– Ну? – мерзкий голос прозвучал совсем близко, у затылка. – Долго валяться будем? Банкирские жены все такие нежные или ты такая одна? Хоть бы о дочке подумала! Мамаша…
Марфа! – больно резануло в голове. Значит, их похитили вместе с Марфой!
– Где она? – вскочила Ника. – Где моя девочка?
– Вспомнила! – довольно хохотнул черный, здоровенный мужик с длинными руками, сидевший, оказывается, сбоку в низком кресле. Ника его тут же узнала: тот самый, горилла, которого она огрела книгами. – Ну, раз про дочку беспокоишься, может, не совсем ты и конченая!
– Где девочка? – повторила Вероника и двинулась к гориллоподобному, одаривая его таким взглядом, что тот поежился, отодвигаясь.
– Но-но, потише! А то щас моментом утихомирю. – И потряс перед Никиным носом тускло-черными наручниками. – С дочкой твоей полный порядок, спит. Глаза-то разуй! Будешь себя правильно вести, утром, к возвращению законного супруга, доставим домой как новеньких.
– Утром? – Ника задохнулась от ужаса и возмущения. – Вы что, нас собираетесь до утра здесь держать?
Огляделась и на узенькой низкой кушетке у противоположной стены увидела свернувшуюся клубочком Марфу. Рванула к ней, присела на корточки.
Девочка спокойно спала. Даже улыбалась во сне. Темные кудряшки закрывали половину лица, кусочек пухлой щечки, проглядывающий сквозь спутанные волосенки, выглядел вполне здоровым и румяным. Губы были перепачканы в чем-то коричневом. «Шоколад! – догадалась Ника. – Марфи же как раз мороженое себе купила, когда…»
– Что вы с ней сотворили? – злобно, но тихо, чтобы не потревожить девочку, зашипела Ника… – Укол сделали? Наркотики?
– Сделали-сделали, – кивнул страж. – Да не шипи, как змеюка, все равно не укусишь! Вкололи чуток снотворного, чтобы ребенок поспал, пока мамаша в обмороке валяется.
– Сволочь! – тихо и обреченно приговорила горилле Ника. – Ребенка, малышку, девочку… Чтоб тебя разорвало, выродок проклятый! Чтоб ты импотентом стал!
– Так, ладно, разговорилась! – Горилла встал. – Босс освободится, сделает тебе аудиенцию. – Посмотрел на открытый для очередных проклятий Никин рот и добавил: – Челюсть не вывихни! И не ори. Все равно никто не услышит. Звукоизоляция! – Он весело постучал костяшками пальцев по серым плитам стен и вышел.
* * *
Значит, их с Марфой похитили, обреченно рассуждала Ника. Зачем? Понятно зачем! Чтобы содрать с ЕВРа выкуп! Подонки. Ладно бы ее одну, но ребенка? Так, стоп. Все наоборот! Она, Ника, им совершенно не нужна! Кто за няньку даст деньги? Что там этот гамадрил говорил? Банкирская жена? Дочка? Вот в чем дело! Они приняли ее за жену ЕВРа! Потому и похитили вместе с Марфой! И теперь будут шантажировать Евгения Викторовича. Требовать деньги. За Марфу он, конечно, заплатит. Сколько попросят – столько и даст, а с ней, Никой, что станется? Будут отрубать пальцы и по кусочкам присылать… Кому? Тете Вале? Или родственникам в Кувандык? Так даже если вся их родня скинется, и тогда денег на выкуп не наберется! Требовать-то, верно, будут не меньше миллиона. И не в рублях, понятное дело.
Господи, какого черта понесло ее в эту Москву? Славы захотелось! Признания! Вот тебе и будет слава, когда по телевизору на весь мир покажут твою отрезанную голову.
«Не сиделось тебе на родине? – горько укорила себя Ника. – Жила бы как все, рожала детей, копалась на огороде…»
В книжках, которые она читала, в минуты критических испытаний перед героями проходила вся их жизнь. Вот и у Ники вышло так же.
Родной городок Вероники носил странно игривое название – Кувандык. Само это имя переводилось, непонятно, правда, с какого языка, романтично и заманчиво: «Долина счастья». Долина уютно нежилась в больших теплых ладонях отрогов южноуральских гор, у подножия которых как ленточка вилась синеглазая речка-лопотунья Сакмара.
Кувандык жил сонно, уютно и тихо. Ярко-голубой снежно-солнечной зимой по самые крыши прятался в сугробы, а невероятно жарким, до полного изнеможения людей и растений, летом щедро благоухал душистым табаком и смородиной. В этом славном местечке Ника и прожила всю свою жизнь.
Росла Ника с бабушкой. Отца она не знала вовсе, слышала лишь красивую легенду, что был тот, как водится, летчиком-испытателем, да героически разбился при выполнении боевого задания.
– Бабуль, – спросила как-то Ника, – а почему у всех девочек папины фамилии, а у меня – твоя?
Бабушка сняла очки, смахнула с глаз жалостливые слезы, обняла внучку:
– Твой героический отец был строго засекречен, потому что испытывал самые современные модели самолетов. А фамилия его станет известна только будущим поколениям исследователей.
– Каких исследователей? – не поняла пытливая девочка.
– Ну, тем, кто будет изучать историю страны по секретным архивам.
– Так он, как Штирлиц, что ли? – сообразила Ника. – Его немцы убили?
– Умница! – растрогалась бабушка. – Зато отчество у тебя какое красивое – Владиславовна. Ни у кого такого нет.
Тут девочка не могла не согласиться: такого длинного и певучего отчества ни у одной из ее подружек не было.
– Бабуль, – Нике не давал покоя еще один вопрос, – а где у нас в Кувандыке аэродром? Мальчишки говорят, что самолеты только в Оренбурге летают.
– Слушай ты больше этих мальчиков, – поцеловала ее бабушка. – У нас тут на каждом шагу аэродромы, только они все засекречены и замаскированы. Чтобы шпионы не догадались.
Умела все-таки бабуля объяснять! Учительница, ничего не скажешь. Опыт. Про шпионов Ника сразу все поняла. Конечно, им только дай волю!
Собственно, на этом ее фамильные изыскания и прекратились. Может, зов родной крови звучал в Нике слабовато, может, отцы школьных подруг виноваты. Ну не вызывали они у девочки горячего желания иметь такого же! Лучше уж пусть отец-герой, хоть и без фамилии, чем как у Катьки или Светки. Напьются да храпят у калитки, перепрыгивать через них приходится.
Родную мать за двадцать шесть лет жизни Ника наблюдала от силы раза четыре. Та жила давным-давно где-то под Ташкентом, выскочив замуж за какого-то знатного хлопковода, с которым нажила шестерых детей, и первую дочь, Веронику, вспоминала только по праздникам, к которым регулярно присылала поздравительные открытки.
Никина бабушка работала учительницей младших классов, и, хотя ей клонилось уже к семидесяти, бабуля была еще в полной силе и строгости. Она-то и воспитала Нику такой изысканной, утонченной, чувствительной к красоте во всех ее проявлениях. Она же заставила внучку поступить в недалекий, полтора часа езды, педагогический институт, который Ника легко, будто играючи, окончила, получив диплом, как и положено в правильной династии, учительницы начальных классов.
Она даже в школе успела поработать почти пять лет, пока вдруг поняла, что педагогика – не ее призвание. Детишек Ника очень любила, да так и не научилась быть с ними строгой и ставить заслуженные двойки. Поэтому уже первый ее выпуск, блистательно перешедший в четвертый класс исключительно с пятерками и четверками, показал, что некоторые детки плохо пишут, некоторые – еще хуже читают, а один мальчик, славный белокудрый Артурчик, даже не умел считать до ста…
Именно тогда у Вероники с директором школы состоялся принципиальный разговор, после которого она твердо решила в корне изменить свою жизнь.
– Вероника Владиславовна, – строго и назидательно начала директриса, – мне необходимо серьезно с вами поговорить.
Ника вполне представляла, о чем разговор, потому что на вчерашнем педсовете заполошная новенькая, которая вела только что выпущенный Никой класс, орала во всю Ивановскую, что она не понимает, как можно ТАК учить детей.
– Бабаев с четверкой по математике не знает таблицу умножения! Мокина до сих пор читает по слогам! А по чтению у нее – пять! Тюльпанов слово «мама» пишет пять минут!
Ника внимательно слушала претензии коллеги и про себя думала: хорошо, что тот самый Артурчик сейчас уехал с родителями в Астану, а то бы новенькую точно паралич разбил! Артурчик не только до ста не считает, а еще и буквы не все знает. Но ведь ребенка понять надо! Помогает родителям в поте лица. Летом как взрослый растит с ними лук и дыни, а зимой стоит на рынке, торгует. Когда ему учиться? А парнишка такой славный! Добрый, веселый, работящий! Кто в классе летом все парты покрасил? Артурчик! Кто подоконник, хулиганами из пятого класса подожженный, зашпаклевал? Снова Артурчик. А она, педагог, будет к мелочам цепляться? Да когда понадобится, он и считать без калькулятора научится, и буквы выучит. Жизнь заставит! А потом, Артурчик – самый красивый мальчик во всей параллели, что же позорить его перед девочками?
Все это Ника и изложила директрисе. А попутно ознакомила ее со своими критическими взглядами на систему современного школьного воспитания, которая убивает в детишках тягу к доброте и прекрасному.
– Вероника Владиславовна, а это правда, что вы уроки труда проводили каждый день вместо основных общеобразовательных предметов? – как-то недоверчиво уточнила директриса.
Вот этот циничный вопрос Нику просто доконал. Будто бы для директрисы это новость. Будто не Никины малыши понашили красивых ярких салфеточек для школьной столовой, а попутно и для всех педагогов школы, будто бы не ее класс три дня, не вставая, строчил самой директрисе шикарные, тяжелого шелка портьеры, трехслойные, сочиненные Никой по подсмотренному в одном из голливудских фильмов образцу…
– А вы не знаете? – взвилась Ника. Справедливое возмущение, написанное на ее лице, директриса мгновенно уловила. И тут же засуетилась, заюлила:
– Вероника Владиславовна, я же должна соответственно реагировать! Наша новенькая – сами знаете, чья супруга!
– Еще бы! – Ника понимающе ухмыльнулась. – Может, она будет вам и новые платья шить? Ладно, пусть шьет.
Сделав это гордое заявление, девушка решительно поднялась.
И вот тут-то директриса поняла, как промахнулась. На носу – районная учительская конференция, туда, это уже многовековая традиция, все являются в новых нарядах, чтобы продемонстрировать возросшее благосостояние и вкус.
– Вероника Владиславовна… Верочка, – заискивающе засюсюкала она. – А платье? Вы же его только-только раскроили…
– Ничего! – махнула рукой Ника. – Переживу как-нибудь!
Нет, ну каково? А она еще неделю голову ломала, как спрятать начальственную грудь двадцатого, наверное, размера да как подчеркнуть талию, которой отродясь не существовало. Придумала, конечно. С плеча, от модного сейчас искусственного цветка, кинула на грудь черную блескучую сетку, красиво ее задрапировав, а сзади ту же сетку пустила до бедер вниз. Получилась весьма необычная пелерина. Эту пелерину Ника прихватила серебряным пояском, но только спереди. Сантиметров на пять. Вроде талия есть, но скромно скрыта… Директриса, когда рисунок увидела, чуть в обморок не грохнулась от восторга. А теперь вот – отплатила. Добром за добро.
– Вероника! – Начальница подошла к ней сзади, навалилась могучей грудью, будто мать прижала к себе дорогое дитя. Снова заставила присесть. – Поймите, есть производственные показатели, и мне теперь их никак не скрыть! Может, вам написать заявление и уйти в пионервожатые?
– Какие пионервожатые? – не поняла Ника. – У нас что, опять пионеры объявились? В лесах, что ли, скрывались? Как партизаны?
– Да нет, – махнула рукой директриса, – это я так, по старой привычке! Педагогом группы продленного дня!
Ника насторожилась:
– Значит, вы хотите, чтобы я, вместо того чтобы дарить детям знания, сидела тут с ними до позднего вечера да разнимала драки? Или ходила с ними по экскурсиям на хлебозавод да на мясокомбинат? Это на таких-то каблуках? – Ника вытянула из-под стола свои стройные ноги в туфлях на двенадцатисантиметровой шпильке.
– Да… – с сомнением покачала головой директриса. – Этого я не учла.
Они еще посидели, молча, задумчиво. Наконец директриса тяжело вздохнула:
– Ладно, есть у меня один резерв, для жены главы администрации берегла, когда из декрета выйдет. Переведу вас в завучи по внеклассной работе. Ответственности – минимум, свободного времени – завались. Ну а по совместительству будете вести кружок кройки и шитья…
Этот вариант был неплох, очень неплох! Если перейти в завучи, то зарплата сразу вырастет, а заниматься она станет исключительно любимым делом!
Для приличия, как девушка обстоятельная, Ника капельку подумала и согласилась. И почти год тянула эту непростую лямку. Думаете, просто быть завучем? Она даже швейную машинку перенесла в школу – чего время терять? Год этот оказался для нее судьбоносным.
Не отягощенная проверкой тетрадей и выматывающими процессами воспитания, молодая учительница полностью отдавалась творческому процессу. А директриса выступила в роли продюсера. Записывала первых леди Кувандыка на прием, примерку, участвовала в обсуждении фасонов. Правда, без права голоса. Модельный бизнес – это вам не педсовет. Тут демократии не место!
В нарядах, изобретенных Никой, лучшие и достойнейшие дамы Кувандыка щеголяли на курортах и областных профессиональных мероприятиях. Посещали концерты заезжих знаменитостей и ездили в гости к родственникам в столичные центры. И везде, везде имели феерический успех!
Дамы в нарядах, но не Ника. Ни одна из них, неблагодарных, ни разу не призналась, что оригинальная юбка или стильный брючный костюм пошиты местной кувандыкской портнихой. Благо, по многочисленным просьбам трудящихся эксклюзивные модели пестрели ярлычками «Нина Риччи», «Кристиан Диор», «Шанель». Более редкие и изысканные этикетки на кувандыкский базар не завозили.
Однажды в школу заскочила супруга директора хлебозавода. Стала крутить юрким задом перед красавцем физруком. Тот поплыл как манная каша – мужик, что с него взять: мол, дескать, Тамарочка, ты в этом платье так сексуальна! Ну а эта Тамарочка (Ника как раз в подсобке мел для выкроек подбирала, все слышала) отвечает:
– В платье от Шанель любая женщина будет сексуальной!
Ника вышла, якобы просто мимо проходила. А как увидела, сдержаться не смогла: наряд-то на гостье ее, Никиными, руками изобретен!
– Ой! – Очень громко вышло, сама испугалась.
Физрук от хлебозаводчицы как ужаленный отскочил, даже стул опрокинул.
– Томусь, – Ника даже мел выронила, – где такой Шанелью-то разжилась?
Хлебозаводчица платьишко одернула, глазки опустила:
– Муж из Парижа привез!
Тут пришла Никина очередь почувствовать себя ужаленной. В самое сердце. Хорошо, что сердце – внутренний орган, поэтому кровоподтеков никто, кроме самой Ники, не заметил.
– Париж-то не этажом выше находится? А я гадаю, обо что каждый день спотыкаюсь? А это оказывается Эйфелева башня, зараза такая! – Ника пнула подвернувшийся стул и гордо вышла.
Конечно, в таких ситуациях Ника страдала! Тайно, никому не показывая. Ну скажите, какой истинный художник не хочет, чтобы рядом с его работами стояло его же имя? То-то и оно!
Решение бросить все и шагнуть в самостоятельную жизнь зрело в Нике долго.
То, что время решительных действий пришло, выяснилось совершенно случайно. Нечаянно, можно сказать.
В один из ярких майских дней, когда градусник на крыльце бабушкиного дома показывал плюс тридцать, а в тихом маленьком палисаднике было трудно дышать из-за сладко-обморочного духа кипенной расцветшей сирени, Вероника принимала заказчицу – толстую жену главного фискала, которая отбывала на плановое лечение в Карловы Вары.
Налоговица долго крутила перед зеркалом упитанными круглыми бедрами, намертво заточенными в черный, с яркими розами супермодный атлас, любовно оглаживала пышную грудь, упакованную в атласный же топ, набрасывала и так и этак на голые плечи невесомое, сшитое из разного цвета кружев вечернее пончо.
– Вера, – напевно произнесла она, не переставая любоваться собой. – Как портниха ты растешь с каждым днем! Я вчера специально ночью не спала. Смотрела праздник моды в Италии, так там и близко ничего подобного нет! Думаю, в Европе я буду вне конкуренции!
Ника польщенно опустила глаза. С комплиментами клиентки она была совершенно согласна.
– Конечно. Уж там-то в настоящей моде понимают!
– Вера, – продолжала себя оглаживать налоговица. – Я тебе деньги за работу после отпуска отдам, ладно?
– Как это? – удивилась Ника. – Вы, значит, на курорте будете моими нарядами Европу шокировать, а мне, значит, тут на хлебе и воде сидеть?
– Милочка, ты что, не понимаешь, сколько денег мне понадобится за границей? Стакан воды – пять евро!
– А что, из крана там вода не течет? – поинтересовалась Ника. – С собой прихватите пару бутылок!

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''


1 2 3 4 5