Майкл МУРКОК
АМУЛЕТ БЕЗУМНОГО БОГА


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Мы уже знаем, что Дориан Хокмун, последний из
герцогов Кельнских, не подчинился Черному Камню и не дал
Гранбретании покорить город Хамадан. Обратив в бегство
армию своего заклятого врага барона Мелиадуса, Хокмун
вновь отправился на запад, к осажденному Камаргу, где его
ждала невеста - дочь графа Брасса Иссольда. Вместе с
весельчаком Оладаном, зверочеловеком с Булгарских гор,
Хокмун ехал верхом из Персии к Кипрскому морю, надеясь
найти там моряков, которые согласятся перевезти их в
Камарг.
Но в Сиранийской пустыне они сбились с пути. Умирая
от жажды и усталости, Хокмун и Оладан увидели вдали гряду
зеленых холмов. На склонах холмов мирно паслись дикие
овцы, а у подножия лежали развалины Сориандума...
Тем временем в Европе росла грозная Темная империя, а
где-то пульсировал Рунный посох, и сила его, растекаясь на
тысячи миль окрест, меняла судьбы людей, совсем несхожих
нравом и устремлениями...
Из "Истории Рунного посоха"

1. СОРИАНДУМ
На развалинах города лежала пыль веков. Выветренные камни,
рассыпающаяся кладка, кренящиеся башни. Дикие овцы щипали траву,
пробивавшуюся между растрескавшимися плитами мостовой, а на колоннах с
осыпавшейся мозаикой свили гнезда пестрые южные птицы. Некогда
величественный и грозный, город был прекрасен в своей безмятежности.
Под ногами стелился густой утренний туман. По безмолвным древним
улицам гулял меланхолический ветерок. Копыта коней, идущих в поводу мимо
позеленевших от старости башен, вдоль развалившихся стен, заросших
оранжевыми, охряными и фиолетовыми цветами, приглушенно цокали по камням.
Это был Сориандум - город, покинутый жителями.
Под густым слоем пыли люди и кони походили на ожившие статуи,
выкрашенные в бурый цвет.
Двое путников неторопливо шагали по мостовой, очарованные красотой
мертвого города. Один из них был высок и худощав; усталая, но сохраняющая
грацию походка выдавала в нем опытного воина. Его длинные волосы почти
добела выгорели на солнце, а в бесцветных глазах затаилось безумие. Но
примечательнее всего в его облике был тусклый черный камень во лбу, прямо
над переносицей. Этим клеймом его наградили колдуны-ученые Гранбретании.
Звали этого несчастного Дорианом Хокмуном, герцогом Кельнским.
Властелины Темной империи, замыслившие подчинить себе весь мир, лишили его
унаследованных от отца земель, и Хокмун поклялся отомстить гранбретанцам -
самому могущественному народу на истерзанной войнами планете.
Следом за ним брело существо с длинным луком и колчаном со стрелами
за спиной. Из одежды на нем были только бриджи и высокие сапоги из мягкой
кожи. Да и зачем ему одежда, если он с ног до головы зарос жесткой рыжей
шерстью? Ростом Оладан, сын колдуна и великанши, был по плечо Хокмуну.
Отряхнувшись от пыли и песка, Оладан сказал:
- В жизни не видел города прекраснее. Но почему он обезлюдел? Как
могли жители покинуть столь чудесное место?
Хокмун потер камень во лбу. Он всегда так делал, когда бывал
озадачен.
- Может быть, заразная болезнь... Кто его знает. Будем надеяться, что
зараза - если это она виновата - выкосила всех подчистую. Потом я
поразмыслю над твоим вопросом, а сейчас мне слышится плеск воды. Вода,
друг мой Оладан, это как раз то, что нам нужно в первую очередь. Во вторую
очередь нам нужна еда, в третью - сон, а уж размышления - в четвертую...
На одной из площадей они обнаружили стелу из голубовато-серого камня
с рельефным изображением пловцов. Из глаз каменной девы в небольшой
бассейн под стелой струилась ключевая вода.
Утолив жажду, Хокмун провел мокрыми ладонями по запыленному лицу и
уступил место Оладану. Потом он напоил лошадей.
Достав из седельной сумки истрепанную карту, которую ему дали в
Хамадане, он водил по ней пальцем, пока не наткнулся но слово "Сориандум".
Вздохнув с облегчением, он улыбнулся.
А мы не так уж сильно отклонились. Сразу за холмами течет Евфрат, а
за ним, примерно в неделе пути - Тарабулас. Отдохнем здесь денек и
двинемся дальше.
- А перед отъездом вам захочется осмотреть город, это как пить дать,
- ухмыльнулся Оладан. Он побрызгал на грудь водой и поднял с земли лук и
колчан.
- Вы говорили, что во вторую очередь нам нужна еда. Я тут неподалеку
приметил хорошего барана. Скоро вернусь. Сегодня на ужин у нас будет
жареная баранина.
Он уселся в седло и направил коня к разрушенным городским воротам.
Не теряя времени даром, Хокмун разделся и погрузил кисти в прохладную
воду. Постанывая от удовольствия, он вымылся и достал из седельной сумки
чистую одежду - шелковую рубашку, подаренную владычицей Хамадана Фроброй,
и синие расклешенные бриджи из хлопка. Радуясь возможности отдохнуть от
доспехов из кожи и стали, которые он, опасаясь погони, носил даже в
пустыне, Хокмун оделся в чистое и обул легкие сандалии. Вряд ли
преследователи сумеют добраться сюда, а сам город, похоже, не таит в себе
опасности... Единственной уступкой недавним страхам был меч, оставшийся у
Хокмуна на бедре.
Расседлав коня, он улегся в тени полуразрушенной башни, привалившись
лопатками и затылком к стене, и стал ждать Оладана с добычей. Миновал
полдень. Вскоре Хокмуна одолел сон, но через час тревога, не покидавшая
его душу, разбудила его.
Куда запропастился Оладан? Много ли времени нужно меткому стрелку,
чтобы убить одного-единственного дикого барана? Уж не попал ли он в беду?
Но откуда здесь взяться опасности? Может быть, Оладан убил барана, но ему
не хватило сил взвалить добычу на коня, и он решил отдохнуть часок-другой?
"Нечего рассуждать, надо идти к нему на помощь", - решил Хокмун.
Оседлав коня, он проехал по улицам, миновал пролом в окружавшей город
стене и поднялся на холм. Конь будто обрел прежние силы, коснувшись
копытами травы, и Хокмун пустил его легким галопом.
Он догнал стадо овец, бредущее за крупным, упитанным вожаком -
очевидно, тем самым бараном, о котором говорил Оладан. Но маленького горца
поблизости не было.
- Оладан? - закричал Хокмун, озираясь. - Оладан!
Но ответом ему было лишь слабое эхо.
Нахмурясь, Хокмун пришпорил коня и направил его на соседний, более
высокий холм, в надежде увидеть с вершины своего друга. Овцы бросились
перед ним врассыпную; упругая трава заглушала топот копыт.
На вершине Хокмун натянул поводья и огляделся, прикрыв ладонью глаза,
но Оладана не увидел.
Обернувшись к городу, он уловил движение на восточной стороне
площади, где бил ключ. На самом ли деле заметил он человека, прячущегося в
тени домов, или это обман зрения? Если Оладан возвратился другой дорогой,
почему он не ответил на зов Хокмуна?
В душу всколыхнулся страх, но Хокмуну по-прежнему не верилось, что в
городе скрывается враг.
Он поворотил коня, спустился по склону, перемахнул через разрушенную
до основания стену. Копыта глухо простучали по пыльным улицам. Выкрикивая
имя друга, Хокмун въехал на площадь. Но снова ему отвечало только эхо, и
на площади он не встретил маленького горца.
Хокмун нахмурился. Он чувствовал, что в городе кто-то есть.
Он повернул коня, и вдруг сверху донесся слабый звук. Задрав голову,
он окинул взглядом небо, не сомневаясь, что узнал звук. Наконец, вдали
показалась черная точка. Вскоре заблестел на солнце металл; и Хокмун
отчетливо услышал шелест огромных бронзовых крыльев и тарахтение мотора.
Он упал духом.
С неба спускался роскошный сине-красно-зеленый орнитоптер в виде
гигантского кондора. Такая машина могла принадлежать только Темной
империи.
Теперь ясно, почему не вернулся Оладан. В Сориандуме прячутся воины
Темной империи. Возможно, они узнали Оладана и поняли, что Хокмун - самый
ненавистный враг Гранбретании - где-то неподалеку.

2. ХЬЮЛАМ Д'АВЕРК
Надеясь, что с орнитоптера его не заметили, Хокмун скрылся в тенистом
переулке.
Значит, гранбретанцы все-таки шли по его следам. Как еще объяснить,
что они оказались в мертвом городе посреди пустыни?
Достав из ножен длинный меч, Хокмун спешился. Без доспехов, в шелке и
хлопке, он чувствовал себя беззащитным и спешил найти укрытие.
Орнитоптер парил чуть выше самых высоких башен Сориандума. Пилот
наверняка высматривал Хокмуна, которому Король-Император Хуон поклялся
отомстить за "измену". Барон Мелиадус, быть может, погиб под Хамаданом, но
король Хуон послал на охоту за герцогом Кельнским другого человека.
Покидая Хамадан, юный герцог Кельнский, конечно, понимал, что путь
будет трудным и опасным, но не ожидал, что неприятности начнутся так
скоро.
Он направился к полуразрушенному темному зданию. Переступив через
порог, он оказался в прихожей со стенами, облицованными светлым камнем,
изукрашенным резьбой, отчасти скрытым под мягким мхом и цветущим
лишайником. С мечом в руке Хокмун поднялся по скользким от мха ступенькам
винтовой лестницы в тесную комнатушку, освещенную солнечным лучом,
падающим сквозь пролом в стене. Прижимаясь к камням, Хокмун выглянул в
пролом и увидел город и парящий над улицами орнитоптер, а в нем - пилота в
маске грифа. Пилот пристально смотрел вниз.
Неподалеку высилась башня из потускневшего зеленого гранита. Она
стояла почти в центре Сориандума. Орнитоптер сделал над ней несколько
кругов, и Хокмун предположил, что пилот высматривает его за бойницами, но
вскоре летательный аппарат опустился на плоскую, окруженную каменными
зубцами крышу. Через отверстие в крыше навстречу пилоту выбралось
несколько человек.
По тяжелым доспехам, длинным плащам и широким металлическим маскам -
и это в такую-то жару! - Хокмун узнал гранбретанцев. Но такова уж была
извращенная натура этих людей, что ни при каких обстоятельствах они не
расставались с тускло-желтыми масками, изображающими морды разъяренных
кабанов со сверкающими глазами из прозрачного камня и загнутыми костяными
бивнями, торчащими из-под раздутых ноздрей. Видимо, с этими страшными
украшениями на лицах подданные Темной империи чувствовали себя увереннее.
Своей свирепостью Орден Вепря, воинов которого Хокмун видел пред
собой, прославился на всю Европу. На крыше стояли семеро вепрей - двое
поддерживали под руки высокого, стройного человека в более изящной, чем у
остальных маске из золота и бронзы. Один из тех, кто его поддерживал, был
приземист и грузен, зато другой - настоящий великан с обнаженными руками и
ногами, покрытыми необычайно густыми и длинными волосами.
"Что это с ним?" - удивился Хокмун, глядя на человека в маске из
золота и бронзы. - "Болен или ранен?" Было нечто неестественное в том, как
он опирался на руки своих помощников.
Хокмун догадывался, кто он: изменник Хьюлам д'Аверк. Когда-то этот
француз был прославленным поэтом и архитектором, но задолго до нападения
Гранбретании на его родину перешел под знамена Короля-Императора Хуона.
Загадочный д'Аверк... и очень опасный, даром что прикидывается больным.
Предводитель вепрей сказал несколько слов пилоту орнитоптера, и тот
отрицательно покачал головой - по-видимому, он не обнаружил Хокмуна. Зато
он смог показать то место, где Хокмун оставил коня. Д'Аверк - если это
действительно был он - вяло махнул рукой одному из воинов. Тот исчез внизу
и вскоре выволок рычащего, сопротивляющегося Оладана.
Хокмун с облегчением наблюдал, как двое вепрей тащат его друга к краю
башни. Оладан жив - значит, есть надежда, что его удастся спасти.
Предводитель дал знак пилоту, и тот достал из кабины орнитоптера и
передал воину-великану мегафон в виде колокола. Великан приблизил мегафон
к ротовому отверстию маски д'Аверка, и над безмятежным городом раскатился
усталый, полный вселенской тоски голос:
- Герцог фон Кельн, мы взяли в плен твоего слугу и знаем, что ты в
городе. Если до захода солнца ты не сдашься, твоему другу придется
нелегко...
Теперь Хокмун не сомневался, что человек под бронзово-золотой маской
- д'Аверк. Да и с кем его можно спутать?
Великан вернул пилоту мегафон, затем он и его приземистый товарищ
подвели хозяина к изъеденным временем каменным зубцам башни. Опершись на
один из зубцов, д'Аверк застыл, глядя вниз.
Хокмун с трудом поборол желание броситься туда. Он мог бы, наверное,
подняться на башню - надо только выскочить через пролом, добраться по
крышам домов до каменной осыпи, и вскарабкаться по ней до самого парапета.
Но ведь его заметят, едва он покинет укрытие. Лучше бы дождаться темноты,
но Оладана начнут пытать засветло...
Не зная, что и делать, Хокмун тер пальцем свое рабское клеймо -
черный камень во лбу. Если он сдастся, его убьют на месте или отвезут в
Гранбретанию, а там его тоже ждет смерть, правда, ужасно медленная,
мучительная смерть на глазах у глумливых садистов - властелинов Темной
империи. Хокмун подумал об Иссольде, ждущей его в Камарге, о графе Брассе,
которому он обещал помочь в борьбе с Гранбретанией, и об Оладане,
маленьком зверочеловеке, спасшем однажды ему жизнь. Неужели он способен
отдать друга на растерзание? Неужели его остановит голос рассудка,
твердящий, что для борьбы с Темной империей последний герцог Кельнский
куда нужней, чем какой-то горец? Нет, в таких делах Хокмун не
прислушивался к голосу рассудка. Но что проку лезть в петлю, если, пленив
его, предводитель вепрей не пощадит Оладана?
Хокмун закусил нижнюю губу и стиснул рукоять меча. Наконец он
решился: встал в проломе и помахал блестящим мечом, держась одной рукой за
стену. Д'Аверк медленно поднял голову.
- Прежде чем я поднимусь, ты должен отпустить Оладана, - крикнул
Хокмун. - Гранбретанцы - лжецы, и я не поверю тебе на слово. Отпусти
Оладана, и я сдамся без боя!
- Может быть, мы и лжецы, - апатично произнес д'Аверк, - но не
дураки. С какой стати я должен тебе верить?
- Я герцог Кельнский, - просто ответил Хокмун. - В нашем роду не было
лжецов.
Из-под кабаньей маски раздался язвительный смех.
- Герцог Кельнский, не суди по себе о сэре Хьюламе д'Аверке - он не
столь наивен. Предлагаю компромисс.
- Ну? - устало спросил Хокмун.
- Подойди к башне на выстрел "огненного копья", и я отпущу твоего
слугу. - Д'Аверк нарочито закашлялся и сгорбился над парапетом. - Что
скажешь?
- Какой же это компромисс, если ты сможешь пристрелить нас обоих,
ничем не рискуя?
- Дорогой мой герцог, королю-императору ты нужен живым. Не надо
лукавить: тебе это прекрасно известно. Да и мне не все равно, чем меня
наградят: титулом принца за целого и невредимого Хокмуна или, в лучшем
случае, титулом барона - за мертвого. Разве тебе не говорили, что я
дьявольски честолюбив?
Довод д'Аверка казался убедительным, но Хокмун был наслышан о
коварстве француза.
- Ладно, сэр Хьюлам, будь по-твоему, - сказал он со вздохом и присел,
чтобы перепрыгнуть через узкую улочку на ближайшую крышу.
- Герцог Дориан, не надо! - закричал Оладан. - Пусть меня убьют! Моя
жизнь ничего не стоит!
Спрыгнув на крышу дома, он упал на четвереньки. Ветхая кровля
затрещала, но выдержала удар. Хокмун выпрямился и осторожно двинулся к
башне.
Оладан снова крикнул: "Не надо!" И попытался вырваться из рук дюжих
воинов. Хокмун шел вперед, не глядя на друга и словно забыв о мече,
который он держал в руке.
Маленькому горцу удалось-таки вырваться. Он стрелой метнулся к
противоположному краю крыши, следом с проклятьями помчались двое вепрей.
На краю Оладан задержался на мгновенье, затем перепрыгнул через парапет.
У Хокмуна застыла в жилах кровь. Несколько секунд он стоял, не в
силах поверить в случившееся, стиснув рукоять меча и устремив пылающий
взор на д'Аверка и его воинов.
Заметив, что "огненное копье" на носу орнитоптера поворачивается в
его сторону, он пригнулся и бросился назад. Луч с громким шипением рассек
воздух над его головой, обдав Хокмуна жаром. Ухватившись за карниз, герцог
Кельнский повис над улицей.
Висел он высоко, но, к счастью, чуть левее от него начинался ряд
небольших барельефов, идущий наискось почти до мостовой.
1 2 3