень хорошо различимы обширные фрагменты первоначальной живописи: всадники охотятся с собаками. Под фигурой Христа проявилась собака, обнюхивающая куропатку. Это явно не соответствовало заявлениям ВМ на суде: фальсификатор припомнил, что он написал «Тайную вечерю» поверх картины, изображающей не сцену охоты, а двух девушек на украшенной повозке, которую тащит коза. К тому же он сделал карандашный набросок сцены, какой она ему запомнилась.
Но и в 1948-м, через три с лишним года после признания ВМ и уже после его смерти, Жан Декоэн продолжал обвинять комиссию Кореманса в организации преступного заговора против его главного союзника, которым, между прочим, – как мы только что видели, – был Даниэль Георг ван Бойнинген. Вряд ли стоит очень уж удивляться подобной общности интересов Декоэна и богатого судовладельца, ведь, поскольку ван Бойнинген, на свое несчастье, потратил колоссальную сумму на покупку малоценного ван Меегерена вместо бесценного Вермеера, он был бы очень рад скорейшему восстановлению истины (истины по Декоэну, во всяком случае), чтобы таким образом оправдать значительные траты и вновь вступить во владение Вермеером, настоящим Вермеером, как считал ван Бойнинген, а в противном случае пришлось бы признать, что он выбросил деньги на ветер.
Скандальная и парадоксальная версия Декоэна, если изложить ее в нескольких словах, заключалась в следующем: как раз на основании сравнительного анализа техники следовало считать «Христа в Эммаусе» и «Тайную вечерю» не просто подлинными Вермеерами, но и причислить их к лучшим работам мастера. Версия Декоэна выглядела эффектно и, быть может, остроумно, хотя, к сожалению, логика ее аргументации была уж слишком запутанна. Согласно Декоэну, ВМ каким-то образом добыл две подлинные картины Вермеера и использовал их как источник вдохновения для своих подделок. Затем он объявил себя автором и этих двух Вермееров с целью заработать репутацию, вызвать восхищение и обрести известность куда большую, чем если бы он приписал себе авторство только последних четырех фальшивых Вермееров, не слишком удачных с художественной точки зрения (и в самом деле, согласно опросу, проведенному непосредственно перед началом процесса, ВМ по популярности уступал в Голландии лишь премьер-министру). Поэтому Декоэн утверждал, что Кореманс и другие члены комиссии, связанные тайным и позорным сговором, ввели общество в заблуждение, признав непогрешимыми результаты экспертизы, по заключению которой подделками были и два де Хооха, и шесть Вермееров, приписываемых теперь ВМ.
С «Тайной вечерей» и без того было связано много загадок, а тут еще, окончательно запутав дело, появилось письмо, полученное Коремансом от выдающегося коллеги доктора ван Шенделя, попечителя Рейксмузеума, 27 сентября 1948 года; к письму прилагался важный документ, обнаруженный ван Шенделем в Амстердаме. Это была фотография картины, которую братья Доуэс, едва ли не самые известные торговцы произведениями искусства в городе, по их заверениям, продали ВМ в мае 1940-го за тысячу гульденов. На картине была изображена сцена охоты, и ее приписывали Хондиусу, одному из «малых» голландцев XVII века. Сопоставление некоторых деталей сцены охоты на фотографии с фрагментами картины, поверх которой написана «Тайная вечеря» ВМ (в соответствии с тем, как они представали на рентгеновских снимках), ясно показало, что они по существу идентичны. Согласно отчету полиции ВМ еще до начала процесса на допросах действительно заявлял, что использовал картину Хондиуса со сценой охоты, купленную в магазине братьев Доуэс примерно в мае 1940-го, но не для того, чтобы написать «Тайную вечерю», а для одной из своих последних в хронологическом порядке подделок. Расписка братьев Доуэс не оставляла сомнений в том, что Хондиус был продан 29 мая 1940 года. Но Декоэн обратил внимание на следующее: если «Тайная вечеря» написана именно поверх этой картины (как утверждал Кореманс и как бесспорно следовало из рентгеновских съемок), то непонятно, каким образом ВМ сумел столь подробно рассказать о ней в письме доктору Боону, которое он отправил ему за одиннадцать месяцев до этого?
И схватка между единомышленниками Кореманса и сторонниками Декоэна разгорелась с новой силой. Очередная гипотеза Кореманса сводилась к тому, что ВМ создал два варианта «Тайной вечери». Один, так и не проданный, появился на свет в Ницце между 1939 и 1940 годами, для него использовалась старинная картина, изображавшая двух девушек на украшенной повозке, которую тянет коза, – о ней и говорил ВМ на процессе. Второй, приобретенный ван Бойнингеном, написан был в Голландии – с использованием картины Хондиуса – между 1940 и 1941 годами. Разумеется, Декоэн счел абсурдной и нелепой версию Кореманса:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20