Саманта Сноу
Звезда в ладони

1

Давным-давно, когда Лиззи была маленькой девочкой, родители на день рождения подарили ей большого плюшевого медведя. Тогда девочка не представляла, чего стоило им купить такую дорогую игрушку. Об этом она подумала потом, уже став достаточно взрослой. А в тот день она крепко обняла мягкого друга и сказала:
– Я никогда с тобой не расстанусь.
Смелое заявление для ребенка пяти лет… Но когда, как не в детстве, верить в постоянство и вечность жизни? Вот Лиззи и верила. Верила, что всегда будет любимой маминой и папиной дочкой, что всегда будет рядом с теми, кого любит и кто любит ее.
Медвежонок, которому она дала имя Банди, был рядом с нею всегда. Вначале она с ним не расставалась ни на минуту. Он был главным действующим лицом в ее играх. Она усаживала его за стол во время обеда и подносила ложку по очереди то к его, то к своему рту. И спать ложилась с ним: накрывала своим одеяльцем, пела ему колыбельную, гладила по большой, немного кривоватой голове.
Потом, когда повзрослела, посадила на полку рядом с любимыми книгами. Он уже не казался ей огромным. Но продолжал быть другом. Колыбельные песенки не напевала, зато делилась своими девичьими, невероятно важными секретами.
Лиззи и в Нью-Йорк его взяла, дала же слово никогда не расставаться.
И вот пришло время нарушить детскую клятву. Она сама так решила, и ничто не могло изменить это, совсем нелегкое для нее решение.
Стараясь быть спокойной, слез еще не хватало, Лиззи посадила Банди на стол и уселась напротив. На всякий случай, скорее по привычке, оглянулась в сторону комнаты Дороти. Тишина. В квартире никого, никто не помешает их прощанию. Хотя присутствие постороннего вряд ли изменило бы ее решение. Пришло время последнего разговора.
Лиззи прижалась носом к лохматой рыжей грудке медведя и зашептала быстро-быстро:
– Прости меня, Банди, прости. Но, понимаешь, я должна так поступить. Обязана. Для себя, для тебя. Тебе же самому будет лучше. Понимаешь?
Слова лились быстрым ручейком. Она спешила высказать все, что накопилось в душе за последнее время, торопилась вымолить у игрушки прощение за поступок, который собиралась совершить.
Потом, смахнув слезы, – все-таки набежали, нежданные, – достала из-за шкафа большую спортивную сумку и засунула туда медвежонка, чмокнув перед этим в черный пластмассовый нос. Потом быстро, боясь передумать, задернула молнию.
Веселину Димову определенно повезло. Получить работу консьержа в четырехэтажном доме в Гринвич-Виллидж, согласитесь, совсем неплохо. Не каждому выпадает такая удача. Гринвич-Виллидж – район спокойный, презентабельный. А их дом старой постройки можно назвать одним из самых благополучных домов Девятой улицы.
За две недели работы Веселин хорошо изучил привычки и нравы жильцов. Интеллигентные, благовоспитанные люди, от которых консьержу никаких хлопот. И гости их такие же. Тихо приходят, тихо уходят. А то, что иногда Веселину и кивка не подарят, так что ж. Он знает свое место. Консьерж – это почти часть интерьера в таких домах. На него внимание обращать не нужно.
Чаще всего гости приходят к жильцам четвертого этажа. Его занимает семья адвоката Брокса. Самому хозяину уже под пятьдесят. Хорошая практика, богатые клиенты. Удачливость в карьере наложила на него свой отпечаток. Сноб – так его называет про себя Веселин. На консьержа и внимания не обращает, проходит как мимо пустого места. Ни кивка головой, ни доброго взгляда.
Зато жена у него просто прелесть. Никогда не забудет, проходя мимо, улыбнуться, а бывает, даже и спросит:
– Как дела, Вейс?
Вейс… Так она называет его на американский манер. Она первая обратила внимание на нового консьержа.
– О, какой милый молодой человек! – воскликнула она. – И как вас зовут?
Жена адвоката совершает по утрам спортивные пробежки. Вот и в первое рабочее утро Веселина она в серебристо-сером костюме вышла из лифта и с легкой улыбкой уставилась на нового консьержа.
– Веселин, – покраснев до кончиков волос, ответил он.
Женщина удивленно вскинула бровь.
– Вейсили… – попыталась повторить трудное для американцев имя. – Можно, я вас буду называть Вейс?
– О да, конечно, – кивнул он.
Желание жильцов – закон.
– Вейс, у вас необычное, но очень красивое имя. Откуда вы? – не отставала женщина.
Облокотившись на стойку, она без стеснения разглядывала молодого консьержа.
В первое мгновение она показалась Веселину совсем молоденькой, лет двадцати. Но вскоре, приглядевшись, он добавил ей еще десяток. Морщинки, почти незаметные, в уголках глаз и рта не могли обмануть. Да, ей около тридцати, так решил Веселин, и в дальнейшем его предположение подтвердилось.
– Из Болгарии… – Прикидываться коренным американцем не имело смысла. Он знал, что акцент все равно выдает его. Мягкий славянский выговор не спрячет даже отличное знание языка.
– Болгария? О, как интересно! – воскликнула любопытная красавица. – Это где-то в Европе, кажется? Никогда не была сильна в географии.
Веселин кивнул, сглотнув комок обиды за свою родину:
– В южной части. Я жил недалеко от границы с Грецией.
– О да, Греция…
И опять Веселин не определил по ее тону, имеет ли она хоть малейшее представление, где находится Греция.
– Мы с вами обязательно поговорим о вашей родине, Вейс. Это так интересно – узнавать что-то новое, – сказала красавица.
Она протянула ему руку, ухоженную, правильной формы, и представилась:
– Я живу на четвертом этаже. Меня зовут Эвелина Брокс. Запомните?
– Да, мэм. – Веселин постарался выдать самую приветливую улыбку, на которую был способен.
Управляющий, мистер Фокс, проводя подробнейший инструктаж о работе, особенно напирал на то, что главная обязанность консьержа – приветливость как с жильцами, так и с их гостями. На время работы необходимо забыть про свои переживания, плохое настроение и головную боль. Все личные проблемы должны остаться за порогом. А здесь, за столом, отгороженным высокой стойкой, ты должен быть сама доброжелательность, приветливость и желание угодить проходящим мимо.
Веселин строго следовал указаниям управляющего. Еще не хватало получить жалобу от жильцов и потерять место. Скажем так, совсем даже непыльное. Конечно, больших денег не платят, зато предоставили жилье. Ему выделили комнату здесь же в доме, на первом этаже, справа от лестницы. Так что все удобства налицо: и на работу не опоздаешь, и на транспорт денег тратить не нужно.
Послышался звук спускающегося лифта. Веселин нацепил на лицо улыбку, подготовился к приветствию.
Лифт скрипнул, крякнул, створки дверей разъехались, и показалась девушка с большой спортивной сумкой. Она, словно чего-то опасаясь, оглянулась по сторонам и осторожно вышла из лифта. Тоненькая, с короткой стрижкой и длинной худенькой шеей, она напоминала Веселину птенца галки. Такая же черненькая и неуклюжая. Огромные голубые глаза смотрели на мир с нескрываемым удивлением. Сейчас, одетая в узенькие потертые джинсы и белую майку без рукавов, девушка еще больше походила на подростка. Но Веселин знал, что она его ровесница. Ее возраст он запомнил, прочитав в первый день работы список жильцов. Девушке почти двадцать четыре, а выглядит ребенком. И имя у нее какое-то детское – Лиззи.
За все время Веселину еще ни разу с ней не пришлось поговорить. На его приветствия она отвечает лишь кивком и молча, как-то боком проскакивает на улицу, словно опасается задержаться в просторном фойе. И вообще, вся она какая-то пугливая, что ли.
Не то что та, вторая девушка, живущая с ней в одной квартире. Дороти. Та совсем другая. Быстрая, открытая, за словом в карман не полезет. Настоящая американская женщина. Во всяком случае, Веселин их именно такими представлял. Крепкая, высокая, чуть ли не с него ростом, блондинка со спадающими до плеч волосами, прямыми и жесткими. И голос гортанный, с придыханием. На подобный тип женщин в свое время, еще дома, Веселин насмотрелся в голливудских фильмах. Такая и из горящего небоскреба выпрыгнет, и против маньяка выступить не побоится.
И как они уживаются? Ведь совершенно разные.
Веселин выскочил из-за стойки и подбежал к лифту.
– Вам помочь? – спросил он, протянув руку за сумкой.
Девушка-галчонок дернулась назад, невольно спрятав ношу за спину.
– Нет, спасибо, я сама.
– Ну хорошо, как знаете… – Консьерж вернулся на место.
Подумаешь, гордячка. От помощи отказывается. А он же без всяких задних мыслей, просто из вежливости. Вон какая огромная сумка. Чуть ли не в половину ее роста.
Лиззи вышла на улицу и вздрогнула. Ее оглушил шум огромного города. Никак не привыкнет к нему. А пора бы уже прекратить обращать внимание.
Девушка постояла на крыльце, огляделась по сторонам. Утро было теплым, почти жарким. Можно представить, как все раскалится вокруг к обеду.
Но, несмотря на жару, ее знобило. Зря она в одной футболке вышла, теплая кофта не помешала бы. Лиззи поежилась.
И чего она так дернулась от этого консьержа? Он же помочь хотел… Нет, она должна сама. Сумка с плюшевым медведем, недавно казавшаяся совсем легкой, оттягивала руки, пригибала плечи к земле.
Еще не поздно вернуться. Стоит лишь снова открыть дверь, сесть в лифт, подняться на второй этаж, зайти в квартиру и посадить Банди обратно на кровать.
И опять будет все, как прежде. Как прежде… Нет, только не это. Нельзя, как прежде.
Лиззи шагнула на тротуар и направилась вверх по Девятой улице. Ее путь лежал к зданию Армии спасения.
Дороти приподняла голову с плеча Брэда и взглянула на часы.
– О! Мне пора, дорогой.
Брэд лениво приоткрыл один глаз.
– Успокойся, детка, – протяжно, как он всегда говорил в постели, сказал Брэд. – Еще рано. Всего лишь четверть десятого. Неужели ты покинешь меня?
Он засунул руку под одеяло, обхватил упругий, теплый зад девушки и требовательно подтянул к себе. Дороти от прикосновения налитого силой мужского тела тихонько охнула, выгнулась, почувствовав трепет внизу живота. На секунду, словно невзначай, дотронулась бедром до его возбужденной плоти. Брэд подался ей навстречу, прижимая ее к себе. Но Дороти отпрянула назад, вывернулась из его объятий. Она знала, что еще мгновение такой близости, и она забудет обо всем на свете, кроме желания впустить Брэда в себя. Главное – вовремя остановиться.
– Нет, Брэд, мне пора. В два часа у меня встреча с клиентом, а до этого хочу заскочить домой.
Брэд недовольно надул губы.
– Домой, – презрительно протянул он. – Неужели так не терпится увидеть свою соседку?
Дороти, ни капельки не стесняясь своей наготы, присела на край кровати и медленно начала натягивать на правую ногу шелковый чулок черного цвета. В последнее время она носила исключительно черные чулки. Из-за Брэда. Он постоянно напоминал, что ее длинные, стройные ноги в черных чулках чертовски возбуждают его.
– Прошу тебя, Брэд, не напоминай мне о ней, – бросила Дороти зло, повернувшись к нему вполоборота. – Я ничего не хочу слышать об этой несносной Лиззи.
Брэд перекатился на бок и чуть приподнялся. Одеяло соскользнуло вниз, обнажая грудь, покрытую густыми, черными завитушками волос. Дороти резко отвернулась. Подобно тому, как Брэда возбуждали ее ноги в черных чулках, Дороти растекалась от вида его волосатой груди. Ее начинало колотить в буквальном смысле слова.
– Ты так и не рассказала мне, что у вас вчера произошло… – Брэд, прищурившись, не сводил с нее взгляда. – Нежданно-негаданно среди ночи приехала ко мне, набросилась, как изголодавшийся койот. Почему ты была так неистова сегодня ночью?
– Что за сравнения? Я могу и обидеться на койота! – Дороти закончила натягивать второй чулок и потянулась за юбкой, небрежно валявшейся на полу у широкой кровати.
Брэд скривил губы в улыбке:
– Да это комплимент, милая. Обожаю страстных женщин. Так чем тебя задела эта милая, наивная девчонка?
Дороти ничего не ответила. Надела кофточку, руками подправила грудь и подошла к зеркалу. Проведя щеткой несколько раз по своим шикарным густым волосам, сказала отражению в зеркале:
– Накрашусь дома.
Потом подошла к кровати, наклонилась, чмокнула Брэда в щеку, грациозно увернувшись от протянутой к ней руки.
– Все. Я ушла.
– До свидания, моя радость! Не разорви на части девчонку! – крикнул Брэд вслед скрывающейся за дверью Дороти.
Ей не понравилось, что он даже не поднялся с кровати, чтобы проводить ее.
Дороти с силой ударила ладонью по рулю, а потом, словно испугавшись, что ее любимый «бьюик» обидится, нежно погладила. На душе было погано. С чего бы это Брэд назвал ее койотом? В душе ей даже льстило, что он ее считает хищницей в постели. Но мог бы сравнить с львицей или тигрицей. А то койот… Это уже слишком. Что-то противное было в таком сравнении… и грязное. Дороти передернулась.
Иногда Брэд бывает просто невыносим. И в такие минуты Дороти хочется порвать с ним навсегда. Но это выше ее сил. И от этой невозможности вычеркнуть его из своей жизни она злилась и презирала свою патологическую зависимость от этого мужчины. Хотя какой он мужчина? Самец! Дикий, неуправляемый самец, не знающий устали в любовных играх. С ним она и сама превращалась в самку, ненасытную, неистовую, как правильно он назвал ее сегодня. Модный дизайнер по интерьеру, на прием к которому клиенты записывались за несколько месяцев вперед, сексуально зависима от какого-то типа без определенных занятий. Сказать кому, не поверят.
А еще эта Лиззи. И чего она с ней возится? Вчерашний вечер доказал, что девчонке нужна не ее помощь, а вмешательство хорошего психиатра. Лечиться ей нужно.
Дороти горестно вздохнула и повернула ключ зажигания. Белый красавец «бьюик» послушно тронулся с места.
Если бы Лиззи знала, чего стоило Дороти достать пригласительные на знаменитую вечеринку Рода Фростера, то не вытворила бы тех выкрутасов, свидетелями которых стала целая толпа народа. И среди них, кстати, имелось несколько людей, с мнением которых она очень даже считалась. А раз она, Дороти, привела эту дикарку, то и несет ответственность за случившийся инцидент.
Все началось еще дома. О том, что они приглашены на вечеринку, Дороти предупредила Лиззи за несколько дней. Вполне достаточно времени, чтобы подготовиться. Но девчонка пропустила мимо ушей все наставления Дороти. Все-таки она была лучшего мнения о Лиззи. В ее-то возрасте пора знать элементарные правила поведения. А тут… Тяжелый случай, почти клинический.
И как, скажите, можно было среагировать на появление Лиззи из ее комнаты? Дороти так просто застыла в оцепенении. И лишь через пару минут нашла силы спросить:
– Ты что, собираешься в джинсах ехать?
– Да, и в новой блузке.
Нехорошо заводиться перед выходом из дома, но Дороти не выдержала:
– Ты соображаешь, куда мы сейчас с тобой отправляемся? Соображаешь?
Лиззи молчала и лишь удивленно хлопала ресницами.
– Объясняю для непонятливых еще раз, – продолжала кипеть Дороти. – Мы с тобой через час должны быть на вечеринке. И не на какой-то вечеринке, а на вечеринке, организуемой Родом Фростером. Самой модной вечеринке Нью-Йорка, на которую считают за честь быть приглашенными самые известные люди Нью-Йорка. А ты – в джинсах и блузочке. А ну, марш переодеваться!
Лиззи еще больше насупилась, но с места не сдвинулась.
– Лиззи, дорогая, – уже более спокойно проговорила Дороти. – Неужели у тебя нет приличного платья? Подумай.
Девчонка моргала наивными глазищами и исподлобья глядела на подругу.
– Есть, – наконец вымолвила она. – Маленькое синее платье. Но…
– Никаких «но», – остановила ее своим властным голосом Дороти. – Я помню это платье. Вполне приличное. Так что давай переодевайся, и быстренько.
Дом Рода Фростера, расположенный в фешенебельном районе Ист-сайда, по случаю вечеринки сиял огнями. Из открытых окон слышалась громкая музыка. По ухоженным аллеям, с двух сторон украшенным гирляндами цветов, прогуливались гости. Но их было немного. Дороти знала, что большая часть приглашенных находится уже в доме, где и развернутся главные действия.
Она подхватила Лиззи под руку и потащила ее к распахнутым настежь широким дверям.
Гостей встречал сам хозяин дома, высокий, стройный мужчина с иссиня-черными волосами и орлиным носом. Роду было далеко за тридцать, но спортивная фигура, гладкое лицо и густые волосы отрицали сей факт. Он был похож на графа, какими их изображают в романах.
Дороти обожала его. Вот ради кого она без сожаления прервала бы связь с Брэдом, забыла про всех своих бывших мужчин. Род всем своим видом обещал такое райское наслаждение, которое не забудется до конца дней.
1 2 3